Три года и десять месяцев со дня смерти Наруто и Саске. Год и один месяц со дня возвращения Сакуры. Середина мая.
Полностью подчинить волю Кицунэ и сделать из неё марионетку с помощью Шарингана у Итачи не вышло. Он мог заставить её совершать примитивные действия: сходить в туалет, сесть, встать, поесть. Более сложные «команды» Сакура игнорировала, а её Риннеган, как сторожевой пёс, начинал упорно защищать хозяйку, отражая атаки алых глаз. Итачи почти не отходил от Сакуры. Много читал ей вслух, пока та безропотно сидела или лежала на кровати. Исправно водил её на прогулки три раза в день, опасаясь деградации мышц и пролежней. Мыл, кормил, укладывал спать. Совсем как ребёнка, только ещё более беспомощного, не имеющего ни воли, ни характера. Перед сном Итачи отдавал всю накопленную за день чакру Риннегану и трупом ложился рядом. По выходным парень гулял с Изуми, выполняя данное ей обещание. Многого Итачи не рассказывал, хотя шатенка всё время заваливала его вопросами. Лишь однажды по глупости он пожаловался на прожорливый Риннеган. Благо, вовремя одумался и тактично умолчал, что после каждой кормежки едва дышал. Предложенную Цунаде помощь брюнет упрямо не принимал, а причину отказа даже себе не мог объяснить. Вполне вероятно, что это был каприз Риннегана. Казалось, вся деревня вздохнула с облегчением, когда Сакура превратилась в овощ, а Итачи, принеся себя в жертву, взял ее под своё крыло. Они оба исчезли, а вместе с ними исчезло беспокойство и страх. Даже Нагато перестал присылать письма с Вороном Итачи. С каждым днём Учиха чувствовал себя всё хуже. Чакра не успевала восстанавливаться в течение дня. Хоть он и ел за троих, но к маю его щеки впали, а мышцы высушились. Изуми каждую встречу выражала своё беспокойство за здоровье возлюбленного, но тот вежливо улыбался и спешно менял тему разговора. Итачи старался не попадаться на глаза Цунаде. Если требовалось привести Сакуру в больницу, то он вверял ее в надежные руки медперсонала, а сам оставался ждать у главного входа в Госпиталь. А если Сенджу собственной персоной наведывалась к ним в гости, то парень надевал мешковатые вещи и под предлогом похода в магазин пропадал из поля её зрения. Вот только шило в мешке не утаить. В середине мая к Цунаде в кабинет вломилась Изуми и выдала всё как на духу. Увлечённая исследованиями Морока Риннегана, женщина и не замечала, что с Итачи что-то не так. На следующе утро Сенджу собрала медицинский саквояж и без предупреждений наведалась к нему в гости. Глаза Учихи едва не вылезли из орбит, когда на пороге квартиры он обнаружил Цунаде. Лгать и искать предлоги, чтобы свалить из дома, было бессмысленно – парень предстал перед Сенджу в одном махровом полотенце. Он только вышел из душа, и с его длинных волос на выпирающие ключицы и лопатки капала вода. Развидеть засохшие мышцы и кости, обтянутые бледной кожей, у Цунаде вряд ли бы получилось. Даже при большом желании. – Сколько ты весишь? – в лоб спросила Цунаде и перешагнула через порог. Итачи вздохнул. – Сбросил пятнадцать килограмм. – Пятнадцать килограмм… За три месяца… – пробормотала женщина и прошла на кухню-гостиную, прошмыгнув мимо Итачи. – Ками-сама, какая же я всё-таки слепая дура… – Мне привести Сакуру? – тупо спросил парень, лишь бы не молчать. – Пока разберусь с тобой, – бескомпромиссно заявила она. Итачи не видел смысла сопротивляться. Он на пару минут удалился в свою спальню, чтобы одеться, а затем доверился Сенджу. – Черте-что с потоком чакры, – бубнила себе под нос Цунаде. – Если ты решил покончить жизнь самоубийством, то выбрал медленную и крайне мучительную смерть. У тебя уже болят кости? Итачи смиренно кивнул. – Ребра по утрам болят так, что иногда встать сложно. – Неудивительно. Организм шиноби устроен таким образом, что основной движущей силой и энергией в нем является чакра… – Я в курсе. Это мой выбор. – Выбор?! – Цунаде едва не задохнулась от охватившей её злости. – Черт тебя дери, Учиха! Во имя чего ты решил отбросить коньки раньше времени?! – И она как-то неопределённо махнула рукой в сторону закрытой спальни Сакуры. – Ты подумал о том, что с ней станет, если ты помрешь? Итачи замер и с неприкрытым изумлением уставился на блондинку. – Хочешь ты того или нет, но я сегодня же отправлю к тебе кого-нибудь на кормежку, –тоном, не терпящим возражений, выдала она и отвернулась к саквояжу. На женском лице застыла обида, словно это её Итачи собрался бросить на произвол судьбы. – А теперь веди сюда Сакуру.***
– Моя чакра ему явно не нравится, – весело усмехнулся Наруто, из кончиков пальцев которого Риннеган лениво тянул чакру. Итачи удивлено вскинул брови. – Я его чувствую. Ну, если, конечно, так можно выразиться, даттебайо, – пояснил блондин. И Итачи вспомнил, что отличительной чертой Узумаки Ичизоку были их чувствительность к чакре и сенсорные способности. Видимо, Наруто на каком-то интуитивном уровне распознавал и расшифровывал желания Риннегана. – Он избирателен в чакре, которую поглощает? – тщательно подбирая слова, спросил Учиха. – Конечно, – хмыкнул Узумаки и состряпал такое выражение лица, будто Риннеган был его другом, которого Итачи только что оскорбил. – Ты ведь тоже не ешь всё подряд. Какая-то еда тебе нравится больше, а какая-то – меньше. Или совсем не нравится, даттебайо. Ну, ты меня понял. Итачи многозначительно кивнул, а затем со вздохом опустился на кровать рядом с неподвижной Сакурой. – Хм… – протянул Наруто, сдвинув к переносице белёсые брови. – Зато твоя чакра ему даже очень нравится. – С чего ты взял? – Ну, ты посмотри, как изгибается моя чакра в твою сторону! – Узумаки увеличил поток, делая его ярче. Действительно, синяя ниточка чакры, соединяющая Риннеган с пальцами блондина, полукругом изгибалась в сторону Итачи, будто примагничиваясь к нему. – Цунаде пугала, что эта гадина прожорливая. Но я бы так не сказал. У меня на Рассенган значительно больше сил уходит, даттебайо! Итачи задумался. А ведь и вправду, из Наруто Риннеган тянул чакру не так интенсивно, как из него… – Неудивительно, что ты выглядишь, как ходячий труп! – усмехнулся блондин. – Почему так происходит?... – Понятия не имею. Но Риннегану требуется намного меньше, чем ты ему давал. Он сейчас буквально переполнен твоей силой. – На этих словах тонкая ниточка чакры истончилась и исчезла. Наруто выпрямился и протер лоб тыльной стороной ладони. Можно было подумать, что он вспотел. На самом же деле, Узумаки со своим чудовищным запасом чакры даже намёка на усталость не почувствовал. – Ну, вот и всё! – просиял он, как начищенная монета. Итачи растерянно переводил взгляд с румяной физиономии Узумаки на бледное лицо Сакуры. – Может, чаю? – с надеждой спросил Учиха. – Не отказался бы! Они прошли на кухню-гостиную. Узумаки плюхнулся на мягкий полубарный стул и грудью повалился на столешницу, потягиваясь и сладко зевая. – Тяжёлый день? – поинтересовался Итачи, наливая в чайник воды из-под крана. – Не тяжелее остальных. Хотя… было бы здорово, если бы ты вернулся на службу! Новый капитан – капитан Ямато – продыху не даёт! Итачи измученно улыбнулся. Да уж, давненько его не было на работе. И ещё черт знает, сколько не будет. – А ты, кстати, собираешься, возвращаться? – не дав Итачи возможности ответить, пытливо спросил блондин и жалостливо уставился на своего экс-начальника. – Неужели Ямато так плох? – усмехнулся Итачи и оперся бёдрами о столешницу кухонного гарнитура. За его спиной кипятился чайник. – При тебе миссии были интереснее… – А что тебе поручает Ямато? – Ну на прошлой неделе я сопровождал какого важного дядьку на собрание. Ску-у-учно! Итачи вздохнул. Чем Ямато думал, когда отправлял такого непоседу, как Наруто, охранять чью-то высокопоставленную задницу?… Будучи ответственным человеком, Учиха почувствовал укол стыда перед теми, кто страдал от неопытных решений Ямато. – Так что? Когда ты вернёшься? – Когда Сакура поправится, – туманно ответил Итачи и ощутил себя загнанным в угол. – И когда это случится? Итачи посмотрел на Наруто долгим, задумчивым взглядом. Блондин походил на солнце. Не слишком сообразительное, но чертовски теплое. Он буквально светился, заполняя собой всё пространство квартиры. – Если бы я знал, – неразборчиво ответил Учиха, и вместе с тем на плите засвистел чайник. Пока Итачи разливал по кружкам чай и выкладывал конфеты и печенья, Наруто мотал ногами под столом и таращился в окно, по которому стучал проливной дождь. – А что говорит Цунаде баа-чан по поводу Сакуры-чан? – спросил он нетерпеливо. – Ничего конкретного. Затем Итачи спросил про своего младшего брата и получил очень неоднозначный ответ. Ещё бы, Наруто и Саске даже товарищами назвать было сложно, не говоря уже о статусе друзей. События прошлого сильно их разобщили. Потом Наруто похвастался, что отец учит его какой-то «новой-супер-крутой-технике». Итачи дал пару советов, касаемых контроля чакры, и наказал ему быть более терпеливым. Уходил Наруто глубокой ночью. Провожая парня, Итачи поймал себя на мысли, что не хотел его отпускать. Здорово, что теперь блондин будет захаживать почаще. – Ну что, тогда до завтра? – во всю ширь улыбнулся Узумаки и распахнул дверь. – До завтра, Наруто. И парень выскочил из квартиры, забрав с собой свет и тепло.***
Изуми сжимала руку Итачи так сильно, что у того ныли и затекали пальцы. Шатенка что-то задорно рассказывала, а Итачи безучастно думал о том, что по возвращение домой нужно успеть приготовить суп. Улица родного квартала была похожа на пустошь. Люди здесь ложились спать удивительно рано. Итачи задумчиво разглядывал фонарь на невысокой, деревянной стойке за спиной Изуми, когда она вдруг поднялась на носочки и встретилась своими губами с его. Парень замер. Изуми отстранилась и робко улыбнулась. – Бабушки дома нет. Она вместе с подругами уехала на пару недель в соседний город, - начала издалека шатенка, но Итачи уже понял, к чему была эта прелюдия. – Может зайдёшь? На чай. Итачи поднял руку и двумя пальцами – указательным и средним – легонько щёлкнул по лбу Изуми. Та сперва растеряно захлопала глазами, затем смущённо улыбнулась. – Может быть, в следующий раз, Изуми, – тихо проговорил Итачи, затем поцеловал девушку в лоб – ровно в то место, до которого секундами назад дотронулся пальцами. Затем развернулся и моментально погрузился в свои мрачные мысли, не замечая вокруг себя никого и ничего. Даже не обратил внимание на свет в окошке, когда подходил к своей квартире. Когда Учиха открыл дверь, то едва не столкнулся с румяным, запыхавшимся Узумаки. Он балансировал на одной ноге и пытался снять ботинок, не заступая за край коврика в прихожей. – Привет, Итачи! – счастливо заулыбался парень и всё же потерял равновесие, наступив грязным ботинком на чистый ламинат. – Наруто? Учиха глянул на настенные часы и обнаружил, что они уже давно пробили одиннадцатый час. – Наруто, прости… Ты всё это время ждал меня снаружи? – Всё нормально! – принялся успокаивать тактичного Учиху блондин. – Честно говоря, я и сам опоздал, даттебайо. – Он виновато почесал затылок и скинул второй грязный ботинок с ноги. – Постоял пять минут, потом вспомнил, что ты дал мне ключи от квартиры, и решил зайти. А буквально через минуту и ты появился! – Всё правильно, – кивнул Итачи и аккуратно поставил ботинки – свои и гостя – в пластиковый лоток. Наруто по-хозяйски прошёл в кухню-гостиную и уже оттуда крикнул: – Я чайник поставлю, а? – Конечно. Пока Узумаки был занят организацией чаепития, Итачи прошёл в спальню Сакуры. Она лежала у стенки, на боку, и смотрела прямо перед собой. С помощью Шарингана парень усадил Сакуру на кровать и убрал с её лица растрепанные волосы. – Скоро вернусь, – на автомате сказал Учиха, мысленно составляя расписание на остаток вечера. Покормить Риннеган. Покормить Сакуру. Помыть Сакуру. Уложить Сакуру спать. Лечь рядом. На кухне Итачи и Наруто в течение двадцати минут пили чай и обменивались новостями. Их было немного. Узумаки жаловался на Ямато-сенсея, который всё время пугал его своими жуткими гримасами, а Итачи черт попутал упомянуть, что время от времени виделся с Изуми. – Вы с Изуми, типа, пара? – в лоб спросил Наруто. Итачи пожал плечами. – Ну, вы ведь вместе больше не живете? Или живете? – не унимался блондин. – Я живу здесь. – Ну с Сакурой ты живешь, потому что это необходимо, да? – Потому что хочу, – поправил его Итачи. – Это мой выбор. Узумаки сдался. Парни кормили Риннеган в молчании, но Итачи эта тишина не казалась обременительной. Ему нравился Наруто со своей святой простотой. Блондин решил не задерживаться в гостях, хотя Учиха и пригласил его остаться на поздний ужин. – Я обещал Хинате прогуляться с ней ночью, – скомкано объяснил Узумаки, покрываясь красными пятнами смущения. – И кстати… ты часто гуляешь с Сакурой? – Он выпрямился и с самым серьёзным выражением лица, на которое вообще был способен, посмотрел на Итачи. – Утром, после обеда и иногда вечером, – ответил Учиха заученную фразу. – Она что, собака? Вопрос застал Итачи врасплох, и он не нашёл, что ответить. – Небось и водишь её по ближайшим кварталам. Учиха растеряно кивнул. – Слушай, я думаю, мы должны вдохновить Сакуру-чан на жизнь. И, знаешь, квартал, в котором вы поселились, не особо… вдохновляющий. – Я не понимаю твоих намеков. – Не намекаю, а говорю прямо, – хмыкнул Наруто. – Предлагаю поводить Сакуру-чан по живописным районам Конохи. Может быть, она что-то вспомнит или чем-то вдохновится… и тогда придёт в себя, даттебайо! Итачи с полминуты молча обдумывал слова Узумаки. Прозвучало, конечно, как сказка, в которой отравленная яблоком принцесса просыпается от поцелуя прекрасного принца. Но чем черт шутит? – Живописные районы, значит, – сказал Итачи. – Ну, мало что ли в Конохе прикольных мест? Сенджу Коен, общественный парк, памятный камень, Резиденция Хокаге, гора с Монументами. Лес Смерти, в конце концов, – Наруто подавился смешком. Итачи не сдержался и улыбнулся. – Я могу составить компанию! – Я был бы рад, – кивнул Учиха. На том и договорились. Последующие три недели, примерно через день, Итачи и Наруто водили Сакуру по окрестностям Конохи. Иногда вместе с ними увязывались Хината, Изуми или Саске. И хоть Сакуре было ни горячо, ни холодно от этих прогулок, но зато для Итачи это был глоток свежего воздуха. Ему больше не приходилось мариноваться в стенах собственной тоскливой квартиры. Из-за того, что теперь Итачи «кормил» Риннеган не в одиночку, он стремительно набирал в весе. Еще чуть-чуть и вернется к своей норме. Он больше не страдал от ночных кошмаров, ломоты в костях и мышечных спазмов. Благо, Риннеган не устраивал бойкотов и всегда ел то, что ему предлагал «невкусный» Наруто. К середине июня Итачи, Наруто и Сакура обошли почти всю Коноху. Последней локацией оставался Монумент Хокаге. Его было видно из любой точки деревни, поэтому Наруто предложил погулять по полям, расположенным над обрывом. Договорились на понедельник, но в назначенный час Наруто не объявился. Прежде, чем сдаться, Итачи прождал полчаса. В конце концов, Узумаки ведь предупреждал, что Ямато может неожиданно дернуть его на какую-нибудь миссию. Погода шептала, и Итачи решил не переносить планы на другой день.***
Три года и одиннадцать месяцев со дня смерти Наруто и Саске. Год и два месяца со дня возвращения Сакуры. Июнь.
Give us a little love, give us a little love Дай нам немного любви, дай лишь немножко любви. We never had enough, we never had enough Нам никогда её не будет много, и не хватает каждый раз.
Саске и Наруто не отходили от Сакуры с той минуты, как в ее разномастных глазах потухло пламя жизни. Ни тот, ни другой так и не поняли, что произошло. Мгновение, и Кицунэ исчезла, а её оболочка – осталась. – А что, если она умерла? – предположил тем же вечером Наруто, расхаживая взад-вперед по больничной палате. – В таком случае, нас бы здесь уже не было, – мрачно отозвался Саске. – Мы привязаны к Сакуре и существуем в этой форме только благодаря ей. Она жива. – Ты видишь что-нибудь с помощью своего глаза? – Ничего, что могло бы помочь. Многочисленные попытки достучаться до Сакуры не обвенчались успехом, и парни перестали их предпринимать. И разговаривать друг с другом – тоже. Наруто почти всё время, проведенное в Госпитале Конохи, сидел на подоконнике, а Учиха лежал у Сакуры в ногах. С каждым часом они становились всё бледнее и серее. Живые люди превращались в фон, а мир вокруг всё плотнее застилал густой туман. – Ты это чувствуешь? – бесцветным голосом спросил Наруто за день до того, как Итачи забрал Кицунэ домой. – Это её чувства, а не наши, – апатично отозвался Учиха. Сакура «заснула», и в свой спокойный, невесомый сон утащила друзей. Лишь изредка, в особенно солнечные дни или, когда Итачи касался Сакуры, парни будто оживали. Ненадолго. Короткими неясными вспышками. В плотном тумане всплывали образы Итачи и повзрослевшего Наруто. Или их голоса, далёкие и тихие, эхом проносились мимо них, будто свистящие пули. А затем всё снова замирало. В этой густой тишине и липком одиночестве Саске провел почти бесконечность, размышляя о своих чувствах. Он знал, что наверняка можно опереться только на те ощущения, которые он испытывал будучи живым человеком. Тогда все эмоции, кипящие внутри и изливающиеся наружу, принадлежали ему одному. А вот что происходило после его смерти – сплошь вопросы и сомнения. Саске упрямо не хотел верить в то, что палитра чувств, которую он испытывал в отношении Сакуры, являлась продуктом Риннегана. Он не сомневался, что глаз привязал их с Наруто души к девушке, но не мог же он влиять на их поведение. С живыми людьми – просто и ясно: ими повелевали гормоны. Но ведь Саске и Наруто были мертвы, а их тела гнили где-то там, в прошлом. Чувства Саске не могли быть обманом Риннегана. Он был убежден, что Сакура – его судьба. Кто, если не она? Ино? Смешно. Его никогда не интересовали те, кто велся исключительно на внешность. Какие-то породистые и послушные сучки, вроде Хинаты? Неинтересно. Саске не хотел быть навсегда привязанным к месту лишь потому, что его избранница не может и шагу без него ступить. Гражданские? Посредственно. Учиха не воспринимал всерьёз тех, кто значительно уступал ему в силе. Но и одиночество его не привлекало. Саске хотел – действительно, хотел – обзавестись семьей и ощущать, что его где-то ждут. И только Сакура могла справиться с ролью его постоянного партнера. Она единственная, кто мог бы тянуть эту лямку всю жизнь и не жаловаться. Его чувства не могли быть ложью. Они были логичны. Саске думал, что способен пролежать или просидеть рядом с Сакурой, глядя в её пустые, безжизненные глаза, целую вечность. Или следовать за ней в тумане, плечом к плечу с таким же потерявшим вкус к жизни Наруто. Они бы блуждали и блуждали, как звёзды – по темному небосводу, пока смерть не протянула бы к Сакуре руки. Однако их троих разбудила неожиданная вспышка света. Он и Наруто только моргнули, и перед ними раскинулся красочный пейзаж. Учиха без труда узнал это место: обрыв над Монументами Хокаге, где вся деревня – как на ладони. – Ты это чувствуешь? – с трепетом спросил Наруто. – Это её чувства, а не наши, – проговорил Учиха, испытав на себе эффект дежавю. Девушка стояла перед своими призрачными друзьями, рука об руку с Итачи. Полы ее темного платья подхватывал тёплый ветер. Пряди розовых волос выбились из туго заплетенной косы и торчали в разные стороны. – Как долго мы спали? – спросил Наруто и сделал шаг вперёд, поравнявшись с Харуно. – Дни? Недели? Саске посмотрел себе под ноги и нахмурился. Земля была покрыта свежей зеленью. Последние дни, которые он помнил, были еще укрыты снегом. – Я думаю, месяцы. – Но почему мы проснулись? – Наруто всё ещё выглядел потерянным. Итачи перед ними вдруг дернулся и обернулся, затем нахмурился и сказал: – Подожди меня здесь, Сакура! – Кажется парень воспользовался Шаринганом, чтобы заставить Харуно замереть на месте. Саске шагнул вперёд и тоже поравнялся с Кицунэ. Она стояла неподвижно, и её безрадостные, пустые глаза смотрели прямо перед собой. – Потому что она проснулась, – сухо ответил Учиха и снова окинул взглядом городской пейзаж. – Навевает воспоминания, да, Сакура? – Полагаю, скоро мы снова заснём, – сказал Наруто и вздохнул. Судя по его смиренному виду, он был не против такого исхода. Парень жаждал покоя. – Ну уж нет, – тихо, но уверенно проговорил Саске и подступил к самому краю обрыва. – Хватит с нас. Давно пора было заканчивать. – Ты о чем?… – О том, что нам пора домой. – Учиха выставил вперёд правую руку и посмотрел на Сакуру. Та встрепенулась, услышав заветное слово. – Теме, прекрати, – угрожающе процедил Наруто, но с места не сдвинулся. Сонливость на его лице как рукой сняло. – Домой?… – едва слышно повторила Харуно и посмотрела на манящую руку Саске. Дурман Риннегана вдруг отступил, захлестнув девушку подавляемыми им эмоциями. – Наруто, это конец. Мы пытались. Действительно, пытались. Спасли мир. Терпели боль и лишения. Жили дальше. Но ничего не получилось. Посмотри, во что превратилась Сакура! А во что превратились мы? Это не жизнь, а существование. И такому существованию мы обрекаем ещё и других людей, которые вынуждены заботиться о… нас. – Я не собираюсь принимать в этом участие! – зло выпалил Наруто, на эмоциях всплеснув руками. Краски сгущались, а глаза-ледышки Сакуры оттаивали и оживали. Она смотрела на Саске так, словно впервые его увидела и влюбилась. – Домой, – снова прошептала она, и Учиха уверенно кивнул. – Саске, прошу… – жалобно протянул Наруто, который готов был расплакаться от осознания всего того отчаянного положения, в котором они втроём оказались. – Пойдём домой, Сакура, – снова повторил Учиха, и девушка, аккуратно ступая ногами по густой траве, потянулась своей тонкой рукой к протянутой ладони возлюбленного. В ее голове билась одна единственная мысль: наконец, она вернётся домой. Наруто попятился назад, будто тем самым мог как-то остановить подругу от падения. Он оголтело обернулся и завопил во всю глотку: – ИТАЧИ! Сакура и Саске даже бровью не повели. Наруто продолжал надрывать голосовые связки. Он пытался докричаться до Итачи, которого отвлекли взявшиеся буквально из неоткуда члены Корня. Девушка дошла до самого края обрыва. Скалистый грунт под ее ногами закрошился, и камушки вперемешку с землей посыпались вниз – прямо на каменные головы Хокаге Конохагакуре. Наверное, зрелище ее размозженного тела будет ошеломительным. Оставалось надеяться, что особо впечатлительные граждане Конохи не станут случайными свидетелями суицида Кицунэ. Сакура посмотрела вправо и встретилась со спокойными, уверенными глазами Учихи. Если бы Харуно посмотрела сквозь своего возлюбленного, то непременно увидела бы его старшего брата, на всех порах несущегося к ним. – Это больно, – спросила она, – умирать? Саске медленно покачал головой из стороны в сторону и соврал: – Всего мгновение. Сакура знала, что это ложь, но предпочла поверить. – Я буду рядом. До самого конца, – шепнул Учиха и одновременно с Сакурой шагнул вперед. Ветер ее подхватил, как если бы она была перышком. Всё притихло и успокоилось. Ни звуков, ни боли. Только обволакивающий покой. Сакура открыла глаза и взрезалась во взгляд Саске. Он повис вместе с ней в пустоте, но не выглядел удивленным или обеспокоенным. Напротив, парень был умиротворён. Его глаза, обычно такие холодные и отпугивающие, лучились согревающимся тёплом и разве что не светились. – Кажется, сегодня домой вернусь только я. – На его лице дрожала улыбка. – Только ты? – Сакура сделала шаг вперёд и оказалась к парню так близко, что едва не коснулась его своим носом. – Мой чертов братец не хочет тебя отпускать. Улыбка сошла с его прекрасного белого, как мел, лица. Сейчас он выглядел более живым и материальным, чем когда-либо за последние три года. Сакура даже грешным делом подумала, что способна коснуться его. – Сакура, я хочу кое-что оставить для Итачи, – посерьезнев, заговорил Саске. – Но решение – отдавать мой прощальный подарок или нет – останется за тобой. – С кем ты собрался прощаться? Темные брови сошлись у переносицы. – С тобой, Сакура. – Он сделал недолгую паузу в безуспешной попытке подобрать правильные слова. – Нам с тобой уже давно нужно было проститься. Пока я рядом, ты не обретёшь покой и не сможешь двигаться дальше… – Но... я же тебя люблю. – Я знаю. Я всегда это знал. – Ты не можешь меня снова бросить! Не можешь! – Я не давал тебе никаких обещаний. Обещания – это удел Наруто. – Его слова прозвучали мягко, несмотря на жестокое содержание. Девушка до скрипа стиснула зубы. – Я могу доверить тебе подарок для моего брата? – Он немного подумал и добавил: – Но я пойму, если ты не захочешь его передавать. В таком случае, просто оставишь себе. – Почему? – всхлипнув, невпопад спросила Харуно. – Сакура, – тихо, но вкрадчиво заговорил Учиха. – Нам с тобой не повезло в этой жизни. Но я хочу, чтобы ты, по крайней мере, знала, что дорога мне. Если существуют параллельные миры, то, будь уверена, я люблю тебя во всех из них. Мне очень жаль, что я провёл так мало времени с тобой… – Учиха дернулся вперёд, и Сакура сделала тоже самое, не удержавшись перед соблазном почувствовать его губы на вкус. Они сошлись в поцелуе – робком, но таком нежном. Прощальном. Сакура чувствовала соленый вкус слез и мягкость его податливых губ. Мгновения. Секунды. Поцелуй не углублялся. Их теплые влажные губы медленно скользили друг по другу. По спине Сакуры пробежал холодок, словно кто-то коснулся рукой ее позвоночника. Она распахнула глаза и отпрянула. Перед ней стоял Итачи Учиха, и лицо его было измученным и растерянным. Это его губы Сакура чувствовала на своих. Серым, ничего не видящим взглядом парень смотрел прямо перед собой. Часто-часто моргал. – Я его слышал… Я его видел… – прошептал Итачи. – Всё это время? Всё это время с тобой был… мой брат? Сакура оголтело оглянулась, бешено вращая головой и выискивая взглядом образ возлюбленного. – Где он? – промямлила Сакура, чувствуя, как наливаются мышцы безудержной силой. Девушка – не без помощи прощального подарка Саске – практически с мясом вырвала бразды правления у распоясавшегося Риннегана, который ценой невероятных усилий подавлял мозговую активность своей хозяйки последние два месяца. Теперь глаз мог только подчиняться. Девушка смерила уничтожающим взглядом стоящего на краю утеса Наруто. Такого же ошеломлённого, как и Итачи. Он с ужасом смотрел на подругу. Было видно, как его призрачное тело подрагивает. – Где он? – рявкнула Харуно, но Наруто, словно воды в рот набрал. Сакура развернулась и закричала прямо в лицо Итачи: – ГДЕ ОН?! Крик эхом пронёсся по холму, заставив шиноби Корня, державших дистанцию, схватиться за оружие. А ведь еще пять минут назад Итачи преспокойно стоял перед ними и отвечал на вопросы, пока вдруг не поморщился и не ухватился за предплечье. – Ками-сама… – прошептал один из сенсоров, у которого волосы на руках и ногах встали дыбом от ощущения надвигающейся беды. Когда Сакура взорвалась волной темной, разрушительной чакры, а земля под ней содрогнулась и изверглась длинными лианами, похожими на щупальца морского чудища, стало очевидно, что вся злость и ненависть Кицунэ были направлены исключительно на Итачи. А тот стоял столбом и даже не пытался что-то предпринять. Шиноби Корня рванули с места – на подмогу Итачи. Может, они и принадлежали к разным организациям, но, тем не менее, слишком сильно уважали юного Учиху, чтобы не протянуть ему руку помощи в момент опасности. – ГДЕ ОН?! – надрывала голосовые связки Сакура. Двое шиноби Корня подскочили к Итачи с двух сторон, подхватили его под руки и бросились прочь, пока их товарищи приняли сражение с Кицунэ. Последняя, казалось, потеряла рассудок. Риннеган горел ослепляющей синевой. Накопленная месяцами чакра обжигала любого, кто осмеливался подходить близко. Двое шиноби Корня сложили печати и возвели вокруг Кицунэ барьер. Сакура билась о дрожащую тонкую стенку преграды, желая добраться до Итачи и свернуть ему шею. Убить. Разорвать. Уничтожить. Оставить от него пустое место и утонуть в его крови. За то, что он забрал у неё Саске.***
У Итачи едва сердце не остановилось от испуга, когда Метка Тенро вспыхнула у него на предплечье. Он успел только оглянуться, краем глаза зацепить Харуно, и сразу разгадал ее замысел. Итачи боялся не успеть. Парню казалось, что еще никогда в своей жизни он не бежал так быстро. Из-за резкого выброса адреналина в кровь его глаза вспыхнули слишком ярко… и тогда он увидел его – парня, который одновременно был и не был похож на Саске, который манил Сакуру за собой – к самому краю утеса. Судя по всему, могущественная сила Мангеке Шарингана прошла аккурат сквозь полупрозрачное тело Саске и сделала его видимым для Итачи. Призрак обернулся и глазами, полными изумления, посмотрел на приближающегося старшего брата. Итачи поймал в ловушку Генздюцу сразу двоих, и тогда его взору открылось кое-что еще – сиреневое свечение Риннегана. Оно обволакивало призрак Саске, как паутина – мошек. Тонкие искрящиеся нити тянулись от Сакуры не только к нему. Один из многочисленных пучков вел прямо к Итачи. В вашей крови, чакро-каналах, плазме, спинномозговой жидкости и даже на клеточном уровне обнаружены следы присутствия инородной чакры. Эта инородная чакра обволакивает клетки и контролирует процессы, происходящие в них. Это означает, что инородная чакра каким-то образом контролирует процессы в ваших организмах. Управляет выработкой различных гормонов. В теории она также способна влиять на процессы, происходящие в мозгу. Был также установлен источник инородной чакры. Риннеган Сакуры. Я говорю именно про Риннеган, а не про Сакуру, потому что, как оказалось, они обладают разной чакрой и, более того, несовместимы. Чакра Риннегана буквально питается чакрой Сакуры, потому что не может прижиться. Но, что интересно, клетки Сакуры не содержат чакру Риннегана, как у вас. Цунаде-сама предположила, у них сформировался своего рода симбиоз. Пока Риннеган питается чакрой носителя, он будет оказывать ему посильную помощь. Судя по всему, эти привязки на вас и являются этой самой пресловутой симбиотической помощью. Это была она. Та самая пресловутая привязка. Итачи увидел ее собственными глазами так же отчетливо, как видел Сакуру и Саске. И раз он видел эти нити, значит, имел над ними власть. Итачи, действуя инстинктивно, распахнул второй глаз и усилием воли заставил сиреневые пучки, ведущие к себе и Саске, загореться пламенем Аматерасу. Филигранная, хирургическая работа. Нити вспыхнули, как спичечная головка, а затем начали быстро тлеть, как тополиный пух. Боль и жжение в глазах стало невыносимым, картинка перед глазами потухла. Итачи пошатнулся, перешёл на шаг, а затем, потерявшись в пространстве, остановился. И тогда почувствовал прикосновения теплых, мягких губ на своих. И утонул. Утонул в своих чувствах, как подросток. Нити, притягивающие его к Сакуре, сгинули в черном огне, но чувства – остались неизменными. Он избавился от собачьего ошейника, но собачья преданность никуда не делась. А затем всё исчезло. Сакура кричала. Двое шиноби Корня стремглав уносили Итачи прочь с утеса. Позади что-то громыхало и взрывалось. Сотрясалась земля, словно где-то совсем недалеко пробудился давно дремавший вулкан. У Учихи ничего не укладывалось в голове. То, что он увидел… то, что с ним произошло… то, что ему пришлось сделать… Воспоминания и мысли ослепительными картинками вращались в его голове, сливаясь воедино. Парня вытянули из ступора, задав один единственный вопрос: – Ты ранен? – Я… – тихо отозвался Учиха, моргая и вращая глазными яблоками. – Я ничего не вижу.