BLOO — Downtown Baby.
По всему штабу раздался громкий хлопок, эхом разнёсшийся по ближайшей территории и напугав сидящих на деревьях птиц. Чанбин ругнулся, вскакивая с места и понёсся в сторону звука, наскоро натягивая футболку, что и стало его ошибкой, так как крылья с треском тут же порвали тонкую ткань почти что напополам. Ругнувшись снова, парень оказался на стрельбище, сквозь дым и пыль пытаясь рассмотреть что происходит, пока за его спиной уже собралась группка уставших от яркого, обеденного солнца солдат. Когда пыль осела, а дым уже не казался таким чёрным, Со протёр глаза, прищурившись, узнал в двух стоящих рядом силуэтах своих балбесов и тут же оказался рядом, громко чихая, воззрился на горящую местами дыру в стене, из которой ещё валил дым и пахло жжённым сеном. — Какого чёрта тут творится? — сквозь саднящее горло спросил Чанбин, едва не рассмеявшись от вида друзей, если бы ситуация не казалась такой странно-серьёзной. Волосы Минхо встали дыбом, а его серые пёрышки покрылись смогом, который украсил и лицо, оставляя на кончике носа чёрное пятно. Вся его форма была покрыта пылью, а ладони покраснели так сильно, что казалось, будто их намазали марганцем. Чан не отличался чистотой, точно также с головы до пят покрытый грязными пятнами, летающими в воздухе тёмными пылинками, оседающими на его волосы и лоб. Как только дым окончательно развеялся, Чанбин и другие выбежавшие солдаты поняли, что теперь в стене склада, который совмещался с псарней, была огромная дыра и, судя по отсутствию всегда неугомонных собак, они все уже давно убежали, оставив солдат далеко позади. — Это было глупо, — устало, будто ему надоело ругаться, вздохнул капитан, качая головой и более не смотря на надутого Минхо, который скрестил руки на груди и посмотрел на Чанбина, ждущего объяснений. — Они хотели от них избавиться, — кивая головой на псарню, начал дух, — Я всего лишь хотел помочь… — А если бы кто-то пострадал, ты не подумал?! Ты воин, Ли, ты не можешь пренебрегать этим и использовать свою энергию направо и налево! — снова не выдержал Чан, пока к ним уже приближались старшие с генералом во главе, что означало — у Минхо будут большие неприятности, если они что-нибудь не придумают. — Ты сам сказал, что это несправедливо, хён! — тоже повысил голос парень, а его руки покраснели вновь. — Ты бы смог спокойно смотреть, как наших друзей убивают? — Это всего лишь собаки! — Они тоже воины! И Чанбин лишь тихо вздохнул, пытаясь в голове придумать план, как выкрутиться из такой ситуации, пока Минхо сам неожиданно не выдвинулся вперёд, закрывая друзей и встал перед ждущим объяснений генералом и его свитой. Тогда он получил серьёзное наказание, а в следующей миссии хромал из-за побоев, но ни о чём не жалел, потому что спас своих мохнатых друзей.***
Минхо разлепил глаза с таким трудом, будто кто-то намеренно держал их закрытыми, перегородив свет чёрной повязкой. Он дышал загнанно, шумно, со свистом, открытым ртом ловя затхлый воздух палаты, едва не сходя с ума от очередного кошмара, пока на его нос не упал маленький кусок штукатурки. Скосив глаза на стену, дух вздрогнул, замечая, что прочертил крылом по поверхности, оставляя на ней длинный разрез. Сглотнув горький ком, Ли встал, ощущая, как затекли мышцы, упираясь руками о кровать, чтобы сесть, пока шея ломила нещадно из-за неудобной позы. Из-за крыльев все духи спали на животе, поэтому иногда они ощущали ломку в груди, если крылья во сне на них слишком давили, но даже с одним Минхо мог ощутить дискомфорт из-за кошмара, потому что ему почудилось, будто волны снова тянут его вниз. Ко второму крылу. Парень уже смирился с тем, что теперь он вот такой, что больше не ощутит в волосах ветер дальнего полёта и не посмотрит на маленькие кружочки домов под собой, расправив руки вровень крыльям, с радостным криком приветствуя чаек. Стало так душно и страшно одновременно, что дух всхлипнул, обнимая себя руками, замечая, что за окном ещё была глубокая ночь, и Джисон никак не мог быть рядом, не мог успокоить чтением и просто своим присутствием, не мог спеть… Тут духа осенило. Он вскочил, чувствуя неприятное головокружение, а затем схватился за тумбочку, открывая дверцу и доставая оттуда маленький, синий плейер с наклейкой в виде лапки кота на задней стороне. «Тебе же понравилась эта песня, да? Я скачал её и многие другие, держи!» Возможно на секунду, возможно на маленькую секунду на лице Минхо промелькнула старая улыбка: такая необычная, притягательная, с виднеющимися передними зубами и невероятно уютная, но то была не она, потому что дух разучился так улыбаться. Он прижал старенький плейер Хана к груди, укачивая будто младенца и, воткнув наушники, уселся в коляску, чтобы подъехать к окну и включить ту песню, которая ворвалась в его сердце с призрачным голосом Джисона в голове. «Она помогала мне, когда я был на службе», — сказал тогда Хан, и Минхо ему верил, внезапно ощутив его тонкое присутствие сквозь пробившийся образ фантазии духа. «I know I'm not the center of the universe» (я знаю, что я не центр Вселенной) Он бы сел рядом, едва касаясь своими коленями его, мурлыча эту заученную наизусть песню и снова улыбнулся бы так трепетно и нужно, что у Ли перехватило бы дыхание. «But you keep spinning 'round me just the same» (однако твой мир по-прежнему вращается вокруг меня) Он бы взял руки духа в свои, разминая холодные, затёкшие пальцы и прижался бы к ним губами расплавленным теплом талого шоколада, оставляя на костяшках фантомные поцелуи. «And I drive myself crazy» (и я сам довожу себя до безумия) А Минхо бы судорожно выдохнул, прикрывая глаза, чувствуя трепет длинных ресниц, которые, казалось, выцвели на солнце, пока он проводил свои дни за окном, постоянно о чём-то думая и не думая ни о чём одновременно. «Thinking everything’s about me» (представляя, что всё вращается вокруг меня). Он уснул, продолжая прижимать плейер к груди, слыша в голове только убаюкивающе-спокойный голос Джисона, сам себя не узнавая.***
— Ты… что? — ошарашенно хлопая глазами, спросил Джисон, смотря на сидящего напротив Минхо, который нервно игрался со своими пальцами, кусая нижнюю губу. Он и сам не сразу понял что именно сорвалось с его языка, но фраза «я хочу попробовать выйти на улицу» ошарашила и его тоже. Особенно после того, как дух понял, что это вырвалось из его же уст. Проснувшись утром на коляске, ощущая ломку во всём теле от неудобной позы и понимая, что наушники во сне выскользнули из ушей, его вдруг будто бы озарило ярким светом молнии, а поток мыслей в голове не давал угнаться за ним, потому что вот он здесь: сидит, мнётся перед своей сиделкой из-за собственной же просьбы и не знает куда деть руки. Мысль о том, чтобы пойти прогуляться, не посещала его ни разу за время пребывания здесь, пока в памяти ещё были свежи те взгляды и слова, которые оставили люди в прошлой больнице, видя неполноценного. Минхо поморщился, вспоминая те ощущения и слабость в конечностях, как барахтался на полу, подобно бабочке с оборванными крыльями, но всё же поборол приступ тошноты, вновь поднимая взгляд на Джисона, а в нём, на удивление, горел вызов. — Что, стрёмно? — будто беря парня на слабо, плюнул Ли, отворачиваясь, и именно это пробудило Джисона, который тут же оказался рядом, разворачивая коляску к себе, внимательно вглядываясь в глаза духа. — Ты уверен? Нет, ты точно уверен? — вспоминая, как тот отреагировал в прошлый раз, на всякий случай уточнил Хан, не зная как самому реагировать на столь резкую просьбу. Не то что бы он не пытался… Да, были мысли вновь спросить Минхо что тот думает насчёт прогулки, но он опасался похожих последствий, ведь тот только-только начал нормально идти на поправку. Три месяца дух с трудом вынашивал тот факт, что рано или поздно ему всё же придётся набраться сил, чтобы появиться в обществе, но Джисон не думал, что это произойдёт так быстро. Не понимая внезапной перемены настроения Минхо, парень на всякий случай решил не действовать опрометчиво и резко, уточняя все нюансы, понимая, что тот предпочитает пока что передвигаться на коляске, чтобы можно было вцепиться в неё, и чтобы не чувствовать неприятную дрожь в ногах от мысли, что теперь он за пределами безопасной зоны. — Я уверен, — кивнул Минхо, старательно скрывая дрожь на кончиках пальцев, но гулкий выдох всё же не укрылся от взора Хана, который поспешил уточнить поподробнее. Взглядом он наткнулся на лежащий на подушке плейер и скрыл улыбку в такой серьёзной ситуации, кажется, догадываясь, откуда в духе появилось столько уверенности. «Кажется, песня и правда мотивирует…» — Готов? — хватаясь за ручки, спросил Джисон духа, но казалось, что самого себя, потому что почувствовал внезапное волнение и лёгкий тремор в вспотевших ладонях. Минхо угукнул, не размыкая губ, лишь покрепче вцепился в подлокотники и позволил везти, затаив дыхание, когда они пересекли порог палаты. Парень выходил из неё лишь однажды, врезаясь в стены и хватаясь за подоконники, когда наивно думал, что сможет выбраться из больницы и помочь старшим в сражении. Сейчас же он хватался за подлокотники и свисающие, длинные рукава рубашки, ощущая себя каким-то особо опасным психом от взглядов, которыми его награждал медицинский персонал по пути. Они ехали в тишине, нарушаемой лишь вознёй больных и работников в коридорах, и шорохом резиновых колёс. Говорить о чём-либо было страшно, потому что духу казалось происходящее нереальным. Он зажмурился на мгновение, словно пытался перенестись обратно в бодрствующее состояние, будто это всё было сном, но когда он открыл глаза вновь то понял, что реальнее сейчас ничего не было. Гулко сглотнув, пропуская скопившийся ком в горле вниз, Минхо весь подобрался, когда они наконец добрались до лифта, ожидая открытия дверей, и Джисон первый нарушил молчание между ними, с волнением спрашивая: — Ты в порядке, мотылёк? «Нет», — хотелось ответить Ли, но он поджал губы, прислушиваясь к ощущениям. Кажется, всё оказалось не так уж плохо, по крайней мере ещё никто из встречных людей не назвал его неполноценным. Едва заметно кивнув, он позволил вкатить коляску в кабинку лифта, и двери с шорохом закрылись, медленно утягивая их на нижний этаж. И, чёрт возьми, как давно он не чувствовал свежий запах зелени, брошенный в лицо порывами ветра! Тут же поймав лучший аромат в его жизни, Минхо почувствовал, как его крылышки носа задвигались, жадно втягивая в себя запах свежести, скошенной травы, шуршащих оранжевых листьев и воды — мелких капель шедшего недавно дождя, оседающих не плотным туманом на волосах и одежде, увлажняя их. Середина осени выдалась дождливой, а её продолжение синоптики обещали солнечным и тёплым, несмотря на стремительно опадающие листья. Минхо так скучал по запаху свободы, что с горечью понял — он напрочь забыл его. Хотелось встать, снять больничные тапочки, которые Хан на него надел и босыми ногами ступить на влажную, короткую траву, чтобы та приятно покалывала ступни, намочив кожу. Хотелось зарыться пальцами в песок, ощутить, как между ними сыплются влажные крупинки, пачкая внутреннюю сторону ногтей. Хотелось расправить кры… Джисон вздрогнул в то же мгновение, как вздрогнул Минхо, почувствовавший что-то. Он вцепился в подлокотники с такой силой, что побелели костяшки, а стиснутая челюсть напряглась до жилок. Благодаря процедурам, лицо Ли приобрело привычный, здоровый оттенок, он начал есть больше, отчего его щёки снова казались наливными, с приятным румянцем, а блеск в коньячных глазах ожил. Но сейчас Хан мог наблюдать, как лицо парня приобретает землянистый оттенок, а его розовые губы бледнеют на глазах. Посильнее вцепившись в ручки, парень развернул коляску обратно в больницу, выезжая со двора, но тут Минхо вскрикнул «постой!» ровно в тот момент, когда Джисон остановил коляску возле пандуса у входа. — Что такое? Тебе очень плохо? Мне позвать врача? — Нет… не надо, подожди… — взор Ли был направлен куда-то вдаль и, проследив за ним, Джисон уловил сидящего на лавочке старика с какой-то книгой в руке и… с одним крылом за спиной. Шумно выдохнув, Минхо попросил сиделку отвести его к старику, подъехав к нему за считанные секунды и остановиться напротив лавочки, поймав его вопросительные, посеревшие от годов жизни глаза, в которых тут же отразилось понимание. — Саджанним… — начал Джисон, но не закончил, так как старик похлопал на место рядом с собой, и Минхо встал с коляски, игнорируя предупреждение Хана о том, что тапочки слишком тонкие, и он промокнет. Ли уселся рядом со здоровым крылом, стараясь не смотреть на обломок другого, который был больше, чем у него — простого обрубка не более двадцати сантиметров и наклонил голову, рассматривая витиеватую татуировку старика, идущую от шеи, скрывающуюся за воротом больничной рубашки. — Вы из секретного назначения, — догадался Минхо, не особо церемонясь, ловя на себе улыбчивый взгляд. Старик кивнул, продолжая мимолётно улыбаться, и дух поразился тому, с какой лёгкостью он мог это делать — у парня, наверное, так никогда не получится. — А где служил ты, милый юноша? — У Л-летунов, — говорить подобное в прошедшем времени всё ещё было трудно, но он справлялся. — Вот как… Помню, по молодости я знал одну Летунью, у которой было так много энергии, что она напоминала солнце — её сила била ключом, позволяя нам прорваться сквозь вражеские войска. Эта война… идёт слишком долго, ты так не считаешь? — Считаю, — не стал лукавить Минхо, потому что знал весь ужас ситуации. — Её нужно остановить всеми силами. Старик рассмеялся: искренне и громко, отчего бегающие по траве вороны забыли, что искали червей и взмыли вверх под их громкие крики. — Ты очень добрый мальчик с чистым сердцем. Мне жаль. От последнего мурашки побежали по коже даже у молчавшего Джисона, который продолжал стоять рядом с коляской, не найдя в себе силы, чтобы расцепить руки. Он понимал трагедию лишившихся крыльев духов, видел её отчётливо, но замечать не просто смирение в глазах такого духа, но ещё и борьбу было слишком в новинку. Да, эти существа боролись даже тогда, да, они искали надежду и поддержку в других, но то, как выглядел этот старик, говорило о многом. Внезапно он поднял взгляд на Хана, словно изучив его вдоль и поперёк своими пронзительными, бледными глазами, в которых уже виднелась ранняя слепота, а затем повторил снова: — Мне жаль. — Как вас зовут, саджанним? — спросил Минхо, позволяя старику прикоснуться к своим рукам. — Сон Рой, — ответил он, с улыбкой сжимая холодные руки парня, словно благословляя. И на обратном пути Минхо задумался о том, что надежда и борьба в глазах Сон Роя, возможно, вернут ему силы двигаться дальше.***
Песня не останавливалась даже тогда, когда он уже клевал носом. Дух заслушал её до дыр, выучив наизусть за каких-то два дня, пока Джисона ожидаемо не было рядом. Тот наверняка мирно спал в своём доме, укрытый тёплым одеялом и ни о чём не думал, зато о нём думал Минхо каждый раз, когда закрывал глаза. С приобретением плейера его перестали мучать кошмары, но взамен этому его сердце стало ускоряться каждый раз, когда он брал в руки наушники. Почему это происходило и как это предотвратить парень не знал, но замечал за собой, с каким трепетом он каждый раз ждёт прихода Хана. Подобные изменения заметил и Феликс, в очередной раз принося ему таблетки, присаживаясь рядом на стул и подавая стакан тёплой воды. Медбрат не оставлял своих попыток как-то растормошить пациента и всячески искал как бы того хотя бы рассмешить, каждый раз делясь новыми, забавными историями, но не получая взаимности. Ли уже считал прогрессом, что Минхо назвал-таки ему своё имя сам, даже руку пожал, когда медбрат взял её, чтобы поставить капельницу, воткнув иглу и улыбнувшись самой солнечной улыбкой во всём его арсенале. Парень видел из окна тот момент, когда Джисон в первый раз выкатил коляску во двор больницы с большим комком нервов на ней, но потом с удивлением замечая, что старший стал так делать каждый день — видимо Минхо понравился свежий воздух и разговоры со стариком, который испытал на себе такие же тяжкие последствия. Казалось, буря миновала, а на её место пришла тихая гладь, но психолог пожимал плечами, не всегда удовлетворённый ответами Ли. Лечение продолжалось, но уже более интенсивно с позволения пациента, и Феликс искренне надеялся, что Минхо в скором времени пойдёт на поправку. Рассматривая освещённую закатными лучами траву на лужайке и судорожно сжимая в руках плейер, Минхо сидел возле окна и не понимал, почему сегодня Джисон впервые не пришёл. Он сделал что-то не так? Сказал что-то не то? Нет… Ли говорил ему вещи и похуже, игнорировал его и чуть ли не кидался предметами, так что Хан точно не мог обидеться на что-то. Тогда что не так? Ему надоело? Его перевели? Он болен? Множество вопросов осели в голове Минхо с самого утра и до позднего вечера. Он искусал все губы, отказался от еды и лекарств, отмахиваясь от обеспокоенного Феликса, не сдвинувшись с места до захода солнца и всё мучал и мучал себя терзающими мыслями. В конечном итоге его плейер снова разрядился, работая весь день, а голова раскалывалась от бесконечной музыки, и Минхо просто опустил её на свои руки: такие же бесцветные, как и плитка в туалете. Почему… неужели его и правда бросили? И Чан-хёна давно не видно… и Чанбин… все они, все они как будто бы исчезли, и только Феликс был рядом, подсовывая конфеты в карман рубашки… Когда на небе появилась первая яркая звезда, дверь палаты отворилась, являя в тёмную комнату чужой силуэт. Сначала Минхо подумал, что это Феликс, не особо отреагировав на чей-то приход, но тихое «мотылёк» заставило его подорваться, задевая обрубок и простонать от резко вспыхнувшей боли. Джисон подбежал мгновенно, хватая духа, ноги которого подкосились, а наушники скатились на пол, но шею парня тут же обвили руки, прижимая к себе, а Минхо всхлипнул, не позволяя Хану отстраниться, даже если бы тот захотел: — Дурак, — сквозь облегчение выдавил он, пряча покрасневшее лицо в чужом предплечье, не видя, но слыша его улыбку в голосе. — Пойдём со мной, мотылёк, — и Хан потянул его за руку, выводя из палаты — впервые без коляски. В коридорах было пустынно, сновавшие туда-сюда люди, казалось, испарились, а больные давно спали по палатам. Они брели до лестницы, боясь использовать лифт и тем самым быть пойманными. Куда его вёл парень Минхо не знал, но доверился ему, чувствуя, как всё сжимает в груди, смотря на их переплетённые пальцы. Они спускались не долго, так как палата парня была на третьем этаже, а им нужно было на первый и в конечном итоге они оказались там, где никогда не бывало пациентов из-за таблички на широкой двери «для персонала». Они прошли ещё дальше, огибая какие-то кабинеты, комнату отдыха, туалет и раздевалку, оказавшись в забытом крыле практически на другой стороне от обитателей больницы. Свет там, в отличии от коридоров, был выключен, а двери было всего две, и в одну из них Хан потянул духа, останавливаясь возле неё с загадочным блеском в глазах, которые едва можно было рассмотреть из-за темноты. — Хан-и, что происходит? — зачем-то шёпотом спросил Ли, хотя их никто бы не услышал, не успев смутиться из-за того, как он назвал парня, потому что Джисон встал позади него, отворяя дверь и подталкивая его внутрь. И стоило духу пройти за дверь, как его глаза тут же расширились, а в огромных, коньячных блюдцах отразился свет из многочисленных, фиолетовых огоньков. Помещение было небольшим, напоминавшее кладовую комнатушку, в которой умещались лишь кровать и мини-шкаф. Окон не было, поэтому свет с улицы не проникал внутрь, зато его было достаточно, чтобы рассмотреть всё вокруг благодаря гирляндам, увешанным по всей комнате, отображая на потолке множество кружочков, так сильно напоминая звёздное небо. На кровати был постелен пушистый плед, на котором лежал поднос из различных закусок, и Минхо рассмотрел там чапчхэ, токпокки, пудинг и даже жареную курочку! Там были и газированные напитки, которые дух так любил и прочие сладости, по которым скучал. — С днём рождения, — прошептали ему на ухо, отчего Ли дёрнулся, на мгновение забыв, что находится здесь не один и обернулся, стараясь не задеть сложенным крылом стоящего позади Джисона с вопросом в глазах. — Но сегодня не… — Двадцать пятое. Так и знал, что ты забудешь, — улыбнулся Хан, мягко подталкивая парня к еде, намекая подойти уже смелее. Хлопая глазами, то открывая, то закрывая рот, Минхо осторожно присел на свободное место пледа, голодными глазами смотря на еду, к тому же он весь день и крошки в рот не положил, а теперь видит так много вкусностей, по которым фанател раньше и понял, что на мгновение вернулся тот Ли Минхо, который умел широко улыбаться и задорно смеяться. И пусть улыбка так и не тронула его губы, миллион звёзд в глазах духа, которые не являлись простым отражением гирлянд, о многом рассказали довольному Джисону. — Слышал, что тебе нравится звёздное небо, — улыбнулся парень, включая музыку на телефоне, палочками накладывая еду в пластмассовую тарелку Минхо, как бы невзначай пододвигая к нему пудинг, со смехом в глазах замечая его изголодавшуюся по сладкому ауру. — Откуда ты… Чан-хён, — догадался дух, не понимая, как тот мог поймать момент и поговорить со старшим, если всегда находился рядом с ним — Джисон точно волшебник! — Но… эта комната, откуда ты про неё знаешь? — Кхм… — Хан сделал вид, что глубоко задумался, напрягая брови, смешно хмурясь, отчего между ними образовалась складочка, а затем надул свои пухлые губы, открывая банку газировки. — Ну-у-у… — словно тянул время он, играя на нервах Ли. — Я тут живу. — Ч-что?! — казалось, за эти минуты Минхо отобразил столько эмоций, сколько не отображал за все эти месяцы, и Джисон с очарованием в глазах рассматривал такое необычное явление, подперев подбородок рукой, садясь в позу лотоса. — Ну да, — пожал плечами он, словно сказал что-то супер очевидное. — Мне тяжело добираться сюда из Столицы, поэтому я поселился здесь. — Так все эти вещи т-твои?.. — словно не веря, переспросил дух, хотя теперь всё и так было понятно. Смеющаяся натура Хана хотела съязвить что-то вроде «нет, Санты», но он промолчал, с нежностью во взгляде рассматривая, как Ли уплетает еду. Ему и до этого нравилось наблюдать за тем, как парень ест, было в этом что-то такое особенно очаровательное, но сейчас: в свете фиолетовых лампочек, под красивые аккорды песни и с блеском в глазах напротив, Джисон чувствовал особенность атмосферы, не желая в ней что-то менять или уж тем более портить. Парень присоединился, но ел медленнее, больше смотря на духа, мысленно мечтая запечатлеть в голове образ этого необычного парня, который мог вот так просто плотно засесть в сердце. — У тебя есть любимая еда? — покончив с очередным куском, спросил Минхо, чувствуя, как постепенно надувается сытый живот. — Ммм, — задумчиво протянул парень, вертя в руках банку. — Говяжий язык или чизкейк, думаю это мне нравится. — Вот как… — «возможно, на свой день рождения ты их получишь», — Кстати, а когда твой день рождения? — Четырнадцатого сентября, прошёл уже… а что, — хитро блеснул глазами Хан, — Хочешь подождать и подарить мне еду? — он не стал говорить, что тогда лучшим подарком был тот самый их первый танец, окутавший в, для многих радостный праздник, парня в глубокое, неописуемое чувство счастья. — Мечтай больше, — закатил глаза Ли, слегка расстроенный из-за того, что не знал и не поздравил его в своё время, но под заразительный смех парня отвлёкся, засмотревшись на его широкую, открытую улыбку и едва не улыбнулся сам, ошарашенно понимая, что ещё чуть-чуть, и уголки губ бы его поднялись вверх. — Ты говорил, что тебе тяжело добираться сюда от дома, значит ты живёшь где-то в Столице? И как же тебя занесло в этот Центр — больницу на самой окраине города? На этот раз Джисон молчал долго, тщательно переваривая вопрос или не имел желания отвечать, но не мог расстроить именинника. Он задумчиво поджал губы, пока песня вновь сменилась на новую, а затем чётко посмотрел в глаза Минхо, словно собираясь выдать какой-то секрет, придвинувшись ближе, но тут он вдруг щёлкнул духа по носу под искристые смешинки в карих глазах и снова залился смехом под минховское «йа!» и его ворчание о пренебрежительном отношении к старшим. — Работа у меня такая, — только и ответил он, отодвигаясь, воруя из тарелки парня кусочек пудинга, и на этот раз они перешли к небольшой потасовке за приз лакомого кусочка сладости, тающего во рту.***
— Почему мотылёк? — М? — Почему ты зовёшь меня мотыльком? Они лежали на кровати, убрав оттуда плед с едой на пол. Минхо отдыхал на животе, положив голову на руки, упёршись о них щекой, а Джисон на спине, повернувшись к духу на его вопрос. Какое-то время они просто молчали, наслаждаясь давно заученной наизусть песней, и каждый думал о своём. На потолке переливались кружочки, парни даже решили купить гирлянду ещё одного цвета, чтобы тот точно был похож на звёздное небо, похож на космос с тысячью и миллионами планет, окружённых неизвестным. — Я могу даже предположить, — горько начал Минхо, встречаясь взглядом с Джисоном. — Наверное потому что мотыльки сгорают, если слишком близко подлетят к огню? Как и я… — Нет, — резко оборвал его Хан, опуская руку на голову духа, зарываясь пальцами в длинные волосы и перебирая их. — Не поэтому. — Тогда что? Как вредитель фермы? Я не понимаю… — Ты светишься. — А?.. — Ты светишься, когда смотришь вдаль. Уверен, что светишься, когда смотришь на Луну и звёзды. Мотыльки тоже смотрят на Луну, но не могут её достать, зато отражение этого света достаёт их, и они светятся, если приглядеться. — Ты путаешь их с светлячками, — фыркнул Минхо, стараясь игнорировать, как ёкнуло его сердце после слов парня. — Нет, — снова настоял на своём Джисон, придвигаясь ближе, — Не путаю. Мир на мгновение замер, как замерла рука Хана в волосах духа. Какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга не в силах оторвать взгляд, а их губы раскрылись, словно навстречу в диком желании соприкоснуться, отчего Ли замер, впервые ощущая что-то подобное, но затем движение руки Джисона возобновилось, он приятно поглаживал его по голове, мурлыча мотивы песни, и дух прикрыл глаза лишь на чуть-чуть, лишь на маленькую капельку… …а открыл уже тогда, когда Джисон осторожно тормошил его за плечо, шепча на ухо, чтобы тот просыпался. Будить это милое создание совсем не хотелось, но у них были бы проблемы, если на утреннем обходе Феликс не обнаружит парня в палате. Конечно есть большой шанс, что парень войдёт в положение и не станет ничего говорить врачу, но лучше было перестраховаться. Тем более, что спать Минхо было куда удобнее на своей постели, а не на узенькой кроватке Хана. Уходя, дух краем глаза заметил ещё одну дверь, ту, что осталась неоткрытой, но усталый мозг не был способен переварить своё наблюдение, и парень просто забыл. — Отведёшь меня к себе ещё раз? — сонно пробормотал Ли, потирая кулаком глаза, когда поднимался по лестнице, а Джисон не переставал умиляться, храня в памяти его спящее, умиротворённое лицо и мягкие волосы. — Конечно, — искренне пообещал парень, держа духа за руку и направляя его: почти что спящего, с расфокусированным взглядом в свою палату. И естественно он выполнит обещание.