Медицинские заметки при парасомниях

Ночные прогулки всегда радовали Дазая. Будто энергия звёзд наполняла его новой силой, а луна давала именно тот уровень излучения, какой ему нужно, не распаляясь и не тратя его в никуда, как делает солнце. Поменьше бы светового загрязнения, конечно. В зеркальном небоскрёбе Тошимы отражалось серебристое и ртутное сияние. Осаму тут же понял, почему лунный свет в ночи всегда был неиссякаемым поэтическим источником не только для романтиков и символистов. — Кстати, Ацуши, — Дазай прикусывает сигаретный фильтр, о чем-то задумываясь. — Почему ты поселился именно в Тошиме? Вроде, у Агентства есть достаточно удобное общежитие в Сэтагае. И совсем рядом с главным офисом. — Все просто. Я родился в Сэтагае и провел там большую часть своего детства. Потом мама оформила развод и мы переехали в Сайтаму, где ты меня и нашёл. Теперь, когда я вернулся в Токио, то мне не особо хочется поселяться в районе, где живёт мой отец. — Накаджима воспринимал это отстраненно, смотря куда-то вдаль, словно пытаясь найти в ней знакомые силуэты. Осаму было сложно считать его настроение прямо сейчас, но он решил его отвлечь. Самым лучшим способом, который мог придумать его уставший разум после рабочего дня. — Дать закурить? Ацуши тут же повернулся, издавая легкий смешок. — Интересно, почему ты предложил подобное только сейчас? — Ладно, если честно, то ты выглядишь как достаточно милый и заботящийся о своём здоровье человек, чтобы вот так убивать себя курением. — Да, ты прав. Я бросил в старшей школе. Когда они подходили к парку, то уходящие в горизонт огни рекламных билбордов и небоскрёбов светились, словно разноцветные стекляшки, на которые направили свет. Накаджима глубоко вдохнул и выглядел совсем умиротворенным. — Несмотря на наличие автострад рядом, воздух тут все равно имеет особую... Кондицию. Нет проблем при вдохе. — Чувствую, что подобное ты мог услышать только от Люси. — Да, она часто говорит, что воздух в 4 утра особенный. Я начал сам пытаться подмечать подобные вещи. Дазай пожал плечами. Он не особо понимал, что именно они имели в виду, но ему самому стоило бы начать пытаться смотреть на мир через более детальную оптику. Призму незаметной красоты вещей. Тогда, скорее всего, он станет достаточно терпимым. Парк был классическим примером ваби-саби: совершенный мир природы, покрытый рукотворными сооружениями, пытающимися не выбиваться из общей колеи. В середине парка стоял пруд, окаймленный цветами спиреи и бересклета. Покрытый влагой и росой, в ночном свете казалось, будто он был обсыпан жемчужинами. Именно это же считается за созерцание благородной простоты природы в ваби-саби? Поможет ли такой взгляд на реальность облегчить принятие её зыбкости? *** Люди спасаются от тревожности, прорабатывая свои потаённые страхи и когнитивные искажения. Люди спасаются от депрессии, понимая, что мир на самом деле невероятно красив и всегда полон возможностей. В конце концов, люди принимают и смерть близкого им человека. Насилие в семье. Участие в военных действиях. Изнасилование. Боль медленно забывается, угасает внутри... Дазай вспомнил заметку, которую он написал когда-то давно: «В так называемом "человеческом обществе", где я жил до сих пор, как в преисподней, если и есть бесспорная истина, то только одна: все проходит». Голос, низкий и шипящий, говорил из вечной черноты. Словно он исходил от сущности, скрытой внутри настоящего нутра мира. Дазай закрыл лицо руками, готовясь к последующей пронизывающей боли, скрытой за последними словами этого существа. Этот сон приходил к нему слишком часто, чтобы хоть как-то попытаться забыть его содержание. ...но сможет ли спастись тот, кто не может испытать по-настоящему глубокое чувство? Или ему остается только бродить, словно Агасфер, в наполняющей его легкие теми? Словно Летучий Голландец, отталкиваясь от одного берега до другого, так и не придя ни к одному? Осаму проснулся и резко открыл глаза, замечая, что дыхание его сбилось глубоко в диафрагме, а а железы наполнились слезами, не способными вылиться за пределы глаз, и там же чахли. Дазай понял, что у него ни осталось никаких сил, чтобы подняться с футона. Ацуши предложил остаться на ночь, но он все равно вызвал такси. Вряд ли из-за мысли о том, что он может мешать своим присутствием, скорее, Осаму интуитивно осознавал сон, который придёт к нему внутри его сновиденческих приключений. И не хотел, чтобы Накаджима застал его настолько уязвимым. В голове пропечаталось дополнение: и жалким. В неоново-зелёном циферблате будильника, как приговор, светились цифры: 8:40. Дазай его не услышал. Чтобы успеть к Анго, нужно вставать и собираться прямо сейчас. Хотелось выпить радостную оранжевую таблетку аддерала, чтобы хоть как-то доехать до стен клиники. В конце концов, ему нельзя убегать. Он не может снова убежать. Осаму нужно взять всё в свои руки, ибо побег оттуда приравнивался к побегу из Агентства, а значит, и к потере всей его стабильной и хорошей жизни. Но нельзя показывать, что ты под декстроамфетаминами. Почему среди нормальных людей все так тяжело? В любом случае, побив себя по щекам во время чистки зубов и умывания, всунув в себя завтрак со вчерашнего дня, а потом накинув повседневную одежду вместе с серым тренчем, Осаму выбежал из дома, надеясь, что легкое кардио поможет ему окончательно раздуплиться. Но нет, в вагоне метро его ждала подстава, связанная с медленно закрывающимися глазами и невозможностью встать с насиженного места на своей станции. Господь приготовил ему слишком много испытаний на один день. В итоге, сократив расстояние через дворы и обогнув некоторые кварталы с другой стороны, Дазай вышел на путь в клинику и посмотрел на наручные часы: 9:27. До начала приёма оставалось 3 минуты. В любом случае, у главного входа стоял Сакагучи, облокотившись об стену, активно переписываясь с кем-то по телефону. Скорее всего, он ждал именно его. Завидя приближение запыхавшегося Дазая, тот выпрямился и с неизменным выражением добавил: — Доброе утро. Это приятная неожиданность, ибо обычно на эту процедуру опаздывают. — Да, я чуть не попал в основную группу. После этого Анго тихо, без лишних разговоров, двинулся внутрь здания, а Дазаю оставалось лишь нагонять его торопливый шаг. Осаму каждый раз удивлялся новым местам: сколько ещё внутри этой, с виду законченной, но внутри бесконечной клинике места? Мысль о огромных и пустых коридорах полностью заполнила его голову... До того, как они не дошли до нужной двери. Зайдя в неизвестный кабинет, Осаму увидел нескольких медсестер, стоящих вокруг датчиков, находящихся около основного монитора. — Присаживайся, — одной рукой Сакагучи указал на стоящую, в одиночку, светло-голубую кушетку, а другой уже брался за сияющую металлическим блеском аппаратуру. — Я настрою датчики и прикреплю их к твоему скальпу, а потом начну тестирование. Ты готов? Дазай кивнул, понимая, что у него особо нет выбора, поэтому он хотел бы закончить все это побыстрее. Слава богам, что у Мори не нашлось еще устройства, способного считывать чужие мысли. — Тест будет иметь форму мысленного эксперимента, а ты должен сказать мне решение, которое ты считаешь самым оптимальным. Не обязательно говорить первое попавшееся в голову, но и не стоит излишне затягивать процесс тестирования, — Анго, параллельно вписывая что-то в свою тетрадь и стуча ручкой, старался вдумчиво подбирать слова и говорить спокойно, чтобы не вызвать у пациента тревожность из-за процедуры. — Итак, начнём? — Конечно, ради этого я сюда и приехал. — Ты затерялся в пустыне без вещей и навигатора. Голод и жажда практически полностью одолевают твоё тело. Вдруг на горизонте начинает маячить тень от неизвестного дерева. По крайней мере, оно сможет спасти от жары в тени, а может и вырастать из источника воды. Как ты поступишь? — Проверю, мираж ли оно. Если нет, то пойду дальше. В ходе вербализации ответа на вопрос Сакагучи заметил действительно сильную нейронную активность в практически всех отделах мозга. Он начал записывать контуры активности по полям Бродмана, отслеживая кривую вовлечённости. — Ты смотришь в аквариум и видишь, что остальные рыбы загоняют маленькую рыбку в угол и пытаются лишить пищи. Как ты поступишь? — Обычно социальные животные загоняют и лишают пищи больных рыб. Значит, повезу её в ветеринарную клинику. Вместе с этим Дазай обдумывал и о том, каков должен быть вид рыбы и достаточно ли он зависим от группы. Можно будет позже отсадить её. Но лучше не утяжелять ответ... Анго опять посмотрел на монитор: активная мыслительная деятельность в рациональных центрах, отсутствие эмоционального отклика (отсутствие или всколохи активности в поясной коре). — Ты видишь, что по твоей руке ползет большой паук. Что ты сделаешь? — Прихлопну его. На мониторе проявилась сложно дифференцируемая активность в островковой доле. Пожалуй, стоит однажды провести тест на работу зеркальных нейронов. — Вы поехали со знакомым на отдых в лес, но потерялись. Еда ограничена. Что ты будешь делать? — Разделю еду на двоих и использую знания из урока ОБЖ, чтобы выбраться из леса. Если проявится истощение, то буду пытаться выжить как можно дольше. Пока чаще всего Осаму использовал префронтальную кору, а именно орбитофронтальную и дорсалатеральные части, островковую долю и показывал малую активность в амигдале. Контроль импульсов в виде активации торможения в вентролатеральной части ему был не нужен, ибо импульсы изначально не возникали в его голове. Это... Интересно дополняет имеющуюся информацию о нём. Стоило, пожалуй, посмотреть как Дазай реагирует на вопросы, связанные с моделированием ситуации с другом или знакомым и дифференцирует ли он вообще эти социальные роли. — Ты соперничаешь с другом в настольной игре и понимаешь, что прямо сейчас он победит. Каковы твои действия? — Возьму себя в руки и буду искать всевозможные пути для победы. Анго продолжил печатать, выделяя: пороговая активность в мозге, завязанная на восприятии друга и знакомого практически не различается. Потом он продолжил. — Ты соперничаешь с оппонентом в серьёзном чемпионате по игре в шахматы или сёги, на кону стоит денежный приз. Вдруг ты понимаешь, что прямо сейчас он победит. Каковы твои действия? Дазай на секунду смутился, но тут же вернулся в привычное состояние. Скорее всего, это было отслеживаемо... В любом случае, Сакагучи только что поймал его, по сути, на слабом понимании разделения социальных ролей. Если подумать, то реакция на конкуренцию с другом должна же быть разной?.. Но обмануть тут практически невозможно, поэтому Осаму медленно и уверенно произнёс: — То же самое, что и в первом варианте. — Однажды ты понимаешь, что одно из событий в настоящий момент практически точно напоминает событие из твоего прошлого, может даже оно ретравмирующее. Что ты испытываешь? — Дежавю. Анго помотал головой. Пожалуй, это был провоцирующий вопрос, который он не включал в тестирование для слишком многих пациентов при составлении индивидуального опросника. Тут же появилась сильная пороговая активность в центрах, завязанных на воссоздание эмоционально окрашенных воспоминаний, в том числе более яркий всплеск в работе гиппокампа. Но с этим... Ничего. Это достаточно слабая реакция. Сакагучи продолжил монотонно отстукивать ритм на клавиатуре. — Ты внутри церкви. Или мечети. Или синагоги. Или пагоды. В общем, любого религиозного сооружения, национальная культура которого наиболее близка к тебе. Она по-настоящему огромна и полна невероятных реликвий, а также сделана с архитектурными изысками, но имеет мало посетителей. Что ты испытываешь? — Пожалуй... Интерес. Пороговая активность, похожая на эстетическое чувство, но не пробуждающаяся в *моральных* отделах. Приписка: индифферентно относится к религии, не склонен к полному негативному отношению ко всем её аспектам из-за религиозной травмы или других схожих вещей. Скорее всего, испытывал такие чувства на протяжении всей своей жизни. — Внезапно ты понимаешь, что твой друг каким-то образом попытался прилюдно оскорбить или опозорить тебя. Что ты чувствуешь? — Вступлю с ним в дискуссию, внутри которой попробую как можно сильнее опозорить его в ответ, используя личную информацию или его невежество. Или, возможно, уйду с мероприятия и потом солью найденный на него компромат. Тут смотря по ситуации. Но, скорее всего, первое. Анго заметил практически не изменяющуюся активность и отдельно напечатал: возможно, изначально ожидал предательства. — Недавно ты узнал, что твой сын участвует в играх с детьми, которых подозревают в жестоком обращении с животными. Что бы ты сделал? — Выяснил правду о детях и, если бы она подтвердилась, то ограничил бы их контакт. Или хотя бы попытался. Дазай знал, что, скорее всего, не послушался бы собственного отца, даже если бы он желал ему лучшего. Болезненный негативизм по отношению к нему давно стал частью его личности. Анго же заметил на мониторе активацию энграмм: части долговременной памяти в виде отдельной ассоциации, оставшейся среди коры головного мозга. — Посредством собственного небольшого расследования ты узнаешь, что твой друг скрывает от общественности преступления своей семьи. Что бы ты сделал? — Проверил свои выводы, чтобы не оклеветать их. — Хорошо, внутри вопроса априори подчеркивается, что этот факт оказался правдой. Как бы ты поступил тогда? — Странный вопрос. В зависимости от их преступлений... Но вообще, пытался решить все через друга, даже через шантаж. Если бы он ушел в глухую оборону, то раскрыл всё общественности или полиции. Сакагучи продолжил печатать: не замалчивает возможные правонарушения, к которым можно прибегнуть, ради разрешения конфликта. Разделяет преступления на "морально дозволенные" и "морально недозволенные". — Какой кофе ты любишь? — Стоп, что? — Или не кофе. — Обычно я пью его из турки дома. Но было бы неплохо найти латте с мятным сиропом... Без сахара. Сакагучи продолжил что-то печатать на клавиатуре, отчего Осаму пришел в некоторой конфуз. — Ты находишься в ограниченном помещении с большим количеством людей вокруг себя и понимаешь, что прямо сейчас тебя пробьет паническая атака или истерика. Что ты будешь делать? — Найду выход или убегу в туалет. — И последний вопрос. Я отложил его специально, ибо на него могут реагировать с недоверием. По сути, это дилемма вагонетки, не классическая, но без «толстяка»: ты стоишь около устройства для переключения стрелок, а сзади на полной скорости несётся поезд. На рельсах есть развилка: на одной стороне рельс прикреплен самый важный в твоей жизни человек, на другой — 5 неизвестных для тебя людей. Ты должен выбрать направление поезда, а можешь не выбирать и дать ему идти своим ходом. Что ты выберешь? — Ха, я действительно долго изучал всевозможные развития для решения этой дилеммы, это именно та самая ложная дихотомия, которую сложно принять... — Осаму понимал, что погружаться в дебри раздумий нельзя, но они все равно слишком увлекли его мозг. Монитор сигнализировал об усиленной мозговой активности. Конечно, она проявлялась и на более ранних вопросах, но теперь расцвела окончательно. Анго было действительно жаль, что он не мог расшифровать некоторые ассоциативные нейронные пути, которые использовались для ответа на многие мысленные эксперименты. Тут же мозг выдавал сильную «ёлочную» активность в разных участках мозга. Нейроэтика часто предпочитала более рациональные решения этой дилеммы, чем полностью эмоционально вовлеченные. Но тут проявлялось полное отсутствие эмоциональной вовлеченности, вкупе с активно используемыми "моральными" и "анализаторными" частями. Но... В определенный момент активность снизилась и проявились всколохи в лимбической доле. — Я бы спас близкого человека и убил 5 человек, — Дазай выпалил ответ быстро и отстраненно, переводя взгляд с потолка на Анго. — Да, я упомянул и убийства. Если сказать только «я бы спас близкого», то это означает обесценивание всего того ущерба, что ты нанес остальным людям, скрытие своего эгоизма и обеление себя. Разве не для этого создавалась эта дилемма? Анго сглотнул слюну, продолжив слушать. — В оригинальной дилемме вагонетки стоял вопрос: 1 человек ради 5 или 5 человек ради 1. Если выбрать первый вариант, то это демонстрирует утилитарный подход к морали, самый простой: главенствует количество человек. Эпизод смерти одного человека же обесценивается ради спасения других. Но можем ли мы измерить объективную полезность человеческой жизни? Вдруг этот человек сделал бы намного больше полезного, чем те пятеро вместе взятые? Просто пять человек с большей вероятностью принесут больше *пользы*, чем оставшийся на рельсах одиночка. Вопрос только в том, каким прибором нужно измерить эту всеобщую и объективную пользу, спрятанную за одной человеческой единицей. Я могу размышлять о чем-то похожем, но только со стороны собственного эгоизма: я бы спас близкого, зная последствия того, что, возможно, остальные 5 жизней стоили того, чтобы их спасти. Может, тот единственный спасенный мною человек жестоко предал бы меня, и мы бы закончили нашу связь как кровные враги с переполняющей сердце ненавистью. А среди 5 был бы тот, кто остался со мной на всю жизнь и помог бы мне встать на ноги, — Дазай тихо откашлялся и набрал воздух в легкие, тут же продолжив. — Но в такой ситуации невозможно продумать все возможные варианты. И я бы и сам выбрал то, что первое бы пришло мне в голову, пытаясь верить в человека и нашу с ним близость. Тут больше ничего не остаётся... Надеюсь, что я не попаду в такую ситуацию, конечно. Сакагучи кивнул и встал с кресла, ничего не ответив на прошедшую тираду, отчего Осаму немного поежился на месте. Анго аккуратно снял аппаратуру, бережно укладывая её на место, жестом показывая, что Дазаю можно вставать. А Осаму и не заметил факт того, насколько сильно затекли его ноги. Казалось, что их поместили в болото на время, а потом вытащили. Остается только размять и прощелкать все конечности. — А, вот и твой латте, — Анго придвинул бумажный стакан к Дазаю. — Попросил медсестру сбегать в кофейню рядом. За мои деньги. Осаму явно смутился, быстро проморгав: — Но зачем? — По ЭЭГ видно, что у тебя был ночной кошмар. Да и плюс это достаточно личное тестирование, услуга за услугу, — Анго начал перебирать записи, тут же заново накинув отстраненную интонацию. — Не бойся, миндалём не пахнет. Я туда цианид не подсыпал. — Спасибо, пожалуй, — Дазай взял теплый стакан средних размеров, обхватив его ладонями. — А как это прослеживается на энцефалограмме? Ну, я про ночной кошмар? — Остаточные активности и более истощенное состояние, если вкратце. Я сформирую результаты и отправлю их по почте. Потом можешь выбрать психотерапевта и записаться к нему на приём, приложив эти данные. Выйдя из здания и отойдя на некоторое расстояние, Осаму машинально потянулся к пачке сигарет в кармане, тут же отдернув руку. Надо повременить и не совмещать с кофе... Конечно, со стороны он мог напоминать потерянного воробушка, ибо не особо понимал произошедшее, как будто половину опроса он проходил в полудрёме. Поэтому Дазай решил оставить это до поры до времени, учитывая и то, что ему отдельно намекнули на то, что Осаму имеет право *выбрать* себе собственного психотерапевта. Но что вообще даёт этот выбор, или нужно играть в дартс с завязанными глазами? В любом случае, Дазай решил вернуться к быстрой оценке местности. На выбор у него было: гипермаркет, сад, библиотека. По Сибуе прогуливаться не было сил. Есть он не хотел, так как плотно позавтракал утром. Спешно прогуливаться по саду тоже. И оставшийся выбор был очевидным. Дверь от библиотеки, несмотря на свою запыленность и *старинность*, поддалась очень легко. Теперь Осаму был точно уверен, что это лишь эта дверь — лишь подделанный под старую дверь перевертыш. Библиотека по размерам была средней, а зал наполнен каким-то облегченным медовым светом, который накрыл собой всё остальное помещение, словно одеялом. Несмотря на сладость освещения, в воздухе же не стояло никакого запаха, было даже слишком стерильно. Ведь чтобы проявляли хоть какой-то интерес к чтению, то библиотеки нужно изо всех сил романтизировать, в том числе и воздействием на ольфакторные рецепторы... В общем, не Дазаю жаловаться, ибо он снова нашел новую точку интереса. В отделенном ото всех кресле в библиотеке сидела различимая и знакомая фигура. Она спокойно вчитывалась потрепанный и хлипкий том, демонстрируя полное отсутствие интереса к внешней действительности. — Доброго времени суток, Достоевский-сан, — Дазай помахал рукой в его сторону, после того, как тот медленно перевёл взгляд в его сторону. В любом случае, Осаму хотел лишь скоротать время до приёма, поэтому выцепил для себя жертву, которой, скорее всего, не особо и хотелось ею быть. — Почему-то я прямо чувствовал, что ты будешь обитать именно тут. В особом отдаленном месте, рядом с компанией книжных полок... — На самом деле, чтение не приносит мне какого-то особого удовольствия. Это скорее привычка. — А что же тогда приносит тебе удовольствие? Лицо Фёдора не выражало ничего, но Дазай мог поклясться, что в тот момент в его уставше-лиловых глазах промелькнуло что-то вроде «Обязан ли я вообще отвечать на этот вопрос?» — Использование знаний в дальнейшем. Не в сугубо практическом смысле, а, например, в перестройке или дополнении сознания. — Да, это прекрасный подход. Хотя я часто замечаю то, что заинтересован самой эстетикой определенного знания и его активного размусоливания, чем использованием его в жизнедеятельности. И с моим скачущим вниманием область подобного размусоливания может превышать все мыслимые и немыслимые пределы... — Дазай тут же задумался, демонстративно прижимая указательный палец к подбородку. — А что для тебя знание? — Когда мы вышли в область эпистемологии? — Не знаю, сейчас? — «наивный» ответ на вопрос, игнорирующий содержание заданного вопроса, зачастую помогал Осаму избежать топорного объяснения работы его переключающегося мыслительного процесса. Сработает ли это с Фёдором? Тот лишь выдохнул, перенося взгляд на раскрытую книгу, задумываясь. Все это дополнялось медленным звуком перелистывания страниц, слышимом из основного читательского зала. — Способность к различению фактических истин различными способами и оперирование ими в будущем? Если хочешь услышать что-то более отдельное, то сформируй вопрос лучше. — Ладно, это правда сложно. Обычно люди отвечают мне так же субъективно и размыто, не прося лучшую формулировку вопроса. — Так ты хочешь услышать ответ на вопрос или направление чужих рассуждений? — И то, и то, на самом деле. И некоторые выводы помогли мне понять тебя лучше. — ...хорошо, если это тебя так интересует, конечно, — Фёдор слабо улыбнулся, хотя от его улыбки у Осаму закололо в кишках. — В принципе, я также люблю слышать процесс развития мыслей других людей на различные темы, поэтому, во многом, ещё отвечаю тебе. — Да, это очень милосердно с твоей стороны. — В каком смысле? — Что ты не послал меня сразу. Достоевский нахмурился, о чем-то достаточно глубоко задумавшись. В этот момент он поднёс ко рту собственный палец, будто готовясь прикусить, но в последний момент одумался и спрятал его под ногу. — Если честно, то я даже не знаю, что на это сказать. — Тогда ничего не говори?.. Достоевский кивнул, почти незаметно, а потом перевёл свой ледянисто-аметистовый взгляд в сторону окна. Или каменисто-аметистовый? В любом случае, вопрос все вертелся у Дазая на языке, щекоча. Через некоторое время Фёдор встал со своего насиженного места, отправляясь в сторону полок, начиная что-то активно искать. Может, это было жестом отвлечения внимания, но Дазай тут же поспел за ним, подходя со спины и пряча руки. — Кстати, почему твои глаза такого необычного цвета? — Знаешь о финно-угорах? В некоторых странах, вроде Эстонии и Финляндии, из-за малой выработки света радужка глаза может мутировать, практически полностью оставшись без меланина. Скорее всего, по отцовской линии, подобное передалось и мне. — Это... Серьёзный ответ, или ты сам сейчас это придумал? Достоевский пожал плечами: Кто знает. В любом случае, после некоторых копаний в книжной полке, Фёдор все-таки вытащил какой-то средних размеров том с полностью черной обложкой. «Сугавара-но Мичизане и ранний период Хэйан» Это не особо приближало Дазая к пониманию принципа выбора литературы у Достоевского, хотя тот все равно помнил, что Фёдор ранее упоминал свой интерес к японской культуре. — В любом случае, ты же пациент Мори Огая? Надеюсь, что мы снова пересечёмся, ибо, видимо, я тут надолго. Фёдор лишь повернул свой корпус в сторону Осаму и кивнул, тут же отправляясь в сторону регистрации книг. Это было неловко, но приятно. Дазай не мог точно описать собственные эмоции от подобных случайных встреч. Может, он просто скрывал от себя собственный интерес. Интересная и загадочная личность, вполне способная на ходу отвечать на пространные философские утверждения? Вообще, ему такие нравились. Осаму тут же решил прошерстить библиотеку на наличие интересных вещей. Вообще, под стать интерьеру, полки были наполнены историческими томами или старыми искусствоведческими работами, которые одним своим видом пугали. Чтение же должно напоминать битву с разъярённым тигром, иначе это и вовсе не чтение? Тем не менее, все эти фолианты были удобно расположены по странам и годам, что снижало количество времени, которое можно было потратить на поиск. В конце концов, Дазай подошёл к полке, у которой до этого стоял Достоевский, и пытался разглядеть интересные названия. Рядом с полкой, явно посвященной эпохе Хэйан, красовалось новое издание, обложка которого аккуратно и аутентично была стилизирована под необработанное дерево. "Принципы эстетики Японии: моно-но аварэ". Осаму хорошо понимал этот принцип. Ощущение быстротечности красоты, которую невозможно законсервировать во времени, ибо это консервация вызовет совершенно противоположные эмоции. Как отличается реакция на живого жука посреди природы и жука в янтаре, не способного двигаться и жить дальше. Светлая нежность, совмещаемая с чувством печали из-за эфемерности. Чем больше Дазай думал об этом, тем сильнее его тянуло к этой книге. В конце концов Осаму зашагал в сторону регистрационного столика в начале библиотеки, глубоко задумываясь о собственной жизни. Разве не так он боялся безжалостного течения времени, которое оставляет тебя ветхим и потерянным? Или без этого принципа весь мир окончательно остановится?