О всех созданиях, лучших и умных

Возвращение в сознание сперва ощущается весьма приятно, словно Шерлок проснулся, свернувшись клубочком в теплом пальто, приняв предыдущей ночью толику кокаина после того, как решил изумительно интересное дело, а другое, не менее прекрасное, уже замаячило на горизонте. Он неспешно потягивается, недоумевая, что произошло. Вероятно, раз его самочувствие такое по-кошачьи приятное и удовлетворенное, то он на Бейкер-стрит, потому что нигде больше не бывает так хорошо, только уличный шум почему-то слишком тихий. Не тихий, его нет. Шерлок садится, протирает глаза большим и указательным пальцем, чувствуя себя замечательно впервые за… пожалуй, если вдуматься, за много лет. В воздухе ясно чувствуется запах дома, и, хотя фокусироваться несколько трудновато, он ощущает, что слева сквозь окно льется мягкий утренний свет. Спешить некуда, в конце концов. Особенно здесь. Когда Шерлок довольно хмыкает и решает, наконец, осмотреться, то оседает в шоке обратно на диван. Он в читальном зале дворца разума. Вот маленькая зеленая настольная лампа, вот окна со средниками, вот земли вокруг башенки, простертые не слишком далеко. День ясный и безветренный, облака лениво плавают по небу: визит Джима ничему не навредил. Вот мягкое кресло, где покоились руки Шерлокa, вот кресло, на котором сидел Джон, вот застекленные стеллажи. — Какого бы хера, — вслух говорит Шерлок. Когда в голове немного проясняется, он замечает на стене с зелеными дамастными обоями (где обычно висят карты, заметки, документы, письма и другие ключевые для текущего расследования материалы) красиво обрамленный пустой светлый холст. — Какого гнойного хера, — уточняет он. Сердце скачет. Хотя совсем не холодно, Шерлок кутается плотнее в бежевый халат, сбрасывает одеяло на пол и приближается к полотну. Нахмурясь, исследует его. Обнаруживает, что оно не грунтовано белым — это обычный зернистый холст. Сдержанно-золотистая рама вполне вписывается в цветовое решение пространства. Раздраженный Шерлок барабанит пальцами по ткани. Раздается оглушительный шум рвущейся материи, на холсте появляются насыщенные цвета, а внезапный объемный звук бьет по ушам как взрыв. — …какой у вас план, это всё, что я спрашиваю! — Кричит Джон. Рука сыщика взмывает к затылку и интенсивно почесывает. Он видит себя на больничной койке, подсоединенного к раздражающе большому числу аппаратов, и выглящего, словно он слеплен из глины. Он окружен людьми. Вот Джон, у него голубая униформа хирурга и изнурённый вид. Джон. В остальном он выглядит вполне здоровым. Вот Майкрофт, переодевшийся в один из неброских дорогих серых костюмов и сменивший очки на линзы — в остальном он выглядит хуже, чем раньше. Еще две фигуры возвышаются над детективом, возле них плавают белые буквы, и хотя они одеты в стандартную больничную форму, вместо лиц у них пустые белые овалы. Буквы над одной фигурой образуют слово: врач, а над другой: медсестра. — Какого сифозно-гнойного хера, — шепчет Шерлок. — По сути сейчас это может быть для него лучшим вариантом, пусть и не совсем то, на что мы надеялись, — говорит врач. Джон выдыхает с силой, словно сдерживая желание ударить, и злобно сжимает губы. — Слушайте, я понимаю, о чем вы, но это не было вызвано медикаментами. Если бы это было вызвано медикаментами, да, я бы согласился и не реагировал бы сейчас так остро. Когда я нашел его, он был без сознания, бог знает как долго питаясь лишь морфином и водой. Вы это знаете. — Неделю, — говорит Шерлок в читальном зале. От страха кровь стынет в жилах. Ноги дрожат. Это не мои ноги, осознает он и закрывает в отчаянии глаза. — Значит, вы понимаете сложности, — отвечает врач. Ее голос напряжен, но не враждебен. — У него был очень низкий уровень сахара в крови, и даже если он не скончался на операционном столе… — Я что? — кричит Шерлок. — …как вы знаете, гвоздь повредил кишечный тракт. Я понимаю ваш вопрос про план действий, но в данный момент мы направили все ресурсы на снятие интоксикации. Прокапав глюкозу и физраствор, повысим сахар и вымоем из организма токсины. Также весьма радует, что отёк не увеличивается. Повреждения, пусть и нанесенные в месте не самом удачном для колотых ран, невелики, то есть внутреннее кровотечение было минимальным. Помощь была оказана очень быстро. Нужно радоваться, что он дышит без интубации и... — Он по-прежнему в долбаной коме, — рычит Джон. — Джон, — Майкрофт измученно кладет ладонь на плечо доктора, и Джон, вместо того, чтобы сбросить ее, кивает, после чего, наклонив голову из стороны в сторону, похрустывает шеей и умолкает. Неровно вздохнув, Шерлок отступает от рамы и аналогично пробует успокоиться: оглядывает роскошный ковер, книги с обложками из тисненой кожи, мягкое освещение зала. Не Бейкер-стрит, но и не очередная долбаная белая комната, то есть не так уж и плохо в конце концов. Белую комнату видно лишь на картине — медсестра выходит, Джон и врач стоят рядом у изножья кровати, а Майкрофт проверяет телефон. — Я осознаю, что пациентам с физическими повреждениями иногда сложно выходить из наркоза и я действительно благодарен, все здесь отличные специалисты, но... говоря вашими словами — это не совсем то, на что я надеялся, — спокойно говорит Джон вместо извинений. врач кивает: — Прошел лишь один день, доктор Уотсон, и я уверена, что нам обоим случалось иметь дело с куда более тяжелыми случаями комы, вызванной сепсисом. Да, наша ситуация достаточно опасна, но анализы крови не показывают ухудшения, это подтверждается и отсутствием повышения температуры. — Знаю. Спасибо. — Не стоит. Я вернусь через несколько часов, мне пора к другим пациентам, которым вовсе не так хорошо, — шутит она, и Джон вымучивает улыбку в ответ на этот юмор висельника. — Вы будете здесь, когда я вернусь, полагаю? — Если нет, высылайте спасателей, потому что меня выволокли отсюда силой. Когда врач уходит, Джон встает у изголовья кровати и заводит локон за ухо похожего на труп Шерлокa. Не останавливается, поглаживает висок легкими касаниями — Шерлок чувствует их даже в читальном зале. Сладость прикосновения после всего случившегося совершенно невыносима, и Шерлок прислоняется бедром к спинке дивана, сглатывая печаль как лекарство. Майкрофт опускает телефон в карман и медленно приближается. — Я, прости, очень хочу сигарету. Принести что-нибудь из буфета? Миссис Хадсон отправила тебе смену одежды и ряд вещей, мой курьер сейчас везет их сюда с Бейкер-стрит. Джон не отвечает, лишь качает головой. Его пальцы не перестают ласкать голову Шерлокa, ограничиваясь лишь маленькой областью у края брови, касаясь так, словно он может исчезнуть в любой миг. — Значит, кофе, — решительно кивает Майкрофт. — Как ты можешь быть таким спокойным? — шепчет Джон, не отрывая взгляда от лица Шерлокa. Старший из братьев Холмс оборачивается в дверях, его взгляд сейчас способен испепелить всю больницу. — Опыт, — отвечает он. О боже, думает Шерлок, а потом Мне так жаль, а потом Я хочу его назад, каким он был раньше. Взвесив ответ, Джон оборачивается и кивает. — Да. Разумеется, мне следовало... Я приношу извинения. — Не нужно, — Майкрофт смотрит на часы. — На текущий момент это будет лучшая сигарета в моей жизни. Затем я сделаю несколько звонков. Вернусь через час. Комната без Майкрофтa кажется куда более пустой. Тряхнув головой, словно очистив сознание, Джон отходит, чтобы принести к кровати стул. Садится и возвращается к тому, что начал: пальцы отводят назад волосы Шерлокa, а большой палец временами поглаживает бровь. —Возможно ты сейчас меня слышишь, — тихонько говорит он. — Если да, то к сведению: во-первых, я хочу тебя вернуть, поэтому никуда не уходи. Во-вторых, может, тебе интересно, что Шинвелл нас нашел, потому что кто-то из бездомных ежедневно обнаруживал по три порции несъеденной еды на помойке за пустующим домом, и когда упомянул о них, Шинвеллу хватило ума догадаться, что пустые дома не должны регулярно поставлять разовые порции нетронутой пищи, так что спасибо тебе за голодную забастовку, даже если она теперь тебя убивает, ты, позёр. Но в итоге это действительно как бы спасло нам жизнь. И это, правда, ненормально, но опять же, всё, что тебя касается, ненормально. В-третьих, знаю, ты считаешь своего брата мерзавцем, и я даже с тобой согласен, но... он еще и абсолютно гениален. Восковый Шерлок ничего не говорит, и Джон улыбается ему: — Подумал, если тебя подстебнуть, вдруг ты очнешься, — продолжает поглаживать голову Шерлокa. — Неважно. Отдыхай. Тебе изрядно досталось. Я буду здесь, когда ты проснешься. Довольно долго в палате ничего не происходит, и Шерлок в читальном зале чувствует, как глаза начинают закрываться из-за ощущений на виске и крайнего истощения. Способный лишь беспомощно злиться на очередной — и, вероятно, в свете последних случившихся с ним событий, безобразный — рецидив, Шерлок сворачивается клубочком на диване. Опускает голову на вышитую подушку, берущую свое начало в кабинете Мамочки (паттерном, по меньшей мере) и позволяет векам сомкнуться над воспаленными глазами. Что будет, если я и впрямь засну, будучи в коме? мрачно размышляет он. Но всё вокруг спокойно, и картина теперь тоже затихла, и порой, как ни старайся, бывает нужно немножко умереть, и он погружается в обивку дивана как в мягкую уютную могилу.