Не все герои носят плащи

Этот вечер для Чимина становится последним спокойным в череде следующих дней. Он ужинает с Хосоком в уютном ресторанчике — в другом, считает неправильным приводить кого-то туда, где он вчера был с Юнги — тепло прощается с ним, обговорив план действий на выходных и перед сном думает, что надо бы завтра позвонить волонтеру, поблагодарить еще раз и предложить поужинать или выпить вместе. Чимина не оставляет чувство, что его отказ огорчил. А еще кажется, что Юнги не из тех людей, кто часто зовет кого-то составить ему компанию. Так что вроде и не виноват Чимин ни в чем, но тонко гудящая вина ноет где-то в груди. «Завтра позвоню ему», — Чимин, убаюкивая неприятно свербящее чувство, засыпает. Но завтра на работе начинается такое, что становится не до звонков. Чимин Чонгуку может лишь написать короткое сообщение, что очень занят и появится, как только сможет, но к выходным — обязательно. У него не хватает времени поесть, не то, что поспать. К выходным надо все закончить, чтобы провести время с братом и устроить задуманную поездку. Но чудом Чимин находит время выбрать и заказать синтезатор, он же обещал. Когда приходит сообщение, что тот доставлен домой, Чимин завидует инструменту. Он тоже хочет домой. Весь следующий день Чонгук проводит с новым телефоном, в интернете полно полезных видео, которые он не устает смотреть, забывая про все на свете, даже о том, что хотел подстричься. Во второй половине дня снова приходит Юнги, Чонгуку повезло, что волонтер сам умеет играть. А к тем самым выходным в палате уже есть синтезатор. Юнги заранее мысленно просит у Чимина прощения за то, что снова что-то притащил его младшему брату, но тот так загорелся этим, что отказать было невозможно. Да и денег Юнги чисто технически на инструмент не потратил — привез Чонгуку свой, все равно стоит без дела. Это не подарок, это на время, пока Чонгук не обзаведется своим. А дальше — дело техники. И пусть Чонгук не хочет концентрироваться на изучении нотной грамоты, а сразу смотрит видео, где показано, на какие клавиши в каком порядке нажимать, Юнги с этим крайне не согласен. — Нужно выучить азы. И поверь, ни одному нормальному человеку не нравится играть гаммы, но без них ничего не получится, — строго говорит он. — Неужели никак без этого нельзя? — фырчит Чонгук, но, когда это он боялся трудностей. Пальцы у него длинные, а память — хорошая, так что к следующему приезду старшего брата, он уже может что-то наиграть. — Хен, привет! Хочешь послушать, как я играю? Виски к тому времени Чонгук сбрил, правда криво, но самостоятельно, а Юнги помог ему укоротить челку, так что она теперь в глаза не лезет, когда парень склоняется над клавишами. Чимин щурит припухшие веки: он задремал в такси, едва сел в машину. Его собственный автомобиль отремонтировали, но после того марафона, что случился на работе, садиться за руль он побоялся. — Конечно, хочу, — пыхтит он, затаскивая за собой большую коробку с логотипом «Yamaha». За синтезатором пришлось заезжать домой, так что у Чимина еще влажные после душа волосы и два объемных пакета маминых вкусных гостинцев для брата. — Принимай свой заказ и порази меня! Он ставит пакеты, выпрямляется, смотрит на младшего и смешок застывает на его губах. — Это откуда? — Чимин удивленно приподнимает брови. — Ты же говорил, что подождешь. — Это Юнги принес, — отвечает Чонгук. — Дал мне на время свой, пока у меня другой не появится. Я очень хотел учиться, хен… Это так увлекательно! Он подъезжает по дуге — научился закладывать такую, чтобы финишировать в нужной точке — и тянет руку, забирая пакеты. — Ого, он такой большой! Инструмент Юнги поменьше, всего на несколько октав, а Чимин принес полноценный. — Хен, давай поставим его на подоконник? На синтезаторе от Юнги рядом с кнопкой включения есть милая наклеечка с белой кошкой, Чонгук возвращается к нему, приглаживает ее пальцами, а то уголок хвоста все время вверх загибается. — И давно принес? — голос Чимина звучит очень-очень ровно. — Несколько дней назад, но я теперь могу его вернуть, — Чонгук наигрывает простую мелодию левой рукой и у него неплохо получается для человека, который занимается меньше недели. — Кстати, он о тебе спрашивал. Юнги. Чимин хочет восхититься новым талантам брата, но внутри поднимается что-то темное и ледяное. — Ты мог бы мне написать, — замечает он, — чтобы я так не торопился. За эти несколько дней прислать одно сообщение. Это сообщение дало бы ему возможность съесть что-нибудь или поспать лишний час. Меньше нервничать, наконец, о том, чтобы не подвести брата. — Извини, я возьму себе кофе, — Чимину нужно сбежать, чтобы не накинуться на Чонгука со своей обидой. Глупо, но ему больно от этого. — Я… я думал отказаться, но Юнги настоял, чтобы я пользовался его синтезатором, пока у меня не появится свой, — успевает сказать Чонгук до момента, как Чимин выходит. Глупое оправдание, Чонгук сам это понимает, плечи опускает, глядя на клавиши. Стоит извиниться, когда хен придет обратно, может, ему станет интересно, о чем конкретно спрашивал Юнги. Чонгука вот его вопросы очень удивили. Чимин подходит к автомату напитков, делает себе двойной кофе. Он третий день на смеси кофетамина и энергетика, и кофе для него сейчас — как вода, нужен только занять пальцы и сделать паузу, удержать лицо. Руки трясутся, дыхание тяжелое. Чимин всегда был хорошим мальчиком, никогда не искал конфликтов, находил компромиссы. Но сейчас он по-настоящему злится: на Чонгука, который не подумал ему написать, на Юнги, который лезет, куда не просят. Даже на себя, потому что так остро реагирует. — Привет, — раздается из-за спины знакомым хрипловатым тоном. Можно подумать, что Юнги специально его выследил, но нет, так случайно получилось, что они тут встретились, там, где в прошлый раз расстались — у автомата, как будто договорились тогда. Чимин медленно, заторможенно оборачивается и старается не плеснуть в сердцах кофе в Юнги, что с силой сжимает бумажный стаканчик. Горячий напиток обжигает ему пальцы и безнадежно пачкает рукав светлого свитера. — Какого дьявола, Юнги? — зло шипит Чимин. — Чонгук не трехлетка, чтобы ожидать, что его желания могут быть выполнены немедленно. Я обещал ему несколько дней, зачем ты лезешь? Хочешь, чтобы у него выработался заученный рефлекс, что все может быть сделано сразу, что в жизни всегда будет человек, который решит все вопросы немедленно? И ладно, этот ребенок, получив новую игрушку, забыл все на свете, но какая сила тебе мешала меня проинформировать?! Он понимает, что его претензии звучат не слишком логично, вернее будет говорить, они полны логических провалов, но его несет и Чимин в кои-то веки теряет контроль. У Юнги расширяются глаза; оправдания, а потом и взаимные обвинения (еще более нелогичные вроде «я не позвонил, потому что ты мне отказал в ужине»), застревают в горле, когда Юнги видит стаканчик в чужой руке. Он молчит, ждет, пока Чимин выскажет что-нибудь еще, но при этом отбирает у него тот самый стаканчик, отставляет его на автомат, а из кармана достает влажную салфетку и вытирает испачканный рукав, удерживая другой рукой чужие пальцы. Смотрит Юнги при этом то на сам рукав, то в лицо Чимина. Да, за это скорее всего тоже придется оправдываться, а может Чимин сам поймет, что Юнги патологически заботлив ко всем, кто ему сколько-нибудь симпатичен. Чимин хочет сказать еще, показать этому самодовольному человеку всю степень своего возмущения, но запал неожиданно заканчивается. Он равнодушно смотрит на свою руку и медленно, но твердо выдергивает ее. — Не хочу сейчас, — безучастно говорит он. — Ничего не хочу. Домой поеду. Помоги Чонгуку распаковать синтезатор, пожалуйста. И скажи ему: мы с Хосоком хотели завтра отвезти его погулять. Я привез теплые вещи, пусть будет готов. Если хочешь, можешь присоединиться. — Твою машину починили? — Юнги хмурится, отпускать Чимина в таком состоянии за руль не вариант. — Я могу тебя отвезти, но ты, очевидно, не согласишься. Я передам Чонгуку, я помогу, хорошо, — он качает головой, вытирает дно и стенки стаканчика, там еще есть кофе, он протягивает чистый и еще теплый стакан обратно. — Но давай ты возьмешь себе такси и не поедешь за рулем? Чимин молча смотрит на стакан, не понимая, что это и зачем. Кто такой Юнги и что он ему говорит — тоже не понимает. Залпом выпивает оставшийся кофе и, неопределенно махнув рукой, идет к выходу, пошатываясь. Юнги смотрит ему вслед и почти рычит, тряхнув волосами, как гривой, идет за ним. Он себе не простит, Чонгук — тем более. — Можешь ругаться на меня сколько угодно, — хватает за руку и утягивает за собой на парковку. Он сильный оказывается, а еще умеет весьма быстро ходить. На улице снова дождь накрапывает, но хорошо, что не льет стеной, тонкая рубашка не успевает сильно вымокнуть за время пути до машины. — Адрес я помню. Пока не уложу тебя в кровать, не отстану. Если хочешь — ругайся, — сообщает Юнги уже в машине, потом затыкается, пристегнув Чимина, и заводит ее. Чонгук с синтезатором подождут. — А ты не много на себя берешь — меня в кровать укладывать? — Чимин едва бормочет, но глазами сверкает сердито. — И ты обещал помочь, Гуки волноваться будет. Ступай. — Там сидение откидывается, отрегулируй, если сможешь, закрой глаза и замолчи. Сзади есть плед, если что, — Юнги подключает телефон к аудиосистеме автомобиля и уже по пути звонит Чонгуку. — Слушай, подождешь меня около часа? Я отвезу твоего хена домой, не волнуйся, он просто ужасно устал и ему нужно поспать. А потом я вернусь. — Эм-м, — голос Чонгука из динамиков звучит удивленно. — Хорошо, я понял. Осторожнее на дороге! — Спасибо, — Юнги отключается, слегка сбавляет скорость, а то полетел куда-то слишком резво. И косится на притихшего — а может и уснувшего — Чимина. Тот сидит с закрытыми глазами, бледный, только на скулах яркие пятна. Потом тянется рукой в карман, вытягивает оттуда изрядно мятую пачку сигарет и, так и не открывая глаз, достает одну. — Окна открой, — на ощупь щелкает зажигалкой. — Я не буду говорить о самовольном удержании и похищении людей. Я только одно спрошу — ты специально делаешь ровно противоположное тому, о чем я прошу? — Нет, это просто совпадение, — цедит Юнги, окно со стороны Чимина медленно опускается. — Тебе можно курить в таком состоянии? Или тебя лучше в больницу отвезти? — В каком состоянии? — Чимин от удивления глаза приоткрывает. — Со мной все нормально, так, устал немного. Какая больница, меня дома еще работа ждет. — Работа? А завтра тебя что ждет с такой работой? Кладбище? — Юнги теперь сам злится, пока только начинает, но это уже угрожающе. — Ты меня сейчас доведешь до того, что мы поедем ко мне и я привяжу тебя к своей кровати, пока ты там не выспишься. — Завтра меня ждет пикник. В Гранд Парке, — сообщает Чимин безмятежно. — А Хоби засадит тебя за решетку за такое… — Да первый раз что ли, — бросает Юнги небрежно как-то, сворачивая по навигатору на объездную, на которой вряд ли такие пробки. Не то чтобы ему поскорее хочется избавиться от Чимина или вернуться к Чонгуку, если бы они на целую вечность тут застряли на трассе втроем: Юнги, Чимин и сигаретный дым, он бы не расстроился, наверное. Но только если бы двое из них были в другом состоянии и настроении. А дыму меняться не обязательно. Юнги ненароком втягивает воздух поглубже, как любой, кто однажды расстался с дурной привычкой, но все равно иногда видящий сигареты во сне. Чимин от таких заявлений вдыхает слишком резко и надсадно закашливается. Неспешно тушит сигарету и поворачивается к волонтеру. В глазах нет ни намека на недавнюю сонливость. — Давай с этого места поподробнее, — мягко просит он. — Да там ничего интересного, был у меня в жизни не самый праведный период, — Юнги вздыхает, остатки дыма вылетают из приоткрытого окна, он поздновато решился его закрыть, чтобы хоть что-то осталось. — Не переживай, я никого не убивал и не насиловал, разве только себя самого. Потом, может, вернемся к этому разговору. Но если у тебя связи есть в полиции, а еще сомнения, пробьёшь мою историю сам, убедишься, что она совсем не интересная, к тому же давняя. — Мне трудно не переживать, ты общаешься с моим младшим, — Чимин едва заметно расслабляется. — И между прочим, я еще не решил, стоит ли знакомить тебя с нашими родителями. — Совершенно точно не стоит, — Юнги видит в боковом зеркале кусок своей усмешки. — По уму мне бы свалить на хрен из вашей жизни и надеяться, что все у вас будет хорошо и больше такие, как я, вам не попадутся. Чимин отворачивается к окну, покусывая губы. Недавняя злость стихает, растворяется в сигаретном дыму и вместе с ним исчезает. Парню становится грустно. Он не хочет, чтобы еще один человек, приятный и интересный Чонгуку, исчезал из жизни брата. Как он объяснит это младшему? Да и, положа руку на сердце, самому Чимину Юнги тоже интересен. Хочется понять его лучше, ни один из друзей и знакомых Чимина не кажется ему таким сложным, как человек рядом. А еще он чувствует, что Юнги расстроен, а Чимин ужасно не любит, когда людям рядом с ним плохо. — Почему с тобой так сложно? — бормочет он. — Скажи мне честно, ты хочешь навредить Чонгуку? Или представляешь для него опасность? — Обычно о таком не говорят, даже если это так, — красивые белые пальцы сильнее сжимают руль. — Но я могу обещать, что не причиню вреда. Чимин качает головой. — Этого ты обещать не можешь. Никто не может. Любой человек может причинить вред необдуманно или случайно. Ты хочешь ему навредить? — Я произвожу такое впечатление? — Юнги косится в его сторону. — Конечно, я этого не хочу. С какой стати мне хотеть вредить кому-то, за кем я слежу и помогаю? Уж насколько я сложный, но это какое-то психическое отклонение получается. — Извини, не хотел тебя оскорбить, — Чимин действительно смущается. — Я не знаю, какое впечатление ты производишь… Мы встречаемся с тобой третий раз — и от каждой встречи у меня остаются разные ощущения. Может, я и ошибаюсь, но думаю, о некоторых вещах лучше спрашивать тебя прямо. Ты не кажешься мне человеком, который будет врать на прямой вопрос. Недоговаривать — возможно, но не врать. — Тут ты совершенно прав, — Юнги несколько раз кивает, снова глядя только на дорогу. Иногда очень простые вещи сказать не так уж и просто. — Прости, что я не поговорил с тобой перед тем, как что-то привезти твоему брату. Больше я так не сделаю, это я могу пообещать. Чимин долго молчит, а потом легко касается его руки. — Спасибо. Ты тоже прости, что набросился на тебя. Половина этих слов должна была предназначаться Чонгуку, — «но ругать брата куда тяжелее», — горько думает он. — Ты поедешь с нами завтра? — Если ты пообещаешь мне, что сейчас придешь домой и ляжешь нормально спать, а работу отложишь до утра, я поеду завтра куда угодно и не только завтра. Юнги смотрит на эту забавную разницу в размерах их рук — еще тогда заметил, пока вытирал его рукав, — и не может не улыбнуться. — Если оставлю до утра, завтра буду весь день об этом думать, о несделанном, — возражает Чимин. — Я надеялся сегодня все закончить и выходные провести с Чонгуком. Я и так несколько дней не приезжал, мне не хочется, чтобы он чувствовал себя одиноко. И родителей к нему лишний раз не пускаю, потому что мама тут же начнет над ним суетиться, а ему не нравится… — он действительно пытается объяснить. — Это хорошо, что ты с ним много общаешься, но я хочу, чтобы он чувствовал себя частью семьи, знал, что мы его любим… Ты при первой встрече говорил, что видел много пациентов, которые не нужны своим родным. Но Чонгук нам нужен. — Я понимаю, — они почти приехали, но Юнги специально сбавляет скорость и выбирает не самую короткую дорогу до дома Чимина. — Но о себе тоже стоит подумать. Ты нужен Чонгуку живым и здоровым, а еще адекватным. А для этого нужно нормально спать, а не только работать. — Во мне столько кофетамина, — снова этот мягкий смешок, — что хватит до утра. Обещаю, потом я высплюсь. Вот в машину сяду и сразу усну. Мы с Хоби хотели к полудню приехать, для тебя нормально? Не слишком рано? Вернешься к Гуки сегодня, попробуй маминых лакомств, она много передала, он не успеет все съесть. А завтра будет еще вкусное, она обязательно приготовит. — Хорошо, — сдается Юнги, ну, в самом деле, не привяжешь же его к кровати. — Я к полудню завтра приеду, так что встретимся у Чонгука. Они подъезжают к дому, Юнги выбирает место, где со стороны пассажира не будет больших луж и только тогда Чимин убирает свои пальцы с его руки. Повернув к нему голову, Юнги выдыхает очередное «до завтра» и да, оно совсем другого оттенка, чем несколько дней назад. Чимин отстегивает ремень, но медлит, прежде чем попрощаться и выйти. — Слушай, — он начинает говорить быстро, опасаясь, что Юнги откажется: одно дело прогулка с Чонгуком, а другое — вдвоем, — я понимаю, что столько времени прошло, но ты предлагал поужинать… Тогда не получилось, но, может, на неделе? Поужинаем вместе или посидим в баре? Если ты не против. — А давай, — Юнги старается справиться с лицом, но улыбка все равно вылезает через все преграды. — По вечерам я обычно свободен, если только не в центре, но сам понимаешь, это легко отменить на один вечер. — Тогда договорились, — улыбка у Чимина очень теплая. — До завтра.