***
Гермиона ведёт его вокруг замка, пристально следя, чтобы никто не попытался приблизиться. Драко держится рядом. Она показывает разные места, которые стоит запомнить: например, двор и окно в библиотеку. Пытается обозначить их названиями, и Драко повторяет вместе с другими отложившимися в памяти словами. — Финны, — указывает она на свой народ, даже не маскируя горечь в голосе. Он вздыхает, будто понимает что-то. — Нуконечно. Она ведёт его мимо разнообразных полей с водорослями и пасущимися животными, через колонии рыбок и показывает любимые закутки для чтения. На краткий миг её сдержанность даёт трещину, и Гермиона взволнованно объясняет, чем полезны местные растения и в какое время года приплывают и рожают киты. И приводит его прямо к телёнку. — Huaool, — со значением произносит она. — Кит. Huaool, — и он вытягивает руку. Гермиона осторожно кладёт пальцы поверх его ладони и направляет к носу китёнка. Тот толкается, и Драко улыбается. Наверное, сначала можно научить его арканить детёнышей. Они, правда, гораздо послушнее нъоглей, но Гермиона натренирует его постепенно. Когда она выныривает из мыслей, Драко уже окружён массой разных существ, а на его лице отпечатана смесь потрясения, веселья и паники. Ей не удержаться от улыбки. — Помоги? — Он смеётся и продолжает разглядывать животных. Драко держится без непрошибаемой уверенности финнов в своей власти, и существа, как подозревает Гермиона, чувствуют это не хуже неё. Поэтому финка предпочтёт выйти замуж за человека — чтобы быть свободной. «Как будто они точно так же не отнимают свободу у своих мужей», — думает она о сёстрах. И сразу же — о себе. Схватив Драко за руку, Гермиона тянет его к самой стенке защитного купола. Он пытается сунуть сквозь барьер руку, и Гермиона шлёпает его по ладони. — Ungh! Нет! Не владея нужной магией, она не проведёт его наружу безболезненно. Как будто Драко — их обычный домашний зверёк. Или скот. Пока он мрачно бормочет себе под нос, она вглядывается в бескрайнее море и жизнь, которую оно дарует. Пульс океана бьется вместе с её собственным. Это оглушает. С появлением Драко что-то изменилось. Будь то желание защитить своего избранника, пока они познают опасные воды жизни с её народом, или же нечто иное, поднятое именно им из глубин её существа, но Гермиона ощущает себя более живой, более взбудораженной, чем была в веренице подёрнутых дымкой дней до Драко. Изнутри что-то упорно давит на рёбра и череп. Что-то проглядывает на горизонте, и не стряхнуть ощущение, что Гермиона дожидалась этого давным-давно.***
Его русалка, эта финка, утащившая его на дно, держится как-то строже в сравнении с их первой встречей. Это напрягает. Она будто готовится к чему-то, только вот Драко не имеет ни малейшего представления, как догадаться, к чему именно. Он соотнёс мифы и легенды с реальностью, лишь когда она назвала имя своего народа. Лейхада не сходится с его представлениями о финнах — с золотоволосыми созданиями невероятной красоты. Ёе внешность более... земная. Дикая. Каштановые кудри, в глазах почти ощутимая сила магии, секунда — и будет искра. И теперь, отойдя от гипноза её песни, Драко понимает, что видит Финфолькахим. Город прекраснее, чем представлялось в воображении, да и все прочитанные источники оказались весьма и весьма далеки от реальности. Жабросли и отсутствие паники позволяют Драко хорошо оглядеться — не в пример прошлому разу, когда он покинул пещеру. От вида замка спирает дыхание. От встречи с морскими созданиями кружилась голова. От барьера... остается впечатление непроницаемости. Лейхада вытаскивает книгу и пролистывает до конкретного места. Передаёт ему и показывает картинку жутковатой призрачной лошади, чем-то напоминающей фестрала, впрочем, гораздо более недружелюбной. — Noogla. Нъогль. Изучая северные архипелаги Шотландии, еще до того как приехал узнавать о местной истории магии и загадочных сказаниях, Драко читал те немногие легенды о водяной лошади. Вот только информации о фольклоре Оркнейских островов — сущие крупицы. Именно поэтому его так очаровал этот регион. Бо́льшая часть истории передавалась из уст в уста, не считая пары старинных книг. Что Драко известно о нъоглях, сводится к одному: у этих существ дурная слава, потому что они заманивают людей в воду, а это в конечном итоге значит смерть. Редкая тварь, и оседлать её не может никто, кроме финна. — При чём тут нъогль? Лейхада указывает на Драко. За этим не кроется ничего хорошего. А когда она вытаскивает из сумки плетёную верёвку, предчувствие лишь крепнет. Верёвку затем протягивают ему. — Ты. Поймать noogla. — Что, сейчас?! Голова кружится. Он едва начал доверять этому существу, этой русалке, а теперь она ставит перед ним невыполнимую задачу? Да он в глаза не видел нъогля! И вообще, разве они живут не в пресной воде? Лейхада захлёбывается словами на русалочьем. Копошится в сумке и вынимает уже известный словарь. — Четыре. — Замолкает, ищет дальше. — Дни. Четыре дни. — И как, по-твоему, мне это сделать? Она многозначительно буравит его взглядом, на лицо набегает мрачное выражение, как то, когда он разозлил её в пещере. Раздражение. Очевидно, к Драко она его чувствовать может. Лейхада торопливо листает страницы. — Saita. Учиться. — Она приподнимает брови и машет рукой на китов. — Учиться. Она аккуратно берёт его за руку и не встречает сопротивления. Тянет мелодию себе под нос, пока ведёт к китам, а по руке Драко к сердцу пробегает дрожь. Её песнь — точно бокал вина. Он ещё не пьян, но уже спокоен. Лейхада завязывает на конце верёвки петлю. Раскручивает над головой широким кругом — подумать только, в воде! — а затем передаёт ему. Она явно желает, чтобы Драко повторил. Он давится недоверчивым смешком. — Слушай, мне льстит, что ты считаешь меня таким сильным. Но я никак не смогу прокрутить в воде верёвку трижды, не говоря о том, чтобы ещё её бросить. Лейхада без стеснения закатывает глаза, трясёт головой и бормочет под нос. Смысл ясен — ей до смерти надоел языковой барьер. Если честно, ему тоже. Но она старается, поэтому Драко решает ответить тем же. И указывает на словарь. «Я слишком слабый» звучит до крайности жалко, но эту правду никак не подсластить. — Poldore oosoyyo. Её глаза тут же округляются, брови сходятся к переносице. Лейхада тянется и щиплет его за бицепс. В следующий миг она смотрит на него в полном изумлении. Словарь переходит в её руки. — Очень. Слабый. Черед Драко закатывать глаза. — Да, знаю. На самом деле нет. Но по сравнению с мощными финнами и той же Лейхадой? Его жилистые руки внезапно кажутся всё равно что спичками. Лейхада качает головой с непоколебимым выражением лица. — Heehii. Драко ищет слово в словаре. «Решимость». — Ivrona. «Выжить». И до него доходит: это упражнение в метании лассо не прихоть ради удобства пребывания под водой. От него зависит жизнь. Размышляя, Драко медленно тянет верёвку себе. Выжить он настроен решительно. Решительность не покидала его в разгар войны, когда он искал решение невыполнимой миссии под угрозой смерти, и осталась с ним с тех пор. Выжить любой ценой — это кредо практически выгравировано у него на костях. Нужно найти способ, других вариантов нет. Драко поднимает петлю над головой и начинает раскручивать.***
За четыре дня постоянных тренировок Драко научился арканить разных животных, помогал составлять мази и укрепляющие зелья. В результате этих взаимодействий они с Лейхадой сблизились: каждый стал понимать отдельные фразы на языке другого, пока она дрожащими руками втирала снадобья в его измотанное тело, пока бормотала заклятия, чтобы ускорить восстановление и рост мышц. Пленяющих волю песен она больше не пела, но теперь постоянно мурлыкала что-то под нос. Драко не возражал, потому что её голос успокаивал: ритм сердца выравнивался с мелодией, расходящейся по их — её — пещере. Если в этой золотой клетке можно найти хоть толику комфорта, зачем себе отказывать? Лейхада за руку провела его по разным животным, по-простому объясняя, как финны ведут хозяйство. А ещё ей удалось сложить для него всю картину происходящего. Сегодня тот день, когда ему придётся ловить нъогля. Не сдаваться, пока не поймает или не умрёт. Вот и всё задание. А в самые спокойные мгновения прошедших дней в голове у Драко начали зарождаться намётки плана. Перво-наперво его выведут за пределы защитного барьера. Если и впрямь получится схватить нъогля, не сломав себе шею, и тут еще надо постараться, водяная лошадь, возможно, успеет унести его от финнов обратно на сушу. Ему кажется, что на суше он будет в безопасности. В плане много слабых мест, но это лучший шанс сбежать, и его недолго ждать. Иначе кто знает, сколько времени уйдёт на то, чтобы самому взломать барьер и волшебным образом отыскать путь домой? Он возвращается мыслями в настоящее: к лавке, которая стала его кроватью, к наблюдению за Лейхадой, которая движется по пещере, раскладывая лекарственные средства. Она мурлычет успокаивающую мелодию, её кудри шевелятся, точно живые, пленяя взгляд, а тело изгибается под ритм песни. Драко ловит себя на кратком состоянии безмятежности, сердце колет смутная тревога. Быть может, такая красота опаснее, коварнее, не успеешь опомниться, как уже сдашься. Точно лягушка, сама не заметившая, как сварилась, он чувствует, что может привыкнуть к пещере и к ней. Наедине Лейхада теперь ведёт себя спокойнее. Раз или два Драко снилось, что они люди на заре цивилизации, которые тихо-мирно живут в своей пещере. Он, Серебряник, и она, Лейхада, вместе встречают и преодолевают опасности внешнего мира. В такие моменты приходится напрячься, чтобы вспомнить жизнь на суше. Жизнь, к которой он рвётся обратно. А сейчас, когда она оборачивается и улыбается ему, Драко посещает мысль: куда же он так стремится сбежать? Снаружи, сотрясая стены, трубит рог. Лейхада вздрагивает, меняется в лице, и момент потерян. Несмотря на её красоту и притяжение к нему, Драко готовит побег, ведь ему нужна свобода. А остаться здесь — значит обречь себя на неволю и почти наверняка смерть. Он переводит взгляд на свою русалку. Даже если Лейхада желает ему иной судьбы, она стоит на самой нижней ступени иерархии и не обладает властью, чтобы переубедить других финнов. Нужно оставаться реалистом. Её блестящие глаза находят его, и у Драко сжимается сердце. — Драко. Пора.***
Перед тем как выйти за барьер, король накладывает на Драко какое-то заклинание. — Временная свобода, — поясняет Лейхада шёпотом, не поднимая глаз. Ей стыдно? Она волнуется? Или всё сразу? Но руки и ноги ему всё же связывают. Лейхада держится рядом, но Драко опять зажимают те же самые крупные финны, в чьих руках он болтался в прошлый раз. Он на автомате старается вырваться, но всё тщетно, а стражники только связывают его крепче. Лейхада рычит, но те лишь смеются. Драко косится на неё и видит убийственный взгляд. Во внутреннем кармане у него лежит палочка. После того как Лейхада добилась у короля разрешения для Драко использовать подвластную ему магию, они тренировали заклинания так, чтобы не светить палочку. И, несмотря на разрешение, решили её припрятать: вдруг финны занервничают. — Они боятся. Всего, — с запинкой объяснила Лейхада на днях. Это её «они» вкупе с недовольной, гадливой интонацией вылилось в множество других откровений, которые посетили Драко с начала «подводного путешествия». Он с детства отличался наблюдательностью и частично поэтому занялся не одной лишь историей магии. Ему нравится изучать и понимать людей. И было бы полнейшей глупостью или даже кощунством не воспользоваться своей наблюдательностью. Так что Драко подытоживает имеющиеся сведения. Лейхада не совсем финка. Физически она крупнее других самок. Её красота другого рода, и, учитывая тягу финнов к сокровищам, серебру и разным блестяшкам, легко вообразить, что они пренебрегают Лейхадой из-за тёмных волос, не такой бледной кожи и резких черт лица. Она — пария. Над ней смеются. Кажется даже, что сторониться её — это сговор между жителями Финфолькахима, и Драко гадает, чем же она им не нравится, кроме внешности. «Словно такие мелочи мешали тебе травить людей», — укоряет он сам себя. Ему ясно, как её используют, но огонь в её глазах не угасает. Лейхада, вероятно, не угроза лично для него, но Драко любопытно, понимает ли её народ, что за существо живёт среди них. Его не отпускает странное чувство, что, хоть ей стоит бояться всех и вся в этом месте, где ей подвластно столь малое, дух её неукротим. Она вся напоминает льва, сидящего в клетке и ждущего подходящего повода вырваться на свободу. Помимо этого, она вдумчивее остальных и не такая резкая. В какие-то моменты у неё душа нараспашку, в другие же, подозревает Драко, она неразрешимая головоломка. Быть может, даже сложнее, чем осознаёт сама. Он даже опустился до того, что испробовал на ней легилименцию. Не лучший поступок, но в любви и на войне все средства хороши. Обычно легилименция не действует на существ, но в случае Лейхады он разглядел в её разуме бардак — клубок запертых воспоминаний, что едва начали пробуждаться. Процессия останавливается, и Драко резко выныривает из мыслей. В пятидесяти саженях от них пасутся и играют в водорослях нъогли. Финны притормозили вдалеке, чтобы не вспугнуть стадо. Стражники Драко небрежно перерезают путы, суют ему верёвку и отплывают на свои места к королю Ньялу. К Драко приближается Лейхада. Обхватив его лицо руками, говорит: — Осторожнее. Соберись. Подозревает ли она, что он может сбежать? Медля, будто никак не решаясь, она всё же мажет губами по его щеке и отплывает. Драко делает глубокий вдох. Съедает ещё парочку корней, чтобы иметь больше времени, и применяет Дезиллюминационное. Реакция следует незамедлительно. Финны хором ахают, кто-то кричит, но король Ньял повелительно требует тишины. К несчастью, волнение привлекает внимание нъоглей, и они начинают разбегаться. Драко плывёт изо всех сил, догоняя самую маленькую особь, которая, кажется, только проснулась из-за колебаний в воде. Стадо кружит и поднимается, создавая вихрь. Течение усиливается, затягивает Драко, он пытается выплыть и тут же бросить верёвку. Его добыча замечает неладное и, удача это или насмешка судьбы, опускает голову и несётся прямо на Драко. Крик этого нъогля звучит странно: пронзительнее, чем у остальных, но в то же время тише. Вдалеке будто стучат барабаны. Драко едва отмечает подозрительный звук, как нъогль уже в двух шагах от него — словно чует под Дезиллюминационным и собирается протаранить. Конец с петлёй повисает, Драко работает ногами и телом, сгибает руки, чтобы поймать голову нъогля. Верёвка дёргается, он успевает довольно улыбнуться, а в следующий миг его уже швыряет вперёд. В массу водорослей, сквозь которую прорывается нъогль. Заросли бьют по лицу и телу, на щеке остаётся обжигающий след. Потом на боку. На ноге. В воде распространяется терпкий запах, и Драко опускает голову: его тело расчерчивают новые порезы. Он чувствует дрожь окружающего мира, слышит удивлённные вскрики из толпы финнов. Крутанувшись, нъогль повторяет движения за стадом, и результат не заставляет долго ждать: левая нога Драко путается в водорослях, ощущение, что его сейчас разорвут на части. Нъогль натягивает верёвку, верёвка — руку, но Драко категорически не согласен сдаваться. Водоросли обвиваются вокруг ног еще крепче. Он набрасывает на предплечье ещё несколько петель, молится, чтобы повреждённые нервы потом можно было восстановить, и левой рукой вытаскивает палочку. Немое «Диффиндо», и ноги свободны. Нъогль неожиданно забирает в сторону, Драко роняет палочку, и та исчезает в дебрях водорослей. — Нет! — Изо рта вылетают пузыри, Дезиллюминационное заклинание спадает. Сделать ничего нельзя. Нъогль издает встревоженный крик. Сдерживая раздражение, Драко целится оседлать животное. Подтягивается по верёвке изо всех сил, мышцы горят от боли и напряжения — поток воды вот-вот смоет его с мечущейся лошади. Он держится на одном адреналине и нежелании впустую лишиться всех преимуществ. Наконец Драко умудряется залезть нъоглю на спину. Обхватив его за шею, шепчет успокаивающие слова, выученные у волшебников в лесах Африки. Левое ухо нъогля дёргается, и животное переходит в лёгкий галоп. Потянув за веревочную «уздечку», Драко разворачивает его в сторону финнов, которые остались в нескольких лигах позади. Его протащило аж до впадины, ведущей Мерлин знает куда. До него доносятся слабые подбадривания, и Драко цепляется взглядом за Лейхаду. Чёрная бездна её глаз взывает к нему даже на таком расстоянии. «Нет», — шепчет внутренний голос. «Я должен», — отвечает Драко. Сейчас или никогда. Развернувшись, молясь про себя, чтобы нъогль слушался, раз уж его поймали, Драко собирается рвануть с места. И вот тогда-то видит, как под ним вырастает чёрная тень. Из разлома в дне океана поднимается что-то разложившееся. Что-то напоминающее человека и всё же не по-человечески уродливое. Струящийся с поверхности свет брезжит на чёрных венах, разорванные мышцы сокращаются на теле, что ростом превосходит самую высокую башню Хогвартса. Это словно освежевали. Начисто. На лице у этого мутно-фиолетовые глаза, на месте носа — провалы, туловище вытянуто, а тонкие руки жутковато выгнуты в локтях и свисают до самых копыт коня, на котором оно едет. «Нет, — доходит до Драко, — не едет». Конь — это его нижняя половина. Это адское отродье — сплошная масса конечностей, мышц и крови. Внешность за гранью привычного производит неизгладимое впечатление, и дыхание Драко на секунду замирает от животного ужаса. Тварь скалится и рычит на него, замахивается огромной рукой. — Что за... матерь божья! Нъогль оттаивает в тот же миг, что и Драко, разворачивается и сигает прочь от страшилища. За спиной у Драко раздаётся смех, что сотрясает всё морское дно. — Nuckelavee! — кричат финны и брызгают в стороны. Они все сбегают, стремясь спастись в стенах Финфолькахима. Все, кроме Лейхады. Она — расплывчатое пятно, узор из фосфоресцирующих ракушек — единственный ориентир. И она плывёт прямо к Драко. Точно лев, выпущенный из клетки.