У корней мандаринового дерева…

Шторы были плотно задернуты, между ними была только щель, благодаря которой дневной свет пробирался в комнату.  — Полоумная идиотка. Кто просил тебя лезть туда одну? Зачем тогда надо было мне врать? Серафима продолжала сохранять спокойствие, но её внутри вся натянулась от напряжения, как пружина. Долмацкая села на край кровати, радуясь тому, что полумрак не позволял увидеть выражение её лица, и посмотрела прямо перед собой в нежелании пересекаться с гостем взглядами. Уж пусть лучше она смотрит на свое отражение в зеркале. Кровать прогнулась. Талию овили чужие теплые руки и сомкнулись в замок на её животе. Одежда с вылазки по-прежнему была на Серафиме. Человек в отражении подсел ближе, прижимаясь к Долмацкой со спины. — Не хотела, чтоб ты меня сбивал. — Ты что, совсем рехнулась? Когда я ставил тебе палки в колеса? Тимофей зубами подцепил резинку для волос, несильно стягивающую волосы Серафимы, и аккуратно стянул в сторону, позволяя её темным волосам, чуть вьющимся от долгой стяжки, упасть на плечи. Зверев ткнулся в них носом и вдохнул. В его тоне не было ни капли злости. И это настораживало. Серафима запрокинула голову и положила её Тимофею на плечо. Зверев для удобства чуть сдвинулся назад и упёрся подбородком в её. — Ты не злишься на меня? — вполголоса спросила Долмацкая, глядя в потолок. Тимофей ткнулся носом в её ухо и пробормотал, чуть прикрыв глаза. — Злюсь, конечно. Но будто тебя заботила моя реакция, когда ты внаглую наврала мне о плане. К тому же, сколько воды уже утекло. Серафима вздохнула. — Так было нужно. Не хотелось бы, чтоб моя любовь к тебе сбила меня с толку. — Любовь, значит? Его руки по-хозяйски пролезли под водолазку и стали пробираться выше, щекоча плоский живот, скользнули на бока. Серафима чуть выгнулась, когда он большими пальцами надавил ей на затекшие мышцы у позвоночника. — Ты что делаешь… — прошептала она, прикрыв глаза. Его губы коснулись её щеки и стали оставлять вереницу растянутых поцелуев. — А Лиза? — А Клим? — вопросом на вопрос ответил Тимофей. — Ты выбрала меня. А я - тебя. Вот и всё. — Я не помню… Тимофей отстранился и, чуть приподняв, помог Серафиме развернуться к нему лицом. Теперь он сидел, чуть свесив ноги с кровати, а она - положив свои поверх его бедер. — Не помнишь? — осторожно переспросил он. Затем его губы поджались в плотную линию. — Похоже… Болезнь пера воздействовала на твою память. Но вчера, вроде, все было в порядке. Вчера вроде не было такого. Или ты наврала мне и здесь? Серафима напряглась, услышав в его голосе неприкрытый укор. — Последнее, что я помню, это как я валялась в переулке. — пробормотала Долмацкая — Это было месяц назад. Серафима окаменела. Месяц? Месяц. Который напрочь выпал у неё из памяти. — А что… Успело произойти? — Как видишь, — Тимофей, передумав, убрал руки из-под её водолазки и просто оставил их у её талии. — Мы с тобой начали встречаться… Втайне ото всех. — Втайне? — Я не знаю, что сказать Лизе, ты боишься бросить Клима. Вот и приходится скрываться от общественности. — Тимофей озабоченно чуть склонил голову набок. — Ты что… Совсем ничего не помнишь? — Нет… Знаешь, — Серафима выдержала паузу, а затем посмотрела прямо ему в глаза. — Надо будет восполнить этот пробел. Скажу Зодиаку, что у меня последний месяц - чистый лист. Утаю только, что узнала это в такой обстановке. Тимофей чуть улыбнулся. — Можем сходить к моему отцу прямо сейчас. Скажу, что подобрал тебя по дороге. — Потом мы обязательно так сделаем, только просвети меня насчет случившегося за последнее время, чтоб я не выставила себя полной дурой. Сейчас я не хочу. Серафима не сумела сдержаться. Не могла больше сдерживаться в принципе, ощущая несколько минут назад его дразнящие движения на своем теле. Она подалась вперёд и с жадностью впилась в его губы. Тимофей издал удивленный приглушенный стон, но Долмацкая чувствовала, как на его лицо наползла довольная ухмылка. Она надавила на его плечи, и Зверев покорно лёг на спину, не разжимая рук на её спине и утягивая её за собой. Серафима разорвала их поцелуй и переключилась на шею. Вырисовывала на ней невидимые узоры, прикусывая кожу и касаясь следов языком. Руки Тимофея снова пробрались под её одежду, задирая водолазку к верху. Серафима провела языком по выступающей на шее артерии, и Тимофей, остановившись, вздрогнул всем телом. Хитро улыбнувшись, Долмацкая чуть прикусила её и стала посасывать. Тимофей рвано выдохнул и прогнулся под ней, а его длинные пальцы на её спине сжались, чуть царапая кожу.  Серафима чуть приподнялась, чтоб рассмотреть его лицо. Тимофей жмурился и дышал через немного приоткрытый рот. Ощутив, что девушка остановилась, чуть приоткрыл глаза и посмотрел на неё. Зрачки стали настолько широкими, что в полумраке его глаза казались совершенно черными. — Ты с ума меня сведешь, — сипло выдохнул он, глядя на неё помутненным взглядом. — Ты меня уже свёл. До одержимости. Теперь довольствуйся результатом. Тимофей поменялся в лице. Серафима озадаченно нахмурилась, а он убрал руки с её тела и взял её лицо в свои ладони. — Поскорее бы ты очнулась… Серафима непонимающе моргнула. Над её головой простирался белый потолок. В горле было невыносимо сухо, и девушка закашлялась. В нос ударил запах медикаментов, а слух разрезало мерное пиликание аппаратуры. Долмацкая моргнула ещё раз, и в этот момент над ней навис человек. — Ну слава богу, — облегченно выдохнул Клим. — Я места себе не находил… Серафима присела, и он любезно подал ей стакан с водой. Долмацкая залпом осушила его и огляделась по сторонам. Светлая комнатка с окном на улицу, скрытую за потрепанные жалюзи. Сама Долмацкая сидела на койке, одетая в белую медицинскую форму пациента, а в руку ей была воткнута или от стоящей рядом капельницы. — Где я? — В больнице. Ты успела набрать Егору до того, как вырубиться, он сорвался с работы и привез тебя сюда… Позвонить Егору? Точно, перед тем, как отключиться в переулке, Серафима успела его набрать. Но неужели… Неужели то, что она видела, был лишь сон? «…Сопровождается сильным головокружением и потерей связи с реальностью…» Серафима спрятала руки под одеяло, чтоб скрыть свою дрожь. —…Он, безусловно, зол на тебя. Звонил Тимофею, чтоб узнать, куда делся он, ведь его вообще рядом с тобой не оказалось. Мне кажется, ты добавила нашему председателю парочку седых прядей. — Наверное, лучше сейчас вообще не показываться ему на глаза… — рассеянно проронила Долмацкая. — Егору можешь. А вот Тимофею не показывайся. От Зверева в гневе тебя даже я не спасу, это у них общая черта… В этот момент раздался грохот. — Если она мне ещё показываться не будет, то я вообще её закопаю при встрече! Серафима сжалась. Тимофей с таким же грохотом захлопнул за собой дверь и быстрым шагом сократил расстояние от входа до её койки. Клим даже подняться не успел, а Зверев уже оказался рядом. Серафима стоически подняла на него взгляд. Но сохранять спокойствие было тяжело. Он был в одних спортивных штанах и оверсайз-футболке. То ли сдал куртку в гардероб, то ли вообще не заморачивался и находился на улице прямо в таком виде. Если был вообще. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. — Я места себе не находил, когда мне позвонил отец, — прорычал Огненный волк. — Не понимал, что вообще могло случиться, пока он не рассказал мне про то злосчастное перо! Твою мать, Серафима, мы должны были выдвинуться только сегодня, а как итог мне с Климом на пару пришлось вливать в тебя энергию, чтоб ты поскорее пришла в себя! Я спать спокойно не мог и всю ночь просидел в этой больничке! — Пришла же, — холодно отозвалась Долмацкая. Тимофей сжал кулаки до такой степени, что его костяшки побелели. Клим, заметив это, встал. — Тим, не думаю, что сейчас подходящее время для… — Нет, — Тимофей резко повернулся к Поликутину, заставив того замереть. — Сейчас самое подходящее, потому что потом хрен я её выловлю. Мне плевать на то, что она твоя девушка, я буду говорить с ней так, как посчитаю нужным! Клим примирительно приподнял руки вверх, но позиций не сдал: — Успокойся. Ты сейчас зол на неё, я понимаю… — Ни черта ты не понимаешь! — рявкнул Зверев. Он повернулся обратно к молчащей Серафиме. — Полоумная идиотка! Кто просил тебя лезть туда одну?! Зачем надо было мне врать?!… Маска разлетелась на куски. Она помнила, как Тимофей сказал то же самое в её сне. Ласково, без гнева. Успокаивающе. И это не ложилось ни в какое сравнение с тем, как он говорил сейчас - грубо, яростно и жестко. Она помнила его касания. Казалось, их следы все ещё невидимыми бутонами распускались по всему её телу, но вяли при одном виде того, кто посадил их в Серафимином бредовом парадизе. Там он был рядом, так, как она желала. А в реальности он был необычайно далеко. И нисколько её не понимал. Не так, как ей хотелось. —…Ты что, совсем рехнулась?! — Тимофей распалялся все сильнее. — Когда я ставил тебе палки в колеса?! Что ещё нужно было сделать, чтобы… — Тим, тебя вся больница услышит, — пытался достучаться до друга Клим, уже тоже перешедший на повышенный тон. — Выйди из палаты, если не можешь держать себя в руках! — Это я-то… Серафима подорвалась на койке и воскликнула: — Закрой рот! Тимофей осекся, но продолжил испепелять её взглядом. Клим тоже замолк, напряженно глядя на них обоих. — Закрыть рот? — ядовито уточнил Зверев, наклонив голову к плечу и чуть раскрыв глаза. — Так просвети, что… — В последнее время ты только и делаешь, что мешаешь мне! Вообще на глаза мне лучше не попадайся! Именно из-за тебя у меня ничего не выходит так, как мне нужно! В палате воцарилась тишина. Серафима рухнула на подушку и задрожала. На глаза навернулись предательские слёзы, и Долмацкая с трудом удерживалась, чтоб не зарыдать навзрыд. В горле встал колючий комок. Клим аккуратно взял у неё стакан из рук и поставил на миниатюрную прикроватную тумбочку, а затем тихо сказал, даже не глядя на Тимофея: — Доволен? Есть ещё, что сказать? Например, извинения? — Раз она сказала мне закрыть рот и что видеть меня не желает, то я так и поступлю. Серафима скрыла лицо за ладонями. Но сквозь щели между пальцами она видела, как Тимофей развернулся и направился прочь, напоследок громко хлопнув дверью с такой силой, что та чудом не слетела с петель. — Что он сделал? — спросил Клим, когда шаги Зверева перестали быть слышимы. — Ничего, — соврала Серафима. — Я просто хотела, чтоб он ушел… — А он, кстати, дольше, чем я, здесь находился. — вдруг просветил её Поликутин. — Едва тебя сюда привезли, почти сразу прилетел сюда вместе со мной. Я был вынужден уйти домой к матери, а он остался. С отцом препирался настолько, что я лишний раз убедился в том, что эту семейку лучше лишний раз не бесить. Не знаю, уходил он или нет, но когда я пришел, он чуть ли не спал в коридоре у твоей палаты. Он тоже беспокоился за тебя.  — К чему ты это говоришь? — всхлипнула Серафима. — Сим, — мягко обратился к ней Клим. — Пусть сейчас вы и реже видаетесь, но я прекрасно понимаю, что вы друг другу далеко не просто друзья. У вас особая связь, вы близки друг другу. Вряд ли стоило сейчас так откровенно его посылать. Если бы он только знал, о чем говорил. Серафима чуть не залилась истерическим смехом. Была ли она близка Тимофею? Наверное, ответ был положительным. Но в обратную сторону все было куда сложнее.