Саван времени

Два года и одиннадцать месяцев со дня смерти Наруто и Саске. Два месяца со дня возвращения Сакуры. 14 июня.

      Итачи вернулся домой глубокой ночью. Изуми глаз не сомкнула с той самой минуты, как шиноби Корня, возглавляемые Какаши, арестовали и уволокли черт знает куда её возлюбленного. Без каких-либо приличных объяснений или обвинений.       Мало-мальски её смог успокоить Фугаку, которого она подкараулила у главных ворот квартала Учих. Мужчина вздохнул и велел возвращаться девушке домой. Уверил, что с Итачи все в порядке и что он скоро вернется домой. Живым и невредимым.       На закрытое, засекреченное заседание девушку также не пустили. Она едва не сошла с ума от неведения и переживаний. Ей ничего не оставалось, кроме как послушно отступить и в сумерках вернуться домой.       Итачи даже порог квартиры не успел переступить, а Изуми уже висела у него на шее, едва сдерживая слезы. Он обнял её и застыл на месте. Всё. Он дома. А остальное неважно. Остальное пригладится, наладится и разрешится. По крайней мере, Итачи на это надеялся.       На кухне за чашкой чая Изуми потребовала объяснений, и Итачи, не в силах скрывать что-либо от своей новоиспеченной невесты, выдал всё, как на духу. Рассказал о хитроумном плане Хокаге. О своем безвыходном положении, в которое, тем не менее, Учиха отчасти загнал себя сам. О бессмысленном суде с показательной поркой, где он официально согласился стать Надзирателем техники Тенро. О завтрашней Церемонии.       Сказать, что Изуми была в ужасе – не сказать ничего. Она побледнела, а затем побелела. Казалось, даже карие глаза помутнели. Итачи думал, что девушка разозлится, но под конец его длинного повествования смиренно опустила голову и сказала:       – Пойдем спать. Утро вечера мудренее.       Церемония была назначена на десять утра. За окном безжалостно дребезжал рассвет, намекая, что времени на отдых – кот наплакал. Итачи не успел положить голову на подушку, а Изуми уже легонько трепала его по плечу со словами:       – Милый, вставай.       Они умылись, позавтракали и оделись. В гнетущей, напряженной тишине. Итачи не стал препятствовать Изуми в её желании присутствовать на Церемонии. Пусть только попробуют не пустить её, сославшись на ограниченный список приглашенных гостей. Кто-то, а Изуми так точно имела право быть рядом с ним во время страшного обряда порабощения.       У Итачи со вчерашнего дня из головы не шла Кицунэ. Ее тихий, умоляющий голос. Руки, цепляющиеся за Минато. Ей было страшно. Она искала защиты. Она была всего лишь человеком. Человеком, чью волю решили сломить, способности – изучить, а силу – поработить.       Учиха не мог не сочувствовать Кицунэ, ведь, так же, как и она, был лишен выбора. При этом он не мог найти в себе сил назвать ее по имени. Даже мысленно.       В голове волчком крутились рассказы о могущественном, страшном чудовище – Кицунэ. Они смешивались со свежими воспоминания о беззащитном, хрупком теле и объединились в одно сплошное непонятное месиво. Где правда, а где надуманная ложь определить было сложно. Впрочем, всё это было неважно.       У Итачи всё равно не было выбора.       Не было. Гребанного. Выбора.       Будущая чета Учих подошла к зданию Полиции Конохи ровно в девять тридцать. На крыльце их встретили двое. Оба шиноби Корня. Они явно нервничали. Попросили Итачи и его спутницу поторопиться. Даже не стали выяснять, была ли Изуми в списке приглашенных гостей. Правда, в первом же зале Подземелий жениху с невестой пришлось проститься.       Изуми пожелала удачи, чмокнула Итачи в щеку и присоединилась к Фугаку и Микото в зале ожидания. Никого из приглашенных гостей в главное помещение, подготовленное специально для Церемонии, не пускали. В Подземельях царило какое-то странное, тяжелое напряжении. Полушепот эхом бродил по каменным сводам, унося сплетни в глубины мрачных пещер.       В коридоре Итачи встретил взволнованный Минато. По его бледно-серым синякам под глазами было понятно, что он не спал всю ночь. Прошедшие и грядущие события нервишки ему явно потрепали.       – Итачи, ты только не злись, ладно? – умоляющим тоном начал Намиказе. Было очевидно, что кто-то уже выразил свое возмущение ещё неозвученным и усложненным обстоятельствам.       Блондин открыл перед Учихой неприметную дверь и пропустил его внутрь первым. Помещение, в котором Итачи оказался, было залито светом прожекторов и походила ни то на лабораторию, ни то на хирургическую. Оно было разделено на две части, отделенную друг от друга большим – от пола до потолка – стеклом. Даже не односторонним, а совершенно прозрачным, сияющим от чистоты. Его словно всю ночь безостановочно полировали.       Одна часть помещения – за стеклом – пустовала и явно предназначалась для зрителей. Вторая часть была заставлена стойками с прожекторами, а на полукруглой площадке-подиуме члены запечатывающей команды дорисовывали последние символы Тенро. Вся площадка была огорожена высокими, грязно-серыми шторами, прикрывающими часть помещения от кулис.       – Какого?... – начал было Итачи, но Минато до боли сжал его плечо и медленно покачал головой из стороны в сторону. – Это что, преставление какое-то? А я и Кицунэ на этом празднике жизни – подопытные обезьянки из зоопарка? – понизив голос до шепота, прорычал Итачи.       – Я все понимаю, – болезненно поморщился Минато и отпустил несчастное плечо парня. – Но эта площадка – еще не все новости.       Итачи изогнул бровь. Что еще успела подготовить за ночь команда организаторов под руководством треклятого Данзо?       – Вы с Сакурой выйдете из разных кулис и…       – Минато-сама, не тяните, ради всего святого.       – Вам придется раздеться до нижнего белья…       – Что? – на лице Итачи застыло искреннее недоумение. Сделать что, Ками-сама?       – Данзо вместе с Митокадо и Утатане хотят наблюдать за процессом запечатывания. Им важно видеть, как печать воздействует на тело. Мы с Обито не стали спорить. Нам очень повезло, что старейшины так торопятся. Нам это только на руку. Тебе нужно успеть поставить Метку Тенро до того, как станет известно о твоём письме. Покрасоваться в нижнем белье перед кучкой людей – небольшая плата за спасение.       – Спасибо, что не голышом, – многозначительно протянул Итачи, придушивая в себе едкую злость и горечь.       Минато сочувственно кивнул и огляделся. Снова.       – Сакура уже в курсе о нововведениях? – спросил Учиха, догадываясь, кого Йондайме Хокаге пытался выцепить взглядом в лицах мимо снующих организаторов.       – Я не могу её найти, – признался Минато. – Её вывели из темницы полчаса назад, чтобы «привести в порядок».       Несложно догадаться о незатейливых переживаниях экс-Хокаге. Итачи сделал выводы еще вчера вечером, когда наблюдал его престранную встречу с Кицунэ. Так могли общаться только старые знакомые. Даже друзья. По правде говоря, Итачи не имел ни малейшего желания копать больше уже раскопанного. Знания – не всегда сила. Это еще и угроза.       Чтобы ни связывало Минато с Кицунэ – это не его ума дело. Итачи обязался стать хранителем печати, а не шахтером на рудниках чужого грязного белья.       – Я дам знать, если встречусь с ней до начала Церемонии, – из вежливости пообещал Итачи. Излишнего энтузиазма в себе он не ощущал.       – Поздно уже искать. Церемония начнется с минуты на минуту, – нахмурился Минато и посмотрел поверх Учихи.       Со спины к нему приближались рослый мужчина и хрупкая девушка в белых халатах. Поравнявшись с брюнетом, первый сказал:       – Итачи-сан, доброе утро. Минато-сама уже объяснил вам, как будет проходить Церемония?       Учиха коротко кивнул, решив не распыляться на пустые приветствия. Только сейчас ему в голову пришла абсурдная мысль: он как нельзя кстати помылся с утра и надел белое нижнее белье. Может его эстетичный внешний вид порадует организаторов и зрителей «шоу»? Итачи мысленно усмехнулся своим хмурым размышлениям.       Ей богу, обезьянка в цирке…       – В таком случае, следуйте за нами. А вам, Минато-сама, самое время присоединиться к остальным гостям, – сказал мужчина и круто развернулся на каблуках своих отполированных туфель. Ассистентка поспешила за ним.       Итачи напоследок заглянул в лазурные, обеспокоенные глаза Минато и двинулся прочь, не обронив больше ни единого слова. А что говорить? Кажется, уже всё сказано. И неоднократно повторено.       Несмотря на свою крайнюю раздражительность этим беспокойным утром, Итачи не испытывал по-настоящему негативных чувств к Минато. Только уважение и понимание. Иногда брюнету казалось, что Йондайме Хокаге был единственным белым человеком во всей серой Конохе.       Итачи верил, – действительно верил, – что Минато сделал всё, что было в его силах. Всё, чтобы минимизировать потери и избежать чьих-либо казней. Такова была его природа.       Итачи проводили за кулисы и повторили то, что минутами ранее ему сообщил Намиказе. Людей на площадке становилось всё меньше. Организаторы один за одним покидали помещение. В конечном итоге, осталась только запечатывающая команда в составе четырех человек. Они расположились по краям широкого, круглого подиума, проверяя каждый со своего края символы печати.       Итачи разделся до нижнего белья, накинул на себя выданный шелковый халат и встал по стойке смирно. Он попытался абстрагироваться. В мыслях всплыл нежный образ Изуми. Жаль, что у него не было возможности предупредить её о том, что окажется вместе с Кицунэ у всех на виду практически голышом. Что она подумает об этом варварстве? Выскажет ли Фугаку свое недоумение? Или промолчит, копя силы на словесное противостояние с Данзо?       Учиха стоял за плотными, бархатными шторами кулис и думал об Изуми. Как вечером они встретятся, и он расскажет об этом чертовски липком ощущении несвободы, которое он испытал в эту самую секунду.       За прозрачной перегородкой начали собираться люди. Как ни странно, вели они себя тихо. Ну, или все дело было в том, то стекло не пропускало никаких звуков. Впрочем, может, оно и к лучшему. Меньше отвлекающих факторов.       Половину прожекторов выключили, а оставшиеся два приглушили настолько, что стеклянная перегородка утонула во мраке. От мысли, что Итачи не сможет видеть любопытных лиц пяти десятков посторонних людей, ему стало спокойнее на душе.       Погруженного в своих размышления о прошлом, будущем и настоящем, Итачи отвлекли звуки активного сопротивления. Он поднял глаза и обнаружил за противоположной кулисой мечущуюся из стороны в сторону толпу. Три человека в белых халатах пытались удержать и раздеть строптивую Кицунэ. С плотной повязкой на лице с изображенными на ней символами печатей, подавляющих работу органов чувств, она, будто загнанный в угол зверь, пыталась отбиться от мучителей. Размахивала руками, скованными массивными чакроподавляющими кандалами. Брыкалась ногами, как бестолковая, испуганная лошадь. И всё время мычала и вращала головой, пытаясь избавиться от кляпа.       Итачи пришел в ужас. Он, конечно, знал, что Кицунэ пугает людей своей чудовищной, безграничной силой, но вовсе не ожидал, что с ней будут обращаться, как с животным. Сотрудники научного центра пытались раздеть девушку, но та не понимала их «благих» намерений. Один только черт знал, о чем она вообще думала в эту минуту.       Учиха сорвался с места и, не заботясь о том, что его увидят на «сцене», прошел через подиум за противоположную кулису. Он одним быстрым и грубым движением схватил двух сотрудников за плечи и отдёрнул их назад.       – Да ради всего святого! – зашипел он, загораживая собой Кицунэ. – Вы еще её избейте и изнасилуете у всех на глазах. Для полной картинки.       – Она отказывается раздеваться! – возмущение осело на лице мужчины красной краской.       – А она в курсе, зачем вы пытаетесь её раздеть?       Бестолковые ученые озадаченно переглянулись и, не найдя ответа, растерянно пожали плечами.       – Я сам справлюсь, – процедил Итачи и развернулся к Кицунэ. Та припала к полу и притаилась, будто мышь-полевка во время охоты на неё хищной птицы.       Сотрудники научного центра, несмотря на четкий регламент, возражать не стали. Страх за свои жалкие жизни был весомее приказа Данзо.       Итачи присел на корточки и первым делом сорвал с пластиковой части повязки приклеенные бумажные печати, воздействующие на слух. Звуки внешнего мира вернулись к Кицунэ, и она дёрнулась.       – Сакура, это я, Итачи.       Его голос – бархат. Гипнотический баритон приковал внимание Сакуры к его обладателю. Итачи аккуратно вынул кляп изо рта Кицунэ и тот повис на её шее на тонкой цепочке.       – Где я? Где Минато? Что происходит? – мигом всполошилась она.       Итачи кое-что знал о контроле над людьми. Сперва нужно прикоснуться к объекту, над которым хочешь возыметь власть. Это парень и сделал. Аккуратно положил горячую ладонь на ледяное плечо Кицунэ и тихонько его сжал. Выпустил немного своей чакры, чтобы привести в порядок нервную систему девушки. Помогло. Через десять секунд её тело перестала бить дрожь.       – Мы сейчас на площадке, где должна проходить Церемония запечатывания, – так же тихо, медленно и вкрадчиво проговорил Итачи. – Нас просят раздеться до нижнего белья, чтобы следить за тем, как лягут печати на наши тела.       Кандалы на руках Кицунэ задребезжали. Она потянулась к парню и нащупала на нем нежный шелк.       – Но ты одет…       – Это всего лишь халат, – заверил её Итачи и ловким движением сбросил вещицу до локтей, оголив торс. Он перехватил протянутую руку и прислонил её к своей груди. – Чувствуешь? – Она кивнула. – Мы с тобой в одной лодке. – Лучше и не скажешь.       – Я ничего не вижу, – пожаловалась она. – И ничего не слышала, пока ты не появился. Что это было?       Итачи смутился. Насколько же ей, наверное, было страшно находиться в пустоте, лишенную звуков, запахов и света. Парень обернулся и через плечо обратился к застывшим в углу научным сотрудникам:       – Если хотите, чтобы она сняла одежду, освободите ей руки от кандалов.       Мужчины снова принялись тревожно переглядываться, мысленно перекладывая друг на друга ответственность. В конечном итоге, роль козла отпущения досталась тому, кто стоял посередине.       – Нам велено не снимать с Кицунэ цепи. Они сдерживают её силы.       – Предлагаете рвать на ней одежду? – хмыкнул Итачи и почувствовал, что ладонь Сакуры надавила ему на грудь. – Для обряда запечатывания вам все равно придется снять кандалы. С ними ничего не получится. Понадобится доступ к её чакре.       Безвольным ученым аргументы Итачи показались достаточно вразумительными, чтобы не продолжать спор. Всё тот же мужчина, что стоял посередине, извлек из нагрудного кармана тонкий ключ и осторожно протянул его Учихе. Через несколько секунд цепи с грохотом упали на бетонный пол. Руки брюнета уже было потянулись в повязке на глазах, как вдруг его остановил навязчивый кашель того же самого сотрудника.       – Вы и так сняли все печати. Повязку нельзя снимать до тех пор, пока Кицунэ не будет запечатана вами! Это приказ Совета Конохи.       – Все в порядке, – мигом откликнулась девушка, медленно и с наслаждением потирая затекшие, покрасневшие запястья. Она была рада и тем крохам свободы, который добился для неё Учиха.       Она разделась сама. До белых трусов и полупрозрачного топика, под которым часто вздымалась грудь. Ей было холодно. Итачи понял это по вставшим соскам, от которых он тактично отвел взгляд, в отличие от дохляков в белых халатах. Вот у кого давно не было секса… Гребанные извращенцы.       Учиха бросил на них уничтожающий взгляд и накинул на плечи девушки выданный лично ему халат из черного шелка. Кицунэ вцепилась в его руку, как утопающий за соломинку.       – Вам нужно выходить из разных кулис, – предупредил один из сотрудников.       – Обойдетесь, – сдержанно отозвался Итачи и аккуратно повел девушку на подиум, где запечатывающая команда уже ждала их.       Учиха старался даже мельком не смотреть в сторону стеклянной перегородки. Хотел думать, что в этом нелепом зале, утонувшем в интимном полумраке, находились только он, Кицунэ, запечатывающая команда и три ученых-извращенца. Этот список уже казался до безобразия больши́м.       Молодые люди встали ровно в центре круглого подиума на отмеченные крестами места. Научный сотрудник стянул с плеч девушки халат и быстро и незаметно ретировался за кулисы.       Кицунэ не шевелилась. Итачи тоже. Он ощущал, как заполняют помещение силы девушки. Это не её чакра. Ведь чакру Кицунэ Учиха успел распробовать, пока касался ее рук. Та энергия была тихой и покладистой. В воздухе же пульсировало нечто другое – чудовищное, порождаемое Риннеганом.       Запечатывающая команда начала работу. Итачи активировал Шаринган, чтобы лучше видеть и понимать происходящее вокруг. В его груди вихрем кружило беспокойство.       Один из шиноби, активно складывающий печати у края подиума, попросил Итачи и Кицунэ обхватить друг друга за предплечья. Ослепленная девушка наугад потянулась правой рукой вперед. Учиха мягко поймал ее.       У Кицунэ была удивительно мягкая кожа. Огрубевшие мужские пальцы скользнули вдоль запястья и остановилась у сгиба локтя. Девушка храбрилась, хотя Итачи чувствовал, как судорожно вцепились отросшие ноготки в его руку. Как она мелко дрожала и как безуспешно пыталась унять эту дрожь. Учиха на её фоне выглядел внушительно. Он не боялся, когда печати, отрисованные на бетонном подиуме, зашевелились и, как змеи, поползли к их ногам.       Свободную левую руку Итачи сложил в печать Тайритсу но Ин. Сконцентрировался. Прикрыл глаза. Ясно понимал, что делать. Он уже применял Тенро прежде. Эта техника интуитивного использования.       Символы печати полностью покрыли тела Надзирателя и Узника, когда руководитель запечатывающей команды отдал четкий приказ:       – Итачи, концентрируй Метку на ваших руках и разделяй пополам.       Это была даже проще, чем в прошлый раз. Запечатывающая команда снабжала Итачи энергией, толкала печати в нужном направлении. Черные символы сложились в рисунки веревок и вспыхнули огнем. Красное пламя не обжигало, лишь приятно согревало замерзшие конечности. Правда, запечатывающая команда ощущала этот пресловутый эффект иначе. Кожа их лиц покраснела в первые же секунды. На спинах и висках проступил пот. Им было адски жарко, пока Итачи и Кицунэ утопали в пламени Тенро, будто в едва теплой воде плескались. Теперь от запечатывающей команды ничего не зависело. Закончить обряд мог только Надзиратель.       Неожиданный грохот и крики заставили Итачи распахнуть глаза и повернуть голову в сторону стеклянной перегородки. Он старался не терять концентрацию и удерживать пламя. Кицунэ тоже заволновалась.       – Что происходит? – тихо спросила она, крепче сжимая напряжённое предплечье Учихи.       За перегородкой началась суматоха. Кто-то из последователей Данзо начал усиленно барабанить по стеклу и кричать, приказывая немедленно остановить запечатывание Кицунэ.       Итачи не пришлось гадать о причине поднявшейся паники. Всё и так было яснее некуда.       Из Амегакуе но Сато, наконец, пришёл ответ…