Непостижимая глубина

      Голова плывёт. Он отключается.       События, призванные сломить человека: похищение, принуждение, нападение, плен — воспринимаются отстранённо, словно отлетают от тяжелого доспеха.        Странно, что его не кроет паникой сильнее.       В мозгу всё ещё бьётся мысль о сопротивлении, но Драко слишком глубоко погружён в окклюменцию и чувство самосохранения. Окружающий мир двигается в замедленном темпе.       Он наблюдает за происходящим будто со стороны.       После насыщенного событиями дня уже не так дико висеть в окружении устрашающего морского народа с бездонными глазами. По их лицам Драко считывает настоящее значение слова «злоба».       Они не сводят с него глаз, и это давит, как и неприятные ухмылки. Подумать только, и он ещё считал, что у его русалки недобрые намеренья!       От их гипнотических песен делается только хуже, но одолженная сила Её магии и последовавшее за этим секундное облегчение помогают Драко понять, что львиная доля усталости вызвана обычным шоком.       Он к такому не готов.       Да и как можно к этому подготовиться?       Даже посреди войны его сопровождало чувство, что есть некая Высшая Сила, на которую можно положиться, если придётся. Кто-то, кто поможет или отомстит за него.       И, похоже, Она теперь для него этот кто-то. Лейхада, которая сама заварила эту кашу, но в то же время беспокоится, что одному ему не справиться.       Он не понимает, что ему нужно, о чём просить или как.       Драко настолько погружён в себя, что даже не замечает, как оказывается в пещере, а Лейхада уже трясёт его за плечи, повторяя:       — Дэраконн!       — Драко. — Язык едва шевелится.       Двигаться совсем не хочется.       — Др-р-рако, — заикается она на «р».       В ответ в груди словно что-то вибрирует, и он поднимает глаза. Она улыбается дрожащей улыбкой, не хватает лишь слёз, от которых отражается свет.       Они разделяют друг с другом этот момент: она, умоляющая, и он, едва живее овоща — прежде чем она начинает неистово жестикулировать.       — Li. — Её рука выписывает волну в сторону, затем указывает на неё саму.       Драко не знает, сколько раз ей приходится повторить, пока его не осеняет догадка.       — Тебе надо уйти? — его голос звучит монотонно.       Она кивает, показывает на него, затем на пещеру.       — Hara.       — А я остаюсь здесь. — Драко повторяет её действия, показывая, что понимает. В голове скрипят мысли, накатывает облегчение от будущего одиночества. От свободы подумать. Подумать о чем-то... конкретном.       Побег! Ему надо продумывать план побега.       Когда он приходит в себя, Лейхада заламывает руки, а потом обводит его пузырь.       Похоже, тоже волнуется насчёт его прочности.       — Dartha.       Она поднимает руку, как предполагает Драко, убеждая его оставаться на месте. Да будто ему есть куда уплыть из её рук.       А слово он всё же запоминает на всякий случай.       От захлёстывающей безысходности пробирает на смех. Кто знает, не сказывается ли на нём кислородное голодание.       Лейхада пропадает на Мерлин знает сколько времени, а Драко так и пялится в пустоту. Затем она возвращается со стопкой книг и блюдом, содержимое которого состоит из оттенков белого и зеленого. Берёт оттуда пару штук, закидывает в рот и хрустит.       Ему принесли еду.       Драко не ел с тех самых пор, как был в таверне. На суше. Считанные часы после отъезда из Хогвартса.       Как в прошлой жизни.       Пока он безуспешно ковыряется в тарелке, Лейхада раскрывает сразу несколько томов и жадно вчитывается в страницы.       Вконец разозлившись, что не получается есть с пузырем на голове, Драко переключается на другие книги, которые она принесла. Язык очень сильно напоминает руны.       Он увлекается расшифровкой слов, а когда в следующий раз поднимает взгляд, Лейхада уже не читает и даже не плавает рядом, а «расхаживает» перед входом в пещеру в своей русалочьей манере.       Лейхада шёпотом разговаривает сама с собой, будто решает какую-то задачку, а Драко чутко вслушивается.       Странно, но интуиция подсказывает ему направление её мыслей, хотя она и всего лишь существо.       Путаясь в собственных реакциях, Драко гадает, на что похож её разум. Что в ней сильнее: инстинкты или логика?       Он уже видел, как она переборола себя на полу пещеры. Что бы он отдал, лишь бы понять её речь...       Внезапно стены пещеры содрогаются от силы её голоса и песни. Вся вода устремляется наружу — вместе с Драко, которого Лейхада без труда вылавливает сильной рукой, и вот в доме остаются одни они.       Вода держится за периметром охранок.       Лейхада создала для него подводные покои.       Со смесью тревоги, глубокого удивления и облегчения он развеивает головной пузырь, но держит заклинание наготове, если вдруг придётся спешно его возвращать. Грудь приподнимается от нерешительного вздоха.       Воздух потрясающе свеж и чист, Драко судорожно выдыхает и едва не плачет, упиваясь кислородом.       Невозможно представить, сколько сил требуется на такое действо, но Лейхаде это словно нипочём.       — Спасибо, — голос дрожит, Драко смотрит прямо ей в глаза.       Ей руки прижаты к груди — поза, в которой она застыла, когда впервые притащила его в пещеру. Но в этот раз в выражении её лица меньше одержимости и больше облегчения.       — Н-не за-а-а ч-то.       Его сердце сбивается с ритма.       — Не за что?       Она указывает на книгу на полу, которую Драко и подбирает.       Словарь. Его составили какие-то деятельные финны — вот еще одно доказательство, что эти существа могут строить логические предположения.       Лейхада споро трансфигурирует из рифа кровать, и Драко садится с книгой в руках. Она же держится поодаль.       — Li. — Повторяет Лейхада уже слышанное им слово и вновь сопровождает волнообразным движением руки. — Уйти. Ты, — тычет пальцем в него, — остаться. Безо-пасно.       — Я останусь. — Драко призывает еду и уминает за обе щеки, сам сдавшись на волю инстинктов.       Кивнув, Лейхада покидает пещеру, ничего не сказав, когда вернётся. И Драко, еще долго после её ухода сидя лицом к открытому входу, от которого мурашки по коже, с палочкой наготове пытается верить её заявлению о безопасности.       В конце концов он поддаётся измотанности и проваливается в мир беспокойных грёз.