Пусанские каникулы

Учеба в школе проходит привычно, что ли. Никто не пристает с расспросами, никто, кроме учителей, не прожигает меня взглядом, полным жалости, и от этого легче. Раздевалка на самом деле не произвела такого сильного ужаса, который она внушала в моем сознании, но осознание того, что здесь лежал я, пока в меня остервенело вбивался Ли, заставило меня вздрогнуть и озябнуть. Ну, хотя бы не расплакаться. Чонгук отшучивается, что мое психологическое здоровье понемногу приходит в норму, надеюсь, это так. Уроки пролетают словно листья на ветру, и быстро приходит конец учебному дню. — Хён, погуляем? До нашего парка, по мороженому, а потом — домой, — Чонгук аккуратно держит свою руку на моем предплечье, мягко сжимая его. Его глаза светятся надеждой, и я уверен, мои в ответ — тоже. — Да, Гуки, конечно, — я широко и искренне улыбаюсь, потому что мы и вправду так давно не гуляли вместе по нашему любимому парку. — Тогда по домам и ближе к пяти вечера пойдем гулять? — прикидываю, сколько времени мне понадобится, чтобы добраться до дома, сполоснуться и одеться. — Ты за мной зайдешь? — Без б, хён, — он ненадолго замолкает, а после выдает гениальную мысль. — Хотя, мне ж ближе до дома, может, хочешь, зайдем ко мне? Мои шмотки возьмешь, — предложение очень манящее, а потому я соглашаюсь. Знает ведь, чем меня заманить, хитрец. Киваю ему в знак одобрения, и мы направляемся в ненавистную раздевалку за вещами, а после, забирая их, выходим за двери школы, оказываясь во дворе. Там извечная суета, курящая школота и богатые и не очень тачки. Одна из недорогих, как мне показалось, машин стояла посреди двора. Приближаясь, я стал рассматривать тех, кто был на ней и в ней. На капоте автомобиля сидел парень, на вид лет двадцати двух, может трех, и качал ножками, попивая какую-то хрень ярко-голубого цвета. Впрочем, это сочеталось с его цветом волос, которые были такого же ярко-голубого оттенка и, словно огонь на ветру, развевались в воздухе красивыми волнами. Длина до подбородка позволяла им это делать. Куртка его тоже была голубого цвета, как и кеды. А вот джинсы пусть и были синего цвета, но тоже выглядели довольно ярко. В целом парень выглядел как одно чертово голубое пятно. В машине же на переднем пассажирском сидел парень, похоже ровесник любителя голубого цвета, он нервно озирался по сторонам, покусывая губу. Явно нервничал, ну, или мне так показалось. Его волосы ярко-рыжего цвета прядками спадали на лицо, красиво обрамляя его. Глаза прикрывали полупрозрачные солнцезащитные очки. В миг, когда он поднял их, я увидел его глаза с лисьим прищуром. Они в ответ впились в меня взглядом. Внезапный вопль моего одноклассника прервал наши взгляды, направленные друг на друга, а рыжий парень и вовсе вздрогнул и закрыл глаза, а после и уши ладонями. Я видел, как дрожат его плечи и грудь, что судорожно вдыхала воздух. Он засуетился и достал из бардачка пачку сигарет, а после зажег одну и стал вдыхать уже ядовитый дым, пропитанный никотином. Я видел, как за считанные секунды он успокоился. — Тэхённи-хён, — закричал Сокджин — тот самый мой одноклассник. Красивый парень, который отличается и умом, и специфическим юмором, который похоже нравится только мне и Чонгуку, потому что мы часто посмеивались с этого, и неземной красотой. У Сокджина в его шестнадцать лет красивые пухлые губы, такие же пухленькие щечки и потрясающе яркие глаза. Пожалуй, Сокджин мог бы стать идеалом любого. Но только не для меня, потому что я уже влюбился в одного парня, что смеялся мне в голосовых сообщениях, что судорожно просил говорить шепотом, что успокаивал меня, что обнимал и говорил, что он рядом. — Привет, Джин-и, — я стоял совсем рядом, а потому услышал его низкий, бархатный голос. Сокджин крепко обнимал парня, привстав на носочки, а мы с Чонгуком все медленно шли мимо. Внезапно мою голову посетила мысль: Джин крикнул «Тэхён» … не может же быть… Но ее прервала рука на моем плече и ласковый голос Джина: — Чимин, привет, — парень и на капоте, и в машине резко оживились и кинули друг другу многозначительные взгляды, и я понял, что нихуя это не совпадение, а самая настоящая правда. Юнги… Он сидит сейчас в машине? — Слушай, а мог бы ты дать мне сегодняшнюю лекцию сфоткать, пожааааалуйста, — он сложил ручки в умоляющем жесте и сделал глаза как у Кота из Шрека. — Да, — горло внезапно пересохло, и я скорее прохрипел это, нежели сказал. Я прокашлялся и продолжил. — Да, конечно, Джин. Секунду, — дверь машины внезапно открылась, и оттуда вывалился предположительно Юнги, кряхтя и вздыхая, пока я снимал рюкзак со спины, открывая его. Внезапно разразился громкий смех Тэхёна, из-за которого рыжий парень (не я) закрыл уши. — Хули ты так орешь, — недовольно пробухтел парень. Его голос был так похож и одновременно не похож на голос Юнги, что я потерялся. Та же хрипотца и бархатность, тот же тембр, но ощущения немного другие. Но все равно все мое нутро ухнуло вниз, когда я услышал его. — Юн, ты просто такой смешной. Реально дед, — Тэхён вновь засмеялся, а я пытался трясущимися от предвкушения и неожиданности встречи руками открыть нужную страницу. Юнги. Настоящий Юнги прямо передо мной. — А ты чего такой дерганный? — Тэхён явно обратился ко мне, а я, подняв голову и открыв рот, ничего не смог сказать в ответ. — Тэ, отвали от него. — Оки, Юн-Юн, — он оскалился в саркастической улыбке, а Юнги сжал кулаки и громко вдохнул и выдохнул. — Ну все, не злись, малыш Юн-и. — Джин, я ему сейчас въебу, угомони своего братца. — Тэхённи-хён, перестань, пожалуйста, — Тэхён приставил ладонь к голове и отсалютовал. — Так точно, маленький капитан, — проговорил Тэ, пока Джин фоткал мой конспект. — Все, ты мой герой, Чимин. Спасибо, — он аккуратно приобнял меня за плечи и ярко улыбнулся. — Пожалуйста, Джин-и. С тебя булочка в столовой, — я улыбнулся, а Чонгук возмущенно выдохнул, мол, тоже хочет. Я взглянул на него: его губы предательски надулись в бантик, а глаза горели пламенем непростительного поступка. — Я поделюсь, Чонгук, — он ярко улыбнулся. Как только Сокджин отпустил меня, Чонгук взял за руку и сказал: «Ну мы пойдем, хёны. Мы в парк хотели», но его остановил Юнги, встав перед нами. Я прошептал Чонгуку, чтоб тот дал мне минутку и ждал за воротами школьного двора. Как только Гук отпустил меня и направился за территорию школы, Юнги, не раздумывая, притянул меня к себе. — Чимини… — он мягко оплел мою талию руками. — Какая неожиданная случайность, малыш, — я услышал, как от прошепелявил последнюю букву, в основном из-за улыбки на его лице, что тоже слышалась в голосе. — Хё-он, — мой голос предательски дрогнул. — Юнги… — я посильнее вжался в него. Как я чертовски был прав насчет его объятий. Они мягкие, верные, такие защищающие. Я в руках Юнги словно за огромной каменной стеной, что безустанно отдает свое тепло, защищая, согревая, утешая. — Привет, малыш Мини, — он снова обратился ко мне таким прозвищем — малыш — и мои ноги задрожали, хотя на секунду показалось, что дрожу весь я. Господи, настоящий Юнги обнимает меня сейчас! Тот, в объятиях которого я хотел оказаться еще утром. Тот, о ком я думаю, не переставая. Тот, кто смеялся мне в голосовых. Тот, кто слушал мой плач. Тот, кто подставил свое крепкое плечо, помогая встать. Я еще крепче обнял его. — Ты такой красивый, — он тихо прошептал мне на ухо. — Я думал, что ты именно такой. Маленький, красивый и слегка напуганный и смущенный в нашу первую встречу, — тепло стало медленной патокой разливаться у меня в груди, а слезы — по щекам. — Хё-ооон, — прошептал я ему в ответ. — Тише, Мини, я рядом, — в разрез своим словам он отпустил меня из объятий, положив свои руки на мои плечи, слегка наклонился и взглянул в мои глаза, из которых шли две тоненькие струйки слез радости, скатываясь к подбородку и капая уже с него на землю, разбиваясь о твердую толщу асфальта. — Теперь я всегда буду рядом, — он приблизился к моему уху, — потому что, мне кажется, я влюбился, моя судьба, — произнес он, вытирая слезы с моих щечек. Я неверяще уставился в его глаза. — Но… Но как… Почему я? — Что? Как я мог не влюбиться в тебя, Мини? Как? Ты такой открытый, честный, мягкий, нежный. Мой… Я еще в первые наши разговоры почувствовал эту странную для меня привязанность к человеку, а после — окрылённость от общения, бабочек в животе от твоего голоса и застрявший ком в груди, ком из тревоги и беспокойства, приправленный нежностью и… неожиданно для меня любовью, когда ты плакал, малыш. Как я мог не влюбиться в тебя такого прекрасного? Может, ты еще и совсем маленький, и это — неправильно, но я готов ждать, пока ты не превратишься в красивого повзрослевшего рыжего, — он усмехается с этого, а я — за ним, — парня. Моего парня. Если… Если ты, конечно, хочешь, чтобы я ждал и чтобы я был им — твоим парнем. Мои руки затряслись от его слов, как и коленки. Это… Это сейчас было признание в любви? В ответной любви, которую я ощущаю к Юнги?! — Я… Я тоже влюблен в тебя, хён, — совсем тихо прошептал я, а после — оказался в крепких объятиях Юнги, который мягко выдохнул в мою макушку «малыш». — Ты тоже такой, каким я тебя представлял, хён… Очень теплый, надежный… — я смущался продолжать, но, переборов его, смущение, все же произнес, — и очень-очень красивый, Юнги.