Выпускной

      Звенящие люстры больничного коридора резали слух. Егор заполнял документы, привезенные ему страховым агентом. Повезло, что страховка полностью покрывала ремонт «БМВ». В коридоре также ждали полицейские: Егор позаботился, чтобы тот идиот на «Киа Рио» получил по всем фронтам и больше никогда не садился за руль. Виновник аварии лежал в соседней палате от Ксюши: лежал под капельницами, потому как был в усмерть пьян, а полиции надо было добиться от него хоть каких-нибудь связных показаний. Ну и еще медики посчитали нужным залатать пару разбитых частей лица.       Егор не помнил, когда дрался в последний раз. Когда он был настолько зол, что без сомнений отправился бить человека. Обычно этим занимался Рома — главный в его охране. Но в этот раз злость будто затмила его разум, и как в компьютерней игре все вокруг расплылось, а враг подсвечивался красным. Егор дождался скорой и отправил еле-еле приходящую в себя Ксюшу на скорой, а пока ждал полицию, устроил самосуд безответственному таксисту. Собственный крик все еще звучал в голове:       «Ты мог девчонку убить! У нее вся жизнь впереди! Сука!»       Благо, маску успел надеть и удалось остаться неузнанным. Но самого себя в тот момент он тоже не узнавал.       Рука, которая держит ручку, и которая сорок минут назад ломала нос пьяному таксисту, болела. Чертовы документы он заполнял и подписывал уже третий раз: медицинские, для полиции и теперь страховые.       — Не думал, что вы на такое способны, — несмело произнес агент, кивая на его раскрасневшиеся костяшки на правой руке.       Егор промолчал, лишь резко покосился и смерил его суровым взглядом. На телефон пришло сообщение, и оба устремили взгляд на айфон, лежащий на стойке экраном вверх. Егор перевернул его и снова зыркнул на парня рядом. Он начинал раздражать Крида, и, наверное, почувствовав это, отвернулся.       egorkreed: я занят. в больнице. сегодня отбой.       ally_lolly: в больнице?! с тобой всё нормально? мне приехать? 💔       egorkreed: я норм.       И после еще десять сообщений с вопросами. С одной стороны ее неугомонность надоедала, а с другой стороны было вроде как приятно, что кому-то не все равно. Даже не понимая, насколько искренне ей не все равно.       О случившемся он рассказал только страховой, Роме и теперь уже Але, которой почему-то одной ночи не хватило. Обычно девчата, как и сам Егор, ставили «галочку» в своем «списке достижений», сохраняли контакт и двигались дальше. Но этой как медом помазали. Может, оно и к лучшему, а Егор совсем разучился отличать хорошее от плохого. Залипнув на этой мысли, он снова достал телефон и написал Але:       egorkreed: приезжай завтра)       Коридор тут же сотряс скандальный женский крик:       — Пустите меня туда, мне плевать на ваши распорядки! Какого черта ее вообще увезли в частную клинику?!       Егор обернулся на крик. Маму Ксюши он узнал сразу, хотя никогда ее и не видел. Почти одинаковые лица, только мамино отличали возрастные признаки: тонкие морщинки в уголках глаз, впалая носогубка и неровный, выцветший контур губ. С таким же растрепанным хвостиком, что и Ксюша, и удлиненной челкой, обрамляющей лицо. Меж темный бровей рисовалась глубокая морщинка, выдающая вечную хмурость женщины. Она разъяренно цокала шпильками замшевых сапог и тормошила в руках кожаную куртку с каким-то плюшевым подкладом. Пару раз по пути уронила ключи от машины, выругавшись на медсестру, которой не посчастливилось встретиться с Вышневской-старшей в дверях больницы.       — Подождите! Подождите, подождите, туда нельзя! Ее обследуют на предмет черепно-мозговой травмы…       — Мне нужно поговорить с вашей администрацией!       — Женщина, еще раз повторяю… — медсестра попыталась преградить ей путь дальше, опасаясь того, что она начнет врываться во все кабинеты.       — Виктория Витальевна, — угрожающе поправила мама Ксюши, которая, как и все женщины, только переступившие отметку сорока лет, не могли смириться с таким обращением к себе. Медсестра опешила, а мама обошла ее, как ленивого кота, не желающего уходить с дороги. Мама Ксени заметила впереди стойку ресепшена и направилась к ней.       Медсестра еле поспевала за Викторией Витальевной, один шаг которой равнялся трем её. Она летела вперед, стиснув зубы. Егору показалось, что она сейчас накинется на кого-то, как и он на того таксиста. Он поступил бы точно так же, коснись это его ребенка. Какое-то поистине животное чувство рождается внутри, когда с детьми случается что-то плохое. Будь им три, пятнадцать или тридцать лет. Нормы и грани дозволенного  в голове стираются, и ты готов порвать любого, кто причинил боль самому дорогому человеку в своей жизни. Егор знал, что Ксюша у мамы одна.       Виктория фурией налетела на ресепшен, едва не оттолкнув Егора, но тот вовремя сделал шаг назад. Хотя сумочкой ему по колену все-таки прилетело.       — Вышневская Ксения Дмитриевна. Где она? — рявкнула она на сотрудницу.       Полная женщина в возрасте и с блондом, сделанным дома при плохом свете и по всей видимости с закрытыми глазами, подняла голову и поправила очки. Макияж ей делала, наверное, внучка. В темноте. Фломастерами.       — На обследовании, — скрипучим гонором ответила та. — Присядьте, успокойтесь, а то санитаров вызовем.       — Каких еще санитаров?!       — Из псих отделения! — прикрикнула тетка. — То, что ты тут орешь, Вышневской Ксении Дмитриевне не поможет. И врачам ее тоже не поможет. Никому не поможет! Села и успокоилась!       Виктория Витальевна обомлела. Ее губы пару раз сжались, готовясь что-то сказать в ответ, но так ничего и не выдали. Она фыркнула и драматично развернулась, снова заехав Егору по коленке и не заметив, и села на сиденья поодаль от ресепшен. Прижалась затылком к стене и сделала глубокий вдох, прикрыв глаза.       Егор поставил последнюю подпись, передал агенту документы и отправил его восвояси. Он тихо обратился к женщине на ресепшене с просьбой выставить счет на лечение Вышневской-младшей ему. Та лишь кивнула, с улыбкой произнеся привычное: «Конечно, Егор Николаевич». Он все еще чувствовал вину за то, что случилось с Ксюшей. Винил себя за парковку в неположенном месте, за понты и невнимательность. За все винил. Самое малое, что он мог сделать для нее, — оплатить лечение.       Он присел к Виктории.       — Вы — мама Ксюши? — начал он разговор с очевидного чтобы прилечь внимание. Кажется, все три этажа клиники в центре Москвы уже знали, что она — мама Ксюши.       Виктория Витальевна распахнула глаза, надеясь увидеть рядом с собой доктора, медсестру, хоть кого, но не непонятного парня во всем черном и с побитыми татуированными руками. «Кошмар какой»,  — пронеслось у нее в голове.       — А вы кто? — раздраженно спросила она.       — Я… Был там, на месте аварии. Вызвал Ксюше скорую и полицию тому придурку.       — М-м. Спасибо, — она снова уперла затылок в стену и чуть повернула голову к Егору. —  Или вы ждете большей благодарности, чем просто «спасибо»? Денег не дам. Не вызвали бы вы — вызвал бы кто-нибудь другой. Так что не рассчитывайте.       — Нет, — он мотнул головой, ощущая мурашки от такого холодного тона. — Деньги мне не нужны.       Она изучала его. Егору стало не по себе от того, что на него смотрят глаза Ксюши, которой рядом совсем не было. Присмотревшись, он понял, что сами глаза не так уж и похожи, похож лишь взгляд. Такой же пронзительный и изучающий. Хотелось увидеть ее отца, чтобы понять, чьи у нее глаза. Безумно интересно, кто смог сделать настолько красивую девчонку. Как для него, будто по заказу.       — Вы похожи на Монику Белуччи, — улыбнулся он.       Виктория Витальевна уставилась на него пристальным взглядом, опустив брови до самых век.       — М-м. А вы ни разу не Венсан Кассель. Вам бы, молодой человек, подстричься не помешало. Мальчикам не хорошо с такими патлами ходить.       Она заметила его длинные кудряшки, выбивающиеся из-под темной шапки. Егор опешил, но не успел ничего ответить, как рядом раздался знакомый голос.       — Мама! — почти прорычала Ксюша, услышав последнюю реплику.       Ее отпустили с МРТ и сказали ждать заключения врача. Она хотела пойти в палату, которую ей выделили, но увидела две знакомые фигуры в коридоре. Которые еще и разговаривали друг с другом. Ксюша тут же ломалась к ним так быстро, насколько позволяла пульсирующая голова. Она ожидала услышать чего и похуже от мамы, но не знала, какую информацию ей выдал Егор. Надеялась, что никакую. Но в любом случае вины Егора ни в чем случившемся с Ксюшей для нее не было, и едкого комментария про «патлы» он не заслуживал тем более.       — Доча! — Виктория Витальевна подлетела к Ксюше и взяла ее лицо в свои ладони, вертя туда-сюда. Рану на ее лбу залепили пластырями и бинтами, а рука, ожидаемо, была закована в гипс до середины предплечья. — Ксеня, как это произошло? Что случилось? Как так? Как ты себя чувствуешь?..       — Стечение обстоятельств… Проходила мимо и вот…       Ксюша отвечала хриплым голосом, тихим, усталым, и поглядывала на Егора, намекая, что, если он еще не проболтался, то лучше ему присоединиться к ее вранью. Буквально молила его не портить ей жизнь и не рассказывать маме правду. Хотелось уйти до прихода врача или полиции, чтобы мама не узнала, как все было на самом деле. Что ее прилежная дочь села в машину к взрослому и дико популярному мужику, чтобы тот довез ее до дома. И поэтому она сейчас в больнице. Мама быстро выстроит причинно-следственную связь и всем придется несладко. Егор кивнул, мол не беспокойся. Хотя он, быть может, и хотел бы рассказать правду, чтобы совесть не мучала, но уже не мог пойти наперекор Ксюше. Не имел права. Еле заметно кивнул в ответ, прикрыв глаза.       — Где врач? Что он сказал? Мы можем ехать домой? — поток вопросов не прекращался, а Виктория Витальевна все еще крутила лицо дочери в руках. Меж бровей и на крылышках носа все еще виднелись крапинки засохшей крови. Сердце мамы колотилось.       — Да, вот, — Ксюша протянула заключение врача. — Постельный режим до конца недели и три недели в гипсе. На соревнованиях не буду, как ты и хотела, — она тихо вздохнула. — Сейчас еще МРТ дождемся…       — Какие соревнования, дочь! Забудь, ради бога!       Ксюша грустно усмехнулась, мельком глянув на Егора, пока мама изучала заключение хирурга. Крид так же грустно смотрел на нее. На то, как накатывались слезы на ее глазах. Она быстро проморгалась, шмыгнула носом и вернула взгляд на маму.       — Как они выдали тебе заключение без меня?!       — Мне восемнадцать, мам, — напомнила Ксюша. — Я вообще-то полноценный человек.       — Да какой ты полноценный человек, а? Горе луковое…       Егор закатил глаза. Тело пробирала злость, но он не мог ничего поделать. Ни ответить, ни защитить, ни заступиться за нее. Ксюша была раздавлена. Он ее раздавил. Лишил соревнований, ярких воспоминаний о последнем году школы. Сломал руку и рассек ей лоб, в конце концов. Не собственноручно, но все-таки его вина все же есть. Вид этих несчастных и невообразимо красивых глаз Ксюши медленно убивал его изнутри. Невозможность повлиять на ситуацию — добивала.       Он сунул руки в карманы джоггеров, сжав кулаки, чтобы хоть как-то компенсировать внутреннюю злость. Дверь рядом распахнулась, из нее вышел полицейский, а следом второй, ведя потрепанного престарелого таксиста под руку.       — Да я… я не видел машину его… Я вообще ничего не видел… Когда уже… Почти врезался… Увидел, как девчонка…       Ксюша поняла, что нужно действовать быстро. Сейчас этот алкаш скажет: «Увидел, как девчонка выходила из машины», и Ксюше придет конец. Ксюше не пришло в голову ничего оригинальнее, чем упасть в обморок. Она ведь после аварии, они поверят в ее обморок? С театральным вздохом упала прямо в руки мамы, чтобы она точно отвлеклась от рассказа таксиста.       — Ксюша! Врача срочно! — по-командирски заголосила Виктория Витальевна.       Егор тут же подхватил Ксюшу, помогая Виктории Витальевне. Та злобно зыркнула на него, но дочь все-таки передала в более сильные руки.       — Мальчик, ты чего домой не пойдешь, а?       — Мама! — притворно-устало позвала Ксюша, прежде чем Егор успел в очередной раз удивиться наглости ее мамы. Боже, как стыдно!       Егор аккуратно усадил Ксюшу на лавочку и сделал шаг назад, от греха подальше.       — Вы правы. Если вам не нужна моя помощь, я, пожалуй, поеду.       — С чего бы мы нуждались в вашей помощи? — она нахмурилась.       — Ну, как минимум с того, что ваша дочь пострадала после аварии и падает в обмороки. Вы уверены, что дотащите ее до дома в случае чего, м? — Егор сменил тон, от чего уже Ксюша готовилась возмущаться. Но не знала, стоит ли кричать на него «Егор!» при маме. Она вообще не должна знать, что они знакомы. Ксюшу затрясло. Виктория Витальевна замолчала. — Я готов помочь. Могу подвезти вас.       — Вам заняться нечем во вторник ночью, а? Чего вы прицепились к ней? Молодой человек, лучше едьте домой. Мы разберемся.       Крид смиренно кивнул. Достал из кармана телефон и протянул его в руки хозяйке. Ксюша еле осмелилась поднять взгляд на Егора. Обрадовалась, что телефон целый. Улыбнулась и несмело взяла телефон, аккуратно, как напуганная кошка.       — Спасибо вам, — поблагодарила она, а Егор от такого формального обращения чуть не рассмеялся. В целом, его выражение лица сошло за вежливую улыбку, и он удалился. Внизу его ждал Рома на «Урусе». Хотелось домой.       Ксюша старалась не смотреть вслед Егору, но это давалось ей с трудом. Было грустно оттого, что так вышло. Зря поехала. Получила и физически, и психологически. Стрессанула от страха перед мамой, от безысходности, от сломанного предплечья, от несправедливости и невозможности наслаждаться жизнью. Хотелось остановить Егора и поблагодарить за все, извиниться за свою маму… Такого ангельского отношения врачей она еще не знала. Добрый хирург даже согласился не выходить к ее маме. Ксюша убедила его, что в этом нет необходимости, а седой врач все понял. Улыбнулся красавице с побитым лбом, отдал результаты анализов и заключение и пожелал скорейшего выздоровления. Эти бумаги и изучала Виктория Витальевна.       — До свидания, — Ксюша кивнула полицейским, с натянутой улыбкой попрощавшихся с ней.       — А заявление написать?! — Виктория Витальевна решила, что сегодня полицейские тоже должны получить от нее.       — Уже написали, — быстро одернула ее Ксюша. — Я уже написала.       — В смысле?!       — Мне восемнадцать, мам.       — Ксюша… — вздохнула та, будто готовилась объяснять детсадовцу, что есть песок — плохо.       Ксюшу от очередных нотаций спасла медсестра, принесшая ей очередную стопку бумажек. Ксюша глянула: заключение МРТ. Можно ехать домой. Мама выхватила из рук Ксюши заключение и двинулась обратно к ресепшену.       — И сколько все это стоит? — она опустила стопку бумаг на ресепшен и ткнула в нее пальцем. — Почему мою дочь вообще сюда привезли? Она школьница, откуда у нее деньги на частную клинику, вы очумели? Позовите мне главврача, срочно, я буду писать в Минздрав…       — У вас все оплачено, — противным гонором прервала ее женщина, недовольная тем, что Виктория Витальевна все еще где-то поблизости и с ней приходится разговаривать. — Почему привезли… Я откуда знаю! Потому что наша скорая в бесплатные больницы пострадавших не отвозит!       Виктория Витальевна нахмурилась и мотнула головой, пытаясь встряхнуть мозг.       — В смысле оплачено? Полисом, что ли? Это невозможно! Кем оплачено, вы объяснить можете?       — Егором Николаевичем, которого вы только что домой отправили! — обвинительно прикрикнула она, закатив глаза. — Тоже домой иди давай! Все уши мне объездила уже своими недовольствами. Хоть бы спасибо ему сказала!       Виктория Витальевна старалась переварить поток новой информации. Пока в голове был только шум. Нужно сесть за руль. Подумать за рулем всегда помогает. Как Менделееву во сне, так Виктории Витальевне за рулем приходят лучшие решения волнующих ее вопросов. Она кивнула дочери в сторону лифта, собрала все бумажки в одну стопку, засунула в свою сумку и зашагала с Ксюшей к выходу, держа ее под локоть.       — Ксюша, ты его знаешь, что ли?       — Нет, — тут же ответила она.       — Как нет, Ксюш?! С чего бы он платил за тебя? Говори правду! — мама уставилась на нее испепеляющим взглядом, а Ксюша демонстративно вздохнула. Когда она поймет, что ее расспросы неуместны? Будь Ксюша в коме, мама бы тоже только и делала, что полоскала ей мозг. Мертвого достанет.       — Меня задело его машиной. Он какой-то известный чувак, не хотел проблем. Не кричи на меня, мне и так плохо, — прохрипела она, прислонившись головой к холодной стене лифта.       Виктория Витальевна вдруг будто вернулась на землю и вспомнила, что дочь не в том состоянии, чтобы ее допрашивать. Они молча прошли к своей «Мазде», думая каждая о своем.       — Я сяду на заднее. Хочу лечь, — сказала Ксюша. Мама еле заметно кивнула.       Ксюша легла на слегка подмерзшие сиденья и выдохнула. Холод помогал, но еще больше помогали обезболивающие, которые ей вкололи. Сотрясение оказалось легким, но голова все равно болела. Как и рука. Благо, пострадала левая, но сильно дело это не меняет. Она все еще может писáть, делать домашку и ходить к репетиторам, но к спорту в этом учебном году она уже не вернется.       Ксюша попыталась разблокировать телефон, но от нажатия кнопки разблокировки ничего не происходило. Она решила, что телефон разрядился на морозе. Дотянулась до зарядки, которая торчала из адаптера на передних сидениях и попыталась зарядить его.       Телефон вывел на экран приветственное «Hello», которое появляется только на только что купленных гаджетах. Ксюша опешила. Телефон был пуст. Ни фото, ни контактов, ничего. Ксюша вертела в руках телефон: то ли свой, то ли непонятно откуда взявшийся. Может, Егор перепутал? Подобрал чужой?       Чехол был Ксюшин: с рисунком белого мрамора и золотистыми разводами. Ее «десятка» была в белом цвете. Когда Ксюша решила проверить цвет корпуса этого телефона, она еле сняла чехол, после чего поняла, что он тоже новый.       А в чехле лежали записки.       «Надеюсь, у тебя есть icloud, чтобы все восстановить. Твой старый телефон у меня. Он сдох       Извини, что так вышло :(       звони, пиши, если вдруг понадоблюсь» Вторая — снова с номером телефона. В этот раз не на салфетке. Ксюша широко улыбнулась.

***

      Поникшая Ксюша вошла в тренерскую.       — Евгения Леонидовна, здравствуйте, — улыбнулась она, помахав гипсом.       — Вишня… Ты как это?.. А что со лбом? Ксения, что случилось? — тренер подскочила со своего кресла. Ее брови уползли на затылок. Ксюша впервые за все полгода в школе выглядела откровенно плохо. Растрепанные волосы, собранные в хвост, отсутствие макияжа, перебинтованная рука и пластыри на лбу делали Ксению Вышневскую просто неузнаваемой.       — Я очень везучая, Евгения Леонидовна, — она все еще улыбалась, маскируя внутренний апокалипсис.       — Это… сколько тебе ходить в нем? А… — она хотела упомянуть соревнования, но осеклась.       — Три недели. Трещина в кости.       — Три недели… Это до начала марта, — прикинула Евгения Леонидовна. — А восстанавливаться сколько будет?       Ксюша пожала плечами.       — Может, еще сможешь играть. Левая ведь. Ты правша… Ви-и-ишенка, ну ты что!.. Подбородок Ксюши предательски задрожал. Нос и щеки закололо оттого, что слезы резко хлынули из глаз. Евгения Леонидовна взяла ее за плечи, за левое — аккуратнее. Ксюша опустила глаза и поджала губы, стараясь сдерживать слезы.       — Ксения, соберись! Ты еще будешь играть! Слышишь?       — Да как, Евгения Леонидовна? Я не смогу. Не получится, — всхлипывая, замотала головой.       — Вышневская, я тебе говорю, что ты будешь играть! Будешь, если захочешь, поняла? Трещина — не перелом. Рука левая. Соревнования в апреле. В середине марта вернешься к тренировкам, левую руку сильно грузить не будем: она тебе нужна только для передач. Для подачи и нападения у тебя правая, умоляю, ее не сломай.       — У меня… к вам просьба, Евгения Леонидовна.       — Какая?       — Чтобы выступать за школу, мне нужно быть уверенной, что мои другие предметы не пострадают. Мне… мне очень нужна золотая медаль.       — Зачем? — тренер нахмурилась.       Ксюша не нашла, что ответить. Надо спросить у мамы зачем Ксюше золотая медаль, когда она поступает черт знает куда, за тридевять земель, где единственная золотая медаль, имеющая значение, — золотая медаль с олимпиады.       — Ты же не в России остаешься? На кой тебе золотая медаль?.. Ну, ладно, если тебе действительно надо, то я переговорю с учителями твоими… Просто странно это.       — Это… Это на всякий случай, — придумала Ксюша. — Вдруг придется остаться здесь… И поступать здесь. Это будет проще сделать с золотой медалью.       — М-м. Да ты и так поступишь, Вышневская, — отмахнулась тренер. — Все, соберись. Всякое в жизни бывает. Обмотаем тебе руку эластичным бинтом перед соревнованиями и все будет окей. Не расклеивайся!       Евгения Леонидовна довольно улыбнулась, увидев, как Ксюша оживилась.       — Это поможет?       — Естественно.       Выйдя из тренерской, Ксюша снова разблокировала телефон, чтобы проверить нет ли новых сообщений. За все дни постельного режима дома, даже на выходных, даже ночью, она не дождалась ни одного сообщения от него. А сама писать не решалась: вдруг это был знак свыше? Сама вселенная подсказывала ей, что целой не останешься, если поведешься с ним. Да и он, кажется, все понял точно так же. Даже переписку удалил. Это, должно быть, все из-за мамы и ее злого и неблагодарного языка.       Ксюша вздохнула и заблокировала телефон, кидая его поглубже в сумку, в которой сегодня были только тетрадки. Надеялась, что телефон затеряется где-то в глубине и она про него забудет. Хотя бы на полчаса. Продержаться полчаса и не проверять телеграм будет достижением недели.