saratoga

— 2019 год —

      Единственными спорными недостатками здесь были холод и темнота. Спорными потому, что ничего из этого не являлось для него чем-то новым. Скорее, знакомые ощущения провоцировали, как он думал, забытые эпизоды гнусного прошлого. Но стоит отметить, что Чонгуку просто повезло с тем, что седан был новым, а багажник, по всей видимости, практически не использовался. И, хотя это осознание могло быть для кого-то пугающим, здесь было вполне уютно. По крайней мере, в сравнении с теми условиями, в которые в прошлом забрасывала его тётка. И как будто бы сейчас он ей был за это благодарен. Ведь из-за этого опыта сейчас его могла пугать лишь мысль о смерти.       Возможно, благодаря расположению клуба, в багажнике он провёл не так уж много времени. Хотя его руки, туго связанные за спиной, успели онеметь от холода и недостаточности кровообращения, в целом он до сих пор был в порядке. Учащённое сердцебиение не позволяло ему сосредоточиться на подобных мелочах. Здесь было душновато и воздуха не было в избытке, но вполне достаточно, чтобы не отключиться по пути.       Вскоре ровная асфальтированная дорога сменилась на естественную неровность. А судя по звукам, которые здесь, в отличие от салона, были хорошо слышны, машина ехала по жухлой траве. Когда автомобиль остановился, а багажник открылся, его обдало холодным воздухом и ослепило дневным светом. Так что макушки деревьев он разглядел не сразу. Лишь когда четыре крепкие руки выволокли его из багажника, он понял, что его привезли в лес. И вроде бы избитый шаблон всех бандитов, и вроде бы вполне подходяще Тэхёну, раз его особняк находился в лесной глуши. Вряд ли было бы логичнее избавляться от Чонгука в центре города или в одной из комнат бара «Route».       Крепкие мужчины в чёрных костюмах не только не разговаривали с ним, но даже между собой не перекинулись ни словом. Куртки бы им не помешали. Может, они молчали, потому что мёрзли? Его оттащили от машины и, как по инструкции, поставили на колени. Тоже молча. Или, может быть, они вообще немые? Или такие же, каким Чонгук был когда-то? Тогда у них, наверное, немало общего. Да, в этот момент в голову приходил разный абсурд. Зато именно подобный хаос мыслей позволял ему не думать о том, что должно было сейчас случиться. А это в любом случае произойдёт, потому что его не мог спасти ни он сам, ни кто-либо другой. Он даже не пытался торговаться. Вряд ли они бы сжалились, услышав его мольбы. А у него не повернулся бы язык произнести нечто подобное. Может, это будет глупо, зато умрёт он, оставшись верным себе.       Бонусом было то, что здесь не было тех, кто издевался бы над ним физически или давил на психику. Их задача была крайне проста — избавиться. А у Чонгука не было ни единой идеи, как избежать этого. Допустим, он смог бы выбить пистолет, направленный на него, а что дальше? Если вооружены они были оба. Он бы не справился. Его любительские навыки не настолько хороши, чтобы раскидывать людей направо и налево. А выстрелить бы вновь не смог.       Хотя это и не было примирением с неизбежной участью, но он действительно уже успокоился, когда над головой раздались звуки борьбы, и двое его палачей без сознания упали на землю перед его лицом. Живые. Кто-то перерезал верёвку на его руках, и запястья тут же неприятно заныли. Он только что был в шаге от смерти? Опять. Да уж. А он когда-то думал, что почти всё испытал на себе.       — Вставай, — услышал Чонгук какой-то знакомый голос, владелец которого потянул его вверх за рукав куртки.       Когда он встал и обернулся, перед ним стоял Ким Сокджин, а за ним — четверо крупных мужиков. В отличие от упавших пингвинов в костюмах, эти были одеты в обычную повседневную одежду или спортивные костюмы. Даже Джин впервые был в джинсах и куртке.       — Вот это сюрприз, — задумчиво протянул Чон. — Я даже не уверен, хочу ли я знать, как ты связан со всем этим…       — Никак, — ответил он. — Это охрана клуба. Они понятия не имеют, кто ты и что с тобой нужно сделать. Я попросил их помочь.       — Почему?       Джин только кивнул головой вправо и стал отправлять сопровождающих его людей.       Ей-богу, возле своего старенького чёрного седана в своих обычных чёрных джинсах и серой штормовке Юнги выглядел самым напыщенным из всех. Словно мир спас. Ещё и рукой махнул небрежно: мол, не благодари. Вот же зараза.       — Где Чимин?       — Дома, — серьёзно ответил Джин, когда они пошли к машинам. В стоящий перед седаном внедорожник уже забрались все четверо охранников и смылись, словно их вовсе здесь никогда не было. — У Тэхёна.       Чонгук решительно двинулся к водительской дверце, не особо соображая, но Юнги задержал его за плечо и развернул.       — Мелкий, у тебя сейчас ничего не получится сделать.       — Что-нибудь придумаю, — вырвавшись из хватки, бросил Чон.       — «Что-нибудь» — это не план, идиот! Его друг мёртв, хочешь быть следующим?       А вот это было тем, что заставило Чонгука остановиться или даже замереть. У Чимина был только один друг, верно? Тот, с кем они и ехали на встречу с Тэхёном. И пусть он не особенно был ему приятен, но он был важен Чимину. Даже представлять было паршиво, каково ему сейчас было. Неужели он всё это заслужил? Почему нельзя оставить его, дать ему свободу и позволить расцвести заново? Неужели Тэхён не хотел видеть его тёплую улыбку, слышать смех, подобный звону колокольчика, слушать несмолкаемую болтовню и лицезреть неиссякаемую энергию, благодаря которой ему трудно усидеть на месте. Что привлекательного было в подавлении и уничтожении?       — Намджун? — тихо уточнил Чон, хотя это было ни к чему.       Оба старших только молча пялились на него. Как будто ждали не реакции, а ответа на неизвестный ему вопрос. И когда они успели поладить? Юнги пихнул Джина в бок и кивнул на Чонгука, явно заставляя что-то сказать. Сокджин медлил. Видимо, прикидывал, мог ли доверять. Собственно, Чонгук вёл бы себя точно так же, хотя бы потому, что он работал на Кимов. И вряд ли хотел ещё больше рисковать своей жизнью ради едва знакомого человека. А возможно, и ради Чимина не хотел. То, что он старался ему немного помочь, пока ничего не значило.       — Это родной брат Ли Лиёна по отцу, — сообщил Джин. — Эта информация держится в секрете.       Чонгук снова двинулся к водительской дверце, сменив в голове пункт назначения.       — Где сейчас Лиён? Он мне нужен.       Они забились в машину. Юнги даже слова не сказал о том, что Чонгук сел за руль его седана. К счастью, в такие моменты было понятно, что Чон объективно лучше справится с управлением, скоростью и манёвренностью.       «Уверен, к тому времени ты передумаешь», — последнее, что он услышал от Лиёна. Чонгук сжимал руль обеими руками, представляя на его месте шею этого скользкого блондина. Да что, чёрт возьми, он вообще знал? И какую роль играл во всём этом?       Возможно, в лесу у него не было главного — человека, на которого он хотел бы выплеснуть всю свою ненависть и негодование. Он ни с кем ни о чём не разговаривал, хотя Юнги рассказывал о том, что подъехал к клубу позже и смог увидеть, как Чимина увозят на машине в дом Тэхёна, а Чонгука — в лес на другой тачке с двумя амбалами. Тогда друг поехал следом, а Джина попросил подсобить с освобождением. Разве это не замашки друзей? Ну или, по крайней мере, близких знакомых? И когда они успели? Случайно это не Джин был тем, с кем Юнги был «занят» всё время после освобождения? И что они делали? Обсасывали ситуации Чимина и Чонгука?       Чон слушал его вполуха и даже не спрашивал, едут ли с ним все или нет. Он сразу рванул по адресу, который назвал ему Джин. Оказалось, что Лиён жил в новеньком небоскрёбе с грозным ограждением. Чонгук припарковал седан на другой стороне улицы, и они на удивление втроём подошли к калитке. Джин отпихнул их в сторону обоих.       — Здесь камера, — объяснил он, набирая номер квартиры на уличном домофоне. После трёх звуковых сигналов Чонгук уже готов был вытрясти из Лиёна всю душу, если не найдёт его здесь. Потому что с каждой длящейся секундой злость внутри росла в размерах.       — Ау? — послышался беззаботный голос блондина.       — Это Ким Сокджин, господин Лиён. У меня срочный разговор к Вам.       Калитка открылась, а Джин поспешил оборвать связь, чтобы другие два человека не попали в обзор камеры. Они прошли мимо уличной внутренней парковки и зашли в дом.       — Зачем ты это делаешь, если у тебя могут быть проблемы? — не выдержал Чонгук и сорвался на прямой и довольно резкий вопрос, адресованный Джину.       Джин молчал, пока они поднимались в зеркальном лифте. А Чон не повторял вопроса, только буравил взглядом, решив, что он просто вздумал уйти от ответа. Лишь бы не пытался прикрыться Чимином и бездушными фразами «мне не наплевать» или «Чимин мне в прошлом помог». Но как потом понял Чонгук, он просто собирался с духом ответить честно.       — Я скоро стану отцом, — более тихим, но по-прежнему беспристрастным тоном, который совершенно не прибавлял его словам драматизма, признался Сокджин. — Смешно или нет, не хочу, чтобы мне было стыдно перед дочкой. Если я могу помочь, то почему нет? Всё зашло слишком далеко.       Юнги молчал. Чонгук тоже. С последними событиями и ритмом своей жизни он даже позабыл, что люди-то в большинстве своём семьи создают. Хотя Джина он едва знал, неожиданным было узнать, что, несмотря на свою бурную и опасную работу, он, оказывается, примерный семьянин? Вряд ли уместно было поздравлять сейчас. После того что он уже сделал, будущего отца могли точно так же отвезти в лес и, в отличие от Чонгука, действительно грохнуть. Потому что, к сожалению, Чон не смог бы сделать для него того же, просто не к кому было обратиться за помощью. Так что последние секунды в лифтовой кабине висело тяжёлое молчание.       Тормоза Чонгука отказали в тот момент, как Лиён открыл дверь в холл. Возможно, стоило поменять атакующую руку для сохранения вселенского баланса, но так уж сложилось, что Чон распахнул дверь сильнее, ухватил воздух вместо руки блондина и нанёс ему размашистый удар в голову. Он хотел врезать ему в нос, но из-за того что схватить не успел, Чонгук промахнулся и ударил кулаком в левую скулу. Опять.       На вопрос, чем Ли это заслужил, он бы ответил: «Выбери». Хотя у него давно не было проблем с агрессией и к насилию в целом относился больше с негативом, благодаря собственному печальному опыту и наставлениям друзей, которые неплохо направляли его отчаяние и ненависть к себе и миру в нужное русло. И это несмотря на то, что часть своей юности он активно дрался. Хотя себя он никогда не оправдывал и был уверен, что он такой же праведник, как его родная тётка, в то время Чонгук видел в этом по большей части способ постоять за себя. Особенно когда его дразнили в школе, пытались притеснить в новой стране или заткнуть за пояс в новом для него месте.       Но сейчас и здесь он буквально кожей чувствовал, что не только хочет добиться этой призрачной справедливости, но и то, что это в данном случае очень уместно. Словно всё тут же вставало на места. Хотя урок для Лиёна был сомнительный.       — Доброе утро, — несмотря на уже вечернее время суток, произнёс Чонгук и, отпихнув его в сторону, прошёл внутрь тёмной квартиры.       Светлая кожа, светлые и почти младенческие волосы казались полной противоположностью интерьера его квартиры. Вряд ли сейчас это играло значимую роль, но больно уж бросалось в глаза. А именно: особенно строгая и выдержанная в деловом стиле мебель в концепции минимализма, состоящая из компактных кожаных кресел с серебристыми металлическими ножками, таким же диваном, кофейным столиком и плотными чёрными шторами.       — Блять, ты научишься держать свои клешни при себе?! — со злобным стоном Лиён прошёл вглубь квартиры в зону гостиной.       — Приложишь холодное — всё пройдёт.       — Могу подуть, — предложил Юнги.       — Какого чёрта вы припёрлись толпой? — спрашивал он, проходя через гостиную и направляясь в зону почти полностью чёрной из-за гарнитура и мебели кухни, которая не служила отдельной комнатой. — От тебя я вообще не ожидал, Сокджин. Ты вроде был умнее всех.       — Заканчивай ныть. Как мне избавиться от Тэхёна? — спросил Чонгук.       — Говорил же, что вернёшься, — усмехнулся блондин. — Что…       — Лучше заткнись, — перебил его Чон. — Ты в курсе, что твоего брата убили?       — Ага, — равнодушно ответил Лиён и достал из морозильного отделения пакет со льдом, который приложил к своей скуле. — Хочешь попасть на похороны? Ими, наверное, займётся его мать. Я туда не собираюсь.       — Потому что ты всё ещё псина Тэхёна? — уточнил Юнги.       — Закрой пасть, Юнги! — рявкнул Ли. Мин только прислонился спиной к стене между гостиной и кухней и скрестил руки перед собой. — Я в жизни не был на стороне этого лузера. Может, мы и дружили сто лет назад, но когда он занял мою территорию, дружба закончилась. Я болел за хёна, у него неплохо получалось, и он хотя бы делал то, что я говорил. Я не виноват, что он облажался.       — Мне известно, что ты сам сказал ему, что всё получилось, — впервые заговорил Джин с тех пор, как они переступили порог квартиры. — Он умер, потому что ты соврал ему.       Лиён молчал, только перевернул пакет другой стороной и присел на подлокотник кожаного дивана.       — Это ты пытался меня убить или Намджун? — поинтересовался вдруг Юнги. — Кто-то из моих подсунул мне отравленное бухло. Я знаю, что ни один из них бы так не поступил.       — Без обид, Юнги, ты не настолько меня интересуешь, чтобы самому марать руки, — признался Ли. — Хён просил найти кого-нибудь из твоих нариков, чтобы тебе передали бутылку. Ты сильно выбесил его наркотой. Смотрю, ты всё равно выжил. Паршиво он старался.       — Этой хуйнёй траванулся Чонгук.       — Окей. Сочувствую, — пожав плечами, изрёк блондин тоном, намекающим, что не знал, что ещё можно сказать.       — Ха… Ты просто его использовал для прикрытия, — смекнул Чонгук, хотя и не был до конца уверен. — Похоже, у Намджуна правда была цель помочь Чимину, а ты подвёл его к какой-то херне, раз он почувствовал себя сторожем его жизни. Здесь что, все ёбаные манипуляторы?       — Блять… — усмехнулся Лиён. — Ты уже определись: тебя это волнует или то, как избавиться от Тэхёна? Хён меня никогда не волновал. Таких сыновей у отца — пруд пруди, я не обязан дружить со всеми. С какой стати? Он сам в это впрягся, я не затаскивал его силой и не заставлял идти против Тэхёна.       — Ты так сильно ненавидишь Тэхёна? — поинтересовался Юнги.       — До того как он примкнул к отцу и стал вникать во всё, Саратога была нашей с отцом. Осталось чуть-чуть. Я почти закончил. Кажется, он уже собирается съебаться из страны. Мне нужно перехватить его раньше, иначе нихуя не изменится.       — Ладно, — сказал Чонгук. — Что конкретно нужно сделать?       — Перехватить поставку, — раздражённо ответил Лиён, будто за одну только встречу сказал об этом несколько раз. — Следующая будет послезавтра ночью. Нужно поехать в Японию ко времени, которое я скажу, и перегнать три тачки с наркотой через границу.       — У тебя в глазах троится? Я один. Как, по-твоему, я это сделаю?       — С наркотой будет только одна, ты нужен именно ей. С остальными разберутся другие. Их заберут в другое время. На границе проблем быть не должно, ты пройдёшь через людей Тэхёна. Я же говорил, что он всё контролирует. Если ты пройдёшь через границу, тебя окружит эскорт. Твоя цель — вырваться и съебаться. И привезти мне тачку незамеченной.       — Как это вообще скажется на Тэхёне?       — Мелкий… Если тебя поймают, ты сядешь. Если смекнут, что за рулём ты, и это дойдёт до Тэхёна, ты тоже сядешь. Мы придумаем что-нибудь другое, — пытался вмешаться Юнги.       — «Что-нибудь» — это не план, хён, — напомнил Чонгук его же слова.       — Разве для него это в новинку? — подмигнул Лиён.       — Завали ебало! — несдержанно бросил Мин. — Он ни разу не сидел, урод.       — Хватит, — попросил Чонгук. — Так что будет с Тэхёном?       — Сразу после поставки Тэхён распродаёт груз, — объяснял Лиён. — Снабжает тех, кто «крышует» его. Это цепочка, понятно? Здесь все друг с другом связаны. Твой груз должен перейти тем, кто способствует ему на границах. Хён уже немало сделал и подбил к нему доверие. На этот раз тачка забита больше, чем обычно. Ждать никто не будет, я держу связь с этим чуваком, и я сообщу ему, когда груз окажется у меня. Он хочет быть уверен во мне, поэтому не спешит. Ему похуй, с кем работать. Главное, чтобы поставки были регулярными, а человек проверенным. Поэтому он спишет его со счетов и выкинет отсюда с помощью остальных. Я не знаю, что конкретно с ним будет. Я похож на ясновидящего? — раздражённо спросил он, хотя на данный момент все молчали. — Но его точно здесь не будет. А ты мне нахуй потом не нужен. Теперь уже это задача на один раз. Я хотел тебя использовать подольше, но планы успели измениться.       — Звони и договаривайся о встрече прямо сейчас, — велел Чонгук, — хочу, чтобы этот мужик сказал мне это лично. Если это не сработает и он не поможет, ты пожалеешь.       — Ау, как заговорил! Так ебёт, что Тэхён опять запер Чимина в его башне? Я думал, тебя твой отец интересует, а ты из-за этого зайки впрягаешься? Смотри, не разочаруйся.       Тёмно-алая кровь смешивалась с водой, закручиваясь в воронку при приближении к сливному отверстию. Вода постепенно розовела, а руки чище не становились. Ему приходилось тереть кожу до мяса щёткой, чтобы избавить себя от навечно впечатавшихся следов. Кажется, он провёл здесь уже целую вечность в безуспешной попытке отмыть руки от естественной краски в виде крови. Слёзы размывали картинку и не давали сфокусироваться и разглядеть наконец, что дело пошло. В голове эхом повторялся звук, подобный удару плетью. Ему было плевать, о чём это говорило и почему летальный выстрел до неузнаваемости исказился. Зато теперь он знал, что аккуратные выстрелы-шлепки могли оглушать так же, как гул реактивного самолёта. Самое паршивое знание на свете. И как теперь вытряхнуть этот страшный звук из головы? Из-за него окрик с лестницы и тяжёлые шаги он расслышал далеко не сразу. А когда всё-таки запустил этот голос себе в голову, Чимин понял, что его сейчас снова стошнит.       — Любимый? — еле расслышал он голос Тэхёна в повторном зове после грохота захлопнувшейся входной двери.       Если бы он мог, непременно бы скрыл свои эмоции, но сейчас они на физическом уровне руководили им. Он попросту не мог взять их под контроль в то время, когда до сих пор видел кровь лучшего друга на своих руках. Из-за того, что его сознание время от времени отключалось, он даже не заметил, как Ким вошёл в освещённую дневным светом через панорамное окно ванную.       — Всё нормально? Ты сильно испугался? — спрашивал он, как будто человек с провалами в памяти.       Он подошёл к нему сзади, протянув руки, чтобы обнять. Но запах крови, который преследовал Чимина, ударил в нос с новой силой, а дикий ужас от происходящего заставил его снова плакать.       — Не трогай меня сейчас… Пожалуйста.       — Хорошо, прости. Тебе нужно что-нибудь? — спрашивал Тэхён. Спиной и затылком Чимин чувствовал, как он пытался поймать его взгляд в отражении зеркала перед собой. Но Пак смотрел исключительно в раковину, в которой продолжал тереть руки щёткой, а после вытирать дорожки слёз на щеках мокрыми ладонями. — Не хочешь чего-нибудь?       — Хочу. Я хочу… выпить. Что-нибудь очень к-крепкое.       «Например, опиум», — подумал он, но хватило ума не произносить это.       — Хорошо. Я жду тебя внизу.       Как только дверь ванной комнаты закрылась, он заплакал бы по-новой, но, кажется, из себя уже нечего было выдавливать. И это, кажется, было хорошо. По крайней мере, ему это говорило о том, что он не спятил окончательно. Ведь если бы его психика разлетелась на части, плач бы он просто не смог остановить.       Возможно, он был измождён, но именно сейчас не собирался ни о чём думать. Он действительно хотел отключиться, банально забыться на время. Мог ли он изменить что-то в данную минуту? Вряд ли. Всё, что он мог, — угрожать убить себя. Но сейчас это было бы самым дешёвым шантажом. Он бы не справился.       Его любовь к воде и ванне резко утратила силу. Словно всё это любил кто-то другой. Словно кто-то другой мог расслабиться с помощью водных процедур. Он даже в душ не собирался. Если в одной раковине он стёр руки до мяса, то что будет, если он полностью встанет под воду? Как будто он без этого не чувствовал, что по ощущениям весь находился в крови.       Чимин действительно спустился вниз, но вместо кухни, направился в гостиную с высоким и стеклянным потолком, который при возможности давно бы разбил. Протянутый стакан с неизвестной жидкостью коричневого цвета Пак опустошил одним залпом и грубым шёпотом потребовал ещё, когда чистый алкоголь обжёг ему горло. А лучше бы он требовал не «ещё», а бутылку. И это при том, что пил Чимин не так уж часто. Разве последний раз был не тогда, когда он ввалился к Чонгуку пьяным?       Ему было плевать на Тэхёна. Он не собирался обращать на него внимания и тем более искать в его лице или словах ответы на самые несправедливые вопросы и выводы. Сейчас Ким был ненужным посредником между ним и спиртным. В том, что он внезапно начал его понимать, Чимин сильно сомневался. Но тем не менее оставил его одного в гостиной до самого позднего вечера.       Насколько же он был поглощён произошедшим и собственными чувствами, что даже не понял, остался он дома или куда-то свалил. Однако через некоторое время его отсутствия Пак смог оторваться от спиртного. Так что теперь, пусть и с голодным желудком, но пьяной головой он улёгся на диване и включил большой плазменный телевизор рядом с арочным проходом в холл. Как будто, чёрт подери, ничего не было. Как будто он не сбегал отсюда, не рвал с Тэхёном, а Намджун всё ещё был жив. Как будто его жизнь снова была прежней.       Он не плакал, но чувствовал, как слёзы непроизвольно сбегали на диванную подушку. Вот бы ему сейчас заснуть и проснуться рядом с мамой. Чтобы она успокаивающе гладила его по голове и шептала на ушко то, как сильно его любит. Или то, как — незаслуженно — гордится им. На самом деле, неважно, что именно она бы говорила, лишь бы услышать её голос. Но теперь даже это было для него роскошью.       Теперь он боялся включать мультфильмы, потому что они напоминали ему о последних словах Намджуна. Так что сейчас ему оставалось выпить ещё, чтобы наверняка отрубиться, и уставиться в экран с чёрно-белым кино. Он ничего не ел со вчерашнего дня. Из-за волнения. И ничего не собирался есть в ближайшее время. Он был уверен, что его стошнит от всего, что попадёт ему в рот.       Он не заметил, как его затылок перестало тянуть, а мышцы ощутимо расслабились. Потому что почти сразу после этого его глаза закрылись, завершив самый трудный день в его жизни.       — Мне не нравится твой голос, Джей-Кей, — признался Фил. — Во что ты опять вляпался?       Чонгук откинулся на спинку красного кожаного диванчика, сидя в каком-то кафе, и зачем-то бухнул третью ложку сахара в чашку с чёрным кофе. Он всё ещё не хотел спать. Совершенно. Но как будто кофеин с никотином проясняли его сознание. За последние два дня он выкурил почти две пачки сигарет. Ёбаный рекорд, которым он не гордился. Но по-другому сейчас просто не мог.       — Во что я уже только не вляпался. Теперь все прошлые проблемы кажутся смешными. Может быть, кроме тёти.       — Мы её видели на прошлой неделе. Проезжали в том районе, она как раз шла домой. Рассказывай, малыш.       — Ты поверишь, если я скажу, что два дня назад меня увезли в лес и чуть не убили? — прямо спросил его Чонгук. — Ещё одна причина считать ваш «обезьянник» домом.       Странно, но Фил некоторое время молчал, словно опять вернулся в свой облик спокойствия и хладнокровия. А может, это коп в его сознании подключился к информации. В конце концов, в такие моменты Фил действительно был наиболее осознанным из всех. Зря, что ли, он стал помощником начальника полиции.       — Откуда ты звонишь? Номер не определился.       — А, это… — вспомнил Чонгук. — Я в Японии, сижу в какой-то забегаловке за столиком в самом углу. Надеюсь, меня никто не услышит, потому что я не собираюсь подбирать выражения.       — Ты в курсе, что перестал запинаться?       — Не перестал, просто сейчас это бывает редко. В основном когда волнуюсь.       — И что ты забыл в Японии?       — Мне надо поработать ночку наркокурьером, — даже не пытаясь отрицать или прятаться, вновь прямо сообщил Чонгук и оглянулся, чтобы осмотреть какое-то непонятное кафе. Но людей поблизости не было, а те, что находились дальше, чихали на него. Почти буквально. — Только не ори. И не сдавай меня копам!       — Ты издеваешься?! Я тоже коп!       — Ты мой друг. Ты же сам говорил, что мы друзья!       — Я на работе, тупица, — практически огрызнулся Фил. В Японии перевалило за полночь. Значит, в Лос-Анджелесе сейчас было семь с лишним утра. А по голосу казалось, что Фил ещё даже дома не был. Впрочем, вероятно, он снова работал ночную смену. — Я в полицейском участке. Поэтому сейчас я в первую очередь сотрудник полиции и представитель власти, который не может игнорировать такую информацию, даже находясь в другой стране.       — Тогда выйди на улицу и побудь моим другом в первую очередь, — подкинул Чонгук очевидный совет. — С каких пор вы вообще сдаёте курьеров из других стран?       — Я имел в виду, что, если что-то случится, я не смогу тебя прикрыть.       — Не надо меня прикрывать, можешь сдать меня сразу после, если приспичит.       — Что ты забыл в наркотрафике? Опять твой грёбаный друг с белоснежной башкой постарался? Я же говорил, что ничем хорошим это не кончится!       — Он здесь вообще ни при чём, хватит его ненавидеть! — ощетинился Чон. Когда уже Юнги перестанет быть виноватым во всём, что связано с Чонгуком? Да, его друг не был святым, но и последней мразью не был. Сколько уже можно было доказывать обратное? За всё время он ни разу его не подвёл, а совсем недавно в очередной раз спас его шкуру от смерти. И вновь по-настоящему. — У меня проблема, которую я не могу решить иначе.       — Что ещё за проблема, для которой нужно тащить наркотики из одной страны в другую?       — Я не разбираюсь в терминах, — признался Чонгук, хотя большой потери не чувствовал. И почему он не спрашивал об этом у Юнги? — Мне нужно убрать контрабандиста? Он перевозит контрафактные тачки и наркоту. С последней вряд ли его можно считать каким-то наркобароном. Кажется, он посредник, просто в одном конкретном районе главный.       — Дилер?       — Нет, кто-то покрупнее. Юнги был дилером, я знаю, кто это. А этот распространяет партиями среди своих.       — Я понял, пусть будет банкир. Что он тебе сделал?       — Это долгая история, — заметил Чонгук. И виновато добавил: — Я тебе о ней ещё не рассказывал…       — Рассказывай сейчас, я не тороплюсь. Или ты торопишься?       — Мне тут ждать полтора часа, у меня много времени. Ты же сказал, что на работе?       — Рассказывай! — повышенным тоном повторил Фил.       — Ладно… Я говорил, что после смерти отца мама почти сразу сильно заболела. На самом деле, этот случай спровоцировал и ускорил болезнь, о которой мы понятия не имели. Ну... Я часто слышал, что ей вряд ли что-то поможет, но прямо со мной об этом никто не разговаривал. Может быть, мама жалела меня из-за того, что я уже молчал, и она не хотела волновать меня ещё больше…       — Я занят! — рявкнул вдруг мимо трубки Фил, хотя это особо не помогло, и от резкости и неожиданности Чонгук дёрнулся и едва не разлил остывший кофе. — Извини, малыш, я слушаю.       — В общем... В той же больнице проходила лечение одна женщина. Она посещала другое отделение на пятом этаже. У неё был сын, он меня старше на два года. Честно, он был слишком активным и всюду снующим. Он был везде, иногда, мне кажется, он нарочно устраивал себе экскурсии по всей больнице, чтобы выбесить работников. Ха… — Чонгук наконец впервые за сегодняшний разговор прервался на паузу и глубокий вдох. — Я не знаю, что он смог увидеть во мне, но однажды прилип и больше не отрывался. А я ведь тогда молчал и вообще жил в режиме энергосбережения. Мы виделись с ним в больнице на протяжении года, а закончилось всё тем, что мама умерла, а тётя с дядей увезли меня в Штаты. Дальше ты знаешь.       — Так…       — Эта информация была нужна для того, чтобы ты понял, что я чувствовал, когда нашёл его здесь. Я искал его, когда приехал, но нашёл совершенно случайно. И сейчас я… Короче, ему нужна моя помощь. Этот банкир, как ты назвал, считает его своей собственностью и незаконно держит взаперти. Но у него сильно крутой отец, у которого связи, похоже, даже в самой заднице мира. С Юнги сняли обвинение, благодаря этой семейке.       — А ему нужна твоя помощь, потому что..?       — Потому что, — интонационно исправил Чонгук, поставив точку.       — Потому что?       — Он мне дорог, понятно?! — не выдержал Чон. Как будто друг нарочно прощупывал почву. — Я хочу, чтобы он был в порядке.       — Джей-Кей, мне нравятся твои намерения, но ты суёшь свой нос в опасную среду. Если тебя не убьют, то могут посадить. Я не смогу тебя вытащить, ты этого ещё не понял?       — Буду решать проблемы по мере поступления, — устало вздохнул Чонгук, потому как поднадоело слушать одно и то же.       — Эту тебе не решить! Пора уже принимать решения, которые не будут тащить за собой вагончик дополнительных проблем. Понял?       — Ты опоздал с нравоучениями, Фил, я уже здесь и не сверну. У меня нет другого варианта. Если бы был, я бы сюда не сунулся. Я изначально отказался, но по-другому ни хрена не вышло. Я должен его вытащить.       — С голосом-то что? — повторил старший.       — Да что ты до него доебался? Главное, что он есть, — нашёлся Чонгук с остроумным ответом. Всё было в порядке с его голосом: он не хрипел, разговаривал нормально, простывшим не был. На что друг вообще намекал? Что он подавленный? Хотя… Может, дело в усталости? И это её он слышал через трубку? — Я почти не спал двое суток.       — Джей-Кей, а ты давно трахался?       — Блять… — почти с отчаянием выдохнул он, потому что секс сейчас его волновал в самую последнюю очередь. Ему вполне хватало передёрнуть утренний стояк. И его в принципе сейчас никто не привлекал, даже рандомный образ какой-нибудь фифы в короткой юбке. Он и раньше не был тем, кто не вылазил из постели. В основном это было либо внезапное желание и нужда в сексе, либо с помощью него он просто пытался выбросить лишний мусор из головы. Но его давно уже там не было. — И как я мог забыть. Это же всё очень взаимосвязано!       — Я так не сказал. Но когда задержали твоего Юнги Мина, ты нажрался и спал, как убитый, а сейчас заснуть не можешь?       — Это разные ситуации, — озвучил Чонгук очевидную вещь. — Юнги арестовали, а не посадили. Его не пытались изнасиловать или увезти в Лос-Анджелес.       — Ты прав, всё дело именно в этом, — бросил Фил какой-то непонятный намёк.       — Что ты опять имеешь в виду? Я тоже дорожу Юнги! Он мой лучший друг!       — Я знаю. Это как-то противоречит моим словам?       — Ты про слова, которые, как у Юнги, представляют из себя ёбаные загадки? Мне откуда знать?!       — Хватит орать на меня! Поговорим об этом, когда до тебя допрёт то, о чём я думаю. Значит, банкир собирается сюда? Как фамилия?       — Ким. Ким Тэхён и Ким Чонхун. Последний — его отец.       — Это те самые Кимы? — спросил Фил. Чонгук угукнул. — Вот же дерьмо… Слушай, мы попробуем разузнать что-нибудь. Береги себя, понял? И будь осторожен за рулём. Отзвонись, когда будут новости. Или проблемы. Будем разбираться вместе. И попробуй, блять, поспать при возможности. Ты ему бессонницей всё равно не поможешь.       Чонгук добрался сюда на пароме и без приключений. А ещё, вероятно, на внутреннем автопилоте, потому что сейчас плоховато помнил, как преодолел расстояние от Пусана до Фукуоки. При условии, что он практически не спал на протяжении всех почти четырёх часов пути. Впервые он столкнулся с проблемой, при которой обычного человека нельзя было выдернуть на дневной свет из обычного дома, даже не из тюрьмы. Что это за дерьмовый мир, в котором на что-то по-настоящему страшное и незаконное люди с властью закрывали глаза? Он бы легко назвал это реальностью, вспомнив самое начало своего общения с полицией. Хотя у тёти не было связей, на него тоже плевали, закрывая глаза на очевидное лишь потому, что принимали его за капризного или отбившегося от рук подростка. Возможно, если бы он не повстречал на своём пути Юнги, Фила, Кевина и Марка, которые поверили ему, а не ей, он пробыл бы в подобных условиях куда дольше.       Его автомобилем, который он принял недалеко от порта, был поддельный чёрно-красный кроссовер Lamborghini Urus с забитым грузом багажником и задним сиденьем. Учитывая, что для него всё было в диковинку, а ещё явно не по морали, Чонгук чувствовал себя максимально неуютно, когда проходил на паром, когда проходил таможню и символическую проверку лиц, включённых в процесс изначально. Какие кретины вообще занимаются подобной хернёй? Несмотря на отсутствие проблем, ему всё ещё было не по себе, когда по прибытии в Пусан он смог пройти контроль и двинуться дальше. В конце концов, после таможни его должен был кто-то найти. Или, если угодно, встретить.       Он до последнего не представлял и не особо верил в то, что это будет чем-то серьёзным. Не то чтобы его самооценка хотя бы раз в жизни пробивала потолок, но, если верить оценке Лиёна — хотя такой себе источник, — то даже если бы и был хвост, он бы быстро его сбросил. Он слабо представлял себе эскорт, так как в своей жизни с ним не сталкивался. В его голове эскорт всегда был связан с полицией. Чёрт знает, почему в этот раз он не смекнул, о чём именно говорил Ли. Так что Чонгук сегодня явно не думал, что, помимо двух чёрных скоростных седанов, за ним увяжутся два суперкара с полицейской раскраской.       В этот момент его сознание прояснилось окончательно. Так что ни одна чашка кофе и ни одна сигарета даже рядом не стояли с той энергией, которую давал резко вброшенный в кровь адреналин. Словно кто-то всадил его прямо в сердце в жидком виде. Проклятье, а ведь он давно не участвовал в заездах на выживание. Последний раз это было в Америке и то пару лет назад, когда он ещё мог позволить себе нет-нет да и сорваться на подобную авантюру, которая помогала ему понять, что он всё ещё живой и всё ещё мог что-то чувствовать.       И что делать, если от Пусана до Сеула был всего один маршрут, который прокладывал навигатор, а Чонгук в этих краях не то что плохо, он вовсе не ориентировался, потому что ни разу ещё здесь не ездил? О чём говорить, если ему было тринадцать, когда его уволокли из страны, а водить он начал только в четырнадцать. Пережидать где-то в лесу было паршивым вариантом, потому что его задачей было приехать как можно раньше. Он два дня провёл в неизвестности и не хотел представлять, чем могла обернуться его задержка даже на один лишний час.       В таких обстоятельствах у него был всего один вполне очевидный и логичный вариант — делать то, что он умел. И пусть хвоста была четыре, они по сути были неорганизованной толпой, которая рано или поздно совершит одну общую ошибку.       Он не придумывал ничего нового и не бросался в крайности, просто управлял кроссовером в своём привычном быстром и резком темпе. Он выходил на обгон, не удостоверившись в отсутствии встречных машин, отвлекаясь на рассветное солнце. Он вёл так грубо, как будто и вправду скрывался от какого-нибудь Интерпола. Но для него это не было чем-то из ряда вон выходящим, это входило в его базовые навыки управления. Пока его сознание оставалось ясным, его реакция была молниеносной, а все решения — правильными. Может быть, в условиях междугородней трассы это и было его преимуществом?       При очередном обгоне вслепую, он обошёл идущий впереди автомобиль и вернулся на полосу за считанные секунды до столкновения. Несмотря на собственную очередную удачу, за ним шли те, кто был уверен, что раз он смог, то и они тоже. Он не успел разглядеть, но шум столкновения, мелькнувшую картинку в боковом зеркале и последующий взрыв не обошли его стороной. Кажется, в этот момент, когда машина с полицейской раскраской слилась в единое целое со встречным автомобилем, Чон лишь нервно сглотнул, но вернул всё внимание к дороге.       Чонгук понятия не имел, почему на это не отреагировал одним из своих привычных приступов. Возможно, он был слишком сконцентрирован на цели, конечном пункте назначения. Возможно, всё дело было в Чимине. Но, так или иначе, он только прибавил газу и увеличил дистанцию между собой и горящей машиной, оставшейся позади.       То, что он не расслаблялся от того, что не видел хвоста в зеркале заднего вида, придавало ему уверенности в собственной собранности и неосознанной правильной реакции. Он не сбавлял оборотов, продолжая нестись вперёд так, словно за ним по-прежнему гнались. Единственное, чего он сейчас боялся, что его искусственное боевое состояние выпустит воздух и сдуется на глазах. Что кровь перестанет бурлить в жилах от того, что теперь было всё спокойно и, возможно, он даже внезапно отключится за рулём от того, что не спал так долго. Что он при этом выедет на встречную полосу и спровоцирует лобовое столкновение, при котором запросто умрёт и провалит весь свой план по спасению.       Поэтому он перестал бросать взгляды на навигатор на компьютере и в зеркала, чтобы подгонять себя тем, будто неприятности и не думали кончаться. Этот трюк срабатывал через раз. Но как только он чувствовал расслабленность или вялость, просто сильнее давил на газ и намеренно выезжал на встречку прямо перед впереди горящими в утреннем свете фарами, чтобы встряхнуть сознание. Громкие звуки клаксонов идущих в противоположную сторону машин действительно бодрили, а он вновь чувствовал себя смертником.       Всё это время в салоне автомобиля было то устрашающе, то успокаивающе тихо, потому что Чон ни разу за весь путь не включил радиоприёмник. Иногда это играло на руку, иногда — абсолютно нет. Тем не менее, с помощью собственных манипуляций над самим собой он пересёк границу Сеула и почти выдохнул. Теперь перед ним снова стояла весьма ясная цель, которая только тянула вперёд. Ведь он почти приехал.       Время уже близилось к обеду, когда он проезжал по улицам города и заворачивал на кроссовере к дому Лиёна, ненадолго остановившись перед воротами. Хотя бы в этот раз Ли не подвёл и не оказался конченой мразью. Он впустил его на территорию почти сразу. Чонгук проехал на подземную парковку под новеньким небоскрёбом. И теперь смог выдохнуть с облегчением. Значило ли это, что он только что ненамеренно поборол свои панические атаки? Или эта акция была разовой? Сейчас он надеялся лишь на Юнги, который должен был ждать его где-то поблизости вместе с родной Чонгуку тёмно-серой «ауди».       Всегда удивляли люди, которые могли в уязвимом состоянии лечь на спину. Разве в такие моменты не хочется подсознательно защититься? Разве не должно быть инстинктивного порыва — прикрыть собой жизненно важные органы и лечь лицом в пол? Или принять позу эмбриона? Или скорчиться и прижаться к коленям сидя? На спине в эти моменты лежат те, кто уже готов к худшему.       Чувствовал ли он, что проиграл? Чимин понятия не имел. Но если нет, почему опять перестал сопротивляться? Он упирался глазами в деревянную балку на потолке. Уж больно похоже они выглядели со стороны. За три года этот потолок он выучил наизусть и, кажется, стал его ненавидеть. Теперь пол был единственным, что поддерживало его. У него больше не было желания ухватиться за что-то, даже за большого плюшевого медведя, который в прошлый раз будто бы защищал его от распада. У него больше не было желания ухватиться за кого-то, даже за Чонгука, потому что теперь это казалось несправедливым. С какой стати другие люди должны были разгребать его проблемы. К тому же после истории с Намджуном он уже несколько раз ловил себя на мысли, что никому больше не мог верить и никого больше не хотел видеть.       Только сейчас он по-настоящему чувствовал себя одиноким, а ещё что его жизнь зависела только от него самого. Даже сейчас, думая, мог ли он повлиять на неё, он вовсе не думал, что не мог. Разве не странно? Казалось бы, путь, который он прошёл, должен был привести его в отчаяние. Оно было, но по другим причинам. Он чувствовал, что может что-то сделать, только не знал что.       — Хочешь взять что-то конкретное на первое время? — спрашивал Тэхён, собирая вещи и укладывая их в чемоданы. — Остальное привезут позже. Любимый?       Чимин молчал, воспринимая его речь, как будничный фон, от которого никуда не деться. Как звуки с рандомной стройки, которая внезапно раскинулась рядом и которую нельзя заставить вести себя тише. Он лежал на полу рядом с кроватью в чёрной шёлковой пижаме, которую ненавидел, и пытался найти в голове мелодию, подходящую случаю.       Вдруг с первого этажа стал доноситься шум. Ровно так же, как в тот раз, когда Лиён пытался затолкать домой избитого и пьяного Тэхёна. Чимин никак не реагировал, даже головы не повернул, зато Ким прекратил складывать одежду, бросил свитшот на чемодан, попросил Чимина оставаться здесь и вышел из комнаты. Можно было надеяться, что навсегда?       Пак повернул голову в сторону панорамного окна, отметив, насколько тихим и спокойным сегодня был лес. Почему-то хотелось запомнить природу именно такой: величественной и успокаивающей. Словно день перед неминуемой смертью. На этой мысли он неосознанно задержался.       В чём минус панорамного остекления? В том, что, как правило, такие окна производят из прочного стекла, которое гораздо сложнее разбить, чем обычное. Например, на первом этаже окна были с триплексом, а именно: два закалённых стекла, склееных между собой специальной плёнкой. В зависимости от толщины такие окна могут считаются противоударными. Помимо этого, при повреждении стекло остаётся единым полотном, благодаря специальной плёнке между листами, которая не позволяет триплексу рассыпаться на осколки. Казалось бы, какое это имеет отношение к ситуации?       Благодаря такому остеклению первого этажа, благодаря трёхметровому ограждению и отшельническому расположению дома без соседей поблизости, складывалось впечатление, что дом до невозможности неприступный. Но окна второго этажа не были укреплены так, как на первом. На втором этаже было закалённое стекло, которое также в разы прочнее обычного. Разница была в том, что больше шансов разбить закалённое стекло, а не триплекс, представляющий собой сэндвич из закалённых листов.       Это был явный пример того, как простая мысль могла перерасти в идею. Его целью был гараж и красная «тесла». Но сначала — гардероб. Удивительно, как маленькая, пусть и тёмная идея, способна придать сил на то, чтобы элементарно подняться с пола. Тэхён по-прежнему не имел представления о том, что в одной из пар чиминовой обуви схоронились остатки таблеток. Иначе это бы он тоже напоследок припомнил. Чимин сунул руку в кроссовок, но напоролся на клубничный дрессрум №314.       На этом моменте он сильно подвис, будто вернулся в прошлое. Он не вспоминал о Клубничке пару месяцев. И даже не совсем понимал почему. В его жизни что-то изменилось? Почему он забыл про него? Пусть он возвращался к этому запаху раз в полгода, но Клубничка сидел в голове почти каждый день. Это было неизменным спасением в любые дни. Его охватили противоречивые чувства. Ведь очевидно, что ему стоило его отпустить и фокусироваться на настоящем. Но с другой стороны, почему он почувствовал себя предателем? Теперь вместо того чтобы вспоминать Клубничку, он думал о Чонгуке. Вот кто вытеснил этот согревающий образ из головы.       Возможно, ему стоило вернуть пузырёк на место, но он сунул его в карман шёлковых пижамных брюк, а в другой — пакетик с экстази, как две разные стороны своей жизни. А потом, на свой страх и риск, вышел из спальни. Ему необходимо было пробраться в гардеробную рядом со входной дверью, чтобы отыскать основной или запасной ключ. Но Тэхён мерил шагами холл и с кем-то громко говорил по телефону. Хотя после слова «пап», вопрос о том, с кем именно, отпал.       Во входную дверь скреблись. Как если бы у них была собака, но они забыли впустить её с улицы. Оставалось только подскуливать для полноты картины. Возможно, кто-то терял терпение или, напротив, получал удовольствие. Чимину было глубоко плевать, кто и как смог преодолеть ограждение. Он сидел под деревянными перилами перед лестницей на ноющих коленях после утреннего минета и ждал.       На самом деле, если бы не это, вряд ли бы ему удавалось избегать близости на протяжении трёх дней. И вряд ли минет, который неожиданно вызывал теперь лишь рвотный рефлекс, служил приятной альтернативой. Но собственной психикой воспринимался для Чимина легче. Его успокаивало то, что в этот момент Тэхён не трогал его тело. Как и все эти дни, не считая коротких объятий, из которых он вырывался. А после короткого и крайне сдержанного, по сравнению с прошлым временем, ублажения Пак спокойно мог либо уйти, либо запереться в ванной, чтобы совладать с собой. Но одна мысль о том, что он когда-нибудь вновь овладеет им, приводила Чимина в первобытный ужас.       Ему удавалось избегать поцелуев, потому что он перестал на них отвечать, а потому становился Тэхёну неинтересным. Но с минетом это не срабатывало, потому что Ким в этот момент держал его за горло или затылок. Впрочем, за три дня его нового отсчёта проживания в этих стенах таких эпизодов было всего два. Это и радовало и пугало тем, что вскоре он может сорваться и взять силой. Хотя иногда Чимин был уверен в том, что он не посмеет, но тот случай в туалете клуба «Route» бередил сознание.       Скрежет ненадолго смолк, а потом возобновился в кухне, кто-то барабанил по панорамному окну. И как только Тэхён вышел из холла, Пак босыми ногами ринулся вниз по деревянной лестнице. Он не оглядывался и не определял уровень шума, который создавал. Пульс бился в висках и давил на уши, поэтому вряд ли его оценка была бы объективной. Чимин забежал в гардеробную, закрыл дверь и притаился. Казалось, что его сердцебиение эхом разносило по дому, и он был готов к тому, что Тэхён распахнёт дверь и выкинет его отсюда. Но было тихо.       Сперва он обратил своё внимание на стеллаж с металлической закрытой ключницей, коробкой с документами и прочими атрибутами быта. К сожалению, как всегда, все ключи были предусмотрительно спрятаны в металлическом шкафчике, запертом на ключ. Поэтому следом Чимин переключился на одежду и стал бессовестно обшаривать карманы всех курток, пиджаков и бомберов Тэхёна. На моменте глубокого отчаяния он наткнулся на две пластиковых коробки — пульт от гаража и ключ от «теслы». Он сильно побледнел, а сердце снова понеслось галопом, когда Пак представил, что был уже на полпути к тому, чтобы совершить задуманное. Осталось незаметно выйти из гардеробной и вернуться на второй этаж.       Из-за того что двери по всему дому были плотными и звукоизолирующими, смысла прислушиваться не было, так как тот минимум, который он мог услышать, — это те же возможные крики или то, как выбивали бы входную дверь. Но шаги ему попросту не расслышать. Собравшись с духом, он вышел в пустой холл и закрыл дверь. И это всё, что он успел сделать, когда Тэхён вышел из кухни, глядя на экран телефона перед собой. За несколько секунд Чимин спрятал ключ и пульт в карманах своей пижамы и нервно сглотнул. Он его по-прежнему не боялся. Это плохо? Единственный страх, который он испытывал при Тэхёне, — это страх остаться с ним навсегда. В данном случае это ещё и сопровождалось страхом в виде последней разрушенной надежды.       Вероятно, прозорливость Кима сейчас находилась в спячке. Впрочем, вряд ли это вообще было похоже на Чимина, который сам, однако, уже и сам не знал, где начинался и заканчивался сам Пак Чимин. Тем не менее когда Тэхён поднял голову и встретился с ним взглядом, то лишь вздохнул.       — Твой ублюдочный друг успел подкинуть мне проблем перед смертью, — пренебрежительным тоном сообщил Ким. — Вернись наверх и собери вещи. Как только я разберусь, мы уедем. Понял?       Чимин ничего не ответил. Он не собирался больше подыгрывать ему и не собирался вести себя так, чтобы не раздражать его. Тэхён был ему мерзок и скрывать Пак этого больше не хотел. Он прошёл бы мимо него молча, если бы Ким не схватил его за предплечье. Чимин понятия не имел, откуда в нём нашлись силы, если за последние трое суток он не съел ни крошки, но он вырвался из его хватки и побежал наверх. К счастью, Ким за ним не последовал, решив, что займётся этим позже. Вот только этого «позже» Чимин не допустит.       Он не вернулся в спальню, ведь она находилась прямо над кухней. А так как ему вряд ли удастся разбить стекло с первой попытки, он только привлечёт к себе больше внимания и лишится дополнительного времени на попытку и побег.       Сейчас можно было подумать о том, почему он довёл себя до состояния, при котором теперь сильно сомневался, что его силы удара будет достаточно, чтобы разбить даже обычное стекло, не говоря уже о закалённом. Он стал худощавым и слабым, и единственное, что сейчас подстёгивало к тому, чтобы не останавливаться, — это решимость и желание вырваться. К несчастью, у него не было инструментов, даже обычного молотка, который, возможно, нашёлся бы в том же гараже вместе с какой-нибудь дрелью или электропилой. Но этот дом изнутри был максимально безопасным, словно внутри вечно находился бестолковый ребёнок, который в любой момент мог навредить себе.       Ну пусть у него не было молотка, но в кабинете Тэхёна была стальная статуэтка в виде орла, а ещё стул с кожаной спинкой и очень нужными сейчас металлическими ножками. Будет смешно, если все его попытки окажутся зря, и он дай бог просто поцарапает стекло. Целью он выбрал гостевую спальню, в которой часто обретал покой. Ему хватило ума не бить по центру. Он вообще мало что знал о стёклах, но сейчас вся информация, которую он когда-либо где-то слышал, централизовалась в его голове. Обрывками всплывало то, что в своих буднях он даже не вспомнил бы. Первые удары были очень осторожными и непохожими на то, что он был настроен серьёзно. Он был не уверен и ему всё же было страшно делать это.       Если бы сейчас голос в его голове более настойчиво спросил бы о том, какого чёрта он делает, он бросил бы задуманное и покорно вернулся бы в спальню. Но Пак зажмурился, чтобы размахнуться и несколько раз ударить по стеклу с краю со всей своей игрушечной силы. Кажется, иногда он приходился статуэткой по алюминиевому краю. Он держался за фигурку обеими руками, наполняя комнату глухими стуками. Возможно, он вовремя решился на это. Судя по звукам, которые он слышал внизу, даже если его услышит Тэхён, то он не сразу может сообразить, что этот шум издаёт сам Чимин, а не кто-то снаружи. Стекло тихо затрещало, и он открыл глаза. Это были маленькие отверстия от острых краёв статуэтки. Чимин остановился, чтобы перевести дух, потому что его руки изрядно устали и теперь неприятно ныли. Даже посильнее коленей.       Желудок тоже неприятно постанывал, как бы намекая на то, насколько он был ему неблагодарен за трёхдневную голодовку. Если бы он знал, для чего ему пригодятся силы, может, Чимин и попробовал бы засунуть в себя хотя бы кусочек чего-нибудь. Как будто бы он помог, если бы его внезапно им не стошнило и еда усвоилась.       Скорее всего, у него оставалось мало времени, так что, отчаявшись успеть, он схватил стул и бесстрашно стал вонзаться ножками в места ударов. Наконец, стекло лопнуло, разлетелось на множество мелких осколков, а в комнату задул холодный ветер. До земли было метра три, но это изначально его не волновало. А теперь, когда в крови забурлил адреналин, он только отбросил стул, присел на край поверх гладких и округлых осколков и спрыгнул вниз. Он был максимально неподготовлен, но ему было плевать. И когда правая лодыжка заныла при приземлении на холодную плитку, он не обратил внимания и побежал к гаражу.       Чимин в принципе не обращал внимания ни на что. Не смотрел, кто мог его увидеть или кто был во дворе и издавал все эти звуки. Ему снова было плевать. Всё, что он видел, — это цель. Гараж рядом с домом, в который он вскоре забежал через открытую дверь и юркнул на водительское сиденье красной «теслы», которая признала его благодаря ключу в кармане.       Он думал, что умрёт, пока пытался отдышаться и поглаживал ногу рукой, как бы настраивая её на дальнейшую работу. В конце концов, он и так паршиво водил, а если попытается заменить правую ногу левой для работы с педалями, то вовсе может не уехать дальше двора. Очередная мысль о Чонгуке заставила его вспомнить о ремне безопасности и пристегнуться, дрожащими руками пытаясь попасть металлическим язычком в замок.       Однако он не удивится, если от пережитого стресса сердечный приступ случится у него раньше, чем он успеет сделать что-то сам. Чимин тяжело дышал, на лбу выступил пот, сердцебиение было учащённым, а грудь неприятно сдавливало в тиски. Он завёл «теслу» одновременно с нажатием кнопок открытия гаражных и уличных ворот. У него не было времени дождаться полного подъёма каждой секции ворот гаража, потому что он уже привлёк внимание неизвестных людей, находящихся в саду, и Тэхёна, который теперь уже бесстрашно распахивал входную дверь.       И пусть Чимин совершенно не умел ездить на задней скорости и ориентироваться по боковым зеркалам. Он направил электромобиль резко назад, протаранив крышу о край последней секции, которая не успела уйти наверх. С подъездной дорожки он неряшливо съехал на газон, торопливо переключил скорость, чтобы ускользнуть из протягивающихся в его сторону рук, и направил машину к уличным воротам и выезду на улицу. К тому времени они открылись почти полностью, и, если бы Чимин был неплохим или хотя бы заурядным водителем, владеющим базовыми навыками, он безболезненно бы выскочил на проезжую часть. Но Пак не умел и ненавидел водить, а потому ударился правым боком об отъезжающие в сторону ворота.       Первый облегчённый выдох он издал, когда выровнял машину на дороге. Несмотря на то, что всё, что ему удалось провернуть за последние пятнадцать минут, было лишь эмоциональным и импульсивным всплеском и решением, сейчас он был уверен. Так что он направился туда, куда давно хотел вернуться, чтобы вспомнить, например, нелепую первую встречу, после которой его жизнь, как бы это ни казалось незаметным, сильно изменилась.       И поэтому он направился туда, где уже давно хотел потеряться, но холодная погода его обычно останавливала. Только не сегодня. Он был босым и в шёлковой пижаме, которая на открытом воздухе обжигала морозом. Но сейчас это казалось неважным. Им двигала исключительная и абсолютная уверенность в том, что назад он больше не вернётся.       На этот раз никто не шептался под ухом и не говорил ему под руку, как управлять своей же машиной в сонном состоянии, потому что Юнги с Джином находились в другом салоне. Но наверняка в том автомобиле, который старался поспевать за ним, по Чонгуку мысленно проходились катком. А может, и нет. В конце концов, их как-то сплотило серьёзное беспокойство из-за сложившейся ситуации и благополучия Чимина. Можно было вечно рассуждать о том, насколько это было несправедливо, незаконно и бесчеловечно. Но что толку?       Чонгук приехал сюда во второй раз, намереваясь на этот раз не только проверить, в порядке ли он, но и решительно и уверенно выдернуть на самую что ни на есть настоящую свободу. Почти буквально он хотел избавить его от заточения, словно узника или ценный экземпляр из Красной Книги, который браконьеры решили незаконно удерживать в золотой клетке.       Почему-то то, что на улице ещё стоял день, придавало сил и оптимизма. Ведь самое плохое, по законам жанра, происходит ночью. Верно? Но вряд ли это их случай. Тремя днями ранее убили Намджуна и едва не избавились от Чона в самый разгар дня. Так что это дурацкое правило, увы, не работает. К тому же именно вечером Чонгук узнал, что Чимин — это тот самый парень. Если так пойдёт и дальше, то вечернее время станет самой глубокой любовью.       Лес был тихим и спокойным. Сейчас из спячки его выводил разве что автомобильный гул двух несущихся на максимальных оборотах машин. Чонгук не думал ни о какой парковке, он бросил свою «ауди» у трёхметрового забора сразу, как поравнялся с ним. И выскочил из салона на прохладную улицу.       — ОТВАЛИ! — этот рёв Тэхёна разносился по округе и удерживался макушками высоких деревьев. — Мне надо найти его!       Чонгук даже не успел забежать в распахнутые ворота, так как навстречу вышел человек, с которым они договаривались о сделке.       — Вашего парня здесь нет, — сообщил он. — Уехал сам на красной машине пару часов назад.       — Куда? — более резким тоном, чем обычно, спросил Юнги. Но мужчина только равнодушно повёл плечом. Конечно, его целью был Тэхён, на Чимина он плевал с высокой колокольни. Он даже разговаривать больше не стал и ушёл обратно на территорию дома.       Не стоило ли им проверить правдивость заявления? Впрочем, продолжающиеся возмущения и ругань Тэхёна должны были, по идее, подтверждать это.       — К маме? — предположил Джин.       — Её нет в стране, — ответил Чонгук, пытаясь одновременно и собраться и расслабиться, чтобы хотя бы предугадать, куда он мог поехать.       — В больницу? — тихо произнёс Юнги. — Ту самую.       — Да… — заторможенно ответил Чон, уже не слушая и полностью отключаясь от происходящего. — Увидимся там.       — Мелкий, давай я? Ты почти не спал все трое суток. Знаешь, что такое микросон? Хочешь сдохнуть на дороге, как отец?.. Извини…       Но Чонгук ничего не сказал. Его не только не зацепило, он его просто не слушал. Вряд ли в своём состоянии он мог внезапно переключиться с волнения о молодом и не чужом для себя мужчине на переживания об отце. Как-нибудь в другой раз, но точно не сегодня.       Если бы он сам знал, о чём думал, когда торопливо садился в «ауди» и стартовал с места. Что это за дебильная страсть — исчезать? Он так хотел быть найденным? Или, наоборот, потерянным? И если сам Чонгук не знал, где его искать, куда направлялся сейчас? В больницу Пак бы явно не поехал. Особенно в ту самую. Раз он сбежал, то был уверен, что рано или поздно кто-то бросится на его поиски. Чувство безопасности даже в отделении полиции для него наверняка представлялось роскошью, в больнице — тем более. Так что логично предположить, что он захотел бы пропасть с радаров окончательно и бесповоротно.       В прошлый раз Чонгук нашёл его в автосалоне, в который сегодня Чимин явно не сунется. Вероятно, он захочет исчезнуть. В прошлый раз Тэхён думал, что он мог убежать в лес, когда они нашли ту же красную «теслу» на обочине дороги. Знал ли Чон его достаточно хорошо, чтобы прийти к какому-то уверенному выводу? Наверное, нет. По его сознание заполнила мысль о том, что даже если бы он захотел исчезнуть где-то в лесу, то точно не выбрал бы какое-то первое попавшееся место. Того, что он знал его в прошлом и немного узнал сейчас, было достаточно, чтобы не просто предположить, а без сомнений думать о том, что в момент отчаяния и при избытке эмоций и чувств он неосознанно захочет вернуться к началу. Знать бы только, к какому именно.       Раз дом мамы, больница и клуб исключали себя по многим вышеперечисленным причинам, оставался, кажется, только один вариант. И раз Намджуна больше не было, а к его дому он тоже бы сейчас не сунулся. Значит, он поедет туда, где тихо и где часто оставался один. Словно возвращал себя в момент иллюзорного освобождения, когда Тэхён уезжал для принятия или отправки машин или наркотиков. Это должен быть лес рядом с раскидистой дорогой к храму.       Вот только когда он туда приехал, никакой красной «теслы» у бордюра и той самой скамьи не было. Всё-таки Чонгук самонадеянно решил, что понимал его. С чего он вообще взял, что смог проникнуть в его душу? Он уже давно признал, что за девять лет Чимин сильно изменился. Так почему сейчас он приписывал ему собственное шаблонное представление о нём?       Он не стал корячиться на дороге, чтобы развернуться. Иначе стал бы препятствием для других машин. Так что он проехал выше, к самому храму и, чуть не забыв про тормоз, упёрся глазами в задний бампер красной «теслы». Машина вновь была незапертой и пустой. Видимо, даже в такой момент Чимин думал о том, чтобы никому не мешать на дороге, и потому проехал дальше. На улице не было ни души, даже возле входа в храм. Он явно поступал безрассудно, когда решил не заходить внутрь, чтобы спросить, не видел ли кто парня с тёмными волосами.       Снега здесь уже не было совсем, он успел растаять пару днями ранее, когда погоду ненадолго переклинило на резкое и аномальное тепло. Почему нельзя было сбежать в такой день, а не в один из тех, когда город вновь сковало неожиданным морозом? От храма в лес была заметная и хорошо протоптанная тропинка. Судя по направлению, она шла параллельно тротуару и дороге. Видимо, как раз для тех, кто предпочитал по пути прогуляться через густой лес. Здесь он уже шёл вслепую, потому что понятия не имел, насколько сильно он будет хотеть скрыться и абстрагироваться от всех людей. И пошёл ли он по тропинке или выбрал совершенно другое направление.       За последние месяцы он, кажется, наверстал всё то время в прошлом, когда Чимин сам приходил и находил его в самый нужный ему момент. Тропинка перешла в широкую дорожку. Возможно, это место планировали заасфальтировать и превратить прорезу в земле в приличную пешеходную зону. До дороги отсюда было метров десять и через густые деревья шум редко проезжающих машин не доносился вовсе.       Он добежал до перекрёстка двух дорожек: та, по которой он бежал, продолжала идти вертикально вниз, но влево была другая, хотя в той стороне определённо не было ничегошеньки, кроме лесной зоны. Зато в стороне от дорожки был ствол дерева, из которого кто-то умудрился сделать скамью, спилив верхнюю часть и сделав поверхность более гладкой и удобной. Вряд ли Чонгук обратил бы хоть малейшее внимание на это, если бы не увидел хрупкую фигуру в чёрной шёлковой пижаме.       Чон едва не задохнулся, еле вспомнив, как вообще дышат нормальные люди и что ему это, кажется, тоже необходимо. Его ноги свешивались с импровизированного сиденья, а спиной он лежал на стволе, упираясь взглядом в открытое перед ним небо. Если бы не его едва заметно приподнимающаяся грудь при дыхании, можно было бы решить, что он умер.       Разрываясь между срочным принятием мер и намерением не напугать его своим появлением, он сначала тихо окликнул его, а уже потом стал подходить ближе и поднимать корпус его тела от дерева. Зрачки были расширены, лицо и губы пугающе бледными, реакция была замедленной и сам он был крайне заторможенным. Сейчас меньше всего хотелось думать о том, чего он собирался добиться и почему решился на это.       — Чимин... Слышишь меня? — он снял с себя куртку и надел на него, к своему сожалению самостоятельно проталкивая его руки в рукава. — Я отвезу тебя в больницу.       И, по идее, ему следовало бы поторопиться, если вспомнить слова мужчины о том, что он уехал из дома пару часов назад, а его босые ноги выглядели пугающе красными. Но даже здесь, рискуя всем, он сделал секундную паузу, чтобы будто бы добиться разрешения прикоснуться к нему и взять его на руки. Пак пугающе молчал и, кажется, пребывал на границе своего сознания, однако чуть дёрнул рукой в сторону и вверх, чтобы Чонгук смог обхватить его со спины, а другой рукой — чуть выше коленей сзади, и поднять его.       — Прости меня. Это заняло больше времени, но теперь я могу сказать, что тебя больше никто не тронет, обещаю. Я помню, что ты это не любишь, но всё будет хорошо. Сейчас я отвезу тебя в больницу, слышишь?       Будто только этого Чимин и ждал, чтобы позволить себе потерять сознание.       Всю дорогу до больницы Чонгук держал его за руку. Он понятия не имел, как справился с управлением при условии, что его потряхивало, а норовящие вырваться наружу слёзы размывали картинку перед глазами. В боковые зеркала он не смотрел вовсе и чёрти как ориентировался и маневрировал в тесном потоке машин. Возможно, это тоже было чутьё. А может, им двигала вполне ясная цель — не просто спасти, а обезопасить.       Он даже не помнил, говорил кому-то или нет, куда направится, когда найдёт Чимина, и что необходимо сделать. Может быть, перед тем как рвануть за красной «теслой» он обронил об этом? Потому что после этого в его голове телефона попросту не существовало, он о нём и не думал и не вспоминал. Но когда подъехал к больнице, с которой было связано прошлое, Юнги стоял у входа и направлял врачей с медицинской гидроприводной каталкой.       Чимина вызволили из машины вместе с серой чонгуковой синтепоновой курткой, которую пока не выбросили, чтобы преодолеть несколько метров до входа.       — Где ты его нашёл?       — В лесу... Плевал я, — резко бросил Чонгук, минуя Юнги. Он не объяснял, но последними словами он имел в виду, что даже слышать сейчас не хотел, как всё прошло или чем всё закончилось. По крайней мере, пока он не справится с эмоциями, пока врачи не скажут, что Чимин будет в порядке, что ему больше ничего не угрожает и теперь он под полным контролем врачей. Но, кажется, Юнги даже и не собирался ничего говорить.       Все движения Чона были нервными, его по-прежнему трясло, и он плохо соображал. Словно за последний час он исчерпал свой максимум осознанности на день.       — Чон Чонгук? — окликнул его женский деловой голос со спины. Оглянувшись, он ткнулся взглядом в миниатюрную девушку в чёрном костюме и двух мужчин-полицейских в форме. — Вы задержаны по подозрению во ввозе наркотических веществ.       — Эй…       — Лучше помолчи, хён, — перебил Чонгук и вдруг усмехнулся. — Всё в порядке.       Ну вот и всё. Если не брать во внимание то, что он не увидит своими глазами, что Чимин будет в порядке, всё закончилось лучше, чем он мог себе представить. Его метаниям и смятениям положили конец. То, ради чего он вообще сюда вернулся, давно утратило силу и смысл. И это не было ничем хорошим, если подумать, что это — всё, что у него было. Друзья вполне справлялись без него и, откровенно говоря, собой он приносил только лишние проблемы.       Он и правда думал, что это наилучший вариант для того, чтобы уйти в широком смысле этого слова. Он давно знал, что никому здесь по-настоящему не нужен. И сейчас он, кажется, смог сделать всё, что от него зависело. Вот почему он испытывал облегчение. Это тоже было своеобразным спасением от пропасти.       — Мелкий! — впервые за всё время, что Чонгук его знал, Юнги произнёс это слово с неподдельным беспокойством. Ого. Это ж когда они успели поменяться местами, если даже Чон начал, напротив, успокаиваться?       — Всё в порядке, — повторил он, когда ему озвучили права и попросили повернуться спиной, — не в первый раз.       — В каком, блять, порядке? Тебе здесь никто не поможет, идиот!       — Ну и ладно, — безразлично пожал плечами Чонгук, когда позволил надеть ему на руки знакомые железные обручи. До этого момента он даже не понимал, что стоял без куртки. А ведь он вечно ворчал, когда ему было холодно. Но всё было логично: сейчас он этого не чувствовал. Только холодные наручники на запястьях. — По-моему, всё к этому шло. Обещай, что не уйдёшь отсюда и никого не впустишь.       — Чонгук, научись, блять, расставлять приоритеты правильно. Чимин в безопасности, а ты можешь сесть на несколько лет!       — Подождите минуту, пожалуйста, — попросил он девушку. — Хён, я прошу тебя только об одной вещи: остаться с ним, — спокойно повторил Чон. — Ты ответишь или нет?       Юнги тянул паузу до последнего, пока Чонгука не взяли под локоть.       — Я не уйду, — наконец сказал он то, что Чонгук надеялся услышать. — И к нему никто не зайдёт.       — Спасибо.       Больше он ничего не говорил. Лишь покорно прошествовал до служебной машины в сопровождении полицейского и сел на заднее сиденье.