A Potter's Field

— Ух ты! Вот это тут народу, а, чувак? Было странно слышать, как твой лучший друг говорит о собственных похоронах, но Джеймс всегда искал в происходящем положительные стороны. —Джеймс, давай не сейчас, — ответил Сириус приглушенным голосом. Сириус лежал лицом вниз на диване, все еще в костюме, ботинках и галстуке, было уже после полуночи, он сжимал в руках почти пустую бутылку «Джеймесона» и пытался не выблевать три кусочка курицы с пармезаном, которые Марлен заставила его съесть после службы. — Я хочу поговорить об этом, пока это свежо в моей памяти! — сказал Джеймс, скрестив ноги на полу перед диваном возле руки Сириуса, сжимающей бутылку. На Джеймсе был костюм, в котором его похоронили, а волосы были уложены набок гелем. Сириусу это не нравилось, но он точно не мог залезть в гроб, чтобы все исправить. — Не ожидал, что увижу там столько людей, — продолжил Джеймс. — Как думаешь, они просто притворялись грустными? Готов поспорить, что этому ублюдку Северусу на самом деле все равно, что я мертв. — Честно говоря, он, наверное, даже рад этому, — пробормотал Сириус. — Скажи? — Джеймс запрокинул голову и рассмеялся. — Но я думаю, что все остальные были довольно искренними. Пришли все, с кем мы ходили в старшую школу. И все из моего офиса, это было круто. Много плачущих старушек. Приятное зрелище. — Я не хочу говорить об этом, — проворчал Сириус. — Разве ты не должен быть сейчас с Лили? — Она со своей бабушкой, — пренебрежительно отмахнулся Джеймс. — Я здесь ради тебя. Не спи сегодня на диване, ладно? — С хуя ли? — спросил Сириус, склонив голову набок и затуманенно глядя на Джеймса. В налитом кровью двоящемся взгляде Сириуса Джеймсов было целых два. — Потому что тебе нужно почистить зубы и снять эти туфли. Ты наступил во что-то липкое на стоянке похоронного бюро. И кроме того, — сказал Джеймс, убирая волосы с глаз Сириуса и наклоняя его голову, чтобы посмотреть на него. — Ты не можешь развалиться на части. У тебя впереди еще целая жизнь. — Иди нахуй. — Не пойду я нахуй, — сказал Джеймс самым строгим тоном из всех, что он когда-либо использовал в разговоре с Сириусом. — Ты нужен Гарри. Ты нужен мне. — Ты мертв, придурок. Ты плод моего воображения. — Это не имеет значения. Ты всегда будешь нужен мне, Сириус. И другие люди, которых ты еще даже не знаешь, тоже нуждаются в тебе. Сириус уткнулся лицом в диванную подушку и заплакал. Но в тот вечер он все-таки почистил зубы. И на следующее утро, и на следующее после этого. Сириус впервые встретился с Майком тринадцать дней спустя. Конечно, он видел его раньше, так, как его видели все, кто ждал поезда на платформе метро: мельком. Или, может быть, на самом деле они старались его не видеть. Старались не видеть живого призрака, который бродил на окраине их комфортной жизни, позволяя ему исчезнуть из их поля зрения и сознания ровно в тот момент, когда двери поезда захлопывались. Но в этот день, когда Сириус сам почувствовал себя живым призраком — существующим вне мира нормальных людей, которые едят три раза в день, спят после захода солнца и могут дышать, не помня, что каждый их вдох был вдохом, который больше никогда не сделает Джеймс Поттер, — он увидел Майка по-настоящему. Они встретились взглядами, и ни один из них не отвернулся. Сириус ощущал сокрушительное бремя своего горя, как что-то материальное, опустившееся на его плечи, и его удивляло, что никто не видел, как он с каждым днем все больше и больше прогибается под этим весом. Но Майк посмотрел прямо на него и не отвел взгляд, как будто знал, что лежало на его плечах. — И хули ты на меня уставился? — плюнул в него Майк. Буквально. Слюна и кусочки пережеванного пончика вылетели у него изо рта, опускаясь на носок кожаного ботинка Сириуса. Сириус посмотрел на ботинок, а затем снова перевел взгляд на грязного мужчину, сидящего перед ним на полу. — Это было отвратительно, — сказал Сириус, и Майк расхохотался, выплюнув еще один кусок слюнявого пончика на платформу метро. — И это тоже, — добавил Сириус, а Майк засмеялся еще громче. — Ты забавный, Красавчик, — сказал Майк. На следующий день Сириус принес Майку пончик. — Раз уж вчера ты съел из-за меня только половину, — сказал Сириус, протягивая ему бумажный пакет из «Dunkin Donuts». — Что, никакого кофе? — спросил Майк с ухмылкой. — И как я, по-твоему, должен есть их без кофе? И так все и пошло с этого момента. Однажды Сириус попытался принести Майку яблоко. — Зачем? — спросил Майк, агрессивно приподняв бровь. — В яблоках много клетчатки, — ответил Сириус. — И они полезнее, чем пончики. Особенно для диабетика. — Знаешь что, Доктор Богатей, — сказал Майк, — займись какой-нибудь своей хуйней и не лезь ко мне. А потом он выхватил яблоко из рук Сириуса и засунул его в кучу грязных одеял. Несколько дней спустя Майк показал Сириусу фотографию крысы в своем телефоне. Она ела яблоко. — Ты скормил его крысе? — воскликнул Сириус. — Ты покормил крысу? — У нее был диабет, — невозмутимо ответил Майк. Сириус фыркнул от смеха, и только позже той ночью он понял, что смеялся впервые с тех пор, как умер Джеймс. — Ты женат? — спросил Майк однажды утром. — Нет, — ответил Сириус, притопывая ногой. Он сидел на скамейке и глядел в темный туннель метро в ожидании поезда. — Девушка есть? — Нет. — Но ты же такой красивый! — сказал Майк, хмуро глядя на него снизу вверх. Затем выражение его лица прояснилось, как будто он что-то понял. — Может быть, ты слишком красив. Может быть, ты настолько красивый, что отпугиваешь девушек. Ты слишком красив для девушек? Сириус отхлебнул кофе, все еще глядя в глубь туннеля. — Я слишком гей для девушек. Тишина. — Мог бы и догадаться, — наконец ответил Майк, кивая и прислоняясь головой к холодной, покрытой грязным кафелем стене метро. — Да? И почему это? — спросил Сириус. — Яблоко. Слишком по-гейски. — Майк, — рассмеялся Сириус, поперхнувшись кофе. — Это… самая хуёвая батина шутка, которую я только слышал. — Но ты ведь смеешься, Красавчик. Теперь настала очередь Ремуса поперхнуться своим кофе. — О боже мой, — кашлянул он, сидя в засаленной закусочной, где на отслаивающихся уголках ламинированных меню присохли пятна кетчупа. — Так ты, должно быть, «другой гей». — Что? — удивленно спросил Сириус, откладывая вилку. — Другой что? — Майк сказал мне, что он знал «еще одного гея» из метро, — сказал Ремус, и улыбка засияла на его лице, как солнечный свет, отражающийся от океана. — У нас с ним был похожий разговор, и когда я сказал ему, что я гей, он ответил: «Ха. Что ж, теперь вас двое. Должно быть, в воде что-то есть». — Да, гомосексуальность определенно передается через воду, — рассмеялся Сириус, откусывая кусочек картошки фри. Ремус тоже рассмеялся. Затем он с минуту молча жевал свой тост, водя пальцем по внешнему краю своей кофейной кружки с отбитыми краями, и на его губах играла легкая, спокойная улыбка. — Он сказал, что должен нас познакомить, — сказал Ремус, уставившись в свой кофе. Ремус все еще был одет в белую рубашку, в которой он был на похоронах Майка, несколько верхних пуговиц были расстегнуты, галстук — ослаблен, так, что узел свисал прямо на груди. Теперь его рубашка была измята, а рукава закатаны до середины предплечий. Ремус выглядел сонным, сильным, мягким и великолепным в этих своих очках, с добрыми глазами и застенчивой улыбкой; с растрепанными ветром волосами из-за того, что он всю ночь провел на улице. Ремус поднял на него глаза, и Сириус обнаружил, что затаил дыхание. — Я думаю, ему удалось, — сказал Сириус, не в силах отвести взгляда от этих глаз. — Да, думаю, да, — прошептал Ремус, но тоже не отвел взгляда. Как раз в этот момент Сириус встал и наклонился через пластиковый стол, позвякивая столовыми приборами и тарелками, вжимаясь бедрами в рифленый край. Он схватил Ремуса за галстук и притянул к себе для еще одного поцелуя. Ремус нетерпеливо поцеловал его в ответ, и Сириус почувствовал улыбку на его губах. Утро сменилось днем, затем снова ночью, и они целовались на скамейке в парке, разговаривали, ели суши, держались за руки в перерывах между мороженым, прогуливались по набережной, куда прибывал пригородный паром, заполненный людьми, которые возвращались домой с работы. — Поехали ко мне? — выдохнул Ремус Сириусу в губы, когда над их головами вспыхнули желтые уличные фонари на фоне ночного неба. И Сириус так и сделал. Они долго поднимались наверх, долго раздевали друг друга. У Сириуса кружилась голова от радости, усталости и от него, него, него. И теперь, когда они больше не были ни на улице, ни в ресторане, он не мог оторвать пальцев от мягких кудрей Ремуса, не мог не провести большим пальцем по его щеке. Он не мог поверить в то, как их тела двигались вместе; не мог сдержать стон, вырвавшийся из его груди, когда их обнаженная кожа соприкоснулась. Он не мог перестать вздыхать, чувствуя, как зубы и губы Ремуса скользят по его челюсти, вниз по шее, по тазовым костям. — Готов? — прошептал Ремус, и Сириус кивнул, прижимаясь губами к изгибу шеи Ремуса, вдыхая его запах. Ремус одной рукой схватил его за бедро, а второй — за шею, собирая разбитого на осколки Сириуса воедино, и поцеловал так, словно от этого зависела его жизнь. — Ты часто занимаешься подобным? — спросил его потом Сириус, смахивая локон со лба Ремуса, пока они лежали вместе в темноте на смятых простынях, и только свет уличного фонаря освещал мягкие контуры лица Ремуса. — Хожу на похороны, где больше никого нет, бодрствую тридцать шесть часов в компании незнакомца, а потом занимаюсь невероятным сексом с ним же? — уточнил Ремус. — Да, каждые выходные. А ты? Сириус рассмеялся и снова поцеловал его. И снова, и снова. Ремус провел рукой по руке Сириуса под одеялом, нащупал его пальцы и поднес их к своим губам. Закрыл глаза и нежно поцеловал костяшки пальцев. Он посмотрел на Сириуса с таким серьезным выражением, что его сердце чуть не разорвалось надвое. — Нет, — тихо сказал Ремус. — Нечасто. Они смотрели друг на друга еще несколько секунд, прежде чем Сириус ответил. — И я. Это не должно быть так просто. Это не должно быть так просто. Постоянно ждать подвоха — ужасный образ жизни. Хоть немного и защищает от неизбежного. Потому что несколько раз Сириус терял бдительность… — Ты останешься? — спросил Ремус, и Сириус поймал себя на том, что соглашается. Это было легко. Так просто. — Да, — прошептал он. Все было слишком просто. — Я ведь ни от чего тебя не отвлекаю, правда? — спросил Ремус, придвигаясь ближе к Сириусу и обнимая его за обнаженную талию. — У меня недельный отпуск. Наш офис закрыт на дезинфекцию, так что на самом деле у меня достаточно времени, чтобы нагуляться по гавани. Это было замечательно. Сириус покачал головой. — Я тоже взял отпуск на неделю, — сказал он. — Я был своего рода трудоголиком с тех пор… с тех пор, как умер Джеймс. Он мог это сказать. Он мог произнести слова «Джеймс умер», не желая умереть вместе с ним. — Я понимаю, — кивнул Ремус. — Правда? — спросил Сириус, и это был искренний вопрос. — Да, — ответил Ремус. — Со мной тоже было такое, после того, как скончался мой отец. Каждый божий день в течение нескольких месяцев я думал о переезде домой, чтобы быть со своей мамой. Но она сказала, что я должен остаться. Жить своей мечтой, понимаешь? Она сказала, что ее сердце разобьется еще сильнее, если я этого не сделаю. Но иногда в городах трудно быть одиноким. По крайней мере, на работе ты можешь думать о проблемах других людей, а не о своих собственных. — Работа, м-м-м… не всегда помогает, — сказал Сириус, и его голос задрожал. Он закрыл глаза и медленно задышал, вдыхая через нос и выдыхая через рот. Он почувствовал, как рука Ремуса крепче сжала его ладонь, как будто он мог каким-то образом остановить кровотечение в сердце Сириуса. — Было тяжело, — продолжил Сириус. — В прошлом месяце в отделение неотложной помощи доставили людей после автомобильной аварии, и… и я… Он пытался продолжать говорить, но его голос сорвался. Горячие слезы защипали глаза, а легкие сдавило в груди. — Извини, — выдавил Сириус с горьким, надрывным смехом. — Боже, ты приглашаешь человека на ночь, а потом он делает это? Я уже вижу, как ты блокируешь мой номер. Я могу пойти домой, если ты… Он принялся вставать, но Ремус остановил его, положив твердую руку ему на плечо. — Пожалуйста, не уходи, — попросил Ремус, и Сириус не увидел в его глазах ничего, кроме искренности. — Тебе нужно поспать, и ты уже возле подушки. Слезы меня не пугают, Сириус. Ты переживаешь что-то ужасное, и ты не спишь уже два дня подряд. Я бы испугался гораздо больше, если бы ты не плакал. И кроме того… Ремус протянул руку и смахнул слезу, проводя пальцами по щеке Сириуса, вниз к подбородку. — Я думаю, мне бы понравилось проснуться рядом с тобой, — закончил он. Легко. Так просто. Сириус впервые за несколько месяцев проспал всю ночь напролет. Ни кошмаров, ни бессонницы, ни сковывающей тревоги, заставляющей его расхаживать по гостиной или по холодному бетону босиком в 3:00 ночи. Он проснулся отдохнувшим, с нежным поцелуем в щеку и чашкой кофе от этого милого мужчины, которым он никак не мог насытиться. Ремус забрался обратно в постель рядом с ним и вбил свой номер в телефон Сириуса, положив голову ему на плечо. — Поужинаем сегодня вечером? — спросил Сириус чуть позже, стоя в дверях со своим галстуком в одной руке и пальцами Ремуса, переплетенными с другой. — На этот раз у меня дома? — Поцелуй. — Можем заказать доставку. — Еще один поцелуй. — Отлично, — прошептал Ремус в ответ. Так легко. Очень, очень легко. — Не облажайся, ладно? — Господи, Джеймс, перестань так делать! Джеймс Поттер сидел на кухонном столе Сириуса, болтая ногами и ударяя ботинками по нижним шкафчикам, когда Сириус вошел в свою квартиру двадцать минут спустя. — Это ты продолжаешь воображать меня, — беззаботно сказал Джеймс. Он откинулся назад, опираясь на ладони, и оглядел помятую после бурной ночи одежду Сириуса. — Этот костюм, должно быть, воняет, — продолжал он. — Ты носишь его уже три дня. — Я принял душ дома у Ремуса, — сказал ему Сириус, бросая ключи в миску на столике у двери. — И все же, — пожал плечами Джеймс. — Ты мне так и не ответил. — На что? — Я сказал тебе не облажаться, — напомнил Джеймс. — Он хороший парень. — С чего ты взял, что я собираюсь лажать? — спросил Сириус, но Джеймс только мягко улыбнулся ему. — На самом деле, я так не думаю, — сказал он, качая головой. — Лжец. Джеймс рассмеялся. На этот раз на нем была одежда, в которой он умер. Пара черных беговых штанов, эта дурацкая футболка с Бритни Спирс и черные кроссовки. И, слава богу, его волосы были в полном беспорядке. — Послушай, приятель, я знаю тебя, — сказал Джеймс. — Я знаю, что ты немного паникуешь, когда все кажется слишком хорошим или когда ты начинаешь слишком сильно переживать. Но я обещаю, на этот раз ничего плохого не случится. Сириус скрестил руки на груди и посмотрел прямо в карие глаза Джеймса. Он мог видеть свое собственное отражение в очках Джеймса. — Откуда тебе знать? — спросил Сириус. — Я ведь мертв, мне теперь известна такая хрень, — самодовольно ответил Джеймс, и Сириус закатил глаза. — Откуда? — не сдавался Сириус. — Да не знаю я! — Джеймс пожал плечами. — Просто знаю. Я знаю, что… Но Джеймс, увидев удивленное выражение на лице Сириуса, остановился на полуслове. — А знаешь что? Забудь об этом! — сказал Джеймс, теперь уже раздраженно. — Ты можешь просто ждать, когда все случится с тобой, как со всеми остальными! Он начал исчезать, но Сириус остановил его. — Нет, Сохатый, подожди! Вернись! Извини! — Сириус рассмеялся. — Давай рассказывай. Что ты знаешь? Джеймс снова появился в поле его зрения, но выражение его лица немного смягчилось. — В этом нет ничего необычного. Просто… ты не одинок, — сказал Джеймс, и его голос почему-то зазвучал мягче. Добрее. Мудрее. — Никогда не будешь. До тех пор, пока ты не убегаешь от чего-то хорошего, когда тебе становится страшно. Вот в такие моменты нужно зайти глубже. Ты понимаешь, что я имею в виду? — Не совсем, — признался Сириус. Но Джеймс только улыбнулся и кивнул ему. — Ты поймешь. Я люблю тебя, Бродяга. — Я тоже люблю тебя, Джейми, — сказал Сириус. — Я так чертовски сильно по тебе скучаю. — Я тоже, — ответил Джеймс. — Но живи без меня, ладно? И он растворился в лучах раннего солнца, как утренний туман над лугом. — Это наше второе свидание или четвертое? — спросил Ремус той ночью, когда они держались за руки, накрывшись одеялом на маленькой террасе Сириуса под светом гирлянд, которые Лили повесила несколько лет назад, когда он только переехал в эту квартиру. — Я думаю, это больше похоже на десятое, — сказал Сириус, и Ремус рассмеялся. Сириус наклонился и положил лодыжки Ремуса к себе на колени, обхватил ладонями его теплые икры, уверенно провел большим пальцем вверх и вниз по мускулам. — И как ты так насчитал? — спросил Ремус. Он склонил голову, прислоняясь к подушке на качелях, и с болезненной нежностью наблюдал за Сириусом. Его мягкие кудри обрамляли лицо подобно нимбу, а переливающиеся огоньки отбрасывали золотистый отблеск на его веснушчатые щеки. — Ну что ж, — начал Сириус, загибая пальцы. — Похороны, на которых я очаровал тебя плачем и обезоруживающей честностью. Это первое свидание. Ремус согнулся пополам от беззвучного смеха, а Сириус продолжил. — Потом был ужин, ночная прогулка, завтрак, обед, еще один ужин, мороженое, наше рандеву в твоей квартире. Сказав это, Сириус приподнял бровь и подмигнул, а Ремус рассмеялся еще громче. — Еще один завтрак, а теперь снова ужин. Вот и десять, — закончил он. Ремус кивнул и принялся играть с маленькой вылезшей ниткой на краю одеяла. Обернул ее и размотал вокруг мизинца несколько раз. — Значит, если это наше десятое свидание, — медленно произнес Ремус, — тогда не будет странным, если я скажу тебе, как сильно ты мне нравишься, а? — Нет, я думаю, это было бы уместно, — сказал Сириус. — Раз уж мы так продвинулись в наших отношениях. — Хорошо, — кивнул Ремус. — Тогда, в таком случае… Ты мне действительно очень нравишься, Сириус. Типа. Сильно. Я не знаю, нравился ли мне кто-нибудь так сильно после десяти свиданий. Или двадцати, или пятидесяти, или… Прости, останови меня, если я веду себя странно, или… И Сириус действительно остановил его. Он наклонился к Ремусу и поцеловал его, поднеся руку к острому изгибу челюсти, где трехдневная медово-коричневая щетина чудесно царапала подушечки его пальцев; позволил их губам скользнуть друг по другу, соединяясь, как две идеальные половинки пазла. Он проигнорировал голос в глубине своего сознания, который говорил ему, что это было слишком просто, слишком идеально, слишком хрупко, и вместо этого растворился в ощущении языка Ремуса, скользящего у него во рту, растворился в прикосновении пальцев Ремуса к волосам. С губ Ремуса сорвался тихий довольный стон, когда Сириус посадил его к себе на колени и натянул одеяло на плечи, чтобы согреть и прижать к себе, не прерывая их поцелуя. Между их бедер что-то зажужжало, и они оба слегка подпрыгнули от неожиданности. Ремус отстранился, слегка прикусив нижнюю губу Сириуса, и вытащил свой телефон из кармана, затем улыбнулся, положив голову Сириусу на грудь. — Смотри, — сказал Ремус, поворачивая яркий экран к Сириусу. Там было следующее сообщение: «Если завтра в обед он будет свободен, то можем встретиться у меня в офисе». — Та судья, о которой я тебе рассказывал, — объяснил Ремус, увидев растерянное выражение на лице Сириуса. — Она сможет встретиться с тобой завтра. Ты сказал, что взял отпуск на неделю, верно? — Я… да, но… завтра? — спросил Сириус, не в силах в это поверить. — Она сможет встретиться со мной завтра? Ремус со смехом кивнул ему. — Завтра! — сказал он. — Что думаешь? Написать ей, что ты согласен? — Д-да! — сказал Сириус. — Да! Охуеть! Господи. Да! — Хорошо, — сказал Ремус с широкой улыбкой на лице, печатая ответ, затем снова посмотрел на Сириуса. — Я скинул тебе смс-ку с адресом. — Спасибо, — прошептал Сириус, его сердце бешено колотилось где-то в горле. — Как я могу… Но теперь настала очередь Ремуса прервать его поцелуем. — Ты невероятный человек, Сириус, — сказал Ремус, и его пальцы, обхватывающие шею Сириуса, были такими же нежными, как прикосновение острия ножа к яремной вене. — Я хочу, чтобы с тобой случались хорошие вещи. Ты заслуживаешь всего хорошего. Сириус уставился на него и почувствовал, как внутренний двор начал вращаться у него перед глазами, почувствовал, как его сердце наращивает темп с каждым мучительным ударом, почувствовал, как его зрение затуманивается слезами и чем-то… чем-то еще. Только что его жизнь была дерьмом: он ел холодный суп прямо из банки, спал на жестком деревянном полу, потому что кровать казалась слишком мягкой, когда мертвый Джеймс Поттер лежал в гробу. А в следующую минуту ему было уютно и тепло под одеялом, и он целовал этого идеального человека, и он собирался забрать Гарри, и… Ему нужно было встать. Ему нужно было пройтись. Он столкнул Ремуса со своих колен, и одеяло упало на пол террасы, когда он встал. Ремус схватился за кофейный столик, удерживая равновесие и наблюдая, как Сириус расхаживает перед ним. — Мне просто нужно подышать свежим воздухом, — выдавил Сириус, стоя посреди террасы, и холодный мартовский ветер обжигал его обнаженную шею. Слезы текли из его глаз, горячие и холодные, струясь по щекам, и он возился с ручкой раздвижной стеклянной двери, пытаясь вернуться в свою квартиру. Он перешагнул порог и споткнулся о кошку Лили — о свою кошку — по пути в ванную. Он бросился дальше по коридору и запер за собой дверь, затем прислонился к раковине, вцепившись пальцами в холодный фарфор и прижавшись лбом к зеркалу. Он не был уверен, как долго простоял там, наблюдая, как из крана медленно стекает вода в канализацию с негромкими влажными шлепающими звуками. — Давай выходи отсюда. Сириус закрыл глаза. — Не сейчас, Джеймс, — прошипел он себе под нос. — Именно сейчас. — Еще минуту. — Нет! — сказал Джеймс. — Хватит! Возвращайся к нему! Сириус резко обернулся и уставился на Джеймса Поттера в футболке с изображением Бритни Спирс, в сером пиджаке и зачесанными набок волосами, стоящего босиком в ванне Сириуса. — Заткнись! — сказал Сириус. — Ты мертв! Ты, блять, мертвец! Ты не имеешь права указывать мне, что делать. Ты. Блять. Мертв! — Вот именно! — крикнул Джеймс в ответ. — Я мертв! А ты нет! Живи, Сириус! Сириус вздрогнул от тихого стука в дверь, а когда он снова посмотрел на ванну, Джеймса там уже не было. Он опустился на закрытый унитаз, обхватив голову трясущимися руками, и стук раздался снова, на этот раз с обеспокоенным голосом Ремуса по ту сторону двери. — Сириус? — позвал он. — Ты в порядке? — Да, — отозвался Сириус, слова вылетали из его рта, как осколки стекла. — Просто, м-м-м… просто внезапно стало не по себе. — Тебе что-нибудь нужно? — Нет, я… Я думаю, мне просто нужно лечь спать. — Оу, — удивленно ответил Ремус. Он звучал печально, и Сириус снова закрыл глаза, согнулся пополам и уткнулся лбом в колени. — Ладно, хорошо. Тогда, наверное, я пойду? — Да. Извини, — сказал Сириус, не поднимая головы. — Нет, все в порядке. — Пауза. — Удачи тебе завтра. — Спасибо. — Ладно, хорошо. Спокойной ночи, Сириус. — Спокойной ночи. Сириус еще секунду слушал, как Ремус мнется у двери в ванную. Прислушался к звуку удаляющихся по коридору шагов. Вслушался в позвякивание ключей в кармане пальто, в то, как открывается и закрывается дверь квартиры. Сириус прислушался к собственному прерывистому дыханию и плачу, сползая на холодный кафельный пол и снова засыпая там, потому что мертвый Джеймс Поттер лежал в гробу, а Сириус убегал от чего-то хорошего, потому что боялся. Встреча на следующий день прошла хорошо. Идеально. Судья бросила один взгляд на досье Гарри и порекомендовала Сириусу немедленно сменить адвоката, назначенного судом. — Я не имею привычки плохо отзываться о своих коллегах, — вполголоса сказала судья, наклоняясь над своим столом. — Но Энн очень жесткая женщина и часто ставит свои собственные предубеждения выше потребностей и наилучших интересов ребенка. На вашем месте я бы обратилась в суд с ходатайством о замене защитника. Как только его удовлетворят, процесс усыновления сразу пойдет гораздо быстрее. Сириус кивнул в знак благодарности и вышел из кабинета как в тумане. Он прошел три квартала до железнодорожного вокзала и снова спустился в метро, как призрак, невидимый для всех окружающих. Он столкнулся плечом с кем-то, кто даже не поднял на него глаз. Может быть, на самом деле этот человек прошел прямо сквозь него, как будто он был скорее духом, а не телом. Дух ничего не ощущает и ни на что не похож. Он, конечно, не чувствует таких вещей, как боль. Он испаряется и уплывает прочь, растворяется в воздухе, как будто его никогда и не было. Исчезает в мгновение ока, как будто его никогда и не существовало. Поезд с грохотом остановился на станции Сириуса, и он уставился на свои ботинки, потом на дверь, ожидая, когда она откроется. Ему было интересно, что делает Ремус. Ремус написал ему, вчера вечером и сегодня утром, но Сириус так и не ответил. Он даже не перезвонил. Но он позвонит. Скоро, сказал он себе. Он был обязан Ремусу. Он должен был объяснить ему, почему у них ничего не получится; почему он не мог прямо сейчас переложить ответственность за себя и свою проебанную жизнь на кого-то другого. Он нервно перебирал застежку на своей сумке, выходя из поезда на платформу. Тут же его обдало теплым, знакомым порывом воздуха метро, и его взгляд упал на деревянную скамейку, где всего несколько недель назад он встречался с Майком, спрашивая его о его ногах. — Как они себя ведут? — спросил Сириус, озабоченно нахмурившись. Лодыжки Майка были синевато-фиолетовыми и опухшими, а раны на пальцах ног выглядели зловеще, приобретя темный красновато-черный оттенок. Майк набросил грязное одеяло на свои обутые в сандалии ноги, чтобы скрыть их, и уставился на Сириуса. — Пиздецки болят, — сказал он сквозь прерывистый кашель. — Майк, пожалуйста, может, ты сходишь… — Нет! — рявкнул он. — А теперь отвали от меня нахуй, пока я не вызвал полицию. Сириус вздохнул, смиряясь с положением вещей, бросив на Майка последний взгляд через плечо, когда поднимался по лестнице, прежде чем выйти на холодную улицу. Оттуда, сверху, Майк едва ли был похож на человека; он больше походил на кучу грязных одеял или мусора. На следующее утро он умер. Или, может быть, он умер ночью. Это не имело значения. Мертвец есть мертвец. Дверь поезда открылась, Сириус вышел из вагона и прошел прямо через платформу, чтобы опуститься на пол возле скамейки, где умер Майк, и сотни людей в течение нескольких часов проходили мимо его трупа. Пол был холодным, твердым и отвратительным. Там, внизу, пахло застоявшейся мочой, а на бетоне под ногами Сириуса были темные пятна. Он вытащил телефон Майка из сумки и открыл их общее селфи. И снова у Сириуса внутри все сжалось от того, насколько они с Майком были похожи друг на друга. В их глазах застыла эта неописуемая темнота. Сириус долго смотрел на фотографию, сидя на полу платформы метро, и через некоторое время перестал замечать холод, запах и твердость бетона под собой. Он перестал замечать, что все люди превратились лишь в мелькающие перед ним ноги, а сам он почти стал ничем. И тут зазвонил телефон. Не тот, что был в его руке, а лежащий в кармане, и Сириус холодными негнущимися пальцами нащупал его, чтобы вытащить и ответить. — Алло? — Это Сириус Блэк? Голос мужчины на другом конце провода был грубым и охрипшим от сигарет. — Да, — сказал Сириус. — Здорово. Здравствуйте. Это Аллен Хэтч. Когда Сириус ответил не сразу, голос продолжил: —Майк Хэтч был моим дядей, — сказал мужчина. — О! — сказал Сириус, глядя на Майка, беззубо улыбающегося на треснутом экране телефона в его руке. — Здравствуйте. — Мой сосед позвонил мне, он видел листовки, которые вы расклеили, — сказал Аллен. — Откуда вы его знаете? — Метро, — сказал Сириус, стараясь говорить громче, чтобы перекричать грохот приближающегося к платформе поезда. Он рассказал, как познакомился с Майком по дороге на работу; о том, как обнаружил его тело, о морге и похоронах. — Срань господня, — ответил Аллен, и Сириус услышал удивление в его голосе. — Должно быть, он произвел на вас впечатление. — Да, я полагаю, что так и было, — сказал Сириус, откидывая голову на холодную плитку метро и закрывая глаза точно так же, как раньше делал Майк. — Думаю, я не удивлен, — сказал Аллен. — Майк мог быть по-настоящему очаровательным, когда хотел. Конечно, он и мудаком был еще тем. — Да, ну, я думаю, мы все иногда можем быть придурками, — сказал Сириус. — Вы хотите, чтобы я вернул вам деньги? — Что? — За похороны и всякое такое, — сказал Аллен. — Я верну вам деньги. Это займет какое-то время, но… — Нет, — перебил его Сириус. — Вы не обязаны. Я хотел позаботиться об этом. Молчание. — Вы богач, что ли? Сириус ответил не сразу. — Я просто хотел, чтобы его помнили, — сказал он наконец. — Где его похоронили? — спросил Аллен, и в его голосе прозвучали странные нотки. Сириус сказал ему название кладбища, и Аллен поблагодарил его. — Если вы захотите поменять надгробие или что-то в этом роде, просто скажите мне, и… — начал Сириус, но Аллен оборвал его. — Нет, все в порядке, — коротко ответил Аллен. — Что бы вы ни сделали, это уже замечательно. — Хорошо, — сказал Сириус. Он уже собирался попрощаться, когда в голову вдруг пришел странный вопрос. — Он был хорошим дядей? — спросил Сириус. — Нет, — без колебаний ответил Аллен. — Понятно. — Ну… когда я был ребенком, он был нормальным, — признался Аллен. — Но жизнь обошлась с ним хреново. Мой двоюродный брат — сын Майка — умер, когда мне было девять, а ему десять. Попал под поезд метро. Прыгнул на рельсы, пытаясь поймать кошку. Сириус наблюдал, как двери поезда медленно закрываются перед ним, и вагоны с грохочущим гулом уезжают по рельсам. Он уставился на темное пустое место, где только что был поезд, и коротко вздохнул. — Вы все еще тут? — спросил Аллен. — Да, — сказал Сириус. — Простите. Мне так жаль, что это случилось. — Да, — коротко сказал Аллен. — Многие родители теряют своих детей. Каждый божий день с людьми случается много плохого. Не все издеваются над остальными членами своей семьи и разрушают из-за этого всю свою жизнь. — Простите, мне жаль, — снова сказал Сириус. — За что вы извиняетесь? — рявкнул Аллен. — Вы этого не делали. Разве? — Ну, — сказал Сириус, — я думаю, некоторые люди… некоторые люди просто не знают, как справиться с чем-то таким. Может быть, проще просто сдаться. — Нет. Нужно зайти глубже. По коже Сириуса пробежали мурашки, а волоски на затылке встали дыбом. — Что вы только что сказали? — выдохнул он. — Когда жизнь вынуждает тебя сдаться, вот тогда нужно идти глубже, — сказал Аллен, и теперь его тон был мягче. — Углубиться в любовь, в дружбу. Углубиться в людей. Единственный выход — это пройти насквозь. Сириус не мог вымолвить ни слова. Он застыл на месте. — В общем, — продолжил Аллен, когда Сириус не ответил. — Вы уверены, что не хотите, чтобы я вернул вам деньги? — Да, я… Я уверен, — фыркнул Сириус, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Спасибо, что позвонили мне. — Спасибо вам за то, что вы сделали, — сказал Аллен. — Правда. Вы, должно быть, один на миллион, Сириус. Сириус кивнул, хотя Аллен и не мог его видеть. Он закончил разговор так быстро, как только мог, и дрожащими пальцами набрал смс. «Давай встретимся на пирсе через полчаса, если сможешь». Тело Сириуса словно наэлектризовалось. Он посмотрел на свои грязные руки и протер их дезинфицирующим средством, затем вскочил на ноги и взбежал вверх по лестнице. Он бежал через весь город к гавани так быстро, как только мог, его сумка подпрыгивала на бедре на протяжении семнадцати кварталов. Вероятность того, что Ремус будет там, равна нулю. Не после прошлой ночи и сегодняшнего утра, не после всех проигнорированных сообщений и звонков, но это не имело значения. Сириус все равно должен был попытаться. А если бы Ремуса там не оказалось, тогда, возможно, Сириус пошел бы к его квартире, или прислал цветы ему в офис, или встал бы под окном его спальни с бумбоксом, включив на всю «In Your Eyes»… — Привет. Ремус обернулся на голос Сириуса, и желудок Сириуса сжался, он был готов увидеть красивое лицо Ремуса, искаженное гневом и болью. Но этого не произошло. Вместо этого его мягкие карие глаза были полны беспокойства, а лоб озабоченно наморщился. — Сириус, — сказал он, подбегая к нему по продуваемому ветрами пирсу. — Ты в порядке? — В порядке ли я? — повторил Сириус в замешательстве. — Да, — сказал Ремус, как будто это был самый очевидный вопрос, который он должен был задать. — Я так сожалею о прошлой ночи. Я не должен был бросать тебя вот так. — О чем ты говоришь? — У тебя была паническая атака, а я оставил тебя совсем одного, — сказал Ремус. — Я был слишком занят, беспокоясь о себе, совсем не подумал о тебе и о том, что тебе нужно. — Но ведь я попросил тебя уйти, — ошеломленно сказал Сириус. — И что? — сказал Ремус. — Паника вводит тебя в заблуждение… И я мог бы остаться с тобой. Просто подержать тебя за руку, погладить по спине или рассказать глупые истории о ловле омаров, чтобы отвлечь тебя, пока ты не почувствуешь себя лучше. И вместо этого я сбежал, потому что мне было так стыдно за то, что я сказал. О том, как сильно ты мне нравишься. И ты мне действительно нравишься, Сириус. Так сильно, и я не хочу все испортить. Услышав это, Сириус рассмеялся. — Подожди, это ты беспокоишься, что все испортишь? — Сириус спросил. — Ремус, я бежал сюда, готовый на коленях умолять тебя о втором шансе. — Но ты ничего не сделал, — нахмурился Ремус, качая головой. — Я сбежал. Я оттолкнул тебя вместо того, чтобы зайти глубже, — сказал Сириус. — Что? — поддразнил Ремус. — Сириус, прошлой ночью я трахнул тебя, ты вообще никуда не входил… Но Сириус не дал ему договорить. Вместо этого он с тяжелым стуком бросил свою сумку на пирс и двумя размашистыми шагами преодолел расстояние между ними. Он взял лицо Ремуса в свои ладони и поцеловал его. Ремус отшатнулся назад, затем подался вперед, схватил Сириуса за руки и поцеловал его в ответ. Он обвил руками шею Сириуса и затаил дыхание. — Джеймс сказал мне не облажаться, — признался Сириус, смеясь и плача в губы Ремуса. — Скажи ему, что этого не произойдет, — ответил Ремус и снова поцеловал его. Мимо проехала машина, и кто-то прокричал «Baby, one more time». А может, это раздалось из колонок. — Этого не произойдет. Города иногда очень одинокие места. Но не все время. Не в этот раз.