Созерцатель

— Арс, десять минут до открытия, я чёт волнуюсь... — Шастун такой трогательный, когда набирает по видеосвязи своего мужчину, спрятавшись от администраторов и хозяйки галереи в закуточке с портретами Нгуку. — Ты красивый такой... — у Арса вылетают все слова поддержки, когда он видит Шастуна в смокинге и глубоко расстёгнутой на груди рубашке. — Ты тоже прям спасатель Малибу, — хихикает тот, застав мужчину на берегу. — Да вот выпускаем маркированных родителей, все пары отложили нам кладки и возвращаются в море... — Море... Моллюски... Ты... — Всё будет хорошо, Шаст, ты же был уверен в себе, я уверен в тебе, чего ты раскис-то? — Сегодня решится многое... Мне предложили на днях поснимать белых медведей в зоопарке для какой-то статьи, обещали хорошие деньги... Я принял предложение... Приехать-то я смогу, хоть через неделю, но мне бы спонсирование и чёткую задачу, понимаешь? — Я всё понимаю, мой хороший. Ты найдёшь всё это на данном мероприятии. — Думаешь? — Точно! Покажи немного галерею. Антон переключает экран и обходит две смежные комнатки. Там на стенах гориллы, гориллы и ещё раз гориллы, немного копытных с сафари, смелая обезьяна с палкой, отразившая нападение львиц, драконы с Комодо и райская птица из Гвинеи. Остальное он пока припрятал на случай, если эта выставка не стрельнет, как ожидается. — Офигенно, Шаст! Всё точно будет хорошо. — Антон Андреевич, я открываю! — слышится женский голос издали, парень кивает и снова переключает экран на себя. — Пойду. Держи за меня пальцы, — демонстрирует крестик и тепло улыбается. Как же ему охота назад, в объятия этого мужчины. — Напиши мне, как сможешь. Люблю тебя! Антон вместо ответа просто прикладывает руку к губам, чмокает и дотрагивается до камеры. Помещение начинает потихоньку заполняться людьми, сегодня необходимо быть особо очаровательным, одновременно профессиональным, уверенным и немного дерзким. Чтобы получить даже больше, чем планируется. Обычно это работало и не вызывало никаких затруднений, но сейчас всё иначе — от этого зависит его возвращение в Австралию. На алкоголь Шастун решает не налегать, но бокал брюта хотя бы для успокоения влить в себя необходимо. — Антоооон Андреич! — естественно, Алина прилипает к нему самой первой, у неё на этого парня и как на фотографа, и как подозревал Шаст, на мужчину были виды уже не первый год, но её предложения никогда его не привлекали. — За очередной успех? — она тянется своим бокалом, тот охотно и звучно откликается. — Рановато делать такие выводы, всего час как открылись. Привет. — Ты рано, мне сказали, что до лета в Австралии. — Вернулся, чтобы презентовать вам горилл, затем назад. — Жаль, жаль... Киты тебя по-прежнему не прельщают? — Ты за четыре месяца не нашла того, кого сослать на Камчатку? — парень просто вежливо поддерживает разговор, это направление его как не интересовало, так и не интересует. — Тебя жду, — женщина пригубляет «Маргариту» так, что флирт переходит в стадию неудобного. — Смотри, так и провалишь своё исследование, — с этими словами Антон резво направляется к главному редактору «Geo», которого выцепил в редкой пока толпе гостей. — Владимир. — Антон. Ну достойно, достойно, как раз на днях видел сюжет из Руанды, ты как всегда красавчик. Когда уже мы с тобой посотрудничаем? — Если интересно, я готовлю выставку по всем шестидесяти девяти видам кенгуру, мне не хватает лишь пятнадцать, — у Антона аж кровь к голове приливает после произнесения фразы-затравки, никогда с ним подобного не происходило, да и обычно это предлагали ему, а не он. — Интересно. Могу отправить тебя в Австралию, только это будет эксклюзивно для «Geo». — Не вопрос. Когда? — Месяца через два, — что-то прокрутив в голове, Владимир приближает Шастуна сразу на тысячу шагов ближе в цели. — Мне бы через месяц... Есть то, против чего вы не устоите: фото лирохвоста, он мне аж позировал, — тут уже Антон пускает в ход всё своё обаяние, которое вечно безотказно действовало не только на женский пол, но и на мужской. — Даже Матвиенко не нашёл эту птицу, а я нашёл, — Антон идёт ва-банк, возможно, Серёжа уже десяток фотосессий этому лирохвосту устроил. — Фото уже есть, но оно станет бонусом в кенгуриной выставке. — Ааа, Матвиенко. Так ты из той группы Омельченко? Они же ещё работают. А ты чего здесь? — Личные счёты... — у парня аж шампанское поперёк горла встаёт, настолько он зол на Лену и её беспонтовые бабские козни. — Ох, Антон, молодой ты ещё, но послушай опытного человека: никогда не мешай работу и любовь. Никаких романов в экспедициях! — Владимир тоже отпивает коктейль и закатывает глаза, явно вспоминая какую-то даму из своей молодости. — Ну это же зависит от людей и ситуаций... — Шастун спорит, он не любит, когда всех под одну гребёнку. Ни в чём, тем более, когда речь о таких тонких материях, как чувства и отношения. — Нет, это всё обречено на провал. Не встречал ещё ни одного романа, который бы хорошо закончился. Или вообще хоть чем-то закончился, кроме пустых надежд и разбитых судеб, — мужчина вдруг ловит взгляд собеседника, а у самого такая горечь в глазах, что в ней захлебнуться можно. Ух, как же у него не отболело-то! — Вам кажется, что вы на одной волне, живёте и дышите в унисон, делаете мир лучше, а самое главное — что вместе. Секс на фоне природы, моря, закатов — это всё кайф, не спорю. Но потом вы прилетаете в Москву и разбиваетесь о быт... — Сочувствую... — ну а что ещё Шастуну говорить? Он не силён в поддержке несложившихся романов, да и явно за сроком давности эта поддержка уже и не требуется. Вместо этого он находит сброшенную в галерею фотку лирохвоста и демонстрирует Владимиру. — Впечатляет! Это же эндемичный вид? — Абсолютно. По Австралии есть уже куча эндемиков, есть снимки новорождённых, которых выхаживают в центре помощи ленивцам, но там не только ленивцы... Я даже выкармливал дьяволёнка! — Мне нравится, как ты горишь этим, парень! Контракт на год, на эксклюзивный контент, и я постараюсь отправить тебя через месяц назад, — Владимир протягивает руку и хитро подмигивает. Шастун так спешит ответить на рукопожатие, что проливает на пиджак остатки брюта. Когда он стал таким нервным, неловким, а это всё — столь важным для него? — Когда могу заехать в редакцию и прочесть контракт? — Давай послезавтра, а завтра борись с похмельем. С утра жду. Только умоляю, никаких женщин в Австралии! — Обещаю! — парень аж смеётся от того, что и врать не пришлось. «Арс, кажется, всё срослось. Меня отправит к тебе Гео!» «Рад. Жду. Люблю!» Ну ясно, моллюски и все дела. Арсений обычно такой немногословный, когда они с Позовым заняты, но главное он всегда скажет. — Шастун, ну хорош, хорош, как всегда! — хлопает его по плечу редактор «Nature», пухлый мужичок лет под шестьдесят. — Антон Андреевич, красавчик! Видел и сюжет про горилл, я бы не осмелился к альфачу приближаться, — ловит его коллега, специализирующийся на макросъёмке мира под ногами. Антон даже имён не помнит, но охотно обнимается, перекидывается общими фразами, благодарит, узнаёт об актуальном проекте каждого и следует дальше. Для щедрых пожертвований нужно быть милым и уделить внимание каждому. Как обычно, огромный кусок от собранного он направляет Тибо и своим кошкам, которых стало аж на три больше. Второй бокал прибавляет шторма в голове, и Шастун направляется к стойке с канапе, которая располагается у входа и соответственно главной фотографии вечера. — Who is it? — снимая зубами оливку со шпажки, вопрошает Анри, президент французского филиала издания «Wild cats and more», кивая на снимок Арса. — It's me, — Шастун смеётся, прижимаясь к постеру, дабы продемонстрировать сходство. — No, I'm talking about the photographer, Anthony. Do you think I didn't recognize you? — That's why I was surprised. It was captured by my friend. — Is he a photographer? — No, he's a marine biologist. — If he wants to cooperate, hand over my business card, — француз суёт визитку и откланивается, оставив Антона в глубоких размышлениях. Хм, а они были бы неплохим союзом фотографов... — Тооооош! — из глубины зала, за несколько часов наполнившегося большим количеством гостей, ему машет не кто иная, как Ольга. «Фу, блять» — парень плюётся от этого варианта своего имени, которым позволяет называть себя только маме, но натягивает максимально дружелюбную лыбу, идя на звук. — Ты какими судьбами тут? — Привееееет! Да я тоже улетела из Австралии, скучно там... — очень заметно, что девушка теряется, впервые оставшись тет-а-тет с объектом своего вожделения. Трёт ножку бокала, смотрит на мыски туфель и розовеет щеками. — Классная выставка! Поздравляю, ты такой молодец. — Спасибо. А как же твои деревья? — Шастун до сих пор не понимает её резкого отъезда, ведь их ещё в Руанде предупреждали, что до конца обязана дойти вся команда. Ну он — особстатья, ладно. Кость в горле Елены Омельченко, но сестра-то её в чём провинилась? — Деревья есть везде, и везде они нуждаются в заботе и сохранении. Я уже приняла другое предложение и через неделю еду в Сибирь, в тайгу. Бороться с вырубкой леса китайцами, там прям целая война разворачивается. Активисты приковывают себя к стволам прямо перед валочными машинами... — Ты там это... Осторожнее. — Хорошо, — от такой заботы девушка расплывается в улыбке. — А вообще, ты уехал — и стало скучно. Дима с Арсением сутками в лаборатории или погружаются, Серёжка по-прежнему весь в неудачных попытках поймать своего мини-павлина... — Он так и не встретил лирохвоста? — Шастун просто в ехидном восторге от этой информации. — А за мой отъезд поблагодари сестру. — Я об этом и пришла поговорить... — Ольга одним махом вливает в себя бокал шампанского. Шастун напрягается. Неужели этой женщине было мало его сослать с континента, так она ещё и сестру подсылает с предупреждениями? — Ну, говори. — Я так и поняла, что это её рук дело... Когда приехала, поговорила и с Игорем, с зятем... Он подтвердил, что по просьбе Ленки прервали твоё пребывание... И я вот понять не могу... Когда я ей открылась, что ты мне симпатичен, она вроде как не была против, даже какие-то советы давала, как старшая сестра... Но что потом случилось, что она прям решила тебя настолько далеко от меня отправить? Антон трёт лоб. И как ей сказать? Самыми сложными для него всегда были люди, которые в своих мыслях допускали что угодно, кроме отношений между двумя мужчинами. — Это не из-за тебя, Оль... — А из-за кого тогда? — Из-за Арса. Твоя сестра на него подзапала. — Это я знаю, она же мне тоже признавалась. Но при чём тут ты? — Я ей мешал. — Чем? — Блять... — Шастун в западне, намёков девушка не выкупает, надо разжевать и в рот положить, но, видит бог, он этого не хотел. — У меня с Арсом был роман. Точнее, он и есть... — Что? Оооо... Чёрт... Как неловко... Я думала, что Ленка могла узнать, допустим, что я тебе тоже нравлюсь, но счесть тебя неподходящий для меня парой, поэтому и... — Нет, прости, но нет...

* * *

Антон беседует с очередным ценителем фототаланта своего мужчины, стоя возле этого, так цепляющего каждого гостя, снимка со львёнком. — Мне кажется, этому парню надо бросать своих рыб и вливаться к нам, — фотограф какой-то глянцевой периодики по имени Глеб улыбается и предлагает ещё по бокалу. Шастуну кажется, что с него на сегодня достаточно. А ещё — что этот мужик флиртует. Он либо крышей поехал и все вокруг начали казаться ему педиками, либо он, поняв себя, открыл портал в ад и теперь все столичные гомосексуалы повалят к нему косяком. — Я ему передам, — хоть парню и неприятна даже мысль о том, что можно целовать кого-то, кто не Арс, но любезность ради денег и во благо репутации пока никто не отменял. От шампанского отказывается, но улыбается, что есть силы, в ответ. Ольга ловит его, уже прощающегося с Владимиром из «Geo», они подтверждают и закрепляют рукопожатием встречу послезавтра. — Есть часик свободный? — Устал жутко, но найду, — Антон любит такое состояние: вроде бы и все соки выпили из него эти бесчисленные объятия, разговоры, вопросы, искусственные улыбки, знакомства и все побочки подобных выставок, но одновременно такое удовлетворение, что получилось, что добился, осталось только пережить этот месяц. Девушка прилетела ради него с другого континента, вон какая счастливая, что он не отказал, а с него не убудет. — Пошли, тут во дворах есть китайский рестик, народу всегда мало, можно поболтать. Ты же поболтать хочешь? — Да, и выпила бы ещё... — они одеваются, Ольга в таком шоке, что поверить не может, Шастун с ней ранее не перекидывался более, чем двумя фразами. — Я только безалкогольное если, мне хватит... — Антон галантно открывает дверь, но восторга спутницы уже не видит, так как уткнулся в телефон, чтобы написать любимому. «Я отстрелялся, устал, но настроение зашибись! Всё получилось, Арс!!! Ты уже спишь, наверное, но заранее скажу доброе утро. Мы с Ольгой на часик заскочим в кафеху, она чего-то хочет от меня. Почему не сказал, что она от вас уехала? Ко мне, кстати))» В Австралии два часа ночи, Антон убирает телефон глубоко, но неожиданно слышит пипик внутри пуховика, пока они двориками добираются снова в тепло. В Москве в последний зимний день лютый мороз. «В смысле — к тебе, Шаст??? Это не смешно!» «Да я шучу. Нет, может, она и за мной ускакала, но я ей короче сказал, что меня выбросили из группы за роман с тобой. Так что не беспокойся, спокойной ночи. Люблю только тебя!» «Герой-блин-любовник! Не спится мне, скучаю по твоей попке» «Да что ж ты творишь?! Я буду дома часа через полтора, если не уснёшь — я в твоём распоряжении» Антон заказывает матчу, а Оля и вправду бокал вина. Тут уютно, деревянная мебель, плафоны с китайскими узорами над каждым столиком и огромные панорамные окна, только вид из них, увы, на задний вход универсама, где даже в это вечернее время разгружаются какие-то поставщики. — Расскажи... — девушка выводит Антона из задумчивости, он залип в окно на грузчиков. — А? Чего рассказать? — Как так вышло? Ну, с Арсением... — Просто влюбился, как бывает у всех остальных людей, ты же не думаешь, что геи с другой планеты и у нас всё отличается? — парень то ли насмешлив, то ли раздражён, сам не понимает. Он не особо хочет говорить о личном, тем более, когда его тянет такая трудновыносимая уже тоска по Арсу, с незнакомой девушкой, которая особой симпатии никогда не вызывала. — Ну всё же... Ты когда понял, что гомосексуал? — она говорит осторожно, подбирая каждое слово, но настойчиво жмёт интересующую её тему. — Когда рука Арса впервые сжала мой член, может? — Шастун доволен реакцией на свою правду. — А, то есть, он — единственный подобный опыт? — Оль, что ты пытаешься узнать? Вернусь ли я к женщинам? Вряд ли, меня они особо никогда не трогали. А вот к Арсу вернусь, причём скоро. — В Австралию? — Да. Тишина становится немного некомфортной, на лице Ольги читаются явная горечь от скоропалительного решения уехать следом и разочарование, что вот прямо в эту секунду все двери и лазеечки к Антону для неё с грохотом закрылись. Насильно поменяв русло беседы в сторону деревьев и животных, становится полегче. Но допив, Антон всё равно прощается, предварительно оплатив счёт за обоих. День был бесконечный и очень нервный, он хочет лишь двух вещей: набрать Австралию хотя бы на полчасика, а потом от души задрыхнуть. Но когда Шастун наконец дома, времени уже пол-одиннадцатого, Арсений точно спит и встанет лишь через два часа, идею будить его раньше, эгоистично желая увидеть и послать в экран воздушный поцелуй, Антон оставляет. И сам уже никакой, чтобы ждать Австралийское утро, он сбил режим к чертям, живя на два континента, хотя Москва и без того высасывала из него все соки. Поэтому ограничивается сообщением: «Любимый, только добрался домой, нет сил даже мыться, просто падаю. Как очнусь — сразу наберу. Всё будет хорошо у нас же, правда? А засыпать без тебя — отстой».

* * *

«Шаст, чем занят?» «Еду фоткать белых медведей. Или ты о том, думаю ли я о тебе? Тогда да: думаю и делаю всё, чтобы вернуться скорее» «Так, аккуратнее там! Я помню, что ты бесстрашный, но ты не бессмертный!» «Мне обещали, что я буду снимать с какой-то безопасной платформы» «Хорошо, сообщи, когда выйдешь из вольера» «Что жив?)))» «Не смешно!!! Да!!!» «Закончил. Медведи такие крутые! У них сейчас два детёныша, такой позитив!»

* * *

«Ааааарс, я соскучился! Что делаешь?» «Прости, дрочу» «Ах ты козёл, когда я не могу!» «Хуй уже ломило, не мог терпеть» «Да понимаю, у самого вскакивает в самые неподходящие моменты от недотраха» «Приедешь, будет тебе перетрах» «Ловлю на слове» «Как там Москва?» «Ты чего, кончил уже? Так быстро?» «Мне долго не надо, когда о тебе думаю...)» «Москва серая, снежная и гадкая. Все куда-то постоянно бегут, но почему-то всё равно нихуя не успевают» «Как обычно🤢» «Именно такой я второй месяц, да. Как же хочу взять у тебя в рот... Блять!» «Ты зачем это пишешь? Я же могу выйти на второй заход» «Так выходи. Я в такси ещё 35 мин» «А ты куда едешь? Там норм со стояком будет?» «В гео. Переживут, я в широких штанах с пушистой подкладкой, немного скроют))» «Ну тогда я не дурак отказываться» Арсению бы сходить в душ, чтобы смыть с живота улики прошлого рукоблудства, да бежать в лабораторию, но он сжимает только-только переставший пульсировать член и принимается дразнить спрятавшуюся головку. Чтобы скользило лучше, собирает ещё тёплую белёсую жидкость, вяло размазывает. Телефон с открытым мессенджером и будоражащей надписью «Энтони🖤 печатает...» стоит в глубине подушки, заменяющей сейчас подставку. «Ну тогда я слижу с живота сперму, поделюсь ею с тобой в поцелуе и без прелюдий сразу возьму в рот головку, оттянув крайнюю плоть...» Арсений оттягивает препуций, оголяя розовое, влажное и чувствительное, ещё не передохнувшее от первого оргазма. «Закрой глаза, почувствуй вместо своей руки мой язык, мой рот... Я ласкаю, пропускаю член до горла, как ты любишь, создавая вакуум, пуская вибрации... Сам в это время сжимаю яички, которые уже распирает от желания выбросить очередную порцию семени...» Арсений перекатывает яйца в мошонке, чуть оттягивая её, представляя нежные Антоновы пальцы, которые всегда с охотой игрались с ними. Почему-то приходят разные мысли. И о том, что Шастун так сразу принял мужское тело и научился, даже полюбил любить его и доставлять удовольствие. Раньше Арсу казалось, что геи идут к подобному принятию очень долго, проходя всевозможные лопасти мясорубки. Может, он просто от незнания это себе придумал, а может, его Антон и правда особенный. А ещё почему-то крайне неуместные мысли, что Шаст пишет не только возбуждающе, но ещё и грамотно. Это такая редкость! «Я не говорил, но пришло время признаться... Я обожаю, когда твои бёдра начинают дрожать в преддверии оргазма. Он зреет где-то внутри, вот первая волна, ты поджимаешь живот...» Арс не знал о себе такого ранее: между двумя заходами может быть такое ничтожно малое время. Член уже бьёт по животу, на кончике появляется прозрачная капля, а бёдра действительно пронзает первой волной сладостных судорог. Вот Шастун, вот сукин сын! «Положил тебе ладони под задницу, чтобы ощущать каждый спазм... Сосу, сосу, сосу без остановки... Ты там живой, Арс?» «Да» И неозвученное, лишь подуманное «не останавливайся». «У меня тоже встал, чтоб ты знал... А я продолжаю ласкать языком головку, уздечку, уретру, дразню и обвожу по контуру, яйца чуть сжимаю, они пульсируют уже, я чувствую. Хочешь, пососу и их?» Блять, Шаст, нет, не отпускай! Арсений наяривает уже ставшую яркой и влажной головку, ему совсем чуть-чуть. Если Антон съедет на мошонку, то оргазм грозит откатиться. «Не переживай, я заменю рукой. Крепко держу твой стояк, ласкаю ладонью и большим пальцем щёлку, размазывая все появляющиеся капли... Лижу яйца, ты побрил, это кайф... Прикусываю кожицу на шве, беру в рот сперва одно, потом второе... Не забывай, моя рука доводит головку... А язык перемещается на ствол и обводит вены... Так нравится эта самая вздутая... Как же она напрягается, когда я тебе сосу... » Это было последней каплей, чтобы Арсений спустил себе на живот очередную порцию, заляпав все пальцы. «Спасибо. Люблю тебя!» печатает он левой чистой рукой, а на лице блаженная улыбка, как обычно, после бурного оргазма. «Вкусный... Позволишь слизать всё это?» «Живьём ты был скромнее...))» «Во-первых, ты мне в любви признался на четвёртый месяц, когда я уезжал. А во-вторых, я просто соскучился... На стену уже лезу...» «Я тоже, Антон, я тоже... Слизывай, не отвлекайся)»

* * *

«Мам, вы с отцом же видитесь с Алёной? Попроси её ответить мне. Почти полгода уже молчит, это перестало быть смешным. Хочу обсудить с ней развод» Арсений кидает маме это сообщение, а его самого кидает в жар. Пока галочки не окрасились из серых в синие, ещё можно «удалить для всех», но он не будет. Когда-то это необходимо было начинать. И да, возможно, он действует как трус и ссыкло, через свёкра со свекровью, чужими устами, но Алёна и сама виновата, сперва не отвечая на сообщения, а потом и вовсе даже не открывая их. Или всё же его обязанность поговорить лично? Может, удалить? А, нет, мама прочла и что-то печатает в ответ. Даже сквозь расстояние ощущается, что делает она это яростно и взбешённо. «Сын, я надеюсь, что тебе просто австралийское солнышко припекло. Что это за разговоры про развод? Ты совсем потерял совесть? Думаешь только о себе?» Даже так, без здрасьте? «Да, мам, это моя жизнь, поэтому я думаю о себе. А кто ещё обо мне подумает, если не сам? Так вы видитесь?» «Да, каждые выходные. На буднях малышка у нас с дедом, а вечером в пятницу мама её забирает. Одумайся, сын! У меня язык не повернётся Алёнке подобное сказать. Нам и так совестно, что ты уехал один, без неё» «Не надо ничего говорить, я сам должен. Просто попроси ответить мне, наконец. Хоть где-нибудь! Прошу. А почему я должен был отказаться от поездки, ради которой работал много лет?» «Я понимаю, что она для тебя важна, понимаю... Ну не отказываться, а сказать, что есть семья, попросить взять их с собой. Это же загранкомандировка, представь, как Алёнка и Кьяра были бы счастливы. Да и ты рядом с ними не думал бы о глупостях всяких!» «Попросить взять? Мам, это не путёвка в санаторий от профсоюза, а мы не в семидесятых. Это грант, огромный шанс и безумная удача. А с Алёной нам изначально было не по пути. Извини, что Ваши с отцом надежды не оправданы, но я и не хотел» На этом Арс швыряет айфон на тумбу и уходит обратно в лабораторию. Без связи. У Антона сейчас шесть утра, он сладко спит, а что ответит на его дерзость мать, узнавать не хочется. По крайней мере, в разгар работы. Димка его всегда заземляет, лучшего напарника, даже можно уже сказать друга, представить было сложно. — Кто испортил настроение? — Позов отрывается от таблицы, проницательно считывая злость вернувшегося с обеда коллеги. — Мама. — Эх, родители... А твой там что? Когда вернётся-то уже? Апрель на носу. — Сам жду, но не хочу давить и лезть с расспросами, он нервный какой-то последние дни, этот «Geo» с него три шкуры дерёт. Как бы не сорвалось ничего... Но он скажет, если отменят командировку или перенесут... — Думаешь? — Уверен. Димка даже завидует чуть, потому что о своей Кате подобное смог сказать только через пару-тройку лет отношений. Эти пацаны и правда какие-то особенные.

* * *

Когда от Шастуна приходит видеозвонок в совершенно неожиданное и необговорённое время, Арсу муторно даже нажимать на зелёную трубку. У него пять вечера, у Антона десять утра — и явно он звонит в разгар работы в лаборатории не чтобы пожелать доброго утра. — Привет! — но тот улыбается с экрана, и он уже в такси, а не в постели. — Привет, что случилось? — Дело есть. Я еду на интервью для журнала, расскажу про Лили и Роуз, про Тибо и «Серенгети». Нужно твоё письменное согласие на использование того фото. Арса так резко попускает, что он даже не улавливает суть, любуясь своим парнем на экране, его сухими губами, которыми он всё это и тараторит, без конца облизывая, чтобы смочить. — Что? — Ну та, где я котёнка в пузо целую. Тебе вышлют на почту бумаги, нужно подписать согласие на передачу прав. — Да на что права-то? Я ничерта не догоняю. — На фото, «Geo» монополисты в этом плане. Деньги тебе вечером переведут. — За случайное фото, сделанное на телефон? — Добро пожаловать в мой мир! — Шастун улыбается, стреляя глазами, этот флирт будто у него в крови, хотя Арсений частенько ревностно наблюдал за его общением с другими и подобных знаков не замечал. Неужели это только для него? — Так ты подпишешь? — парень вырывает его вопросом из размышлений. — Да, конечно. — Кидай мне и почту, и карту, я всё передам. Чего ты подвис, Арс? Это у меня утро, я должен тупить и туго соображать... — Я залюбовался, — искреннее откликается Попов, невольно начиная поглаживать свои губы, которым столь резко захотелось целоваться. — Ой, да ладно, было б чем, — но видно, что Антону приятно. — Ждёшь меня? — Что за дебильные вопросы, Шаст? — Арс даже немного насупливается, будто его чувства поставили под сомнения. — Антон, даже я тебя жду уже, а то этот хер мне все уши прожужжал тобой! — откуда-то сзади подаёт голос Позов. Шастун смеётся. — Ладно, всё интимное потом скажу, раз нас подслушивают. Почти приехал уже, давай, созвон. Пухлые губы на весь экран, имитация поцелуя, от которой по позвоночнику бежит озноб, после чего Антон отключается. — На днях первые моллюски уже вылупятся, твой парень что-то задерживается, — Позов озвучивает то, что уже неделю не даёт покоя и самому Арсению. Два обещанных месяца истекают буквально послезавтра, а никаких дат пока не озвучено, Антон в Москве, его гоняют на интервью и фотосессии, на деловые ужины и подписания бумаг, но командировка в Австралию что-то пока никак не обозначится чёткими цифрами. А ведь Арс мечтал, когда узнает дату прилёта любимого, повесить на холодильник листок с количеством дней и ярко перечёркивать их красным маркером крест на крест каждый вечер. Но уже последние дни марта, терпения и нервов не осталось, даже этого листочка с наглядным приближением к счастью мужчина больше не хочет. Он хочет прям срочно этого мальчика сюда, в свои объятия, в свою постель. — Ну я что сделаю, если не сможет, значит не сможет... — себе под нос бубнит Арсений, просвечивая очередное яйцо, которое готово треснуть со дня на день, с часа на час, чтобы явить миру новое поколение подопытных наутилусят. То, ради чего Арс здесь. То, к чему он шёл десятилетие. То, от чего он должен сейчас плясать на радостях. Но внутри лишь колючий сгусток горечи и тревожности.