The Azkaban Summer

Малфой спал на полу. Никакого разговора или хотя бы вопроса по этому поводу не было. Он просто не двигался со своего места на земле, а Гермиона не двигалась на кровати. Ночь тянулась медленно, и Гермиона боялась того момента, когда он решит бросить ей вызов ради капельки утешения в унылой камере. Кровать была, бесспорно, единственным источником. Что ещё хуже, ей пришлось мочиться — это ужасно. Но она так и не осмелилась пошевелиться. Во-первых, он мог занять кровать, но была и другая, более очевидная проблема: она не собиралась писать перед Малфоем. Она отказывалась. Вместо этого она подтянула колени ближе к себе и забилась в угол. Паутина свисала всего в нескольких дюймах от её взлохмаченных волос, что представляло неминуемую угрозу, пока она с интересом наблюдала за Малфоем. Утренние вопли достигли крещендо. — Охрана! Охрана! У меня для вас небольшой подарок! — закричал поющий, судя по интонации, голос, который Гермиона научилась узнавать, но никогда не могла сопоставить с лицом. — Стража! — снова позвал голос. Крики были достаточно громкими, чтобы разбудить Малфоя. Он пошевелился, стряхнув с себя вялость после сна, на его бледном лице любой мог заметить недовольное выражение. — Ты выспался? — спросила Гермиона. Он сел и уставился на неё. — То, что мы застряли вместе в этой камере, не означает, что мы должны разговаривать. — Ладно, — прозвучало как упрёк. — Тогда не будем. — Хорошо, — усмехнулся Малфой. — Это место невыносимо и без твоей болтовни. Он фыркнул и поднялся с пола. Дыхание Гермионы сбилось, она не знала, что мужчина собирался делать, но он лишь потянулся и подошёл к грязному туалету в углу напротив неё, встав над ним с явным намерением. Она наблюдала за мужчиной, любопытствуя, как он мог внезапно стать таким смелым. Она предположила, что его биология давала толику уединения, которой не было у неё. Тем не менее, поступок казался слишком грубым для кого-то вроде Малфоя. Должно быть, он почувствовал её взгляд. Сдвинув белые брови, он изогнул шею, чтобы посмотреть на неё, и прорычал: — Ты собираешься пялиться на меня, как какая-то извращенка? Гермиона покраснела и отвернулась. — Нет. Она услышала всплеск, который сопровождал опустошение его мочевого пузыря, на лице появился румянец, а бёдра автоматически сжались вместе. Состояние было доведено до предела, угрожая расплескаться по простыням, но даже с Малфоем, создавшим новый прецедент, она всё ещё не чувствовала себя комфортно в туалете. Может быть, она смогла бы сходить, когда он вновь уснёт. Малфой, не подозревая о её отчаянии, вернулся на своё место и опустился на пол. Гермиона старалась не смотреть на него, не желая, чтобы её снова обвинили в пристальном взгляде. Она стала накручивать волосы на палец, надеясь, что это отвлечет её от мыслей о Малфое и потребности в туалете. Может быть, когда-нибудь она снова сможет превратить свои локоны в красивые спирали вместо спутанного крысиного гнезда на голове. Она бы убила за банку «Сликизи» и качественный кондиционер. В конце концов, она, должно быть, выглядела ужасно. Грязная, уставшая, с торчащими рёбрами и сморщенной грудью… Накручивание локона и её размышления уже почти отвлекли её, когда она услышала стук, вырвавший её из мыслей. Вскоре последовал второй грохот, а затем ещё один. Её любопытство взяло верх. Она посмотрела на своего сокамерника и увидела, что он швыряет камни в стену. Кусочки стены, отлетающие от ударов, посыпались на пол. Малфой потянулся за очередным камнем, а затем бросил его. Один за другим камни летели в стену. Гермиона поджала губы. Если это занятие войдёт у него в привычку, она сломается гораздо быстрее, чем ожидала. — Ты прекратишь это? — прошипела она. — Я думал, мы договорились не разговаривать, — протянул Малфой. — Ты нарушил это соглашение, когда назвал меня извращенкой, — заметила Гермиона. Малфой усмехнулся. — Это вряд ли считается. Она предполагала, что он, вероятно, был прав, но не собиралась признавать это. — Хорошо. Если ты прекратишь заниматься этой ерундой, я больше не скажу ни слова. Он сощурился и посмотрел на неё. Затем, по-прежнему глядя на неё, он поднял ещё один камень и бросил его в стену. — Серьёзно, Малфой? Мы застряли здесь бог знает на сколько, а ты даже не пытаешься вести себя вежливо? — Не знаю, почему это тебя так беспокоит, — сказал он, бросая ещё один камень. — Я мог бы кричать и грохотать прутьями, как другие местные неучи. Гермиона стиснула зубы. В тюрьме царил хаос, и в её единственное пространство проник самый напыщенный придурок, которого она когда-либо встречала. Что ещё хуже, он был загадкой, которую она не могла разгадать. Его присутствие по-прежнему не имело для неё смысла, а совместная камера была постоянным напоминанием о том, что она ещё не разобралась во всем этом — даже близко. Малфои были одной из самых уважаемых семей в Британии под властью Тёмного Лорда: Министр Магии, его родословная жена и их сын, аврор Нового мира. Что-то должно было пойти не так, раз уж он оказался в Азкабане, в камере с самой печально известной грязнокровкой в ​​современной истории магии. Гермиона собиралась раскрыть его преступление. Её грудная клетка поднялась, когда она глубоко вздохнула, прилив сил перед решением новой задачи охватил всё её тело. Ещё один камень ударился об стену. Она вздрогнула.

***

— Просто встань и сходи, Грейнджер. Я закрою глаза, если тебе станет легче. Глаза Гермионы распахнулись, и взгляд устремился на Малфоя. Он прислонился к каменной стене, скрестив руки на груди. — О чём ты говоришь? — Ты целую вечность смотришь на унитаз, — заметил он. — Очевидно, тебе нужно воспользоваться им. Румянец залил щёки Гермионы. — Я в порядке. — Ты не пользовалась туалетом с тех пор, как я здесь, и, честно говоря, я не хочу торчать в камере, в которой воняет грязными простынями, — прорычал он. — Я в порядке, правда. — Мерлин, иди, чёрт возьми, пока я не подошёл и не стянул с тебя трусики! К щекам прилил жар. Он собирался снять с неё трусики? — Это не было намёком на секс, дура. У меня нет фетиша на мочу. Внезапно даже смущение Гермионы не смогло подавить её желание рассмеяться. Она закрыла лицо руками и захихикала. Малфой рассмешил её. Это было странно. — Осторожнее. Смейся ещё сильнее, тогда ты тем более намочишь постель, а это как раз то, чего стоит избегать. — Тебе некого винить в том, что я смеюсь, кроме себя самого, — заметила она между смешками, подбираясь к краю соломенно-перьевого матраса. Её потребность в мочеиспускании определённо усиливалась, но она не могла сдержать смех. Возможно, у неё была истерика. Всё ещё нервничая, она присела на край кровати. — Чего ты ждёшь? — поторопил Малфой. — Я не собираюсь держать тебя за руку. Её смех стих, превратившись в почти ровное дыхание. Она откашлялась. — Мне до сих пор не особенно нравится мысль о том, чтобы… ну, ты знаешь — перед тобой. — Мне это тоже не нравится, но я бы предпочёл так, чем ты будешь пускать слюни по ноге, как необученная собака. Она вздохнула и встала. — Полагаю, ты прав. От этого чувство неловкости не исчезло. Медленно, она переставляла ноги к туалету, задержавшись перед мужчиной. Она была всего в трёх шагах от Малфоя. — Ты сказал, что закроешь глаза. Мужчина сначала закатил их, а потом закрыл, как и обещал. — Сделай это быстро. Гермиона взглянула на него, чтобы убедиться, что глаза всё ещё закрыты. Затем она вздохнула и стянула трусики, опускаясь на унитаз. Предательский звук заполнил камеру. Гермиона кашлянула, пытаясь скрыть это, но безрезультатно. Закончив, она подтянула трусики и поправила свою полосатую униформу. Она действительно ненавидела комбинезон. Раньше это доставляло лёгкое неудобство, но теперь, когда она оказалась в ловушке с Малфоем, одеться стало гораздо важнее. — Гм… Ты можешь открыть глаза. Глаза Малфоя распахнулись, те были серыми и усталыми. На этот раз они не светились насмешкой. — Я пошутил над тобой. Ты не должна верить кому-то, когда они утверждают, что у них нет фетиша на походы в туалет, мой член твёрд как камень. — Что, прости? Теперь смеялся Малфой. Его смех эхом отзывался в тюремном блоке, когда он схватился за живот и указал на неё. — Ты бы видела своё лицо! Ты подумала, что я серьёзно? Гермиона вздохнула с облегчением, остановившись, чтобы шлёпнуть его по бицепсу. — Это было не смешно! — Позволь не согласиться. Гермиона всё же усмехнулась. Азкабан, должно быть, действительно сводил её с ума: Драко Малфой был почти терпим, а ведь вместе они провели меньше суток. Она пересекла крошечную камеру и села на край кровати. Из дырки в матрасе торчала солома. Через несколько секунд она заговорила: — Говоря о неловких личных делах, думаю, так можно назвать день, когда мы моемся. — Банный день, — кивнул Малфой, скрестив руки и прислонившись к стене. Гермиона тоже кивнула. — Мы принимаем душ, если можно так назвать этот процесс, раз в неделю. Это… не самые приятные ванны, которые я когда-либо принимала — больше похоже на то, что тебя поливают из шланга в полную силу — но это всё же лучше, чем чувствовать себя грязной. — Поливают из шланга? — Извини, это маггловское слово, — объяснила Гермиона. — Шланг — это большая трубка, которая разбрызгивает воду. Магглы обычно используют их, чтобы поливать свои сады и мыть машины. — Я понимаю. — И, поскольку они не хотят, чтобы мы покидали камеру, по сути, это то, что они делают с нами — чтобы мы оставались чистыми. Гермиона откашлялась. — Это больше для охранников, чем для нас. Чтобы им не пришлось чувствовать отвратительный запах. Малфой фыркнул. — Так как же это работает? Они заставляют раздеться и обливают водой? — Э-э… вроде того, — призналась Гермиона, и её лицо снова покраснело. — Обычно они посылают женщину-охранника, но раз уж ты сейчас здесь… — Ты не знаешь, как всё будет на этот раз, — закончил за неё Малфой. Гермиона кивнула. Малфой приподнял бровь. — Значит, нас скоро купают. Когда нас накормят и напоят? Это тот вопрос, на который Гермиона тоже хотела получить ответ. — В основном это происходит тогда, когда они этого хотят, — сказала она. — Но не проси ни того, ни другого. Они будут отказывать нам обоим до тех пор, пока это будет сходить им с рук. — И как долго это может длиться? — Граббли-Планк умерла от деги… — Она поняла, что собирается использовать маггловский термин, и тут же поправила себя, — от жажды только на прошлой неделе, если это ответит на твой вопрос. Малфой побледнел. — Выжить здесь непросто, — уточнила Гермиона. — Кто-то из нас приспосабливается, кто-то нет. — Удивительно, что тебе удалось остаться в первой группе, учитывая все обстоятельства. Это не было оскорблением. На самом деле это комплимент. Ядовитая известность Гермионы не помогла ей в Азкабане. У Малфоя хватило ума это понять. — И я намерена продолжать в том же духе, — уверенно заявила она. — Ты должна понимать, что они никогда тебя не выпустят. — Я знаю. — Значит, ты хочешь страдать здесь, — заключил Малфой. Его лоб сморщился от замешательства. — Почему? — Потому что однажды режим изменится, я полагаю, — ответила Гермиона. Она мягко улыбнулась. — Тогда, может быть, мои так называемые преступления будут прощены. — Ты действительно в это веришь? — Конечно, — сказала она как ни в чём не бывало. — Это то, что удерживает меня в живых. Малфой усмехнулся, что не стало неожиданностью для Гермионы. Риторика надежды и справедливости никогда не привлекала слизеринцев; не было никаких причин, чтобы это произошло сейчас, в самой беспомощной ситуации, в которой Малфой, вероятно, когда-либо был. Это вернуло её к загадке: как он вообще оказался в Азкабане? — Кстати о преступлениях, — начала она. — Эджкомб сказал, что ты бросил вызов Тёмному Лорду. Что это значит? — Я не спрашивал, почему ты здесь, — кисло ответил он. — Потому что тебе это не нужно. Во-первых, ты аврор… — Был аврором, — поправил он её. — Это не меняет того факта, что ты видел моё дело. И плакаты со мной были в каждом квартале и на каждой доске объявлений Министерства… Подстрекательство к преступлениям Гарри, если этого не было в моих записях. — Не нужно хвастаться. Я прекрасно знаю, что меня посадили в камеру с самой печально известной грязнокровкой волшебного мира, — протянул Малфой. Гермиона не смогла сдержать ухмылку. — Тогда ты мой фанат. Я могла бы дать тебе свой автограф, если ты расскажешь мне о том, что ты сделал. — Взяточничество? Известность тебе не идёт, Грейнджер. Я знаю зубрилу, которая никогда бы не отказалась от возможности что-нибудь нацарапать, даже если бы это было всего лишь её нелепое имя. Гермиона нахмурилась. Похоже, он не собирался сдаваться.

***

— Пора мыться, грязнокровка! Глаза Гермионы расширились при звуке голоса Мариетты. Женщина стояла рядом с камерой, ухмыляясь. — А я? — резко спросил Малфой. — Ты только что пришёл. У нас очень мало времени, предатель, и я не собираюсь тратить его на кого-то, кто два дня назад купался в золотой ванне, — она щёлкнула пальцами. — Давай, грязнокровка, я не собираюсь торчать здесь весь день. Гермиона испуганно взглянула на Малфоя. Он стоял в пяти футах от неё, и Мариетта ожидала, что она… — Раздевайся, Грейнджер! С затруднённым дыханием Гермиона начала медленно расстёгивать свой тюремный комбинезон. — Ускорься! Встревоженный взгляд Гермионы снова скользнул к Малфою. Он закатил глаза, но всё же закрыл их. Она вздохнула с облегчением. Её движения ускорились. — Закрой глаза. Гермионе хотелось оставить их открытыми, чтобы она могла отругать Малфоя, если он посмотрит. Тем не менее, она знала, что спор сделает только хуже. Она должна рискнуть. — Акецци! Струя воды была такой сильной, что чуть не сбила Гермиону с ног. Изо всех сил пытаясь удержаться на ногах, она почувствовала запах Очищающего зелья, которым они всегда пользовались. Она вздрогнула, когда холодные брызги продолжили падать на её кожу ледяным потоком. — Повернись! Гермиона повиновалась, смахнув струи воды и Очищающего зелья, стекающие с её волос. После этого на её заднице наверняка появятся рубцы. Скорость была неизмеримой — хуже, чем обычно. Она задавалась вопросом, пыталась ли Мариетта поставить её в неловкое положение перед её новым соседом. Брызги прекратились. — Готово. Оденься обратно. Гермиона тут же принялась одеваться, пытаясь натянуть комбинезон прежде, чем Малфой откроет глаза. Он был мокрым. Она знала, что лучше не просить заклинание сушки. Шаги Мариетты стали отдаляться. Гермиона вздохнула, застёгивая комбинезон. — Ты можешь открыть глаза, — объявила она. Малфой моргнул и открыл глаза. — Ты похожа на мокрую метлу. — Сказал хорёк, — прорычала Гермиона. Малфой фыркнул. — Я полагаю, теперь от тебя, по крайней мере, лучше пахнет. Было неожиданно узнать, что под этим огромным комбинезоном есть маленькая дерзкая задница. — Какая? — Ты действительно думала, что я не буду смотреть? — Ты отвратителен, — пробормотала Гермиона. Её щеки горели.

***

Малфой снова принялся за свою маленькую игру с камнями. Гермионе хотелось задушить его. Вместо этого она беспомощно сидела в своём углу. Беспризорница, закутанная в мокрую униформу и влажные простыни. Она хотела, чтобы Малфой думал о ней именно так: бесформенный комок изъеденного молью постельного белья. Ещё один камень ударился об стену. Она вздрогнула. — Можешь прекратить это, пожалуйста? Малфой изогнул бровь. — Вот что я тебе скажу, Грейнджер. Если ты сможешь забрать этот камень из моей руки, я больше не буду бросать его. Гермиона уставилась на него. Это был трюк, она была в этом уверена. Он пожал плечами. — Тогда будь по-твоему. Он бросил камень со всей силы, на которую был способен. Звука было достаточно, чтобы Гермионе захотелось ударить его по лицу — довольно заслуженный апгрейд по сравнению с пощёчиной, которой она наградила его на третьем курсе. Но она решила оставить его. Энергия Малфоя скоро иссякнет, и тогда бросание камней будет последним, о чём он подумает. Может быть, тогда он расскажет ей, что сделал.