Пусанские каникулы

Свет в глаза стал бить совершенно неожиданно и болезненно. Яркие лучи солнца или, может, лампы заставляли сильнее жмуриться в попытке скрыться от неприятного ощущения. Чьи-то явно взволнованные голоса совсем негромко обсуждали что-то в комнате, но по ощущениям — будто орали. Резкая боль прошибала всю голову, словно прошлым вечером я в сопли напился с малышней. Попытка открыть глаза отдалась еще более яркой болью в голове и, как следствие, громким болезненным мычанием. — Тэ, погаси свет, лампы включим, — проговорил до боли знакомый и родной голос. Юнги. Слёзы сами потекли из глаз, а всхлип вырвался из груди. — Ну-ну, тише, котёнок, — я и вправду как слепой котёнок потянулся на звук, сильнее обнимая Юнги, обхватывая его руками, сильнее вжимаясь. Защита. — Кот… — Я тут, тише. Спи, котёнок, — он нежно гладил меня по волосам, иногда зарываясь пальцами, массируя корни. Под мерное дыхание Юнги, под его шепелявый голос, что эхом отдавался во всем теле, в частности, в груди, под ласки его шершавых рук я быстро провалился в сон. Следующее мое пробуждение было более благоприятным: голова не раскалывалась как орех, а глаза не болели от сильного света. Наверное, последнее было обусловлено тем, что света в комнате не было вовсе. Юнги лежал совсем рядом, без рубашки, похоже, в одних штанах, как он любит, обнимая меня одной рукой и крепко прижимая к себе. Вторая рука лежала на моей ноге, которую я бессовестно закинул на торс Юнги, а точнее на моей ляжке. Я был заботливо укрыт одеялом с пят до носа, предварительно меня переодели в домашнюю футболку, предположительно Юнги, а может быть, Чонгук. Его грудь мерно поднималась и опускалась при каждом вздохе, и я — вместе с ней. Его лицо в неярком свете луны выглядело совсем уж спокойным и расслабленным. Ровные брови, красивые узенькие глазки, как, впрочем, и у всех корейцев, длинные реснички, что слегка трепетали, ровный носик с прекрасным кончиком, по которому так и хотелось сделать «буп» пальчиком, его слегка приоткрытые губы, которые слегка причмокивали во сне. Так и хотелось покрыть каждый сантиметр не только лица, но и всего тела поцелуями. Легкими, невесомыми, словно бабочки, но такими красивыми и драгоценными. Не знаю, сколько я так лежал и любовался своим парнем, вырисовывая пальчиком разные узоры на груди, раздумывая. Думая и о том, что произошло накануне: моя истерика, которая была явно вызвана ранами прошлого и ублюдка Ли Сухо; случайная, но такая счастливая встреча с, насколько я понял, Сокджином и Хосоком, ведь голоса явно принадлежали им; предупреждение Хосока о До — он с большим энтузиазмом пытался меня предостеречь по поводу этого ублюдка; о том, что не успел сказать мне Хосок, ведь я его глупо перебил, считая, что он просто слишком беспокоится. Дурак. Я. Я дурак. Доверчивый, открытый и слепой дурак. Сейчас, когда я увидел истинное лицо До, я понимаю, что многие его жесты были неслучайны: постоянное нарушение личного пространства, которое я списывал на излишнюю тактильность, разрешение звать его «просто-Санвон» и многое другое. Внезапное воспоминание, дежавю, когда за мной будто подглядывали в раздевалке танцевальной студии. Блять… Танцы… Я так долго шел ко всему этому, усердно пахал, работал, выкладывался на все пятьсот процентов. Итог? Я чудом избежал изнасилования. — Спишь? — из потока мыслей вырвал голос Юни с сонной хрипотцой. Я отрицательно промычал ему в ответ, сильнее обнимая. — Спокойно все? — Истерить не буду, но точно не спокойно. — Я рядом. Всегда, — он поцеловал меня в макушку, успокаивающе потирая плечо. — Расскажешь мне? Хосок примерно посвятил, что могло произойти. — Откуда он может знать? — а ответ уже сам всплывал в голове. Его оборванная попытка сказать мне что-то. — Этот ублюдок шантажировал его, но Хосок каким-то образом извернулся с фразой: «Поцелуй мой зад». Сказал, что есть близкий друг в этой сфере. Что насчет тебя? — В целом, вечер был очень даже неплох, я познакомился и увиделся с множеством знаменитостей из мира танцев и шоу-бизнеса. Хоть что-то полезное напоследок от этого гандона. А потом он сказал, что нам стоит отойти в более тихое место, чтобы поговорить. Мы поднялись на второй этаж, и он, поставив бутылку рядом с собой, пригласил меня на диван. А потом с выгодным предложением полез ко мне в трусы, — рука Юнги сжалась на моем плече сильнее, но стоило мне ойкнуть, тут же расслабилась, а на лице появилась виноватая улыбка. — Я сначала запаниковал, думал история повторяется, а потом в голову видимо адреналин хлынул, и сработала реакция «бей или беги». В моем случае — обе. Я притворился, что получаю удовольствие, а потом со всей силы ударил его бутылкой по голове. А потом встретил кого-то на улице… — Джина и Хо, — подсказал Юнги. — Да, наверное, — пожал я плечами, насколько это было возможно в моем положении. — И вот я тут. Воооот, — подвел я к окончанию свою историю. — Ну, во-первых, я тобой горжусь, котёнок. Ты смог постоять за себя, не дал в обиду. Ты такой умничка, малыш. Во-вторых, я надеюсь, эта сука умерла от удара бутылкой по его ебалу. А в-третьих, я еще раз горжусь тобой, потому что ты смог рассказать мне эту историю, не проронив ни слезинки, — он вновь оставил мягкий поцелуй на моей макушке, а потом аккуратно спустился губами: лоб, нос, щёчки, и вот оставил самый нежный поцелуй на моих губах, мягко сминая их, проворно юркнув языком в мой рот, играясь с моим собственным. Я стал слишком быстро таять в его руках. Млеть от поцелуев, от его касаний, от его жаркого дыхания на моих губах, от тихого шепота о том, как же сильно он гордится мной. — Юнги, — в перерывах между жаркой войной губ произнес я, — прикоснись ко мне. Оставь свои следы рук и пальцев, губ и языка на моем теле. Чтобы я больше никого не помнил, кроме тебя. Чтобы не смывал ожесточенно то, что смыть невозможно. Пожалуйста… Его губы стали настырнее, а руки подмяли под себя так, что Юнги лежал сверху, меж моих раздвинутых ног, коленом слегка прижимая зону паха. Член, чувствуя родные прикосновения, стал стремительно наливаться кровью, покалывая от возбуждения. Я уже давно избавился от майки, не без помощи Юнги, конечно, и теперь она валялась где-то на полу, возле кровати. Губы Ю мягко обхатили сосок, пока вторая, сжимая талию, спускалась ниже к бедрам. Язык проворно ласкал потемневшую налившуюся бусинку, а зубы прижимали в болезненном удовольствии. Изгибаясь в ловких умелых руках, я громко и звонко стонал, лаская уши Юнги, зная, как сильно ему нравятся мои стоны, не скупился на них, одной рукой сжимая его волосы, а второй — от переизбытка чувств царапая нежную кожу на спине. — Ю… — Малыш, какой нежный, какой вкусный, — выпустив сосок из плена и вернувшись к губам, прошептал Юнги. — Везде ли ты такой вкусный, мой мальчик? — горячим дыханием обжёг мои губы, спускаясь ниже поцелуями-бабочками. Стянув с меня трусы, его шершавая ладонь мягко обхватила мое растущее возбуждение, а после губы мягко обхватили головку, нежно посасывая. Из моей груди невольно вырвался громкий, скулящий стон, а бедра дернулись вверх, в горячий рот Юнги, ближе к юркому язычку. Тот не дал долго ждать себя и быстро стал вылизывать уздечку и уретру, пока Юнги, втягивая щеки, брал глубже. Мои руки умостились на его волосах, и я, не контролируя в какой-то момент, стал нажимать на голову, прося взять глубже. И Юнги взял, глубоко вдохнув, расслабил горло, и мой член прошел в глотку, стенки которой сильно сжимали мою плоть. Стоило хёну сделать пару фрикций головой, как я излился глубоко в его горло. Подождав, пока пройдет мой оргазм, Юнги аккуратно вытащил мой член изо рта, начисто вылизывая каждый сантиметр, а после, словно настоящий кот, наевшийся сметанки, стал облизываться. — Какой ты вкусный мальчик, котёнок. Такой сладенький, — уши зардели от такой похвалы, а ноги неконтролируемо сжались крепче. — Нет-нет-нет, с этим я еще не закончил, — он плотоядно ухмыльнулся, переворачивая меня на живот и ставя на колени. Аккуратным давлением на лопатки безмолвно попросил прогнуться, а затем обе руки оказались на моих ягодицах. Совсем как недавно лапы До, что пытались покушаться на эту драгоценность. Углубиться в мысли не дал жаркий и мокрый язык Юнги, который всем полотном прошелся по моей дырочке. Я глубоко простонал, а он отстранился, кусая меня за полупопие. — Какой ты отзывчивый. Хочешь, чтобы я продолжил? — я отчаянно закивал головой, умоляя. — Попроси вслух, малыш. — Пожалуйста… Ю… — Что пожалуйста? — Пожалуйста, вылижи мою дырочку, наполни ее пальцами, а затем — и своим членом. Пожалуйста, Ю, — проскулил я. — Папочка. — Пожалуйста, папочка, — я почувствовал очередной укус на ягодице. — Так лучше, малыш, — язык вернулся на законное место, жадно вылизывая меня, пока пальчики мяли яички, а вторая рука слегка надрачивала чувствительный после оргазма член. Я стал самостоятельно насаживаться на язык Юнги, как вдруг он остановился. Я жалобно простонал, но тихий шепот на самое ухо успокоился меня: — Тише, малыш. Просто поменяем позу, — прикусывая ушко, — ты будешь делать мне минет, сидя своей прекрасной попочкой на моем лице, хорошо? — я заскулил от желания сесть на лицо Юнги. Господи… Спустя несколько мгновений, когда Юнги, быстро скинув с себя штаны вместе с трусами, лег, утягивая мою попу на свою грудь, перед моим лицом возник член Юнги, который я первый раз видел так близко. Жадно облизнув губы, я провел язычком по головке, собирая капельку предэякулянта. В то же время я почувствовал, как язык Ю снова прошелся по сжатому колечку мышц, что тут же расслабилось, и стал действовать активнее. Обхватив головку, задыхаясь от стонов, пронес приятную волну по члену Юнги, и тот мягко простонал, на секунду отдаляясь от моей попки. Но я, присев на его лицо, нагло потребовал продолжения, глубже погружая член в рот, играясь с уздечкой язычком. Я имел на это полное право — сесть своей попочкой на его лицо — я ведь умолял! — Секунду, малыш. Возьму смазку, и мой язык — весь твой, — я промычал, как смог, с членом-то во рту. Спустя несколько секунд палец с прохладной смазкой прикоснулся к моему колечку, и я вздрогнул всем телом, пока палец мягко проходил внутрь, раздвигая и расслабляя стеночки. Выпустив член Юнги изо рта, чтоб, не дай бог, не подавиться, я откинул голову и глубоко простонал, когда к первому пальцу присоединился второй и язык. Нежно потрахивая дырочку пальцами, готовя к проникновению, разводя их на манер ножниц, Юнги юрко скользил язычком по растянутому колечку, широко вылизывая, прикусывая, оставляя засосы. Когда во мне было три пальца, Юнги наконец нашёл ту заветную точку (ну или просто избегал ее) и прикоснулся к ней. Я был готов излиться ему на грудь, но мой член нагло пережали у основания, и всхлип вырвался из моей груди. — Нет-нет-нет, папочка! Ты не можешь! — проскулил я, ерзая попой у него на груди. — Нет, Ю, папочка! — Тише, малыш. Ты кончишь на моем члене, и это будет куда приятнее, обещаю, — покрывая спину поцелуями-обещаниями, сказал он, вылезая из-под меня. Крепкие руки тут же ухватились за бедра, переворачивая на спину, а опустив, потянулись в прикроватной тумбе, доставая оттуда серебристый квадратик презерватива. — Можно я оседлаю тебя, папочка? — притянув Ю к себе, прошептал прямо на ухо, прикусывая хрящик, зализывая небольшую меточку. — Для тебя — что угодно, котенок. Давай, объезди меня хорошенько, малыш, — он уселся рядом со мной, опираясь о спинку кровати, наспех натягивая презерватив. Я видел, как дрожат его руки то ли от нетерпения, то ли от страха сделать что-то не так, то ли от сильного возбуждения. Что-то внутри подсказывало, что от третьего. Он призывно похлопал по бедрам, как только расправился с презервативом, и я тут же, не думая, оседлал его. Его руки придерживали мои бедра в первой попытке присесть на член, чтоб я видимо, от большой радости, не уселся по самые гланды. Головка члена, а потом и весь ствол мерно погружались в мое нутро совершенно безболезненно — растяжку папочка сделал отменную. Сев по самое основание, я стал привыкать к такой сильной наполненности, а потом, сделав круговое движение бедрами, почувствовал крепкую хватку на бедрах и толчок в дырочку, который отозвался скулежом с моих губ. — Ну же, малыш. Ты же хотел попрыгать на папочке, — прикусывая шею, а после — и ключицу, ласково промурчал Юнги. — Давай, котёнок, сделай нам приятно. Я стал подпрыгивать на его бедрах то полностью снимаясь с члена, оставляя лишь одну головку, а после резко насаживаясь по основание, то медленными короткими толчками доводил нас обоих до исступления. На плечах Ю появились небольшие синячки от моих пальчиков, а на моих бедрах — от его. Член мерно терся между телами, измазывая наши животы предэякулянтом, и я чувствовал, что надолго меня не хватит. — Я почти, папочка… — Я тоже, Мини, малыш. Давай, — он взял лидерство в соитии, быстро вталкиваясь в меня и выталкивая из меня особо высокие стоны, вперемешку с хныканьем, бессвязным лепетом и скулежом. Его бедра звонко шлепались о мои ягодицы, и, сделав последний толчок, Юнги застонал, срываясь на громкие звуки, и я — за ним. Наш первый, самый значимый и нежный секс мы закрепили поцелуем-клятвой. Завалившись ему на грудь, я услышал, как громко бу́хает его сердце на пару с моим. Тук. Первый звонок. Тук. Первая переписка. Тук. Первая внезапная встреча. Тук. Первый поцелуй на набережной. Бух. Переезд в Пусан. Бух. Первая проведенная ночь вместе. Бух. Первые ласки. Бух. Первое признание в любви. Бух. Первые совместные слезы. Бух. Первый вместе проведенный праздник. Взрыв. Первая близость… — Это был лучший секс в моей жизни, — усмехнулся Юнги. — Ты слишком потрясающий. — У меня тоже, — слегка погрустнев, сказал я. — Чего насупился, котёнок? — он прикусил мое ушко, томно выдыхая в него. — Это был мой первый секс, котёнок. — И как ты узнал, что лучший? — вредно спросил я, пока Ю хохотнул, чмокая меня в носик. — Потому что с тобой, — просто ответил Юнги, уводя меня в горячий поцелуй. — Мой… Мой тоже, — оторвавшись от его губ всего на секунду, произнес я. Взрыв, потому что это наша общая первая близость для двух израненных душ и тел — но не сердец.