***
Приехала полиция, они допрашивали всех, кто был в сознании и не более-менее цел, остальных увезли в травмпункт, а Костю и ещё нескольких людей – на скорой помощи. Я попал во вторую категорию, нервно переживая: как он там, всё ведь хорошо будет? Надо-бы купить ему яблочный сок, он-же просто обожает его. Что он ещё любит? Ах да, арбузы, и ещё... Я был на грани истерики. Мне нужно было хоть как-то успокоиться и я думал о том, что он любит и о том, как он улыбается, когда ест или занимается этим. Я вздохнул. Волосы были мокрые от пота – последствие стресса, – и я провёл по ним рукой, выпрямившись для этого. Ранее я сидел, немного широко расставив ноги и держа локти на коленях, а руки сцепил в замок. Дёргал ногой быстро, как невротик. Времени час ночи, но я не переживаю, ведь родители всегда в командировках, а отец вообще на год застрял в другом городе по делам недвижимости. В квартире я один, родители высылают денег и часто звонят. Из-за этого мы с Костей часто зависаем у меня, ну и ещё потому, что у него дома сестра, которая часто выгоняет его, чтобы посидеть с подругами. Родители Кости, к слову, никуда не делись, они сидят через пару мест от меня и тоже нервничают. Выходит врач. Было-бы забавно, если-бы его мать спросила: «доктор, что с ним?!», как в фильмах. Но мы не в кинотеатре. Они просто поднимают голову и смотрят обеспокоенно, пока мужчина листает страницы анализов. — У вашего сына сломана нога и вывих руки, лёгкое сотрясение, — говорит он монотонно, его совершенно не волнует жизнь человека. Хотя, если-бы волновала, был-бы он врачём? Слишком страшная профессия, морально тяжелая, — А, и ещё искривление носа. Дальше он даёт им рекомендации для более эффективного срастания костей и впринципе выздоровления. А я выдыхаю с облегчением. Когда врач уходит, я подхожу к семье Кости. — Здравствуйте, — его отец смотрит на меня, мягко улыбаясь. Натянуто, — Я хотел попросить... Позвоните мне, пожалуйста, когда он очнётся. — Да, конечно, — тихо говорит его мама, улыбаясь куда правдоподобней. Она стойкая, очень стойкая. Возможно, я восхищаюсь ей. — Спасибо, — я киваю и прощаюсь. Знаю, что у них есть мой номер, ведь они столько раз звонили узнать, что и как с Костей. А в больнице, тем временем, тишина.***
Очнулся он быстро, вечером следующего дня. Его родители тут-же позвонили мне и я был рад: не забыли. Пока они обнимались и плакали, я сидел на табуретке, чуть поодаль. Смотрел на него и улыбался, а потом встал и обнял. Его отец удивился, но промолчал. А я старался обнимать так, чтобы не давить, чтобы не было больно. Я чувствовал, что глаза становятся тёплыми, я вздохнул, надеясь, что они пройдут. Я был счастлив. Невероятно счастлив, что Костя в порядке. А Костя был вымучен ломотой в теле, поэтому улыбался он херово. Выглядел так, имею в виду. А смеялся от души. Я нахмурился и сказал ему не двигаться лишний раз, а после вытер глаза рукавом и отошёл. — Выздоравливай, Кость, — слабо улыбаюсь и оставляю пакет с соком и фруктами на тумбочке. Скоро нас выгонят медсёстры, поэтому я собираюсь уходить, как Костя кричит мне: — Ты по-чаще меня навещай! — Обязательно! — я оборачиваюсь и машу ладонью, прощаясь.***
Я навещал его каждый день. Мы болтали и обсуждали новые слухи, – «Что, она серьёзно изменила Сане с Яном?», – пока я нарезал ему фрукты. Костя быстро шёл на поправку и уже через две недели его выписали. Кость почти срослась, Аверьянову – я не могу использовать его имя в одном предложении со словом «кость», боже. Он со мной согласился и попросил не говорить, что кость у Кости срослась, – сказали быть по-внимательнее к своей ноге и при любых недомоганиях обращаться за помощью. Ему выдали костыль и я вместе с его отцом помогали ему сесть в машину. Его мама и сестра уже ждали нас дома, приготовив шарлотку. Пирог был очень вкусным, сладким и насыщенным.***
Мы лежали и смотрели сериал. Я сидел, оперевшись об изголовье, а Костя сползал медленно, полу-лёжа, полу-сидя. Он поворачивает голову в мою сторону, я на периферии вижу, как сверкают его глаза. — Ты Юру винишь? — я молчу, обдумывая. Я вообще о нём забыл, честно говоря, сначала не понял даже: что за Юра? Чешу щёку, пожимая плечами и, не отводя взгляда от ноута, отвечаю. — Да нет. А что? — поворачиваюсь, отвлекаясь от фильма. Костя барабанит пальцами по своей руке. — Я тоже не виню. И не хочу, чтобы кто-либо винил. Он ведь Вадима не подговаривал делать всё это... — он замолкает, а я жду, знаю, что он ещё не закончил. Его брови хмуро сведены к переносице, он держит ладони на предплечьях, — Он так испугался, когда они пришли. Защитил кого-то скейтбордом... Я думаю, он хороший. Он хочет сказать что-то ещё, но обрывается, замолкает, успевает лишь открыть рот и втянуть воздух. Думает. Хочет сменить тему, наверное. — Как думаешь, Илья его винит? — я молчу, вспоминая, что в момент криков Илюшки о том, чтобы Юрка уходил прочь, Костя был в отрубе. (К слову, я забыл упомянуть, что Костю навещал не я один, а и все его близкие друзья, но я слишком зациклился на себе, своих чувствах и его семье). Да, точно винит, знаю его, да и не просто, наверняка, если пересекаются, всем своим видом показывает презрение. Такой уж он. Я многозначительно качаю головой, дескать, не чаю. — Да хуй его знает, — тихо шепчу я, чтобы его мама не услышала и не наругала нас. — Надеюсь, что нет. Знаете, если-бы Костя винил во всём Юру, я-бы старался с последним не общаться. Просто потому что в первую очередь выберу Костю.***
Утро двадцать третьего июня. Костя узнал, что Илья теперь всем сердцем ненавидит Юрку, и расстроился. Зато его нога уже полностью зажила и срослась. Родителей снова дома нет, на улице жара, а я лежу под кондиционером, распластавшись на полу. Валяюсь без майки, в одних шортах, и жду Костю. У меня дома прохладнее, чем у него, поэтому летом мы сидим у меня ещё чаще. Мы дружим уже довольно долго, с шестого класса, сразу, как он переехал сюда из Москвы. Получается, прошло уже три года, да? Мы окончили девятый класс. Ох, мне всё ещё не верится во всё это. Трель домофона проносится по пустой квартире. Я еле-еле заставляю себя встать и плетусь к двери, открывая дверь. Костя выглядит бодрее меня, кусая мороженое и держа ещё парочку в пакете. Он в футболке и тоже в шортах. Я открываю дверь шире, пропуская его внутрь, он заходит в квартиру, уже по обычаю идя на кухню. Неужто новые сплетни? Я закрываю дверь, после чего шаркаю за ним. Он удобно устраивается и уже хочет начать, но, вцепившись глазами в мою левую ключицу, – дверь открывается так, что если я высунусь на половину, видно будет только правое плечо, – замолкает, из его рта вылетает оборванное «а». Я стою, сутулясь. На ключице заживает татуировка, надпись простым, но красивым шрифтом. — Прикрывая пальто сигарету... — читает он, выдыхая. Я киваю. — Прикрывая пальто сигарету. Щенки, — я глажу ладонью шею, таким образом закрыв ключицу. Костя подрывается, наконец придя в себя. — Ты набил татуировку! Боже мой! — он восторженно кричит, выходя из-за стола и приближается. Пальцами касается букв, но совсем невесомо. Я чувствую себя неловко. Хоть я и специально не надел футболку, чтобы показать тату, заодно и в такую жару мне было-бы слишком лень, но чувствую себя странно. Как-то грязно, — И как тебе родители разрешили? — Им обязательно понравится, если они через пару лет будут думать, что я сделал её уже после восемнадцати, — коротко смеюсь я, подходя к чайнику и кружкам. Костя удивлённо ахает. — А вдруг попадёшься?! — Ну, — я наклоняю голову влево, улыбаясь, — значит, судьба такая. Костя молчит. В тишине слышится только булькающий звук льющейся воды и тиканье часов. На улице детей нет. — А ещё какую-нибудь набьёшь? Я привык быть честным с Костей. И даже осознав свою любовь к нему, это не поменялось. Я говорю прямо, без задних мыслей. — Да, бабочку под Луной, — Костя садится на стул, который слабо скрипит под ним. Я ставлю кружку чая перед другом. — А что она значит-то? С этой всё понятно, — он кивает на самую свежую новость дня, — фанат Щенков. Но бабочка-то про что? Он отпивает, когда я добавляю кубик сахара и помешиваю, растворяя его. А вот тут напряжно. Решение достаточно импульсивное, но всё ещё сильное. Смысл этой будущей татуировки в моих чувствах к Косте. Нет, опережая ваши мысли, это не значит, что я буду любить его вечно. Никогда не верил в вечную любовь. Но я-бы хотел помнить эту любовь, да и в моём представлении тату выглядела красиво. Бабочка в ней это я, а Луна, соответственно, Костя. Мотыльки тянутся к огню, но тут-же сгорают в нём. Смотрю на Костю, оглядывая коротко. Ну как об него можно обжечься? Согреться разве что. Он как тёплый бабушкин свитер, а не всепоглощающее пламя. Я не мотылёк, но всё-же ночное создание, – мысленно усмехаюсь, вспоминая, насколько у меня хороший режим, – я обожаю ночь. Луна не может сжечь. И даже если ничего не получится или получится всё очень плохо, то ничего страшного. Я переживу это и всё будет в порядке. Эта татуировка – символ того, что я не ослеплён любовью и вполне спокойно всё отпущу. — Она значит бессмертие, — наконец выдаю я, улыбаясь. Для Кости прошло пару мгновений, а для вас, читателей, несколько минут. Костя завороженно улыбается. — Как круто! Я тоже хотел-бы татушку, — лепечет он, отпивая из кружки, — К слову, ты слышал, что Саша...***
Костя уверен в себе. Он носит то, что хочет, ведёт себя как ему угодно, да и в общем – просто любит себя. А ещё он любит яблоки; красные, холодные, сразу из холодильника, а ещё сладкие и мягкие. Ему нравится кататься на скейте и он всё время изучает новые трюки, в то-же время оттачивая старые. Он говорит, что так чувствует свободу и абсолютный разрыв с миром. Только он и доска. Ну, и ветер тоже. Костя любит свой борд: тщательно чистит его, регулярно меняя колёса и проверяя амортизаторы, их исправность. Я плохо разбираюсь во всём этом и однажды чуть не оставил его доску в ванной, чтобы грязь смылась сама. Но в тот момент Костя с ужасом "застукал" меня, когда скейт уже был над водой. Он завизжал и устроил мне лекцию о том, что «ни за что, ни за какие ковришки, ни в коем случае, и вообще, никак и никогда нельзя мыть борд». Только тряпочкой – или щёткой, я так и не запомнил, – чистить наждак. Помню, что тряпка должна быть «влажная, но не слишком, и не мокрая!». Ещё Костя любил шутить, что он татар. В шестом классе я сказал ему: — Ты не похож на татара! — Татаром нельзя выглядеть, татаром надо быть, — а после он сомкнул пальцы как шеф-повар итальянец, добавляющий соль поверх своего блюда, но пальцами вверх, поднял губы, держа между ними и носом карандаш, словно усы и говорил он с таким акцентом, будто он не татарин, а араб или грузин с базара. Я тогда посмеялся и понял, что мы подружимся. Правда, в восьмом классе мама перевела меня в другую школу, поэтому теперь мы видимся реже. К слову о школе, Костя просто обожает уроки французского. (Хоть и получается у него всё очень плохо, но он говорит, что ему нравится то, как звучит язык). Он ему нравился ещё с начальных классов, поэтому в седьмом я выучил парочку фраз на французском и иногда вкидывал их в наше общение. Это было весело, особенно когда мы оба забывали значение. Ещё веселее – если мы забывали как пишется эта фраза, а в переводчик с помощью микрофона не проверить, ведь у меня был ужаснейший акцент и несчастное приложение попросту не понимало нашего улюлюканья. Я знаю, что Костя не совсем любит детей. Он относится к ним нейтрально, а они его часто любят, из-за чего цепляются ему на шею. Он всё время боится, что уронит их, особенно когда это дети с площадки: злые мамочки могут накричать на Костю. Меня-же дети не любят, да и я их тоже. Знаете, это выглядит как ситуация, когда вам с человеком взаимно некомфортно и вы всё также взаимно стараетесь не пересекаться. Вот у меня с детьми именно такие отношения. Акцентируя внимание на последнем слове, хоть и в другом контексте, я вспоминаю, как Костя рассказывал о своих отношениях. Впервые он влюбился в третьем классе, это была девочка из шестого. Она принимала его подарки, но после признания очень мягко отказала и больше они не общались. Потом – в пятом, в мальчика из параллели, хотя Костя говорит, что считает это больше симпатией или очень кратковременной влюблённостью, чем реально серьёзными чувствами. В третий раз он влюбился в седьмом классе, сильно и жёстко. Он начал встречаться с девушкой старше него, в этот раз чувства были очень даже серьёзными и болезненными. Девушка постоянно с ним ссорилась, из-за чего он в тот год был очень подавлен. Она обвиняла его в том, что он не дарит ей цветы, как другие парни. Он извинился и стал дарить чаще, а она стала жаловаться, что он дарит ей не те. И всё ей не то было, всё не так и наперекосяк. Расстались потому, что Костя больше не мог этого терпеть. Он неделю ходил подваленный весь, а потом натянул улыбку. Когда мы, как обычно, были у меня, он уронил вилку и заплакал. Мы долго обсуждали это, точнее то, как она ужасно с ним поступила. После этого он ещё не влюблялся.***
Я решил, что хочу признаться. Мы сидели на диване и смотрели сериалы, поедая чипсы. Я взял ещё одну чипсинку и сказал довольно буднично, хоть и волновался слегка. — Ты мне нравишься, кстати, — Костя замер, смотря на меня, быстро заморгал, пытаясь понять, не послышалось-ли ему. Наверняка думает, что не так всё понял. Я не хотел недопониманий и всего подобного, поэтому решил уточнить, — в романтическом плане. — О, — только и выдаёт Костя, медленно начав двигаться, а то есть открывать бутылку с колой. Переваривает, наверное. Я не отворачиваюсь от него, стараюсь внешне не нервничать, хоть и волнуюсь, по сути, не сильно. Страшно, что он захочет прекратить общение, ведь он в первую очередь мой друг, близкий человек, и только потом уже субъект любви. Но он только осторожно прощупывает почву, — И... Как давно? Я пожимаю плечами. Честно, не знаю даже. Просто жил-жил, проснулся и меня осенило, что я его не только как друга люблю. Просто бонус к чувствам, что ли? В парней я ещё не влюблялся, но не думал, что это так уж важно. Меня ничего в себе не отторгало, я просто принимал себя как есть. Не сбегу-же я от себя. А Костя всё молчит. — Мне не нужно, чтобы ты отвечал сразу или взаимностью. Рассказываю, просто чтобы знал, — говорю я, никак не меняясь ни в позе, ни в лице. Смотрю на Костю лишь раз, коротко при чем, — Ты всё ещё мой друг, это самое важное. — Артур, я... — он заикается, будто и не слышит моих снов. Я действительно ни на что не надеюсь, после его последних отношений я на его месте и сам не хотел-бы заводить их снова. Костя отводит взгляд и молчит. Думает. И встаёт, — я скоро приду. И собирается. Он уходит. Надевает обувь и драпает. Я чувствую очень... Странные эмоции. Я немного разочарован, опечален и устал. Жаль, что наша дружба оборвётся вот так: с недопитой колой и остатками чипсов. Я собираю посуду, неся их в раковину. В квартире снова звенит тишина и телевизор её не приглушает. На душе как-то гадко и липко. Я надеялся, что он просто не обратит внимания и начнёт подкалывать меня.# Я укладываюсь спать. В квартире тихо. Я слышу как быстро проезжающие машины рассекают воздух, кто-то сигналит, а где-то вдалеке пищит сирена. Кому-то плохо. А может, это роды. С днём рождения, малыш или малышка. С днём смерти, моя тайная любовь. Мои чувства на фоне масштабов Вселенной такие ничтожные и не важные. От того, что меня отвергли, мир не пошатнулся. Я переворачиваюсь, ложась на живот, кладу руки под подушку, смотря на окно. Ветер колышет шторы и это так чертовски красиво. Я вдыхаю свежий воздух. Встаю и подхожу к окну. Вздыхаю, жалея, что всё так получилось. Я поворачиваюсь к ветровке, висящей на стуле, – в комнате бардак, – в кармане которой должны быть сигареты. Открываю ещё не тронутую пачку, оставляя пищевую плёнку в кармане. Зажимаю сигарету между губ, зажигая спичку и вдыхаю, ощущая, как никотин ползёт по глотке вниз. Выдох. Дым. Запах табака и абсолютная тишина. Проходит время, сигарета кончается, а потом вторая, третья...## Звенит домофон. Я иду, держа недокуренную ядовитую подружку между пальцами, открываю и не успеваю отшатнуться от букета, сунутого мне в лицо. Не букет, а смесь всевозможных цветов: в нём были и пионы, и розы, и ромашки, и георгины, и лилии, и гвоздики, а остальных я не знал. Мигаю глазами, смотря на это чудо, поднимаю взгляд в пять копеек на Костю. Он, весь запыхавшийся, старающийся вернуть дыхание в норму, пытается что-то сказать. Его щёки покраснели, он мямлил, но ни одно слово не связывалось в цельный рассказ. Так и стояли: я, с сигаретой в руках, ошарашенный, и он, схватившись за букет, тараторя. Я подношу сижку ко рту, открывая дверь шире, пропустив Костю внутрь. Его дыхание почти выровнялось. Ещё пару вдохов и он стоит, бесшумно дыша, лишь плечи иногда вздымаются, а после и это сходит на нет. Я опираюсь спиной о стену. Оглядываю его, в руках у него какая-то пачка... Мои глаза расширяются. Презервативы. Что за, блять, нахуй? Мои эмоции не передать словами – я в ахуе! Я затягиваюсь, мои глаза удивлённо распахнуты, отвожу взгляд в сторону. Простите, а что мне в подобной ситуации вообще говорить? Я чувствую, что улыбка вырывается из меня, но я закусываю её, затыкаю сигаретой. — Я пошёл домой, — начинает Костя, а я слушаю, благодаря всё и всех на свете, что он нарушил неловкую тишину, — всё обдумал... И понял, что я... Я тоже. Блять. Ну... Я киваю, кладя руку ему на спину: он вздрагивает, от чего мне становится грустно. Но я продолжаю толкать его в спину в сторону гостиной. — Пойдём присядем, — он неуклюже кивает, падая на диван, а я в кресло, скрещивая ноги. Похоже, я сбил его с мысли, он молчит, белая глазами. Всё ещё держит букет и прячет за ним контрацептивы. — Во-первых, — я указываю в сторону презиков, — ты забыл смазку. — Ой точно! Давай сбегаем?! — подрывается Костя, беря меня за руку, а я, обомлев, забываю, что хотел сказать. Только обуться в шлёпки и успеваю. Костя тащит меня, а на улице ловит такси и мы сидим молча, прилипнув к дверцам и неловко смотря в окна. Бля, какого хуя... Чё за хуйня вообще... Я что, реально еду с Костей покупать смазку? Но я не хочу трахаться в первый-же день признания. Это пошло! Костя просит таксиста подождать, чтобы подвёз нас обратно и он соглашается, «только быстро!». Он улыбается ему, выскакивая из машины за мной. Костя ждёт меня перед секс-шопом, пока я покупаю, советуясь с консультантом. А Костя всё ещё нервничает, особенно когда мы подъезжаем ко мне домой.***
— Ты зачем спрятал-то? — спрашивает Костя, поглядывая на тумбочку, в ящик которой я убрал все его подарки, кроме цветов. — Мы не будем заниматься сексом, — Костя едва сдерживает облегчённый вздох. Я сидел на краю, а сейчас падаю на спину, сомкнув руки в замок, — продолжим. Я не собираюсь ебаться с тобой в первый-же день, как ты узнал о моих чувствах. Я в своих уверен, а ты можешь чувствовать вину, а ещё, может быть, думаешь, что мы перестанем общаться, если ты мне откажешь. Кость, я не хочу ложных чувств, понимаешь? — я замолкаю, слегка устав, — Скажешь потом, как разберёшься. Давай будем честными. С парнями у тебя опыта никакого, а та симпатия в пятом классе ничего особенного в себе не несла. Костя сидит рядом. Он слегка откидывается, опираясь на локоть. Смотрит мне в глаза. — Ты прав. Но я почему-то дико хочу попробовать, — он говорит твёрдо, уверенно, а моё сердце замирает. Как близки наши лица... Но он осекается, снова начав бегать глазами, лишь-бы смотреть не в мои глаза, — То есть... Если тебе не будет больно от этого... — Не будет, — я мягко улыбаюсь. Костя расцветает, — но трахаться всё равно не будем. — А зачем мы купили смазку? — лепечет Костя, перевернувшись на живот и болтая ногами, нависающими над его поясницей или ниже. — Я не успел взять ситуацию под контроль, но теперь это на будущее, — бормочу я, перекатываясь на бок, отвернувшись от Кости. — Хорошо... — шепчет он, когда я прикрывая глаза, — а теперь мы будем спать в обнимку или как раньше? — Как хочешь, я слишком устал, чтобы думать... — Тогда вместе. Чтобы привыкнуть было проще, — тараторит Костя, пристроившись позади, обвив мою талию руками. Я не соврал, что устал, поэтому просто устраиваюсь в объятиях чуть удобнее.***
И так. Должен сказать, Костя – самый любвеобильный и внимательный парень, которого я когда-либо знал. Начнём с того, что в вечер того форс-мажора он принёс букет не из-за гетеронормативных стереотипов, а потому, что знает и помнит, что я вкладываю смысл во множество вещей. Цветов это касается также, поэтому он попросил флористку в цветочном подобрать цветы, означающие взаимную любовь. Он искал в интернете и заставил бедную девушку пропихнуть все эти цветы в букет. Он рассказал мне это наутро, когда мы валялись в постели. Я долго ухахатывался со смеху, представляете, даже упал. И теперь мы смеялись с этого, Костя задыхался от смеха и ударился головой об тумбочку. В общем, очень активное утро выдалось. — Слушай, ты очень романтичный, поэтому скажу сразу: я в отношениях веду себя также, как в дружбе, просто более тактилен, хорошо? — Костя кивнул, пока листал ленту тик тока, — у меня была бывшая, которая очень жёстко разделяла отношения и дружбу, и подумала, что я не люблю её, из-за чего переживала. — О, это мило, что ты заботишься обо мне! — засмеялся Костя, сползая с кресла, — двадцать третье июня... Двадцать три, ноль шесть, да? Красивая дата... — Потому что наша? — Костя кивнул, что-то строча в телефоне, — уже всем рассказываешь? — Нет, только доверенным лицам! Роме и Илье! — тепло разливается в моей груди. Я и правда счастлив.***
Константин.
# Артур мой лучший друг со средней школы, а так же человек которого я люблю. На самом деле, подозрения стали прокрадываться у меня ещё в восьмом классе, но я считал, что Артур мне попросту откажет! Вот потому и не стал пытаться... А тут такое! Он сам мне признался. — Ты мне нравишься кстати, — я мигаю глазами, не веря своим ушам. Артур любит? Меня? Да как в такое сразу поверить, у меня сердце вниз ухнуло. Мне ведь точно не послышалось, но он так спокоен... Он слегка хмурится, — в романтическом плане. — О, — только и выдыхаю я, крутя его слова в голове, мысленно ликуя. «Ты мне нравишься...», «нравишься...». О, я нравлюсь ему! Ох, моё сердце сейчас сделает кульбит. Интересно, а кто первый влюбился? Боже, я так хочу навалиться на него с вопросами! — И... как давно? Нет, нет, нет! Получается слишком удивлённо, – хотя так и есть, я застан врасплох, – а я ведь хотел прозвучать куда радостнее. А вдруг он подумает, что я сейчас совру, если скажу, что всё взаимно? Этого нельзя допустить! За раздумьями я не слышу совсем, о чём он там щебечет своим прекрасным голосом. Я лишь мямлю ошеломлённо. — Я скоро приду! — и вскакиваю, только и успевая, что обувь цеплять. Я несусь, ища ближайшую аптеку. Заскакиваю в первую попавшуюся. Старая тётка вяло поворачивается ко мне, устало смотря. Я вынимаю деньги. — Дайте мне, пожалуйста, презерватив! — бабушка вскидывает брови, усмехаясь. — Какой радостный, светишься весь. К любимой девушке? — я закусываю губу, чтобы не сказать лишнего. — К самой лучшей! Спасибо! — тараторю я, уже развернувшись, чтобы уйти, но тут застываю, как вкопанный и иду обратно, — А не знаете, где здесь ближайший круглосуточный цветочный?***
Перед цветочным я стою, ища в интернете цветы со значением «любовь» и, даже не особо вчитываясь, врываюсь в магазин. — Девушка, здравствуйте, мне срочно нужен огромный букет вот этих цветов, этих и этих, о, и ещё роз давайте! — парень смотрит на меня глазами в пять копеек, вздрогнув, когда я так резко захожу, — ой, простите, парень! Ну в общем, очень нужно, срочно, спасибо, пожалуйста! — язык заплетается, я говорю скороговоркой, а парнишка едва понимает меня. Он кивает, после чего методично собирает букет. Радость вся прёт из меня, я уже представляю, как мы... — Готово, — тихо говорит он и его синие волосы слегка падают на лицо. Я просиял. — Я в долгу! — смеюсь, отправляя деньги и выбегаю с букетом.***
Артур открывает дверь. Он выглядит безумно уставшим. У меня сердце удар пропускает, когда я смотрю ему в глаза. Смотрю сверху-вниз, ибо выше. Какой-же он красивый... Но вся моя энергия куда-то пропадает и я мнусь в коридоре, пряча контрацептивы. Я качаю головой, провожая воспоминание. Сегодня я планирую заняться с ним сексом. Я тайком – даже от самого себя – мечтал об этом с середины восьмого класса. А мы уже почти десятиклассники, спустя два года я наконец могу воплотить все свои мечты в жизнь. Как тяжело быть подростком: гормоны так и бушуют в тебе. Настолько, что твоя голова может быть забита только этим. Я составил план. Я, по традиции, приду к нему потусить. Мы включим фильм, а там...# Я кладу ладонь на его бедро. Мы сидим на раскрытом диване, на его коленях лежит ноутбук. Я осторожно поглаживаю, проходясь от бедра до колена, а после возвращаясь в точку между ними. Слегка сжимаю. Я краем глаза наблюдаю за его реакцией. Он смотрит прямо на мою руку. Его дыхание немного сбилось, – но совсем немного, не заметил-бы даже, если-бы не следил, – а вот моё замерло, пропало почти. Я провожу рукой чуть ниже, к обратной стороне бедра. Моя рука находится между его ногой и диваном. Артур открывает рот, дышит через него, а я чувствую, как улыбка красит моё лицо. Я убираю руку, планируя проскользнуть ей под его шорты, но Артур, вцепившись в мою руку так, словно он умрёт, если я отстранюсь, смотрит на меня, нахмурившись. — Я хочу, — легко бросаю, смотря ему в глаза. Он не верит, открывает рот, пытаясь остановить меня. Во мне начинает бурлить раздражение. Мне неприятно, что он считает меня таким легкомысленным. Да, я показывал себя таким, не стоит винить его в этом. Я покажу ему, что я могу быть откровенным и серьёзным. — С восьмого класса, Арт, — он удивлённо ахает, осмысливая мои слова. Я подаюсь вперёд и целую. Мягко, непринуждённо, с каждой секундой увеличивая напор. Я целовал его жадно, пытаясь объять его. Пропускаю руки в его волосы, не отрываясь от него, столь нежного. Я поднимаюсь, садясь на его бёдра, сминая его губы. Я пытаюсь в этот поцелуй вложить и передать всё, что копил себе, все эмоции и чувства, опасно бурлящие и вот-вот грозящиеся вырваться, взорваться невероятным фейерверком. Сжимаю и разжимаю ладони на его плечах, отстраняясь. — Ты сможешь меня поднять? — сбито дышу, улыбаясь ему самой обворожительной из всех. Он усмехается, быстро и смазанно чмокнув меня в линию челюсти. — Сейчас проверим, — говорит он и подхватывает меня за бёдра. Я обвиваю его шею, сохранив равновесие. Постаравшись, мы поднимаемся с дивана, а пока идём в его комнату, я выцеловываю его шею и ухо, а когда решаюсь облизнуть последнее, он вздрагивает и резко опускает меня на кровать. Его лицо такое смущённое. Я прикусываю губу, чувствуя, как возбуждение образуется комком внизу живота. Мы стаскиваем с себя одежду. Я прижимаюсь к изголовью, заманивая Артура. Он осторожно подползает и смотрит на меня мгновение. Любуется. Я улыбаюсь и раздвигаю ноги, чтобы он удобнее устроился, протягивая к нему руки. Он подаётся – и вот я зарываюсь в его волосы всё глубже, стоит ему втянуть мою кожу, наверняка оставив следы. Я откидываю голову. Перед глазами всё плывёт, части тела, соприкасающиеся с ним тают. Я чувствую, как они горят, как горячи наши тела и хочу расплавиться в этой температуре. Я обвиваю его ногами, сдержанно постанывая, когда он оглаживает мои бока. Касается невесомо, проводя от рёбер до первых выступов бёдер. Я упиваюсь им, его движениями, всем им... Когда он вновь открывает рот и впивается зубами в мою ключицу, я вскрикиваю, сжимаю его кудри, царапая его плечо. Он припадает к моей шее от лёгкой боли.***
Артур.
Он цепляет ногтем, а я едва сдерживаюсь, чтобы не кончить от этого. Его вскрик, ключицы перед моими глазами. Я наконец осознаю всю ситуацию. Чёрт, это так странно трахаться с ним. Я не успеваю принять за обыденное – видеть его в таком смысле! Костя с вопросом смотрит на меня, не понимая, почему я замер. — Прости, я, — дышу учащённо, прильнув к нему, ложусь на его грудь и обнимаю, — я не привык, что теперь могу делать подобное с тобой. — О, извини, я не подумал об этом, — Костя мягко поглаживает меня по голове, а я слышу его сердцебиение. Мне чертовски стыдно, что я всё испортил, но это правда так странно. Я был не прав, считая, что мои чувства не изменились. Я осознал их, но всё ещё не свыкся с ними, не понимаю, как с ними жить. Всё происходит так быстро, я не поспеваю. Меня пугает то, как резко изменился Костя. Как быстро он принял всё это. Ощущение, будто всё это не настоящее. — Знаешь, — начинает Костя, видимо, заметив моё недоумение, — я ведь уже сказал, что хотел тебя с восьмого класса, да? Это правда. Похоже, я так ждал этого, что забыл о твоих чувствах... Прости. — Ничего, всё нормально. Просто. М-м... Я понял, что, — я заколебался, всё ещё не привыкнув, — ...что люблю тебя. И так сразу сменить моё восприятие тебя с «друга» на «партнёра» не могу. Это... Это всё слишком быстро.***
Константин.
Я внимательно слушал его откровения, не переставая крутить его волосы пальцем. Я впитывал каждое слово, стараясь понять Артура целиком и полностью. И с каждой секундой понимая, как-же я просчитался. — Тогда, — начинаю я, стараясь придумать компромисс как можно быстрее, — давай будем чаще прикасаться друг к другу? Целоваться, обниматься. Чтобы тебе было легче привыкнуть. И тут-же переплетаю все наши руки, смотря ему в глаза. Его подбородок больно упирается мне в грудь, но я улыбаюсь. А он мне в ответ. Есть-ли что-то важнее? Артур мягко целует меня. Это совсем невинный поцелуй: лёгкое касание, а сколько чувства и согласия в нём. — Спасибо, Кость, — шепчет Арт, распуская руки и перемещает их, вновь обнимая меня. И я так невозможно счастлив в этой тёплой, обволакивающей атмосфере нежности. Артур мягкий, совсем как зефир. Его кожа прижимается к моей так нежно, словно мы сплавились друг с другом. И я таю перед ним, лишь-бы стать ближе.