The Azkaban Summer

У них появился распорядок дня. Конечно, были некоторые неудобства. Походы в туалет и душ постоянно вызывали споры, особенно после того, как Гермиона заметила, что Малфой искоса наблюдает за ней во время водных процедур. Со временем смущение не исчезло. Это было ещё одним препятствием на пути к совместной жизни, и, что касается Гермионы, она старалась вести себя как можно спокойнее, чтобы не возникало лишних проблем. Увы, у неё всё ещё не было ответов на вопросы, которые появились в первый день. Малфой отказался разговаривать на эту тему, но чем больше он увиливал, тем сильнее Гермионе хотелось получить ответ. Что он скрывал? И почему он это скрывал? Она была последним человеком, который осудит его за то, что он бросил вызов Волан-де-Морту. И он это знал. Ей придётся проявить изобретательность, чтобы узнать правду. Малфой был очень упрямым и вдобавок умным, оставалась надежда лишь на то, что он может случайно проговориться. — Как ты думаешь, долго ты здесь пробудешь? — Какое-то время, — кинул он, не поворачивая голову. — Должно быть, ты сделал что-то очень плохое, — лукаво заметила она. Ноздри Малфоя раздулись. — Ты уже знаешь, что я здесь за измену. Ни для кого не секрет, что это серьёзное преступление. Гермиона лежала на спине, рассматривая свою кутикулу. Тем не менее, Малфой никогда не ложился на кровать. Это была её территория — её место комфорта и силы. — Мне просто любопытно, почему ты бросил вызов Волан-де-Морту, который всегда благосклонно относился к вашей семье. В измене нет смысла, — сказала она. — Если только пьедестал, на который он поставил вас, не был какой-то уловкой. Стиснув зубы, Малфой процедил: — Всё не всегда так просто, как кажется, Грейнджер. Ты знаешь это не хуже меня. — Значит, это была уловка. — Нет. — Он бросил камень в стену. — То, что происходит на публике, не всегда повторяется наедине. Но это не делает что-либо уловкой. — Тогда что такого серьёзного случилось наедине, что тебя даже в Азкабан отправили? — в очередной раз спросила Гермиона. — Что-то случилось. Какая разница? Кажется, на этот раз она подобралась к правде ближе, чем прежде. Гермиона постучала пальцами по подбородку. — Ты ведь не просто так вдруг решил перестать ненавидеть магглов. — Грейнджер, я действительно не хочу обсуждать это с тобой прямо сейчас… — И мы все знали, что он мучил тебя задолго до того, как ты стал аврором, — продолжила она. — Грейнджер… — А это значит, что ты беспокоился не о собственной безопасности. — Чёртова всезнайка… — Значит, он, должно быть, причинил боль кому-то, кто тебе дорог, — наконец сказала она. Её сердце упало, чувство вины затуманило гордость и любопытство. Ей было слишком хорошо знакомо это чувство, когда Волан-де-Морт причиняет боль тому, кого ты любишь, и она не желала этого никому — даже Малфою. Он ничего не сказал. — Прости, — извинилась она, подбираясь к краю кровати, надеясь, что он увидит её сожаление. — Я не хотела… — Это была моя мать, — резко сказал он. Гермиона нахмурила брови. — Что? — Он мучил её. Я… Я попросил его остановиться. Ему это не понравилось. Она замерла. — Драко, я… Прости, я не знала. Я должна была догадаться… Она замолчала, проклиная свою любовь к тайнам. Волан-де-Морт не только нависал над Малфоем с тех пор, как они были подростками, но и знал своё дело слишком хорошо. Она должна была остановиться и не давить на него. Воспоминание, должно быть, было слишком болезненным; ни для кого не было секретом, что Малфой всё-таки любил свою мать. Он много говорил о ней даже во время их пребывания в этой камере. На самом деле Гермиона думала, что Нарцисса Малфой была единственным человеком во всём мире, которому он доверял. Тем не менее, он пробормотал: — Всё в порядке. — Нет, это не так, — заявила Гермиона, качая головой. — Я не должна была давить на тебя, это так бестактно, тем более в такой ситуации. Звук шагов перекрыл шум других заключённых. Гермиона замерла, её глаза в ужасе метнулись к Малфою, гадая, что — и кого — принесёт этот звук. — Хорошая задница, Клируотер! Гермиона судорожно вздохнула. Хотя Пенелопа Клируотер была лучше, чем Эджкомб, она всё равно была непредсказуемой. Гермиона сжала в кулаке рваные простыни — тревожная привычка, от которой она не могла избавиться. Шаги приближались. — Грейнджер! Малфой! Гермиона выпрямилась, когда Пенелопа сердито посмотрела на них. Она была тенью рядом с их камерой, призраком, пришедшим, чтобы принести им удачу или мучения. Но что́ именно их ждёт, они не узнают, пока она не раскроет все карты. Малфой нахмурился. — Да, мэм? — ответила Гермиона. — Стоять! — рявкнула Пенелопа. Медленно кивнув головой, Гермиона аккуратно встала. Малфой тоже вскочил на ноги со своего места на полу. Гермиона почувствовала, как слабые ноги подгибаются под её же весом, каким бы лёгким он ни был. Недоедание сказалось на ней. — Руки вверх, и развернулись лицом к стене! Сердце Гермионы грохнуло в груди, когда она подняла руки. Малфой метнулся к стене, а она медленно двинулась к нему. Заняв место слева от него, она поймала себя на мысли, что дрожит от ужаса. Послышался предательский звук лязгающих ключей и скрип открывающейся двери. Шаги Пенелопы приблизились. Она была так близко, её палочка точно была направлена в их головы, один миг и… Они бы даже не успели пикнуть. Что-то звякнуло об пол. Гермиона нахмурила брови, но подавила желание оглянуться, затаив дыхание. Раздался скрип двери камеры. Они оба стояли, не решаясь пошевелиться. Каждый ждал очередное указание от Пенелопы. Тем не менее, она ничего не сказала, даже удержалась от едких комментариев. Её шаги стихли, но вслед раздался крик: — Эй, Клируотер! Давай, заставь эти красивые губы поработать! Гермиона медленно повернулась к Малфою, втягивая воздух, которого ей так не хватало. Малфой вытер лоб тыльной стороной ладони и спросил: — Она всегда такая? — Пугающая? — уточнила Гермиона. — Нет. То есть, да. Я не знаю, думаю, это зависит от её настроения. Но Малфой, казалось, не слушал. Его внимание было приковано к полу. В замешательстве Гермиона перевела взгляд в ту же сторону. Её глаза тут же расширились, потрясённые увиденным. Вода. Её не первый раз приносили им, но впервые вручали в таком виде: на полу стояла одинокая медная миска, да ещё и неглубокая. Эта вода едва ли утолит их жажду, скорее увеличит её. Гермиона посмотрела на Малфоя, в глазах которого заметила блеск. — Этой воды… Так мало, — медленно протянула она. — Поэтому мы должны… Разделить всё на двоих. Если мы… Малфой бросился к блюду. Гермиона кинулась за ним, отчаянно нуждаясь хотя бы в капле воды. Увы, руки у Малфоя были длиннее, и он бы точно дотянулся до тарелки быстрее. Гермиона решилась на крайние меры, прыгнув вперёд. Растопырив пальцы, она упала на пол. Конечно, она поделится водой с Малфоем, но сначала ей нужно убедиться, что она получит свою половину. Малфою нельзя доверять. Он был эгоистом, слизеринцем. Внутри она проклинала и его, и Клируотер. Её мизинец коснулся тарелки. Но этого было недостаточно. Малфой вытянул руку вперёд, выбивая тарелку у Гермионы. Та ахнула и вцепилась в воздух, пытаясь ухватиться за край блюдца. Малфой вскочил, качаясь из стороны в сторону, пока вода опасно заплескалась, рискуя оказаться на полу. Малфой вцепился в тарелку и поднес её к губам. Гермиона уставилась на него снизу вверх. Его глаза закрылись, пока он глотал воду, которая стекала по его горлу. Гермионе захотелось дать ему пощёчину. Она поднялась на ноги и схватилась за край чаши, решив выпить свою половину. Малфой задохнулся от возмущения, когда она потянула тарелку в свою сторону. — В чём твоя проблема? — он, казалось, растерялся, но его хватка всё ещё была крепкой. Гермиона потянула тарелку ещё ближе. — Я хочу пить, скотина! — Что ж, ты можешь дождаться своей очереди! — прорычал он, оттягивая тарелку в другую сторону. — Ты всё выпьешь! — Ты собираешься… Гермиона сделала ещё один сильный рывок, но Малфой тут же дёрнул её обратно. Раздражённая Гермиона дёрнула тарелку с гораздо большей силой, сбив Малфоя с ног. Он налетел на неё, пытаясь удержать тарелку в руках, но потерял равновесие. Его вес и сила отбросили её назад, слабые ноги не выдержали такого напора, и Гермиона рухнула на бок. Лицо Малфоя осунулось от паники, когда он попытался удержать миску в руках. Он потерпел неудачу. Малфой приземлился на пол рядом с ней, вода брызнула на их лица, а тарелка упала на землю. Гермиона взвизгнула. Это был первобытный и яростный звук, который она сдерживала в себе несколько месяцев. Её кулаки затряслись, когда она набросилась на него в слепой ярости. Малфой потянулся к её запястьям, пытаясь удержать, но теперь она была сильнее. Адреналин был той поддержкой, в которой она нуждалась. — Ты — абсолютный — придурок! — закричала она, злые слезы навернулись на её глаза. — Ты хоть представляешь, сколько времени пройдёт, прежде чем они дадут нам ещё воды? И твой эгоизм… — Мой эгоизм? — воскликнул он, вздрагивая, когда она ударила его в живот. — Если бы ты не была такой нетерпеливой… — Ты собирался выпить всю воду! Ярость затуманила голову и переняла бразды правления у здравого смысла. Гермиона поменяла положение и села на него сверху, обхватив руками его горло. Глаза Малфоя расширились от ужаса, когда она сжала руки. Он обвил пальцами её запястья и начал дёргать, пытаясь убрать руки с шеи, но она была так зла, что, казалось, будто была готова убить его. Он не смог бы сдвинуть её с места, даже если бы… Она задохнулась. Моргнув, она поняла, что делает, и ослабила хватку. И всё же она не сдвинулась с места. Она смотрела на него сверху вниз, её руки слегка сжимали его горло. Она оседлала его на грязном полу их камеры в Азкабане… Его серые глаза бегали по её лицу, рот был слегка приоткрыт. Он выглядел смущённым и любопытным. Гермиона чувствовала то же самое. Ей вдруг стало интересно, а как он целуется? Насколько сильными были бы его руки, которые сейчас лежали на её бедрах, если бы они спустились вниз и сжали её ягодицы… Её тянуло к нему, как мотылька к огню. Он был таким привлекательным в это мгновение. Малфой медленно притягивал её — сила, с которой она не могла справиться. Его дыхание достигло её лица, это ведь было приглашением, не так ли? Их губы встретились. Этот поцелуй был медленным и мягким, что резко контрастировало с её пальцами, которые всё ещё оставались слегка сжатыми на его шее. Гермиона не смогла сдержать стон, и её руки скользнули вниз по его груди. Она чувствовала, как его пальцы запутались в её волосах. Она быстро расстегнула его комбинезон, а руки Малфоя скользнули вниз по её позвоночнику, пробегаясь по ним, пока он не переместил пальцы вперёд и не начал ласкать её грудь сквозь ткань. Его пальцы нашли её сосок и… — Кровать, — выдохнула Гермиона, скатываясь с него. Она схватила его за руку и потянула к койке, перешагнув через неглубокую влажную тарелку, которую они собирались оставить на холодном каменном полу, как будто она никогда не была им нужна. Не колеблясь, Гермиона упала на спину, потянув за собой Малфоя. Он впервые оказался в постели. Граница была нарушена. Мысленно она заметила, что за последние несколько минут многие границы сместились. Опасаясь, что едкие комментарии Малфоя могут всё испортить, она сжала его воротник и притянула к себе, вонзив зубы в его нижнюю губу, прежде чем провести языком чуть ниже. Его руки прошлись по талии и спустились к бёдрам, пока она продолжала расстегивать его комбинезон. Затуманенным взглядом она посмотрела на его грудь. Она была покрыта шрамами, оставшимися после дуэли с Гарри на шестом курсе. Она провела по ним указательным пальцем, но без сочувствия. Ловкие пальцы быстро расстегнули её пуговицы, отодвигая мешающую полосатую ткань в сторону. Теперь между ним и её грудью ничего не было. Он сжал её с желанием и воодушевлением, явно не обращая внимания на то, насколько она уменьшилась за время её пребывания в Азкабане. Она еле слышно застонала от этого прикосновения. В этом мрачном месте было тяжело мастурбировать: крики заключённых, навязчивые мысли и другие факторы сильно отвлекали. Прошло слишком много времени с тех пор, как она чувствовала нечто подобное. Малфой снова поцеловал её. Её глаза закрылись, и она почувствовала, как его руки перешли ниже, ведь внезапно грудь окутало холодом камеры. Она старалась не хныкать из-за внезапного отсутствия тепла рук Малфоя. Если они собирались переспать, то это не должно выглядеть так унизительно, будто она только в нём и нуждается. Это было простым утешением в объятиях друг друга, пока месяцы несчастья и одиночества еле тянулись. Её глаза распахнулись, взгляд остановился на его руках, которые быстро стягивали рукава комбинезона. Её плечи снова расслабились, и она поцеловала его, потянув зубами его нижнюю губу. Он ответил тем же — Гермиона поняла, что в борьбе за власть ни один из них не победит. Затем он отстранился и смочил пальцы слюной. Гермиона с интересом наблюдала за тем, как он наклонился, чтобы поцеловать её в шею. Стремясь увидеть, что он делает, она заглянула ему через плечо. Его рука опустилась на член, и он укусил её за шею. Гермиона застонала, увидев, что он начал медленно двигать рукой по своему члену. Это был первый раз, когда она видела его полностью голым, несмотря на то, что они уже какое-то время жили вместе в одной камере. Сказать, что его член был огромным — не сказать ничего. Он снова поцеловал Гермиону, и её глаза автоматически закрылись. Звук его движений прекратился. Прежде чем она успела посмотреть, что он делает, она почувствовала, что её комбинезон быстрыми движениями срывают. С каждым рывком пуговицы расстёгивались, а ткань открывала всё больше участков тела. Она старалась не думать о своей сморщенной груди, торчащих костях или шрамах на животе. Комбинезон внезапно оказался стянут до лодыжек, открывая вид на всё тело. Большой палец Малфоя прижался к её клитору. Её глаза распахнулись от прикосновения. Она ожидала, что Малфой будет тем самым эгоистом, который нагнет её и быстро кончит, не удостоверившись, что она получила хоть каплю удовольствия. Она была научена жизнью, поэтому была готова ко всему, но явно не к этому. Он поцеловал её, переплетая их языки, пока его палец медленно рисовал круги на её клиторе. Тот факт, что прямо сейчас Драко Малфой занимался этим, открываясь с новой стороны, казался невероятным. Он оторвался от её рта, но только чтобы ускорить движения. Дыхание Гермионы сбилось, когда она почувствовала, как напрягаются и пульсируют стенки её влагалища — верный признак сладкого освобождения, которое так манило её. Она прикусила губу, чтобы подавить крик, и кончила. Разум окутало туманом, и она не помнила, как до конца стянула комбинезон. Малфой ухмыльнулся и убрал руку, а затем наклонился к её уху. — Тебе понравилось, Грейнджер? Гермиона не удостоила его ответом. Обойдётся. Если уж на то пошло, он не уделил ей много времени. Малфой быстро перекатился на спину и с впечатляющей силой потянул её за собой. Гермиона удивленно пискнула, когда он опустил её на своё лицо. Его рот был таким же горячим, влажным и готовым, как и она. Она ахнула, когда его язык коснулся её клитора. Его серые глаза в это время как будто гипнотизировали. Пульс между её бедрами снова нарастал. Она всё ещё была такой чувствительный после прошлого раза. Внезапно его язык вошёл в неё. Она вскрикнула, тут же покраснев, когда поняла, что другие заключённые, вероятно, её услышали. Но крики заключённых поглотили этот звук, поэтому она закрыла глаза и позволила себе расслабиться. Его язык был мягким и тёплым, но двигался с таким рвением, которого она никогда раньше не чувствовала. Возможно, у неё не было особого опыта, но два партнёра, которые у неё были, не могли сравниться с ним. Это был лихорадочный вальс между ними. Он прошёлся языком по всей поверхности, а затем обхватил губами её клитор. Гермиона тяжело дышала, пока он сосал, напряжение внутри вновь росло. — Драко, — простонала она. Он посмотрел на неё снизу вверх, его глаза сверкали от удовольствия, когда её клитор затвердел у него во рту. Гермиона едва могла вынести это. Не говоря ни слова, она приподнялась и отодвинулась назад. Не прерывая зрительный контакт, Гермиона ввела в себя головку члена. — Чёрт, Грейнджер, — он тихо простонал. Гермиона ухмыльнулась Малфою, медленно покачивая бёдрами, наслаждаясь круговым трением. Его зрачки расширились, когда он схватил её за талию. Постепенно она ускорила движения. — О Боже мой, — простонала она, откидывая голову назад. Мысль о том, как Малфой наполняет её, привела Гермиону в восторг. Никогда в жизни она не испытывала такого удовольствия. Она была обезвожена и голодала в Азкабане, и всё же в тот момент она хотела быть именно в этой камере и только в ней. — Прикоснись к себе. Это предложение удивило её. Она замедлила движения, удивлённо глядя на него сверху вниз. Ей послышалось? Он приподнял брови и повторил: — Прикоснись к себе. Сама. Нерешительно Гермиона опустила руку к клитору. Медленно двигая пальцами, она закатила глаза, вспомнив, что совсем недавно там был его язык. Её ноздри раздулись, когда она нашла нужный ритм. Он поднял руку и приложил палец к её нижней губе. — Хорошая девочка, — прошептал он. Рот Гермионы приоткрылся, когда она возобновила движения. Её пальцы медленно двигались по клитору, в то время как она подпрыгивала на нём. Она чувствовала, как он дёрнулся вверх — его бёдра синхронно задвигались вместе с ней. Она продолжала двигаться, медленно набирая скорость, в то время как его руки потянулись к её груди. Они ускорила свои движения. Его бёдра хаотично бились об неё, он входил до самого конца. Её глаза закатились, а движения стали менее резкими. Он напрягся внутри неё, и она почувствовала, что они оба вот-вот кончат. Один резкий толчок и… — Блять! — Малфой застонал. Гермиона почувствовала, что балансирует на грани, когда он заполнил её своим семенем. Она дрожала, её мышцы напряглись, и, когда он вышел из неё одним рывком, она полностью потеряла себя, ослеплённая удовольствием. Гермиона упала на Малфоя, измученная, скользкая от пота, но удовлетворённая. Она лежала, тяжело дыша, какое-то время, пока вихрь хаотичных мыслей не начал замедляться. Его грудь всё спокойнее поднималась и опускалась под ней. Наконец, она скатилась с него. Кровать была тесновата для двоих, и её хрупкое тело теперь было плотно прижато к стене. Она вздрогнула, когда холодный камень неприятно поцарапал её ягодицы. Они молчали. Гермиона не решалась открыть глаза после всего произошедшего. После стольких лет ненависти друг к другу они пришли к этому. И наслаждались каждой минутой. Что, чёрт возьми, происходит? Спустя, казалось, целую вечность, она задала вопрос, который мучил её. — Значит, ты останешься в постели? — Я не смог бы сдвинуться с места, даже если бы захотел, — Малфой зевнул. — Знаешь, ты вполне терпима, когда выкрикиваешь моё имя. Тебе следует делать это чаще. Облегчение накатило приятной волной. Её не должно было волновать, жалеет ли он о том, что только что произошло. Это должно было быть разовой акцией, которая никогда не повторится. Впрочем, она ни о чём не жалела. На самом деле, чем дольше она лежала рядом с ним, тем больше понимала, что хочет, чтобы эта акция стала постоянной, став частью их пребывания в этой камере. — Ты должен попытаться заставить меня, — она осмелилась поддразнить. Малфой фыркнул. — Мне вообще не нужно было стараться. Несмотря на пустой желудок, Гермиона улыбалась. — Напыщенный мерзавец. — Честный мерзавец, — поправил он её. — Хорошо, — согласилась она. — Напыщенный, честный мерзавец. — Напыщенный, честный мерзавец, который заставил тебя кончить дважды. Гермиона вздохнула. — Отлично. Ты напыщенный, честный мерзавец, который иногда может пригодиться, — она сморщила нос, поняв, как неудачно это звучит. — Я не имела в виду, что… — Технически это ты мне пригодилась, — Малфой слегка усмехнулся. — Ты безжалостен. — Тем не менее, я тебе всё равно нравлюсь, — заметил Малфой, обвивая её своим телом. Он был тёплым. Как ни странно, его объятия казались уютными. — Я никогда не говорила, что ты мне нравишься, — усмехнулась Гермиона. — Это нелепо. — Действия говорят гораздо громче слов, Грейнджер, хотя я не уверен, что действия могли бы быть громче, чем ты, когда я лизал твой кли… — Спокойной ночи, Малфой. Он усмехнулся. — Спокойной ночи, Грейнджер. Было ли тесно вдвоём или нет, но с Малфоем в маленькой кровати было намного уютнее. Гермиона решила не говорить ему об этом.