Пусанские каникулы

Наступило, наконец, жаркое и насыщенное событиями лето для нашей теплой компании: всегда вместе, всегда в обнимку я, Чонгук и Джин. Тот вечер в парке на набережной сильно сблизил нас с этим неряшливым, чудаковатым, но неизменно прекрасным парнем, создав из дуо наше трио. Теперь мы часто гуляли втроем, зависали у меня или у Гука, так как у Джина строгие родители, и обсуждали все на свете. Оказалось, что Джин из нашей касты заднеприводных, как описал нас Тэхён. Впрочем, у каждого с каждым наступившим днем ставилось меньше сомнений в том, что Тэ — латентный. Джин же считает себя пансексуалом. Я не совсем понял в чем разница между панами и би, но как понял первые больше опираются на свои внутренние чувства, и если любимый человек Джина — тот самый — окажется парнем, то Джинни спокойно примет этот факт, потому что главное — душа и человек, а не то, что у него между ног. Для нас с Юнги это время стало серьезным шагом, и пусть мы совсем не ругались, не дай боже, но выражать чувства через телефон совсем не то что вживую. Я знаю, с чем мне сравнивать. С того дня мои губы безустанно болели и горели пламенем, требуя губ Юнги. И я получил еще один раз, когда хёны уезжали, Юнги подошел и обнял меня крепко-крепко и поцеловал совсем мягко-мягко. «Я всегда рядом, малыш, помни об этом. Вот тут», — сказал он тогда и постучал аккуратно пальчиком по моей груди в районе сердца. Он уехал тогда, а я рыдал белугой в руках Джина и Чонгука, потому что уже невозможно скучал по нему. Но вот прошло полтора месяца с нашего выхода из средней школы Пусана, подходил долгожданный день рождения Чонгука, а вместе с ним — и начало второго семестра. А там не за горами и мой день рождения, и мое семнадцатилетние. Честно говоря, я не мог дождаться, когда мне стукнет семнадцать, потому что это открывало новые, интересные горизонты жизни: я стану взрослым для Юнги, и, я надеюсь, в нашей паре появится кое-что, что присуще парочкам. Секс. Хотя бы, блять, виртуальный. Потому что я, ну просто, обдрочился за эти пять месяцев наших отношений. Особенно (Особенно!), когда Тэ присылал нам в общую беседу, которую мы создали в то же утро, как они отбывали, видео, где Юнги тренируется в зале, набирая мышцы для предстоящих соревнований для игры между университетами по баскетболу. Оказывается, хён и до этого занимался этим видом спорта, и вообще-то профессионально, занимая роль атакующего защитника, но после затянувшейся депрессии и акустикофобии он напрочь отказался от любимого занятия, утоляя боль и переживания в сигаретном дыме. Но вот он бросил сигареты и вернулся к баскетболу, вступив в команду университета. Приняли его очень быстро, и я тогда долго пищал ему по видеосвязи, хлопая в ладоши и радуясь, как ребенок. Меня из дум вырвал голос Джина, который попрощался со мной, приобняв за плечи, после вечерней прогулки. Я прошел буквально пару перекрестков и зашел в свою новенькую, недавно подаренную за хорошее окончание семестра, квартирку. И пусть она — однокомнатная студия, не такого большого размера, но я влюбился в этот домик. В мой мирок. Родители сразу же исполнили мое желание, подарив ее. Теперь, что не могло не радовать, я каждый день должен буду вставать в школу не в самую срань, когда еще даже птицы спят, а за добрые тридцать минут до начала уроков, по пути забирая двух обалдуев. Сон быстро забрал меня в свои объятия, погружая в фантазии. Руки хёна бесцельно блуждают по моему телу, пока я сижу на его бедрах, вылизывая его рот. Мои ладони скользят по его груди, трогают бицепсы и трицепсы и остальные хуицепсы, опускаясь на бедра. Я сжимаю крепкие мышцы в своих руках, поднимая руки к животу, укладывая на пах. В моем собственном вяжется узел, пока хён мнет мои ягодицы, слегка разводя их. Я полностью голый, а потому ему ничто не мешает дотронуться до моей теплой, горячей, сжимающейся дырочки. Громкий стон, скорее даже просящий и умоляющий скулеж, вырывается из моей груди. Я просыпаюсь от мерзкого ощущения чего-то липкого и мокрого у меня в трусах. Чертова ночная поллюция от эротических снов с Мин, мать-его-моим-парнем, Юнги. Быстро поднимаюсь с кровати и иду в ванную, по пути заглядывая в окно — раннее утро. Мысли о том, что я делаю с собой, не приводили больше ужаса, а от имени «Ли Сухо» я больше не сжимаюсь в чертов испуганный клубок. Эта сука, как и все остальные, кто был там, получила пятнадцать лет лишения свободы за ранее согласованное групповое изнасилование несовершеннолетнего с применением особой жестокости. Именно такое заключение вывел судья, приговорив их к тюремному заключению. Юнги медленно, шаг за шагом, выполнял функцию моего психолога, избавляя меня от страхов и плохих мыслей. Он знал, как действовать, потому что сам прошел через это, и, почему-то, я верил ему больше, чем всем этим врачам. Да откуда им знать, что испытывало мое разбитое, потерянное шестнадцатилетнее сердце? А Юнги знал, он и лечил, окутывая любовью и заботой. Спустя полтора месяца, как он уехал и разговаривал со мной, мне впервые приснился такой возбуждающий, убивающий меня сон. Я проснулся в чертовых пять утра и дрочил несколько раз подряд, пока вновь сон не утянул меня. А проснувшись, как придурок, побежал рассказывать все Юнги. Стоило моему только что проснувшемуся мозгу понять, ЧТО я только что рассказал своему парню, как меня мигом осекло и покрыло ярко-красным цветом от смущения. Юнги тогда мягко рассмеялся, а я заплакал от всей этой неловкости. Ему долго тогда пришлось по телефону, конечно же, объяснять мне, что все нормально, что ему такое слышать можно и нужно, ведь он — мой парень, и что он безумно счастлив тому, что я наконец отпустил эту самую большую боль в моей жизни. Зайдя в ванную, я выкрутил прохладную воду, настроив потоки холодной и горячей равномерно, и стал быстро намокать под каплями, смывая сперму со своего живота и лобка. Даже учитывая тот факт, что я буквально недавно кончил, мой член снова начал наливаться кровью, крепчая. Я обхватил его ладошкой, сжимая головку, и стал надрачивать. Головой оперся о стеклянную дверь душевой, забираясь пальчиками за спину. Когда первый палец преодолел сопротивление сфинктера, погружаясь глубоко в меня, я несдержанно громко выдохнул «Юни» и тут же протиснул второй, жмурясь от тесноты. Моя рука на члене ускорилась, как и мои пальчики в дырочке: в какой-то момент мне даже удалось нащупать простату, и этот момент стал конечным для меня в самом прямом смысле. Я громко заскулил, кончая на стенку душевой, громко дыша, продолжал двигать пальцами в дырочке, выдыхая на каждом проникновении имя своего парня. Я зажмурился, вытаскивая пальчики из своей попы, быстро вымылся, обтерся полотенцем и пошел в комнату. Разнеженный оргазмом, такой уязвимый и чувствительный, я расплакался, лёжа под одеялом, прижимая крепко к себе подушку, словно она — Юнги. Как же чертовски я хотел Юнги рядом. Я разблокировал экран телефона, на заставке которого стояла фотка того самого дня, когда мы с Юнги целовались. Тэхён тогда сто пятьсот тысяч фотографий сделал, умываясь в слезах умиления и пища от счастья, так что теперь одна из них стояла у меня на главном экране телефона. Там мы с Юнги бережно прижимались друг к другу, мои руки обхватывали его шею, а его — мою талию, наши губы соединились вместе, а между ними, между нашими лицами и носиками, проглядывало заходящее пурпурно-красное солнце, освещая нас в эти же цвета. И, клянусь, если бы не это фото как доказательство, я бы не поверил, что два целующихся человека могут быть настолько прекрасны, волшебны и космически красивы.