Разум заперт изнутри

      — С целями и задачами Коллектива 2.0 мы разобрались, но для гамма-коннекта нужны пояснения, — Павлов тяжело оглядывается на Вавилова, потом на Курчатова. — Если с бетой и альфой все было ясно, там одному виду можно все, а другому — ничего, то в случае гамма-коннекта техзадание нечеткое. Давайте с главного — кто будет осуществлять гамма-коннект с Коллективом?       Совещание собрано на «Сахалине», в архивном секторе. Толстенные стены и многоуровневая изоляция делают помещение пригодным для любых тайных совещаний. Харитону это место тоже в свое время нравилось, он любил посидеть в тишине, но сейчас, несмотря на то что кроме них пятерых здесь никого нет, почему-то складывается ощущение огромного, полного людей зала. Возможно, влияет окружающее архив поле — АПО внизу под завязку набито клетками с людьми, кажется, что и сюда какие-то звуки долетают, хотя это неправда, возможно, виновата сама структура аудитории по типу амфитеатра.       — Скажем так, носителями гаммы будут люди высокомотивированные и облеченные доверием в Коллективе, — Дима проговаривает это привычным речитативом, словно определения давно навязли в зубах. — Гамма-коннект должен позволить носителю не только присутствовать, но и проявлять себя по желанию. То есть в определенный момент времени гамма будет выглядеть как альфа, в другой момент времени — как бета.       — Человек-невидимка, — шутит Вавилов. — Ты думаешь, его нет, а он у тебя за спиной.       — Что-то в этом роде.       — Допустим, — без улыбки соглашается Курчатов. — Какова иерархия гаммы по отношению к альфе? Подчиненная или доминирующая? По отношению к бете? К всему пользовательскому массиву?       — Бету можно не рассматривать, для простоты я принял решение уничтожить бета-коннекторы за ненадобностью, прототипы будут сданы в музей Предприятия. Но если брать текущий момент, то сейчас бета подчинена и альфе, и гамме.       — Где хвост начало, там голова мочало, — бормочет Харитон.       — Что вы говорите? — уточняет Вавилов.       — Ничего. — Дима незаметно отключает Харитону модулятор. — Вам показалось, Николай Иванович. Рассматриваем только альфу и гамму.       — Сколько носителей гаммы предполагается? — спрашивает Павлов.       — Не больше десяти. У них будут равные административные права.       — В отношении пользователей понятно, а вот как они коммуницируют между собой? Если гамма-один создает правило, остальные гаммы ему подчиняются? Игнорируют? Имеют право внести корректировки или отменить правило совсем?       Дима на секунду задумывается.       — Имеют право предложить правки, если остальные гаммы их одобряют, то правило применяется ко всему массиву, включая самих гамм.       — А если одобрит только часть гамм?       — Если одобрит больше пятидесяти процентов, то предложение правок поступает на рассмотрение и утверждение альфы. За ним последнее слово.       — То есть правило, поддержанное менее, чем пятьюдесятью процентами гамм заведомо отвергается и до альфы не доходит?       — Доходит в архивном варианте, недоступном для комментирования.       — Все равно не постигаю, извините, — вдруг говорит Павлов. — Десять гамм на весь пользовательский массив, как они справятся? Если я правильно понимаю суть Коллектива 2.0, это совершенно неограниченное потребление огромным количеством людей всего массива информации, который существует на свете в полимерном виде. Как осуществляется контроль доступа к нежелательному контенту и кем?       — Такого контента не будет в принципе.       — Куда же он денется?       — Вы меня не поняли, — Дима встает, как делает всегда, когда хочет безраздельно владеть чужим вниманием. — Весь существующий в Коллективе контент будет доступен любому советскому гражданину. Без исключения. Отбор производит сам пользователь на свое усмотрение.       — Простите? — Вавилов вдруг краснеет. — Хотите сказать, что каждый, кто получает доступ в Коллектив, может найти там абсолютно любую информацию о чем угодно?       — Я рассматривал именно такую возможность, что в этом плохого?       Вавилов с Курчатовым переглядываются, Павлов же смотрит на Диму пристально сквозь половинки очков, которые носит.       — Дмитрий Сергеевич, вы серьезно сейчас? — спрашивает он.       — Абсолютно. Что вас смущает?       — Да, видите ли, товарищ Сеченов, при таком подходе и тотальной полимеризации населения СССР возможность черпать информацию получит каждый, я повторяю — каждый гражданин СССР. Даже если мы исключаем осужденных, несовершеннолетних…       — Несовершеннолетних не исключаем, — поправляет его Дима. — Не считаю необходимым лишать доступа в Коллектив кого-то по возрастному цензу, так можно недосчитаться гениев. Я сам с шести лет читаю научную литературу и не скажу, что она мне чем-то навредила.       — Хорошо, несовершеннолетним можно дать усеченные права в Коллективе по типу беты, хотя стоп, бету мы исключили, правильно? То есть общие основания?       — Да почему вы хотите обрезать им права? — Дима начинает заводиться. — По причине незрелости мозга? Пусть взрослеют внутри Коллектива, там полно пищи для мозга любой направленности, как и нужных навыков.       — Дмитрий Сергеевич, мне кажется, мы говорим о разных вещах. Вы хотите дать детям спички, я решительно против.       Павлов снимает и кладет очки на стол, давая понять, что сказал свое слово и предоставляет возможность говорить остальным.       — Иван Алексеевич прав, — вступает в разговор Вавилов. — Кроме несовершеннолетних есть еще люди с умственными отклонениями, психическим нездоровьем, неврологическими патологиями, не все они диагностированы, и даже если иметь в лице Коллектива средство диагностики таких отклонений, все же я не вижу возможности наделить их равными правами с вами, например. Или, если мой пример кажется вам вызывающим, то могу привести в пример себя и Артемия Николаевича.       — Простите, тогда это не демократия, а олигархия и аристократия, — Дима вспыхивает. — Мозг имеет тенденцию взрослеть, иногда даже раньше тела.       — Деградировать он тоже прекрасно умеет, — Вавилов разворачивается всем корпусом в его сторону. — Как и искажать, неправильно понимать или не понимать вовсе. До определенного предела это сдерживалось физическими возможностями, но мы сейчас собираемся обрушить на них всю человеческую мудрость, накопленную поколениями. А часть этой мудрости и не мудрость вовсе, а история ошибок и заблуждений. Как они справятся с обработкой такого массива данных?       — А вы думаете не справятся?       — А вот не знаю, — Вавилов возвращается в начальную позу. — Одно дело пускать в Коллектив 1.0 сотрудников Предприятия, каждый из которых имеет определенный уровень подготовки мозга к сложным задачам и сравнительному анализу, другое дело смешать в одной реторте Коллектива 2.0 ученых, домохозяек, школьников, палату номер шесть и спекулянтов с рынка, да еще наделить каждого правом раздавать команды роботам. Советское общество не лишено недостатков, знаете ли. И как бы ни хотелось верить, что всеобщее пребывание в Коллективе повысит средний интеллектуальный градус отдельно взятой единицы, есть риск, что случится совершенно обратное — всех остальных изуродует до критического минимума и оттянет назад. Эффект примыкания к большинству, есть такое понятие в политических технологиях. Так что гамма-коннекторы я тут вижу только в одной роли — полицейской.       — Я тоже, — поддерживает его Курчатов.       — Перерыв! — сквозь зубы говорит Дима, чтобы не сказать ничего такого, о чем можно потом пожалеть.       На подвесных переходах он останавливается и снова дает Харитону право голоса.       — Слышал?       — Ну, слух ты мне отключать еще не научился. В чем они неправы?       — Во всем! Да, есть бракованный процент, но он разводняется на массе! Подавляющее большинство получит от Коллектива колоссальную пользу и прогресс.       — Господи, Дима, это то, с чего мы начинали! — раздраженно напоминает Харитон. — Твой Коллектив — инструмент управления мозгами, а никакая не панацея от идиотов, смирись уже с провалом своей любимой игрушки и назови ее тем, чем она и является по факту — полицейской дубинкой. Просто признай это, увидишь, тебе станет легче.       — Не собираюсь, — Дима берется руками за сеть, ограждающую переход от обрыва в царство скорби и погасшего разума. — То, что я сейчас слышал — банальный сословный снобизм людей, которым никогда не приходилось драться за знания и доступ к образованию. Так можно и Ломоносова не досчитаться, потому что кто-то решит, что крестьянину незачем читать умные книжки. А теоретические споры вообще можно вести бесконечно. У нас есть удачный пример Коллектива 1.0, в нем любой сотрудник Предприятия может управлять любым роботом, и никаких катастроф не случилось. «Пеликаны», «дрофы», «кондоры» — все работают как часы, пока люди занимаются саморазвитием в свободное время.       — Ты берешь закрытое Предприятие с многоступенчатым отбором, партийными рекомендациями и высшим образованием у каждого сотрудника, и экстраполируешь данные на весь Союз. Прости, ты сейчас в роли того экспериментатора, который посадил двух щук в разные аквариумы, и одна у него к утру сдохла.       — И что?       — А то, что бедняга немедленно сделал вывод, что пятьдесят процентов щук погибают в неволе. Только опубликовать не успел, потому что к этому моменту сдохла вторая, пришлось переписывать диссертацию в том ключе, что щуки в неволе вообще не живут.       — Так именно для того, чтобы не уподобляться этому щучьему экспериментатору, я и хочу ввести Коллектив 2.0. Шире выборки не придумаешь, она даст ответы на все вопросы.       Он отпускает ограждение, чтобы отойти от него, но Харитон, выбросив «усы», притягивает его назад, заставив ткнуться лбом обратно в решетку.       — Уничтожь Коллектив, пока не поздно! — говорит он. — Останови всеобщую полимеризацию! Дима, ты меня слышишь?       — Харитон, хватит!       — Харитон? Дмитрий Сергеевич, что с вами?       В двух шагах от них на площадке стоит Лариса. Харитон запоздало вспоминает, что у нее постоянный пропуск в АПО, сам подписывал. Дима сердито сдирает перчатку, чтобы спрятать ее в карман.       — Все в порядке, — говорит он Ларисе, стараясь избегать ее взгляда и растирая ушибленный лоб. — Все в полном порядке.