- От лица Чонгука -
Я не помню, как мы познакомились с Чимином, но отчетливо помню, как эта черноволосая бестия ворвалась в мой мир примерно в то же время, как я потерял маму и папу. Маленький, неуклюжий, но такой добрый мальчик. Я могу гордо сказать, что он — мой хён. Моим родителем стал дядя Чонин — совсем молодой, девятнадцатилетний, парень, который потерял своего старшего брата. Он, надо отдать должное, стал удивительным отцом. И пусть я знаю, что он — мой дядя, в глубине души он — мой папа. Именно папа Чонин вырастил меня, воспитал, наделил такими положительными качествами, как верность и доброта. Именно он стал моей поддержкой, когда погибли родители, оставив после себя только мишку Аки. Мне было всего пять лет, когда я потерял один мир и приобрел другой. И я не могу с уверенностью сказать, что потерянный мир мог бы быть лучше, чем этот: тот, в котором есть папа Чонин, Чимини-хён, Джинни-хён, Юнги-хён и Тэ… Мой хён, тот который Чимин, стал той еще липучкой, и, начиная с пяти лет, мы неразлучны. Лучшие друзья — «не разлей вода». Всегда вместе. Кроме того, дурацко-блядского, случая с Ли Сухо. Чимин говорил, что это не моя вина, но я все равно чувствовал долгое время себя виноватым. Впрочем, главное, что сейчас Чимин в порядке. У него появился Юнги-хён, а с приходом Юнги в нашу дружбу и жизнь, появился и Ким Тэхён. Голубое, слишком громкое и жизнерадостное, счастье, из которого буквально плескались радость, счастье, сарказм, мат и шутки. Яркий, в прямом смысле этого слова, представитель экстраверта: везде самый громкий, первый, главный заводила (во всех смыслах) и просто жизнерадостный человек. Тэхён оказался хорошим другом, верным человеком и прекрасным слушателем. Мы быстро подружились с ним, начали списываться и созваниваться, но он даже и представить не может, как сильно я влюблен в него. Особенно в его голубые глаза, которые становились таковыми из-за линз. Надо будет спросить у Тэхёна, что у него за пунктик на голубом. Впрочем, влюбился я не только в его линзы, но и во все: в шутки, в глубокий, бархатный голос, в его нежную и хрупкую душу, в его яркую макушку голубого цвета, в его честность и преданность близким людям. Тэхён быстро стал мне очень близким человеком, и, казалось, я уже и дня не мог прожить без его «С добрым утром, Гу».- От лица Тэхёна -
Чертов Мин Юнги! Мой придурочный лучший друг, блять. Сколько себя помню, а это примерно со средней школы, потому что все, что было раньше, вспоминать попросту стыдно, он всегда был рядом со мной. Но только в физическом смысле. Я никогда не мог понять его мыслей, его чувств и состояния. Только когда Юнги показывался уже разбитый и такой хрупкий, я понимал, что все это время меня жестко наебывали своими улыбками, «всё хорошо» и смехом. Помню первый день, когда Юн-Юн закурил. Ему было шестнадцать, и отец избил его, когда нашёл с тем парнем, который ему нравился. И тогда мой милый Юн-Юн окончательно превратился в ворчащий паровоз, блять. Не то что я стал его меньше любить от этого — нет, просто стал переживать за его здоровье. В том числе и психологическое. В тот день он завалился к нам домой с огромными гематомами по всей груди, сломанным ребром и разбитым лицом. На вопрос моих родителей: «Что случилось?» этот придурок ответил, что упал с лестницы. Ага, падал и напоролся на отцовский кулак. Мне-то он потом рассказал, но пообещал не лезть. Мол, отца не посадят все равно, только твои родители и ты пострадаете. Наверное, это было неправильно, но я тогда тоже был мелким шкетом, который не особо осознавал серьезность происходящего. Так что я молчал. Зря. Ой, как, блять, зря! Побои не закончились, но больше таких сильных телесных повреждений Юн-Юн не получал. Зато психологическое насилие процветало так сильно, что даже спустя столько лет ему плохо. И я стараюсь, правда стараюсь помогать ему. Всегда. Но когда он закрывается своей ледяной маской, не пропуская ни единого чувства наружу, то как мне, блять, помочь ему?! Единственное, что я могу сделать, — быть рядом. Со временем, из-за отца, у Юнги развилась социофобия: он боится быть в большом количестве людей, боится незнакомых ему людей (некоторых знакомых — тоже), боится быть в центре внимания. А потому, как лучший друг, центром внимания стал я. Вечно яркий, весаелый, громкий долбоеб. В принципе, так было примерно всегда, ха! Но в этом скрылась и другая проблема. Когда я в первый раз вбежал в наше общежитие с криками, что сдал экзамен на «отлично», Юнги просто в миг сжался в испуганный клубок, заплакал, погружаясь в паническую атаку с головой: его всего трясло; он громко и протяжно плакал и почти выл; его руки сжались так сильно, что я, при всем желании, не смог их расслабить. Не помню, сколько мы так тряслись вместе на полу, захлебываясь слезами: мне было ахуеть как страшно за Юнги, а его никак не отпускала паническая атака. А потом на все это дерьмо легло групповое изнасилование при соучастии его двоюродного любимого, блять, братика. Я нашел его первым. И похоже, я был единственным, кто вообще, сука, искал. Я хотел бы стереть себе память о том дне. Я еще долгое время просыпался от ужасных криков Юнги и раз за разом видел это голое, растерзанное тело, кровь и сперму, его порванного и изрезанного этими суками. Они сильно поиздевались над его телом, оставляя шрамы везде. Даже на душе. Но вот появился ангелочек Чимини, любимый всеми мальчик, с которым произошел пиздец, не менее масштабный, чем с Юнги. И он стал его панацеей — лекарством от всех болезней. И затухший, угасающий, умирающий Мин Юнги стал расцветать: лицо приобрело здоровый вид, спал он уже лучше, чем раньше, ел — тоже; стал даже нормально ходить в университет, хотя я знаю, каких усилий ему стоило это с его социофобией; я видел, как он быстро влюбился в этого мальчишку. А потом случайная встреча: кто ж мог представить, что он — одноклассник Джина! И я никогда не видел Юнги более живым, чем в тот вечер. Казалось, что даже присутствующий незнакомец Гуки не стал для него большой проблемой. И так Юнги стал тонуть в море по имени Пак Чимин. Больше его день не напоминал… Хм, как же там? Есть песня такая, да!This shit messes with my head
The only home I know is my bed
Too lazy for a suicide
I just watch the days pass hoping to die
Юнги часто слушал ее: иногда включив на колонку, лежа на постели и покуривая очередную сигарету, запивал все это пивом или соджу; иногда и тихо плакал, утыкаясь носом в подушку, обнимая ее словно человека, словно хотел получить от нее тепло, заткнувшись в наушники; иногда и просто она пела с телефона. А иногда, когда становилось совсем плохо и Юнги ломался, он напивался так, что собрать его на следующий день было сложно и- От лица Сокджина -
Пак Чимин и Чон Чонгук. Никогда бы не подумал, что эти двое «педиков», как их прозвал Сухо, станут моими лучшими друзьями. Я, в общем-то, никогда не считал их педиками, если быть честным. Просто гомофоб, а может латентный гей, который просто боялся быть раскрытым, в лице Ли Сухо, не видел, что у Пака и Чона обычная, просто нежная, дружба. В которую удивительно просто влился и я. Я боялся с кем-то близко дружить, потому что обычно люди двуличны, когда дело касается денег, особенно чужих. И я не хотел довериться кому-то, чтоб потом человек разбил мне сердце. Но Чимин и Чонгук оказались другими. Простыми. Да, они оказались самыми обычными. Простыми, добрыми, веселыми пацанами, которые понимали и смеялись с моих каламбуров. И мне это нравилось. Вообще-то нравится и по сей день. Они ведут себя как лучшие друзья — мои лучшие друзья. И я полюбил этих чудаков всем сердцем, потому что сам им являюсь — чудаком. Первый раз за всю свою жизнь я нашел людей, или они меня нашли — тот еще вопрос, конечно, которых я и вправду могу назвать своими лучшими друзьями. За ними и в огонь, и в воду, и под дождь, и под даже пули. Один за всех — все за одного.