Пусанские каникулы

После нашего с хёном небольшого, но такого огромного для нас обоих, признания в любви мы все вместе — я, Юнги, Чонгук, Тэхён и Джин — направились в парк. Но, прежде всего, каждый из нас школьников поплелся домой переодеваться, потому что замарать школьную одежду равносильно смерти. Вообще-то нас подвез Тэхён: сначала Чонгука, потому что ему ближе всех, тот быстро сменил штаны и кофту на более теплую, потому что дело шло к вечеру, и вернулся в машину; после был Сокджин, который вышел, попросив дать десять минуток, и мы с Юнги, будучи на заднем сиденье вместе, все это время болтали, а после вышел Сокджин с влажными волосами, за что получил нагоняй от Тэхёна; последним, очевидно, подвозили меня, и я не изменил своего плана, попросив минут пятнадцать, потому что я жизненно нуждался в теплом, очищающем душе. Когда мы подъехали к дому, Тэхён нехило так присвистнул. — Нихуя, домик. А тут красиво. Вот стану семьянином — тоже куплю себе такой, — я слабо улыбнулся, когда Юнги толкнул сиденье Тэхёна, и кивнул ему в благодарность. Но тут уже включился и Джин. — А я и не знал, что у тебя родители богатые, Чимин, — он покачал головой, а потом, наверное, не думая, что говорит, дополнил. — Почему они позволяли Сухо издеваться… Чонгук тут же отреагировал, словесно накидываясь на Джина, как отреагировало и мое тело. Пока я сидел в прострации, не слыша и не понимая ничего вокруг, зная лишь, что Чонгук сейчас ругается на Джина. В миг, когда меня прижали к себе, я стал сопротивляться, просить не трогать меня, но мягкий поцелуй, а за ним и шепот в мое ушко успокоил меня. — Тише, малыш, я рядом. Все хорошо, ты в безопасности, — я вцепился кулачками в куртку Юнги, прижимаясь ближе к нему. — Я… Чимин… Извини меня… — Все ок, Джин. Мы сейчас придем, — Юнги прихватил меня за талию и буквально вытащил из машины, напоследок бросая. — Тэ, объясни в двух словах Джину, — ответа я не услышал, потому что Юнги захлопнул дверь. Он, все еще прижимая меня к себе, медленно вел в сторону моего дома. — Малыш, где ключи? Мини, малыш? — его тихий, мурчащий голос все-таки дозвался меня, а потому я так же тихо ответил ему, что они в первом кармане портфеля. Юнги их ловко и быстро достал, открывая дверь ворот, и повел меня внутрь двора. Преодолев входную дверь, я дал волю слезам. Не выдержал своих мыслей, не выдержал этого упрекающего внутри голоса, что я — чертов слабак, раз так отреагировал на одно его долбанное имя. Стоило только Юнги отпустить меня, закрывая дверь, как я упал на колени, сжимаясь в клубок боли и страха. Тут же почувствовал, как Юнги обошел меня, сев передо мной. — Малыш, посмотри на меня, — он попросил меня, положив руку на мои волосы, мягко поглаживая их. Тепло и чувство безопасности разлились внутри меня, и я поднял голову. — Маленький, мы справимся, слышишь. Я рядом, больше тебя никто и никогда не обидит, малыш, — я неуверенно закивал в ответ, вновь всхлипывая. — Иди ко мне, Мини, — он раскрыл руки, а я тут же бросился к нему, прижимаясь к его груди. — Тише, малыш. Ты прости Джина, он не фильтрует, что говорит. — Он… Он ведь не знал… — меня хватило лишь на это, а после я вновь замолк, утыкаясь носом в грудь Юнги. Пах тот просто замечательно. Смесь кофе, который он видимо недавно пил, сигарет, мятной жвачки, которой пахло от его куртки, где она, судя по всему, находилась, и духов с ароматом мха попросту кружила мне голову. Он пах как в моих мечтах, как в моих мыслях. Слезы стали потихоньку отступать, а я — успокаиваться. — Хочешь, можем остаться дома, малыш? Я в Пусане буквально на денёк-другой, и завтра нам с Тэ уже надо уезжать. Мы приехали только из-за Джина, точнее его родителей — попросили присмотреть за мелким, — я быстро закивал головой, давая знак, что все услышал и согласен с ним, но после опомнился, дополняя. — Юни… — неуверенно начал я, мой голос все еще дрожал, и я иногда всхлипывал и шмыгал носом. — Да, малыш? — я услышал улыбку в его голосе и понял, что такое обращение ему более, чем нравится. — Юни, останешься на ночь? Посмотрим вместе фильм и просто поспим, — я постарался отогнать все пошлые мысли, которые полились в мой шестнадцатилетний мозг. — Твои родители не будут против? — Не, все нормально, — отмахнулся я. Родители и правда будут не против, я им, пока они были в отпусках, рассказывал довольно часто про Юнги, какой он замечательный и все такое. Мама даже пошутила, что я влюбился небось. Я, конечно, трухнул, потому что родители, вроде как, не должны знать о моей ориентации. Но все же, маме и папе он явно понравился по моим рассказам, думаю, один ужин в их присутствии, если они, конечно, вообще придут к нему, даст доступ Юнги для ночевки у меня дома. — А если я маньяк-убийца? — шутит он, улыбаясь. — Откуда ты уверен, что я не зарежу тебя ночью? — я улыбнулся ему в ответ, подыгрывая. — Завожу всяких красивых парней к себе в дом, плачу у них на груди, а после убиваю и прячу тела в подвале. — Пиздец, выпусти меня отсюда, помогите! Тэхён! — он начинает судорожно махать руками как утопающий, а я заливаюсь смехом. — Ну вот, ты улыбаешься. Ты очень красивый, малыш… — он перестает дурачиться, а я смущенно опускаю голову, улыбаясь и краснея. — Спасибо, Юни, — прошептал я, поднимая свой взгляд на его лицо. В глазах плескалось самое теплое море любви, которое было только для меня, и от понимания этого у меня сводило живот, в котором судорожно летали бабочки, а грудь давило из-за нехватки кислорода. — Пошли мыться и одеваться, грязнулька, — он встал, подавая ручку для меня, за которую я тотчас схватился, а он, пользуясь этим, положил ее на свою шею и подхватил меня под колени, беря на руки. — Отпусти, хён, я же тяжелый! — Апути меня, хён, — сказал он совсем тонюсеньким голосом, пародируя меня. Вот говнюк, а! — Не апутю, малыш. Теперь ты мой, а значит я просто обязан на руках тебя носить, моя судьба, — говорит он, а краской заливаюсь я, причем очень-очень стремительно. По итогу моего сопротивления не хватает, чтоб вновь встать на пол и идти своими ногами, а потому я просто прекращаю попытки и наслаждаюсь терпким и теплым запахом Юнги, умостив свою голову у него на ключице, утыкаясь носиком в шею. — Где твоя комната? — он снимает свои ботинки, как и я, пока лежу у него на руках. Обувь с шумом падает на пол, а я обеими руками обнимаю его шею. — Второй этаж, справа вторая комната, — хён тут же несет меня в сторону моей комнаты, временами подтягивая и покрепче прижимая к себе. Я теряюсь в думах, как он меня, шестидесятикилограммового, несет на руках… Я же жуть, какой тяжелый! Как только мы заходим в мою комнату, дверь в которую Юнги любезно открыл ногой, он идет к кровати и опускает меня на нее. — Марш в душ, и поедем веселиться в парк, — я грациозно поднимаюсь в постели, применяя все свои навыки танцора, задирая одну ножку и аккуратно вставая на носочек другой. Переношу вес на вторую ногу и на носочках направляюсь к шкафу, пока хён, сидя на моей кровати, фырчит от смеха. Я достаю сменную одежду, а он укладывается на кровать уже полностью. — Я полежу чуток, иди купайся, малыш. — Ты… ты ведь не зайдешь? — говорю я дрогнувшим голосом, смотрю на Юнги и тут же встречаюсь со стальным взглядом хёна, что до этого лежал на спине, положив руки под голову и закрыв глаза. — Я тебе сейчас тресну подзатыльника. Не говори таких глупостей… конечно, зайду, — улыбается он, а я виновато улыбаюсь. Как я мог сомневаться в хёне? — Шучу я, шучу. Иди в душ, малыш. Не утони, — улыбается опять он, а я посмеиваюсь и иду в ванную комнату. Как вообще можно утонуть в душе? Быстро привожу себя в порядок, расчесываю волосы влажной ладонью, массируя корни пальчиками, и выхожу уже в уличной одежде в хёну. Тот сразу же поворачивает голову ко мне, открывает глаза, а после — и рот. — Ты… ты такой красивый, Мини… Как ангел… — опять смущает меня, подлец. Но комплимент приятно растекается по каждой венке, протекая к самому сердцу. — Кажется, я только что влюбился еще сильнее. — Надеюсь, у нас впереди много дней, за которые мы еще тысячи раз сможем влюбиться друг в друга, хён. — Я обещаю тебе, малыш. Обещаю нам. Он встал и обнял меня, так мягко притягивая к себе, а я, уже по обыкновению, положил свою голову на его плечо, утыкаясь носиком в жилку на шее. После недолгих объятий он взял меня за руку, переплетая наши пальцы, и повел вниз. Когда мы спускались по лестнице, я услышал звук открывающейся двери. Наверное, Гук заждался нас уже. — Чими, мама и папа дома! Спускайся к нам, — я смотрю на Юнги, а он улыбается и кивает, говоря так, что рядом. Я покрепче сжимаю его ладошку и веду нас к родителям. Мы оба заходим на кухню, а отец и мама разворачиваются, а после их глаза удивленно расширяются буквально на секунду. — А вы кто? — начинает отец. — Здравствуйте, господин и госпожа Пак, я — Мин Юнги, друг и, — он смотрит на меня, как бы спрашивая можно ли сказать о том, что он — мой парень, и вообще ли это так. — Мой парень, — заканчиваю я за него, а хён мягко улыбается в ответ и сжимает мою ручку. Родители переглядываются и после улыбаются нам с Юнги. Мама подходит и обнимает сначала меня, а потом и Юнги. — А мы все думали, когда ты нам расскажешь о том, что ты гей, Чими, — в каком это еще смысле думали? Они знали и ждали? Но… Но как? — Я вижу, как в твоих глазах застыл вопрос, как мы с папой узнали. Чимин, ты — наш сыночек. И пусть мы с папой постоянно на работе, но мы тебя любим, и мы тебя знаем, мы же твои родители. Мы с папой давно догадывались. И ты еще постоянно ходил тут сиял, когда рассказывал о Юнги, — она подмигивает хёну, а тот смущенно смеется, пока я от стыда зажимаюсь лицом в его плечо и страдальчески вою. — Мини, не волнуйся. Я таким же был, когда заливал в уши Тэ, — он тихо смеется, как и родители, и меня совсем уж отпускает эта семейная теплая обстановка. — Госпожа Пак, господин, — он слегка кланяется в уважительном жесте, — я бы хотел украсть у Вас Чимина на несколько часов. Мы с моим лучшим другом Тэхёном, с Чонгуком и Джином пойдем в парк. Обещаю к вечеру вернуть Вашего сына целым, живым и безумно счастливым. — И сытым, — дополняет отец. — И сытым, господин Пак, — соглашается с ним хён, хитро посматривая на меня. Видимо, сегодня я превращусь в колобка. — Идите, мальчики, — он пальцем указывает на Юнги. — Не позже, чем десять вечера, молодой человек, — Юнги кивает и кланяется. — А можно хён останется у нас на ночевку? Он утром уезжает обратно в Тэгу… — Конечно, сыночек, можно. Мы подготовим комнату для Юнги, — мы с хёном заговорчески переглядываемся, понимая, что спать он точно, стопроцентно, будет у меня в комнате. — Спасибо, мам, пап! Мы побежали! — я целую каждого из родителей в щечку, пока моя мама обнимает Юнги, оставляя и у него на щеке материнский поцелуй. — Идите, дети, веселитесь, — мама машет ручкой, улыбаясь. Мы быстро обуваемся, я выглядываю еще раз из-за угла, говорю, что вечером придем, что люблю их и захлопываю дверь.