— 2011 год —
— Хей, Чимин, к тебе пришли, — сообщил Сокджин, привычно постучав по дверному косяку костяшками пальцев. Пак бросил на него равнодушный взгляд с бархатного диванчика, на котором развалился с поднятым коленом. Сегодня он вообще не собирался выходить хоть куда-то, кроме сцены. Ему было глубоко плевать, сколько бы предложили за его общество, поэтому Джину он даже не ответил. Вряд ли один день мог кардинально изменить его жизнь, так что он вполне мог позволить себе пренебречь им. Одним-единственным днём, которому, парадокс, однажды всё-таки удалось если не изменить жизнь, то Чимина — явно. — Выходи, от тебя требуется только присутствие. Веришь? Чимин молчал, словно проверял на вшивость. Но Джин был вообще не при чём, и он бы на это не отреагировал, ему хватало ума и твёрдого внутреннего стержня, чтобы спокойно выдержать взгляд или молчаливую паузу. Пак всё-таки встал, нехотя поправив отвратное шёлковое одеяние чёрного цвета, которое совершенно не шло его розовым волосам. Он вышел из гримёрки и двинулся по узкому коридору, пока не пропустил Джина вперёд, так как понятия не имел, в какую из комнат идти. Сокджин остановился возле второй двери от начала коридора, который тянулся из основного, наполненного ритмичной и завораживающе зловещей музыкой, зала. Чимин под такое никогда не танцевал. Он вошёл в VIP-комнату и остановился рядом с выходом, когда Джин закрыл за ним дверь. — Привет, — улыбнулся Тэхён, словно они виделись вчера или совсем недавно. Словно вовсе не он ушёл в тот раз на год, явившись только сейчас. Он выглядел увереннее, его светло-каштановые волосы были зачесаны наверх. Одет он был непринуждённо: в голубые джинсы, алую футболку и чёрный пиджак. Классическое чёрное пальто было аккуратно сложено и лежало на спинке бархатного диванчика. — Садись, я заказал тебе чай. — Не хочу, — коротко ответил Чимин. — Что тебе нужно, Тэхён? — Я хотел тебя увидеть. Как ты? Как твоя мама? — Какая разница? Тебе не надо притворяться моим другом. Если бы тебе было интересно, ты бы связался со мной раньше или ответил бы мне. Для чего ты пришёл? — Я хотел тебе позвонить, но потом подумал проверить, есть ли ты ещё здесь. — Проверил? — поинтересовался Пак. — Я здесь и у меня больше нет причины уходить отсюда. Он был груб, его тон звучал то обиженно, то ядовито, но он ничего не мог с собой поделать. Он действительно был обижен. Ведь Пак ничего от него не требовал. Ему не нужна была помощь или что-то ещё, что сказало бы о том, что его интерес к Тэхёну как к человеку исключительно корыстный. Да и какая корысть могла быть по отношению к подростку?! Если только сама дружба не являлась примером. Намджун до сих пор поддерживал его, но это всё, чего Чимин хотел от него. Почему с Тэхёном не могло быть так же? Почему они просто не могли продолжать общаться и поддерживать друг друга? Куда он исчез? И почему явился только сейчас? И чем он занимался целый год? Словно это было проверкой: вынырнет Чимин на поверхность или нет. Или Тэхёну внезапно не с кем стало общаться? Вот о чём он бы спросил у него, но язык не поворачивался. — Сядь, я хочу поговорить с тобой, — произнёс парень. Чимин продолжал стоять, словно выражал свою непоколебимость перед тем, кто на протяжении года не выражал своего интереса к его жизни. Но Тэхён немного стушевался под его взглядом и выглядел сейчас не только невинно, но и виновато. Может быть, в этом он узнал прежнего Тэхёна или почувствовал, что немного перегнул палку. Но Чимин прошёл вперёд и сел на другой конец диванчика кораллового оттенка, бросив не особо радушный взгляд на чашку с чаем. — Как твоя мама? — повторил вопрос Тэхён. — Так же, мы всё ещё ждём очереди. Врачи говорят, что до нас она может дойти не раньше, чем через два-три года. А как ты? — Нормально. Ты собираешься всё это время работать здесь? Чимин вздохнул. — Медвежонок, зачем ты пришёл? — повторно, но уже мягче поинтересовался Пак, почувствовав, что они приближались к тому же, на чём закончился их последний разговор. — Я говорил, что хочу тебе помочь. Я могу помочь тебе с мамой и помочь уволиться отсюда. Чимин метнул на него затуманенный взгляд. — Я же говорил, что мне не нужна от тебя другая помощь, ты был мне нужен как друг. Тебя не было год, чтобы ты пришёл и снова сказал это? Ты не можешь мне помочь. — А если я куплю это место вместе с твоим долгом? — спросил Тэхён. Он что, пьян? — Ты его ещё не выплатил? Я говорил с папой, я просил его сделать это раньше, но он просил подождать. Я хочу тебе помочь. Чимин молчал, пока медленно поднимался с диванчика. Он даже не знал, что на него нашло и что из сказанного так подействовало, но Пак рванул к двери. — Стой! Куда ты уходишь? — словно повторяя их последнюю сцену, кричал на этот раз Тэхён. Разве что не называл по имени или милому прозвищу. А ведь и правда: он ни разу к нему не обратился хоть как-то, кроме «ты». Будто ужаленный, Чимин вылетел из VIP-комнаты. Словно только что над ним там самым низким образом надругались. Он схватил воздушную молочную куртку из гримёрки и, игнорируя вопросы Джина, выбежал из клуба, даже не забрав телефон и рюкзак. Он не смыл макияж, не переоделся и бежал по только выпавшему первому снегу без шапки и с курткой нараспашку. Он ни на что не надеялся, но очень хотел, чтобы в последнюю ночь ноября случилось чудо. Как часто делал раньше, он вбежал через круглосуточный вход приёмного покоя, игнорируя вопли сонного охранника, когда он пробежал через длинный, соединяющий корпусы, коридор и оказался на первом этаже больницы. По знакомой лестнице он почти взлетел и ворвался в отделение второго этажа с пустующим медицинским постом. Заветное и проклятое сиденье трёхместной секции пустовало. Сегодня был ровно год, как они попрощались, и вместо того чтобы дежурить здесь сутками, Чимин занимался чёрти чем на работе. По большому счёту, его даже не так сильно волновало, передумал ли Клубничка общаться с ним, обидел ли его Чимин или он просто перестал нуждаться в его обществе. Больше всего он хотел знать, что с ним всё было в порядке, что его мама, возможно, неожиданно поправилась, пока Чимин уезжал со своей. И что сразу после того как его маму выписали, они куда-то уехали или, опять же, просто перестали бывать здесь. Например, чтобы избежать неприятных и болезненных напоминаний. Сравнивая себя и Тэхёна, который внезапно явился год спустя, Чимин бы этого не выдержал, если бы у него была возможность связаться с Клубничкой. Неважно, почему его не было, но Чимин непременно бы связался с ним ещё год назад, если бы только мог. Если бы знал, как его найти. Он скучал до такой степени, что это безвозвратно сказалось на нём. Словно тот яркий цвет, свойственный тем же розовым волосам, что-то высосало из его жизни. Он плакал часто и много, но старался выдавливать из себя былую активность перед мамой, чтобы подбодрить её. Кажется, она не особенно проникалась и часто спрашивала, в порядке ли он. Чимин не отвечал, мрачнел и тут же демонстративно дурачился, чтобы не наполнить своим тучным настроением помещение. Стоило ли говорить, что он не был рад Тэхёну и его словам, над которыми он сейчас даже не хотел думать? Пак даже не понимал, скучал ли он на самом деле, пока его не было и пока они не общались. Может быть, чуть-чуть? По тем эпизодам, когда парень действительно казался ему другом. И как это можно было почувствовать теперь, когда он так хотел увидеть Клубничку? Даже без улыбки. Даже если бы тот просто грустил вместе с ним, как в тот день, когда Пак в первый и единственный раз поцеловал его. Чимин опустился на среднее сиденье, коснувшись затылком белой, но тёмной в неосвещённом коридоре стены и тихо заплакал.— 2019 год —
Это не было звоном колокольчика, как много лет назад. Но, словно ребёнок, Чимин захихикал, когда Чонгук стал стаскивать с него чёрную утеплённую жилетку. Они стояли в прихожей среди трёх картонных коробок под тёплым оранжевым светом. — Боже… Тебе должно уже быть двадцать четыре, — произнёс он так, будто это имело колоссальное значение, — но чем ты думал, когда шёл сюда в таком виде? А если бы что-то случилось? Сколько ты выпил? — Н-немного. Я прихл на такс-с-и… А я говорил… — он икнул, — скок мне л-лет? — Ты много чего говорил, — ответил Чон, практически затащив его в гостиную, так как Чимина едва держали ноги. Он усадил это пластилиновое пёрышко на диван, обтянутый серой мягкой тканью, и тяжело втянул воздух через рот. — Ты меня н-не в-выпустишь? — вдруг спросил Пак и снова икнул. Этот вопрос ввёл Чонгука в лёгкое замешательство, он даже не сразу закрыл рот после вдоха. И что это вообще за вопрос? Словно он сам поймал его на улице. Сам затащил его в квартиру. И только что посадил его вовсе не на диван, а на пол возле тёплой батареи, к которой торопливо пристегнул его тяжёлыми наручниками. — Иди, — выразительно махнул он рукой в сторону прихожей. — Я тебя держу? Чимин активно замотал головой из стороны в сторону, пока его лицо не приняло бледно-зеленоватый оттенок. Проклятье. — Тошнит? — спросил Чонгук. Но Чимин только на мгновение приставил руку ко рту, подавив приступ тошноты, и уже коротко отрицательно мотнул головой. Чон встал по его правую руку, пытаясь приподнять ему голову, но Чимин резко запрокинул её вовсе, прислонившись затылком к спинке дивана. Словно по горлу рубанули топором. Теперь уже Чонгук пытался оторвать его затылок от дивана, чтобы хотя бы бегло взглянуть на зрачки, которые он постоянно прятал, закрывая веки или опуская взгляд. В отличие от Юнги, это было единственным, в чём Чон разбирался, а Чимин, как оказалось, был в этом деле совершенно ненадёжным. Один только чёрт знал, чем он успел накидаться. — Чимин, опусти немного голову и посмотри на меня. Всего две секунды, ага? Чимин отстранился от спинки и немного опустил голову с его помощью, словно новорожденный. Его глаза блестели после выпитого алкоголя, но зрачки расширены не были. Просто напился. Слава богу. Но Чон всё равно убьёт Юнги. — Ох-х… — выдохнул Чимин, ухватив его руку поверх запястья. — У тебя крас-с-ивые глаза… — И сколько ты их видишь? Чимин засмеялся, а его рука тут же неподъёмным грузом упала на диван. Чонгук ненавидел эту временную берлогу, особенно пустующую гостиную, в которой, кроме дивана, плазменного телевизора и широкой безвкусной тумбы тёмно-коричневого цвета, ничего больше не было. Здесь было неуютно, и он практически не проводил времени в съёмной квартире. Однако сейчас он бы ни за что отсюда не вышел. — Сколько тебе л-лет? — Двадцать два. — О-о… — протянул Пак. — Если смотреть отсюда, ты такой… — он вновь икнул, — ребёнок. Чонгук молчал. За крошечные микросекунды он успел прогнать через себя разнообразный спектр чувств от страха до обиды и потери. Он ничего не ждал, но услышать это оказалось неприятным. Да, сейчас он был пьян и вряд ли вообще соображал. А раньше? Чимин тоже несколько раз смотрел ему прямо в лицо, но никого в нём не видел. Кажется, он не был честен даже сам с собой, когда сказал Юнги, что у него не было ожиданий. Они были. Он не ждал, что найдёт его прежнего и ни на каплю не изменившегося. Но он ожидал, даже не просто надеялся, что если и не узнает сразу, он будет помнить его. Но каждая их встреча и каждый их разговор убеждали его в обратном. Значил ли он тогда для него хоть что-то, раз он смог так легко вычеркнуть его из памяти? При других обстоятельствах Чонгук бы обнял его так крепко, чтобы передать то, как его не хватало или как дико скучал, или как сильно жаждал увидеть его лицо, или как мечтал вновь услышать его жизнерадостный смех, которого он, впрочем, до сих пор не услышал. Он бы обнял его, тем самым объясняя, как сильно он был ему нужен, когда умерла мама и когда он боролся с тётей и ведомым дядей. Но сейчас Чон только с трудом сглотнул, утрамбовывая чувства, вставшие поперёк горла, и отшагнул от него. — Прочистим тебе желудок? — смахнув невовремя посетившую тоску, притворно бодро спросил он, словно предлагал прогулку в парке аттракционов. — Не хочу! — членораздельно воскликнул Чимин. — Я пришёл рассказать о никому том говорил… Ой, — он прервался на паузу и вновь громко икнул. — О том, что я не говорил… никому. Так правильно? — Да плевать. Можешь не заморачиваться над формулировками со мной, у меня часто заплетается язык. Чимин, я налью тебе кофе? Ты его пьёшь? Тебе стоит взбодриться. — Можно что-нибудь п-покрепче? Для хр-р-асти. — Ладно, — ответил Чон, оставляя Чимина в пустой гостиной. Честно говоря, он был уверен на 70%, что Пак вырубится на диване, пока он наполнял кружку и стакан в кухне. Чон был чертовски прав, когда сегодня в сообщении написал ему, что они недостаточно хорошо друг друга знают. Сбивая что-то по пути — наверняка те самые несчастные коробки в прихожей, — Чимин вошёл в кухню. Он встал по его правую руку, удерживая нестабильное равновесие рукой за кухонную столешницу. От его шумного дыхания едва слышно тянуло спиртным. Собственно, не особенно похоже, что он накидался в хлам. Может быть, просто быстро пьянел? В конце концов, пьяным он его ни разу не видел. Но это всё равно мешало сосредоточиться и провернуть одну авантюру, поэтому Чон закатил глаза, после чего перевёл выразительный взгляд на молодого мужчину. Чимин широко улыбнулся. То ли извинялся таким образом, то ли, напротив, того и добивался, но всё же отшагнул и, заполняя ранее тихую кухню усталым скрипом стула, сел. Чонгук сделал чёрный кофе и, за неимением лучшего средства, наполнил пустой стакан питьевой водой из графина. Осталось проверить свои актёрские навыки. Он сел за стол на соседний стул и подвинул к Чимину стакан с безобидной прозрачной жидкостью. Пак бросил на стеклянный сосуд подозрительный взгляд. — Пей медленно, эта штука очень крепкая, — предупредил Чонгук. Чимин помешкал, а после заблаговременно сморщил свой аккуратный носик и сделал несколько глотков. — Похоже на воду, — выдал он. С чего бы это? — Ты просто пьян, — ответил Чон, убеждая себя, что обманывал во благо. Чёртов газлайтер. — Может быть, ты уже много выпил и сбил вкусовые рецепторы? Разве в горле сейчас не стоит горечь? Жарко? Чувствуешь, как развязался язык? — Пак только важно кивал ему на вопросы. — Ну вот, а ты говоришь: вода. Ты что-нибудь ел сегодня? — Не хочу… Меня т-тошнит, — ответил он и уже тихонько икнул. После понимающего «ладно» Чон демонстративно пригубил чашку, хотя даже не касался губами. А потом, поморщившись от воображаемой жидкости во рту, протянул кофе Чимину. Собственно, он был уверен, что это не сработает. Он не отличался оригинальностью и изобретательностью, а тем более — актёрским мастерством. Наверное, даже ребёнок не клюнул бы на этот дешёвый трюк, но Чонгук всё равно спросил: — Чимин, мне кажется, или он какой-то странный? И Чимин сам поморщился. Чонгук предположил, что он откажется и скажет, что просил выпить и что это как минимум негигиенично. Но кажется, поморщился он из-за того, что предвкушал что-то противное на вкус, когда взял чашку и отпил из неё. С чего вдруг Пак вообще ему доверял, раз пил то, что он предлагал ему? — А сахар есть? — вдруг спросил Чимин. Чонгук даже выдохнул от его вопроса. Бросил в чашку два кубика сахара, неспешно размешал под чужой завороженный взгляд и придвинул кофе к Паку. Отказываться он не стал, но взглядом к чашке будто приклеился. — Ну? Говорить будешь? — спросил он, отбрасывая себя этим вопросом в собственное прошлое. Он часто его слышал. И тогда он его ненавидел. А теперь и сам стал тем, кто спрашивал. Но сейчас ему не казалось, что Паку нужно было время побыть наедине со своими мыслями. Скорее, он хотел вырваться из их цепкой хватки. Разве не поэтому он сказал, что хотел что-то рассказать? — Чимин? — А? — будто очнулся Пак и тяжко, со всех плеч вздохнул. — Ты часто зовёшь меня по имени. — Ха... Точно, — осознал он и подавил фразу о том, что, вероятно, навёрстывал упущенное. — Говорить реже? — Нет. Мне нравится. — Ладно. Тогда рассказывай. — О чём? — О том, о чём ты ещё никому не рассказывал, — напомнил Чон его же слова. — Можешь начать с того, что сегодня случилось. Мог бы напиться здесь, если ты собирался встретиться со мной. Я ждал твоего звонка. — Прос-с-ти… В бар приходил Лиён, и я сорвался. Джин меня напоил. Чуть-чуть. А потом я выпил ещё. Чуть-чуть, — ответил он, каждый раз показывая пальцами своё «чуть-чуть». Он перестал икать и стал меньше запинаться в речи. Чонгук был уверен, что Лиён уехал из салона позже шести часов, но, видимо, Чимин задержался, а этот белобрысый опять доебался до него. И чего ему неймётся? — А потом я сбежал и сразу поехал сюда. Я боялся, что ты передумаешь. — Ха… И поэтому ты решил приехать, а не звонить? Я же сказал, что не передумал. — Ты хотел о чём-то п-поговорить? — Моё может ещё подождать. Мне кажется, тебе труднее было решиться. И мой рассказ ты наутро можешь не вспомнить. — Я всё хорошо помню, когда н-напиваюсь. К сожалению… Моя мама сильно бол-л-ела когда-то давно, — сказал он, уставившись глазами в чашку с кофе. — Мы не богатые и всегда жили очень просто, но-о… нам стали нужны деньги. — Чимин устало вздохнул, будто пытался придать мыслям или языку удобную форму. Именно сейчас он сильно напоминал Чону его самого. — С одиннадцати я зарабатывал на карманные расходы, чтобы н-не… брать у мамы. Я думаю!.. Что она и сейчас не знает. Она узнала, когда заболела, а я искал уже что-то… серьёзное. Мне было тринадцать. Одиннадцать лет назад… — Его лицо вдруг вытянулось, когда он это осознал. — И я как-то работал в одном кафе, убирал со столиков и мыл посуду, а двое каких-то мужиков обсуждали большие деньги и к-какой-то «Clue»… Чонгук неосознанно шумно вдохнул, когда почуял возможное дальнейшее развитие истории, о которой раньше мало что знал. Разве что его мама болела, а Чимин пахал без продыху. Пак поднял на него глаза, когда отвлёкся на его вдох. — Мне стало интересно, что это. Не помню, как я его нашёл, но-о… пару дней я торчал возле входа. Просто так туда никого не пускают, а я был несовершеннолетним. Там тогда работала женщина, которой я всю кровь выпил, чтобы войти. А когда меня впустили, я уже знал, что просто так не уйду. — Чимин… — Ты там был, да? — сообразил Пак. Всё-таки алкоголь не совсем уж отбил у него способность разумно мыслить. Чонгук кивнул. — Я не гей, и был там по делу, я говорил с Джином. Совсем недавно. Рассказывал ему про убийство отца и спрашивал, знал ли он что-нибудь о том, с кем в то время работали Кимы, — Чон даже не заметил, насколько бегло он это высказал, потому что хотел поспешить и не хотел мешать Чимину. Но очень хотел прояснить всё со своей стороны и чтобы он не видел в нём чёрти кого. Он не проникался собственными словами и был, вероятно, небрежен, когда едва ли не равнодушно выбрасывал информацию в воздух. Но Чимин побледнел. — Твоего папу убили? — Угу. Поговорим потом? — Как? — Агрх… — Он поелозил, мысленно обкладывая себя матом. Мог бы и иначе сказать. Но если бы он просто сказал про разговор с Джином и без подробностей, то таинственности своей персоне он бы только прибавил. А Чон не хотел, чтобы Чимин воспринимал его как кого-то непонятного и ненадёжного. — Его машину столкнули с трассы и подожгли, — ответил Чонгук и поднёс стакан с водой ещё больше побелевшему молодому мужчине. Ему показалось, или Пак протрезвел? — Это было десять лет назад. Не надо ничего говорить, рассказывай дальше. Я сказал, чтобы ты понимал, что я там делал. Так ты попал в «Clue»? — Д-да… — уже неуверенно ответил Чимин, которому понадобилось время, чтобы прийти в себя и вернуться к истории. Боже, он даже не знал, что Чонгук — это Клубничка. Он даже не помнил Клубничку! Он едва был с ним знаком и уж точно не знал его отца. Но сопереживал ему так же, как… как раньше? — Это закрытый стриптиз-клуб с эксклюзивными услугами среди вип-гостей. Там всегда были зрелищные выступления, много красивых номеров, у некоторых была шикарная хореография. Мне тогда уже было четырнадцать. «Уже». Как будто он говорил о более-менее зрелом возрасте. Насколько же разными были их жизни. Чонгук в то время и не подумал бы, что юный подросток может зарабатывать таким образом. Чимин отпил из стакана «очень крепкую» воду и снова поморщился. Лишь бы он потом не начал пьянеть от простой питьевой воды. — Я соврал о возрасте, когда меня брали. Но потом мне его, наоборот, принижали. Когда мне исполнялось пятнадцать или шестнадцать, клиентам говорили, что мне тринадцать или четырнадцать. М-м… Танцы и… обнажение были основной работой, всё остальное — побочным заработком. В основном это были взрослые мужики со склонностями к педофилии. Что ещё они могли забыть со мной? — Чон аккуратно взял его за руку, когда его ладони задрожали. — Они выкупали время, чтобы мы оставались н-наедине... Чаще всего это был приватный номер или минет. Анал был редкостью и для особо богатых, это стоило дорого. Но были те, кто платил больше, чем нужно… П-подожди… Меня тошнит… — Туалет прямо за углом. Но Чимин только закрыл рот рукой и неосознанно сжал ему пальцы. Его лицо было бледным. Таким же, как у Чонгука, когда кровь отлила от лица. Девять лет спустя пазл сложился. Он ненавидел стереотипы, поэтому его яркий запах, ухоженный вид, а иногда и несмытый макияж он не пытался раньше объяснить чем-то подобным. Это и было тем, о чём он хотел, но боялся сказать? И он не рассказывал это Клубничке, но рассказал Чонгуку? Почему? В туалет он не убежал и подавил приступ тошноты, сделав большой глоток из стакана. Чон бы сейчас тоже выпил. Но Чимину было хуже, разве нет? Поэтому он осторожным жестом, когда-то свойственным именно Паку, вытер сбежавшую из его правого глаза слезинку. — Почти через год в том клубе я встретил Тэхёна. А ещё через год всё закончилось тем, что он выкупил этот клуб, выплатил деньги, которые я задолжал владельцу, и полностью оплатил мамино лечение. Взамен я должен быть с ним. Об этом знают Тэхён, его отец, Намджун и Джин. И Пак замолчал. Что вообще нужно говорить в таких ситуациях? Он опустил голову, как будто готовился к бурной реакции, которую Чонгук не дал. Его тоже тошнило от того, что ему пришлось пройти через это. Чон даже понятия не имел, когда тот, яркий и радостный, находил его в больнице. Более мерзко, чем сейчас, он ни разу в жизни себя не чувствовал. — Значит, то соглашение между Джином и Тэхёном о тебе? — Чимин кивнул, а потом опять пальцами показал своё «чуть-чуть», но на этот раз жест не был связан с алкоголем. — А Лиён? — М-м… — будто вспомнив упущенное, промычал Чимин. — Лиён тоже знает, но… Этого я не говорил никому, об этом знает только Джин, потому что он был в этом замешан. Пока я там работал, клуб был оформлен на какого-то господина Чу, которого я в жизни не видел. Я общался только с господином Ли. Как с владельцем. Он был какой-то важной шишкой в правительстве, и ему нельзя было светиться подобными увлечениями, поэтому такие места оформлялись на третьих лиц. Он никого не трогал и даже не смотрел, решал какие-то дела в вип-комнатах. Иногда брал с собой сына. А потом он подарил ему клуб на 16-летие. Это и был Лиён. Так что когда Тэхён с отцом покупали «Clue», клуб неофициально принадлежал Лиёну. Чимин опустил глаза на его руку, в которой он всё ещё держал его ладонь. — У тебя с ним что-то было? — Нет. Тэхён перехватил меня раньше, — выдавил он улыбку. — Я и не был ему интересен. Мы знали друг друга, но ни разу не разговаривали. И я не знал, что они с Тэхёном были знакомы. О Лиёне не было ни слова, они даже не пересекались. За первый год моей работы он раза три приходил вместе с отцом. Но, как я сказал, они скрывались в комнате для вип-ов с другими людьми, из сотрудников к ним мог заходить только Джин. Может быть, клуб тогда был прикрытием для чего-то, я в это не лез и я в этом ничего не понимаю. А за второй год моей работы Лиёна я видел только два раза ночью, незадолго до моего ухода. Тэхён тогда приходил к утру, к закрытию, когда я уже должен был отработать. Я узнал о том, что они друзья, когда согласился на сделку, и Тэхён стал знакомить меня со всеми. — Не понимаю. Тэхён и сейчас не знает, что клуб принадлежал ему? — Нет. Кимы не скрываются, они могут заниматься любым бизнесом в открытую. Может быть, потому, что им не надо следить за имиджем или они не государственные лица. О том, что клуб принадлежал семье Ли, они понятия не имели. Об этом знают только сама семья Ли, ну и мы с Сокджином. Всех сотрудников сменили из-за меня, кроме Джина. У него есть соглашение и с Лиёном тоже. М-м… Я не думаю, что дело в Тэхёне. Лиён — би, но до сих пор держит свою ориентацию в тайне. Может быть, потому, что его отец публично критикует однополые отношения. Я мало что понимаю в том, как информация влияет на имидж. Обо мне тоже шептались в школе и во дворе, но, кроме ненависти, я ни с чем не столкнулся. У меня не было друзей, кроме Джун-и и… В общем, как и до этого, я остался ни с чем. Тэхён до сих пор думает, что Лиён — натурал. Он на многое не обращает внимания с ним. А Лиён попросил меня молчать, я согласился. Тогда мне было плевать на него, а потом я увидел в этом, как ты тогда сказал, козырь. Рычаг давления. — Тогда чего он от тебя хочет? Он влюблён или что? — Не знаю и знать не хочу. Думаю, он влюблён только в собственное отражение. В меня ещё никто не влюблялся. Не хочу знать. Меня сейчас тошнит от обоих... — Он помолчал и привалился головой к стене, а потом с важным видом спросил: — Ты меня понимаешь? Почти как «Ты меня уважаешь?». Чон не успел ему ответить, Чимин вдруг вырубился раньше, его рука обмякла и стала, как талое сливочное масло. Будто его истощённое сознание решило выбросить его из ситуации и таким образом спасти. Чонгук сделал рваный и глубокий вдох и задрал голову кверху. — Когда-то в тебя был влюблён я. Придурок. Куда ты только сунулся…— 2011 год —
Обратно Чимин плёлся еле-еле. Как лишённый суперсилы вымышленный герой глупого комикса. Ему нужно было переодеться, смыть макияж и забрать личные вещи, чтобы у мамы не возникло вопросов или выводов, если вдруг она не спала. Тем более он не мог оставить телефон, когда всё ещё надеялся на любую возможную весточку от Клубнички. Он совершенно не смотрел под ноги, кутаясь от холода в безразмерную куртку. Поэтому на Тэхёна он едва не наступил. Чимин даже не знал, сколько времени он провёл в больничном коридоре, пока его не выкурил растяпа-охранник. Но на улице уже светало, когда он выбежал из здания. — Почему ты всё ещё здесь? — спросил Пак, бросив взгляд на входную дверь клуба «Clue». — Ты оставил телефон. Я подумал, что ты ещё можешь вернуться. Где ты был? Чимин только устало вздохнул. И когда ему стало тяжело разговаривать? Почему сейчас любая, даже самая короткая фраза, давалась ему непосильным трудом? На вопрос он не ответил, только сунул руки поглубже в карманы. — Я ушёл, потому что хотел по-настоящему помочь тебе, — продолжил Тэхён, сунув руки в карманы чёрного пальто. — Я не хотел всё это видеть. Я знал, что ты до сих пор работаешь здесь, и всё это время пытался сделать так, чтобы я смог помочь. Ты думаешь, я шучу? — Я ничего не думаю. — Я никогда не говорил, кто мой папа и что я могу сделать. Но я правда могу тебе сейчас помочь! Мой папа не против, ты должен только согласиться. Ты можешь подумать об этом? Ты обиделся, что меня не было? Чимин вытащил руку и потёр замёрзший и покрасневший на лёгком морозе нос. То ли из-за того, что они год не общались, то ли из-за того, что Чимин, кажется, изменился, он перестал вдруг его понимать. — Чего ты от меня хочешь? — прямо спросил Пак. — Ничего. У Чимина даже дёрнулась бровь от услышанного. Ничего в этой жизни не бывало просто так, разве нет? — Даже если я соглашусь, я не смогу быстро вернуть тебе деньги. Я не знаю, сколько времени у меня уйдёт. А если я уйду отсюда, то это может затянуться на долгие годы. — Не надо возвращать. Ты говорил, что если бы ты здесь не работал, мы могли бы что-то попробовать. Тогда я бы попросил тебя быть рядом со мной. Больше ничего не надо. Взгляд Чимина стал разочарованным. Разве раньше он не предлагал ему быть рядом бесплатно? Выходит, Тэхёна не было потому, что того, что было, ему недостаточно? Он не соврал Клубничке, когда сказал, что Тэхён приревновал. Но почему-то даже не подумал, что для возможных отношений с ним он задействует какой-то сложный план в виде материальной помощи. И почему он сейчас чувствовал себя так, будто ранее невинный медвежонок сейчас хотел его купить? Может быть, от волнения он выражался не так, а Пак его просто не понял? Смахивало на плохой перевод разговора с иностранцем. Чимин ему не ответил. Только двинулся ко входу. — Ты подумаешь? — спросил Тэхён. — Нет. Может быть, я тебя неправильно понял, но друзей и любимых людей не покупают, Тэ. Мне никогда не нужны были от тебя деньги. Я даже не знал, что они у тебя есть. — Стой, я не это имел в виду. Я же сказал, что хочу помочь! Ты ведь с ним не встречаешься? На этом моменте он даже обернулся. — Ты говорил, что тебе нравится парень. Но ещё ты говорил, что не будешь ни с кем встречаться, пока работаешь здесь. Значит, никто не ждёт, пока ты уволишься? Почему это выглядело так, будто он знал, куда давить? И почему давил на больное? Кажется, даже если бы он завёл речь о маме, внутри бы всё не так переворачивалось, потому что, пусть и паршиво, но он это контролировал. — Ты сам сказал, что у тебя больше нет причины уходить, — напомнил Тэхён его же слова. На самом деле, это было частичной правдой. Если бы Клубничка был здесь, ему не нужен был бы его ответ или почва для того, чтобы уйти. Он планировал уволиться, найти какую-то лазейку или другую возможность для быстрого, но более невинного заработка. И только потом уже он бы стал что-то предлагать и к чему-то вести. Тем более, учитывая небольшую разницу в возрасте, он не хотел спешить. Чёрт знает почему он выразился так, когда увидел Тэхёна. Может быть, от обиды хотел подчеркнуть то, насколько особенным он считал Клубничку? Хотя и не называл вещи своими именами. — Какая разница, что я говорил? — спросил Чимин. — Я просто хотел уйти. Я думал, что смогу расплатиться с долгами и уйти, придумать что-то другое. Но у мамы возникли дополнительные расходы на лечение, и мне пришлось взять ещё. Если ты ещё не понял, это большие деньги. — Это не большие деньги. Мог ли его взгляд стать ещё печальнее? Почему этот упущенный в общении год так беспощадно резал слух? Зачем было говорить такие вещи, если он прекрасно знал, чего Чимину стоило заработать хотя бы малую часть этих средств? Для человека, у которого они были, вероятно, эта сумма казалась смехотворной. Но не для него. И не для его мамы, которой он, к своему глубокому сожалению, вынужден был лгать о том, откуда и как он раздобыл эти деньги. — Тэхён, уезжай домой, уже поздно. Или рано. Не стой здесь и не поджидай меня у работы или дома. Мне это не нравится. — Ты не удалил мой номер? — Нет. — Давай поговорим об этом в другой раз, хорошо? Можно не здесь. Но позвони сразу, если ты передумаешь. — Я не передумаю.— 2019 год —
Чимин никогда не обнимался во сне. Потому что любил свободу и комфортный сон, которому ночные объятия, каждый раз инициированные именно Тэхёном, только мешали. Однако проснулся он с твёрдой уверенностью, что сейчас обнимал вокруг рёбер чьё-то тело. На его счастье, у него пока физически не получалось разлепить глаза, веки казались неподъёмно тяжёлыми. Он не чувствовал на себе чужих рук и не слышал знакомого пряного древесно-амбрового запаха, который в последнее время вызывал тревогу и сильное напряжение. Сейчас Чимина обнимало тёплое одеяло и приятно обволакивал сладкий, но ненавязчивый аромат. Он даже не мог понять, на что это похоже. От волнения сердце забилось сильнее, так и норовило выдать Чимина с головой. Если бы была возможность вообще не просыпаться, он бы так и сделал. Он явно не вернулся в дом, так? Иначе ему в лицо лупило бы солнце или хмурый дневной свет сквозь панорамное окно, раз он лежал на правом боку. И он вряд ли был бы полностью одет. Значит, носом он тыкался в ребро Чонгука? Теперь ему казалось, что стук его сердца разносился по всей комнате, только стёкла не звенели. Какой стыд. И как ему теперь просыпаться? Мало того что он припёрся к нему пьяным в стельку из-за того, что его быстро развезло от алкоголя на голодный желудок, так он ещё и заснул, обнимая Чона. Или он обнял его во сне? Стыдно! И что он сейчас о нём думал? Что за ночь он полностью оправдал своё клеймо дешёвой проститутки? Глаза он открывал с трудом и осторожностью, будто перед этим кто-то предупредил, что выстрелит ему в лицо фейерверком. Итак, Чимин лежал под одеялом, и даже не под тем, которое уже было на кровати. Поверх родного покрывала на самом краю постели лежал Чонгук. Одет он был так же, как и в тех картинках, которые сейчас всплывали в голове Чимина яркими пятнами и восстанавливали события вчерашнего вечера. На молодом мужчине были серые спортивные хлопковые брюки и серая футболка под ладонью Пака. Он приподнялся на локте, убирая руку с чужой груди и, отправив сердце в пятки, Чимин повернул голову. Он был готов столкнуться с чужим взглядом и умереть на месте. Но Чонгук спал. Он не был ничем укрыт, а согнутая в локте левая рука, ближняя к Чимину, закрывала Чону лицо. Почти чёрные и кудрявые волосы беспорядочно расползлись по покрывалу, которое скрывало подушку. Хотя он спал, всё равно показался Паку усталым. Тёмно-персиковые жалюзи с трудом сдерживали утренний солнечный свет. Чимин стянул одеяло с себя на Чонгука, мысленно читая молитву собственного сочинения, лишь бы Чон не проснулся сию минуту и вновь не застал его в смущённом для себя положении. Укрыв с виду безжизненное тело он наконец выскользнул из маленькой спальни и тяжело задышал, словно пробежал стометровку за рекордно короткое время. Свой телефон он нашёл в жилетке на диване в гостиной. На часах было 8:10, а на экране — ни одного пропущенного от Тэхёна. Он даже не знал, когда Ким должен был приехать. Возможно, уже сейчас? Почему-то это волновало не так сильно, как то, что он проснулся здесь. Если до Кима дойдёт, что он спал, пусть и самым невинным образом, с другим мужчиной, которого ещё и обнимал, то… То что? Пока он пользовался уборной и умывался в ванной, прополаскивая сухой от жажды рот, Чимин представлял себе встречу с Тэхёном и думал, что ему делать. Сегодня он должен был выйти на смену в бар, и это ощутимо успокаивало. Там у него будет возможность, чтобы определить для себя какую-то стратегию, которая сейчас совсем не сформировывалась в голове. Чимин вошёл в кухню: стол пустовал, чашка, из которой он вчера пил кофе, была вымыта, а стакан с алкоголем он у раковины так и не нашёл. Но сейчас он готов был поклясться, что никакого алкоголя там в помине не было. Пак наполнил водой чистый стакан, что стоял у графина, и жадно присосался к стеклу и знакомой жидкости. Только на последнем глотке его осенило, что это было тем, что он искал рядом с чашкой. На собственный запрос об алкоголе «покрепче», который был нужен, чтобы лучше расслабиться перед непростым рассказом, Чон пичкал его питьевой водой. Разве Чимин не был достаточно взрослым, чтобы самому решать, что ему нужно и что ему делать? К тому же он был старше Чонгука на два года, что за неуважение! И если он так сильно был этим недоволен, почему уголки его губ предательски тянулись вверх? Это казалось и обидным, и милым жестом одновременно. Он поставил стакан и обернулся, чтобы выйти из кухни, но упёрся глазами в развалившуюся у стены фигуру и вздрогнул от неожиданности. Интересно, со стороны он был похож на Пятачка из «Винни-Пуха»? Он не так сильно испугался, но Чон появился слишком тихо. Со скрещенными на груди руками он подпирал правым плечом стену перед дверным косяком. Его глаза блестели, а взгляд был дружелюбно-наблюдающим. И, кажется, он намеренно не преграждал собой проход. И почему Чимина это успокоило? Будто теперь он знал наверняка, что сможет убежать в случае чего. Важная мысль, подброшенная раненым подсознанием. — Ты выспался? — сонно и непосредственно спросил Чон. И интонация, и его взгляд дали понять, что он понятия не имел, что какое-то время, пока он мирно спал, Чимин его обнимал. Он еле сдержал облегчённый выдох и вновь почувствовал сильное смущение. — Хочешь есть? Хотя он пришёл в кухню попить и проверить подозрения насчёт воды во вчерашнем стакане, есть он хотел дико. Тем более что последним приёмом пищи был завтрак с мамой вчера утром. Он бы отказался односложным «нет», но его желудок через стон взывал к вниманию и помощи. Чонгук хмыкнул. — Мне надо домой, — не особо убедительно сообщил Чимин. — Тэхён должен вернуться утром. — Задержись на десять минут, чтобы поесть. Я сейчас что-нибудь быстро придумаю. Но Чимин и не торопился уйти. Хотя, по идее, он должен был подскочить, как только проснулся, и, не умывшись, вылететь из чонгуковой квартиры и просить водителя такси поспешить. И куда подевался его инстинкт самосохранения? Его мало волновало, с чём он столкнётся и в каком настроении будет Тэхён, если вернётся раньше Чимина и не застанет его дома ранним утром. Пак не только не торопился, он и не хотел этого делать. Он даже не пытался понять, хотел Чонгук поскорее его выставить или нет. Словно те самые объятия дали ему что-то понять, хотя, казалось бы, где связь, если обнимал Чимин, а не Чонгук? — И ещё: Чимин… — продолжил Чон, когда уже вовсю был занят приготовлением завтрака в кухне. — Мне не нужна помощь, если ты об этом. Я справлюсь. — Я знаю. И я хотел сказать не это. — Чимин ждал, пока Чонгук через пристально-задумчивый взгляд прямо на него пытался… собраться? Выглядел он так, будто очень многое хотел сказать. Кажется, это должно было быть чем-то важным и приятным одновременно. Или нет? — Просто позвони или напиши мне, если он тебя тронет. Я увезу тебя к маме. — Я больше не поеду к маме. Она уезжает из страны в эти выходные. Я с ним справлюсь. Прости, я не дал тебе вчера поговорить со мной. — Ты дал мне больше. Хотя он не до конца понял, что это значило, но Чимин смутился. Ну хотя бы потому, что Чон вновь показательно расставил приоритеты. Был ли он беспардонным, раз не дал Чонгуку что-то сказать или обсудить с ним? — В следующий раз будет твоя очередь рассказывать. Ладно? — спросил Пак. — Да. От Чона он уехал на такси, а в пути пытался понять: что, собственно, вчера вообще произошло? Он сорвался и потерял самообладание — неудивительно. Чимин уже элементарно устал строить из себя не пойми кого перед теми, кто прекрасно знал, что он из себя представлял или, что важнее, чего он стоил. А стоил он, вероятно, целое ничего? Он бы ни за что вчера не поехал в особняк в лесу. К маме он тоже поехать больше не мог. Намджуна не было. Он бы запросто скитался по городским улицам и заснул на какой-нибудь уличной лавке, если бы не пульсирующая в голове мысль о Чонгуке. Может, его как бы случайно брошенный в их уже удалённый чат адрес был брошен вовсе не просто так? Могло ли это быть искусной манипуляцией, чтобы проникнуть Чимину в мозг? Вполне. Но почему он этого не видел? Всё со вчерашнего вечера, который он прекрасно помнил, хотя и старался подавить некоторые воспоминания, и до сегодняшнего утра говорило ему лишь о том, что это было правильно. И ему было страшно осознавать, как же долго он не испытывал спокойствия и уверенности, какую чувствовал сейчас. Он едва его знал, но по какой-то причине доверил ему себя в уязвимом состоянии, а вдобавок бóльшую часть своих мерзких секретов. Только утром он понял, что, хотя это было сделано импульсивно, он не считал это глупостью. Пак ничего не обдумывал и не взвешивал «за» и «против». Он просто делал то, что считал нужным и комфортным для себя в тот самый момент. Он не воспринимал Чонгука как потенциального близкого человека и не считал, что ему априори можно доверять. Возможно, как раз потому, что он испытывал те самые правильные чувства и что они не были хорошо знакомы, он смог решиться на это? Вчера он тоже волновался, как он отреагирует и не вышвырнет ли его из своей квартиры с отвращением. Но этого не случилось. Не потому ли, что они «недостаточно хорошо» знали друг друга? Может быть, поэтому Чонгук отреагировал спокойнее, чем Чимин ожидал? Может быть, он просто не был близок ему настолько, чтобы проникнуться всей грязью и чернотой, которой была наполнена его ситуация? И, может быть, поэтому он по-прежнему видел в нём человека? На самом деле, ему ощутимо полегчало. Он почувствовал это ещё вечером на пьяную голову, прямо перед тем как заснул. Наверное, ему давно хотелось рассказать об этом кому-нибудь ещё. В конце концов, он столько лет держал всё в тайне среди посвящённых в это людей. А этот круг был дичайше узким и в основном состоял из тех, кому он совсем не мог верить. Так что каким-то образом обстоятельства с решениями схлестнулись так, что Чонгук, на которого нельзя было полагаться просто так, априори, теперь стал человеком, которому он очень хотел доверять и дальше. Он отчаянно пытался выбросить тот успокаивающий и едва уловимый сладкий запах из памяти. На протяжении девяти лет он ни на кого не засматривался, ему никто не был интересен как человек и мужчина, а последние инциденты с Тэхёном отбили желание к любым другим отношениям. Но почему Чон так настойчиво проникал в его голову? Он даже не гей, а Чимин не только позволял себе думать о нём весь путь до дома, но и обнимать его во сне! Пак чувствовал, что не видел в нём спасения. И, вероятно, это было самым честным с его стороны. Он не хотел воспользоваться им, как убежищем. Даже напротив, он хотел посвятить его в неприглядные аспекты своей мрачной жизни и справиться со всем самостоятельно. Именно поэтому его воодушевил чонгуков ответ «я знаю», когда Чимин сказал, что справится сам. Значит, он не видел в нём размазню и тряпку? Он не жалел, что завалился к нему пьяным, но теперь думал: что, если бы он не пил вовсе? Да, они бы, возможно, не говорили о Чимине. Да, они бы, возможно, не сблизились. Но может быть, Чонгук рассказал бы ему то, что было важным для него? Сейчас он не казался ему неуязвимым. Скорее, наоборот, теперь он видел в нём что-то нежное и ранимое. То, что Чимин, кажется, вдруг захотел защитить, хотя он даже не успел ничего ему рассказать. Но что это за история с его отцом? И за что это случилось именно с Чонгуком? Машина остановилась в глухом лесу перед тёмным громоздким особняком с панорамными окнами. С самого начала этот дом казался пошлым, вычурным и пугающим. Чимин вышел из такси, пытаясь по сплошному трёхметровому забору распознать, что творилось внутри. Сегодня было тепло и безветренно, поэтому утеплённую жилетку Пак держал в руках. Он открыл калитку ключом, который бывал в его руке всего-то несколько раз. Он прошёл через двор мимо выстриженного до холодов газона, серой мраморной плитки и высоких деревьев. Массивная дверь в дом была приоткрыта. Чимин уже решил, что нуна приехала раньше обычного, и взволнованно успел успокоить себя слабой надеждой на присутствие в доме постороннего по сути человека. Но тут он толкнул дверь от себя. — Тэ?.. Не в первый раз в прихожей были капли крови, но раньше это говорило о том, что Тэхён вернулся с какой-то встречи или дела, где, видимо, рта и слов было недостаточно, чтобы разрешить какие-то разногласия. Но не сегодня. В доме было тихо, по полу тянулись капли крови от крупных алых пятен до едва заметных тёмно-красных точек. Эта дорожка вела к банкетке на высоких деревянных ножках, она стояла прямо у зеркала высотой от пола до потолка. Тэхён сидел на полу с вытянутыми вперёд ногами, оперевшись спиной о ту самую банкетку. Его голова лежала у него на груди, и он, кажется, едва дышал? Сердце Чимина ушло в пятки, и, бросив жилетку на пол, он подорвался к нему. На ходу он пытался нашарить телефон в свободных джинсах с бездонными по глубине карманами. — Тэхён! Тэ, ты меня слышишь?! Безрезультатно он пытался привести его в чувства, задирая ему голову и шлёпая по щекам. Он решил, что у него вновь была разбита губа, но потом понял, что это маленькая струйка крови вытекала из его рта. Светло-каштановые волосы были слегка взъерошены. Рубашка оттенка бургунди была мятой и, возможно, скрывала под собой то, что лучше не видеть. Её цвет был подходящим, будто нарочно подобранным, чтобы сделать предполагаемые ранения невидимыми. Его руки подрагивали, когда он пытался вызвать «скорую» пальцами, а не голосовой командой. Что, чёрт возьми, снова произошло? И как кто-то смог проникнуть в дом, который Паку всегда казался неприступной скалой? Надтреснутым голосом он вызвал медиков и едва не заплакал, когда повесил трубку. Эта мысль казалась ему эгоистичной в тот момент, когда человек напротив вообще мог умереть в любую минуту, но всё-таки почему Чимин должен был проходить через всё это? — Тэ, очнись, пожалуйста! — он едва не переходил на ультразвук от страха и отчаяния. Он понятия не имел, кому ещё стоило позвонить, но в подобных, пусть и не таких серьёзных, случаях он раньше всегда звонил Лиёну. Поэтому сразу после звонка «скорой» он набрал его, пытаясь нащупать у Тэхёна пульс. Но из-за того, что собственный рвал виски на части, чужой он совершенно не чувствовал. — Ау? — позвал Лиён. — Лиён! Я не знаю, что случилось. Тэхён без сознания. На него кто-то напал. Мне кажется, он сейчас умрёт… — Что? — голос Ли казался ленивым, и он не сразу понял то, что сказал Пак. — Ты где? — Дома! Я вызвал «скорую», что мне ещё делать? Я боюсь его трогать. У него идёт кровь изо рта, я не знаю, что с ним сделали. Мне позвонить его отцу? — Нет! Отмени вызов, я сейчас приеду, — уже по-деловому сообщил он, когда на фоне хлопнула автомобильная дверца. — Что? Я не буду отменять. Ему нужна помощь. Я вижу его таким в первый раз! — И Чимин бы добавил, как паршиво сейчас выглядел Тэхён. Хотя его лицо было целым, но, вероятно, у Кима было внутреннее кровотечение. Или что это? Из-за чего ещё кровь могла капать с нетронутых губ? — Отмени ёбаный вызов и не привлекай лишнее внимание, — холодно велел Лиён, отчего-то решив, что такая манера наставлений подействует. — Я сейчас приеду с теми, кто поможет. С твоим ненаглядным ничего не случится. Он не умрёт! — Я его отменю, когда ты приедешь, — непоколебимо сообщил Пак. — Чимин! — Лиён! — Я понял, ты крутой. Хочешь ещё что-то мне показать? Дождись, когда я приеду. — При чём здесь ты?! Я говорю, что ему нужна помощь, ты не слышишь? Ай… — он бросил трубку, когда понял, что объяснять нет смысла, но всё-таки не стал звонить старшему Киму, решив, что сообщит ему после приезда или отъезда «скорой». Лиён пытался дозвониться до обоих телефонов, но Чимин не отвечал ни на свой, ни на тэхёнов. Если бы он знал, что в его жизни такие случаи станут едва ли не нормой, он бы уже получил базовые медицинские навыки, чтобы в подобной ситуации точно знать, что делать, а не срываться на страх и панику, что перед ним вот-вот может умереть человек. И тем более тот, с кем он провёл последние восемь лет и прожил последние три года. Он понятия не имел, стоит ли его шевелить и укладывать на пол или трогать его голову. Тэхён даже не стонал, не издавал ни звука, а дыхание по-прежнему было едва заметным. И, в ожидании «скорой», Пак просто звал его по имени, стирал или размазывал кровь с его губ и из последних сил сдерживал желание беспомощно расплакаться. Но «скорая» так и не приехала. Вместо неё приехал Лиён с какими-то тремя мужчинами, один из них был с саквояжем. Ну что это за бред? Почему это напоминало сцену из фильма? Тэхён даже не был связан с мафией, чтобы прибегать к такой тщательной конспирации и каким-то подпольным методам. Кима унесли наверх в спальню, как попросил Ли. А Чимину он перегородил дорогу, когда Пак думал пойти следом. Прямые светлые волосы лезли Лиёну в глаза, когда он с прищуром наклонял голову вперёд. На нём были песочного цвета джинсы и бежево-горчичный кожаный бомбер от Hugo. Чимин бы не обратил внимания, если бы не логотип спереди. Но главное, от него за милю несло то ли табаком, то ли каким-то тяжёлым дымчато-землистым запахом. Хотя Ли, кажется, не курил. И откуда он его выдернул? Разве он не должен был быть сегодня на работе вместе с Чонгуком? — Ты похож на запуганного мышонка, — заметил Лиён. — Пошёл к чёрту, — чуть ли не выплюнул Чимин, хотя давнишняя фраза Юнги «пошёл он нахуй» так и вертелась на языке. Лиён пытался задержать его, когда он уходил в кухню, но его окликнули с лестницы. И Ли ушёл на второй этаж. Чимин написал Джину, предупредив о том, что его не будет на работе из-за ЧП. Старший прекрасно знал, что Тэхён должен был вернуться сегодня, поэтому получил на это от него всего один ёмкий и конспирирующий глубокий смысл вопрос: «Порядок?». Если бы Чимин не позавтракал у Чонгука, он голодал бы второй день, потому что сейчас в него не влезло бы ни крошки. Но теперь он думал ещё и о том, что в том, что случилось, был виноват именно он. Может быть, если бы он уехал от Чона сразу, как проснулся, всё было бы нормально? Хотя он не был тем, кто мог бы постоять за себя и другого человека, прибегнув к физической силе, может быть, обстоятельства сложились бы так, что в дом вовсе никто бы не проник, раз внутри был кто-то ещё? Его душили вина, отчаяние и неизвестность. Насколько всё было серьёзно? И почему Тэхён был без сознания? Что здесь вообще произошло, пока его не было? И как долго он сидел здесь один? Наверху всё было подозрительно тихо, и Чимин уже боялся услышать, что четыре пары ног начнут разом спускаться, сообщая паршивые новости. Но вместо этого Лиён крикнул из холла второго этажа, попросив Чимина открыть входную дверь и калитку, чтобы не тратить время тех, кто должен был ещё подъехать.KakaoTalk
кому: Джун-и
«Джун-и, я очень хочу с тобой поговорить. Ты вернёшься на следующей неделе? Может быть, приедешь ко мне?»
Джун-и «Привет, Мин-и! Я вернусь рано утром в следующую пятницу. Ты с Тэхёном? Могу приехать к тебе днём, пока он на работе. Пойдёт?»Чимин
«Пойдёт. Надеюсь, ты в порядке. Созвонимся позже, ладно?»
Только после того как отправил последнее сообщение, он вдруг подумал: а будет ли Тэхён на работе через неделю? Что, если там совсем всё плохо? Он просидел в кухне до трёх часов, пока какие-то люди шныряли по особняку. За все три года он не видел здесь столько людей, сколько их собралось сегодня. Кто-то поспешно заходил внутрь и пробегал мимо арочного прохода в кухню к лестнице, кто-то подвозил какое-то оборудование. Почему нельзя было просто отвезти Тэхёна в больницу? Может, ему действительно стоило сообщить его отцу о том, что произошло? Да, Лиён наверняка знал больше, но почему он выглядел так, будто вовсе не беспокоился? Только после трёх часов, когда резиновый дом начал постепенно выплёвывать из себя незнакомых людей, Пак вышел из кухни и поднялся на второй этаж. Лиёна не было, а из спальни продолжали выходить люди. Он остановился около поручней, пока из комнаты, кажется, не вышел последний человек со светлыми волосами и треугольным лицом. Его вид вновь не очень соответствовал ситуации. Было ли хоть что-то, что трогало Лиёна? Кажется, никогда он не видел его напуганным или просто обеспокоенным. Максимум — собранным или озадаченным. — Живой, — сообщил блондин. — Я же говорил, не помрёт. — Что происходит? — спросил Пак, когда Ли подошёл ближе и остановился в нескольких шагах. — Ты стал задавать много вопросов. Ты забыл, что хорошие зайки должны помалкивать? — Что происходит? — повторил Чимин, пропустив его реплику мимо ушей. — У него проблемы? — Пока это не твоё дело. Подожди, и всё узнаешь. А сейчас иди, — кивнул он на спальню, — ублажай то, что осталось. — Хотя Чимин не отреагировал, Ли усмехнулся. — Слышал, у вас проблемы в Раю? Чимин молчал. Этот же вопрос он задавал ему вчера, когда прилип к нему в баре. — Чимин, — перешёл он на шёпот, словно хотел поделиться секретом, — что, если это было специально, чтобы ты поухаживал за своим ненаглядным? — Он бы так не поступил. А если бы поступил, то не до такого состояния, что он едва не умер. — Ты даже не знаешь, что с ним было. — Лиён вздохнул под тяжёлым чиминовым взглядом. — Он уже спит. Мне сказали, что может проспать до вечера. Я сказал ему, что ты здесь. И что вчера ты напился, и я увёз тебя к себе. И куда ты съебался вчера? И где шлялся всю ночь? Опять ездил к маме? Чимин ничего ему не ответил и двинулся к спальне. — Эй, Чимин. Потерпи ещё немного, скоро всё изменится. — Что ты имеешь в виду? — Тэхёна. Я говорю, что он скоро поправится, — подмигнул Лиён и, беззаботно насвистывая, пошёл к лестнице. Чимин вошёл в комнату и закрыл за собой дверь.