Нисколько они не угасали. Серафима залпом осушила ещё один стакан с виски, но лишь чуть дернула уголками рта - она уже со счета сбилась, сколько выпила, а потому горло уже не жгло настолько, как вначале.
Май. Уже заканчивался чертов май, а все это никуда не ушло. Она ни разу не встретила Тимофея после того разговора с Димкой и искренне надеялась, что это поспособствует скорейшему забвению.
Но она бегала от проблемы и игнорировала её. А спицы в её сердце, вставленные неумелым хирургом-купидоном, уже чуть ли не разрывали его на куски.
И Серафима сдалась. Она была не в силах с этим бороться. Она все держала в себе, даже Клим, думающий, что они помирились, считал то же, что и остальные. Она никому ни о чем не говорила. Никому, копя все в себе и считая, что её нервная система проглотит все это, как черная дыра.
Очень зря. Серафима подняла руку, уже даже не пытаясь сфокусировать взгляд, и снова подозвала бармена с просьбой повторить заказ. Тот молча выполнил её просьбу, напоследок с заминкой забрав деньги. Похоже, Серафима выглядела плохо от слова совсем, раз даже незнакомец был встревожен её состоянием.
Столько пить вкупе с нахлынувшими эмоциями изначально было плохой идеей. Но Серафима больше не могла сдерживать рвущуюся наружу лавину. Поэтому, недолго думая, она поехала в Санкт-Эринбург. Ей срочно надо было забыться.
Во-первых, она поехала на электричке. Она заранее подумала о том, что будет не в той консистенции, чтоб потом возвращаться на мотоцикле. А во-вторых, она предусмотрительно взяла с собой ключи от квартиры в городе. Потому что понимала, что когда она решит уйти, электрички ездить не будут.
Толпа в клубе, где она сидела, гудела, и весь этот гомон вместе с громко играющей музыкой слился для Серафимы в одну смесь. Светодиоды пестрели всеми цветами радуги, освещая танцпол, а диско-шар, перехватывая их лучи, раскидывал россыпи на всех присутствующих.
Серафима потянулась, практически не ощущая собственного тела, и поднялась, направившись танцевать, чтоб раскачать затекшее тело. Несколько парней бросали в её сторону восхищенные взгляды, но Серафима напрочь их игнорировала. Её макияж, выделяющий её большие глаза темными тенями, был бесподобен, её белый топ, составляющий гармоничную композицию с белыми широкими штанами, выделялся на фоне остальных цветастых нарядов, а волосы, завязанные в высокий хвост, широкой волной доходили до основания шеи. У неё не было цели кого-либо искать. Была цель забыть, в каком мире она живет.
И Серафима забыла. На какое-то время. На больше, чем три часа, которые она здесь находилась, уж точно. А сейчас все стало хуже. Ей казалось, что ещё немного, и её попросту стошнит. Но маршрут до туалета она уже запомнила, поэтому особо ничего не боялась. А дать отворот-поворот она сумеет, даже будучи настолько пьяной. Оставалось надеяться, что её «поворот» не приведет к чужому летальному исходу и проблемам с полицией.
Она отжигала. Отжигала так, как не отжигала очень давно. Все перед глазами превратилось в один сплошной вихрь. И, похоже, ещё немного, и этот вихрь закрутит её настолько, что она упадёт прямо на танцевальной площадке и её попросту затопчут.
Серафима вздохнула и, стараясь никого особо сильно не толкать, направилась на улицу. Попытавшись проверить время, она поняла, что цифры от неё уплывают, и забила на это занятие.
Когда она оказалась на свежем воздухе, ей отнюдь не полегчало. Было очень темно, а она оказалась посреди пустой улицы. На неё накатило чувство дежавю, как она лежала в подобном состоянии в каком-то переулке, и Серафима прыснула своим воспоминаниям.
Она отошла от входа и села прямо на бордюр, разглядывая свои белые кроссовки с переливающимся знаком бренда. В свете неоновой вывески клуба они отливали лазурно-голубым. Только бывшие прямыми волосами сейчас вместе с её ногами быстро уплывали наверх, прочь из её поля зрения.
В прогнозе сегодня был дождь. Надо бы вернуться домой поскорее, а то к утру она точно не простит себе свой внешний вид. Ей и так придется разбираться с похмельем, которое её точно не обойдет.
Серафима взяла в руки телефон и открыла телефонную книжку, кое-как, но находя нужный контакт. С третьей попытки нажав на номер, она поднесла телефон к уху, слушая мерные гудки.
— Да?
— Да? — Серафима засмеялась. — А если бы это были мошенники? Ты в курсе, что они могут вырезать это из контекста и вставить, куда им надо?
— Ты… Пьяна? — послышался изумленный возглас.
— Безбожно. Будь другом, вызови мне такси.
С минуту в трубке висела гробовая тишина. А Серафима тем временем разглядывала проезжающие мимо машины. Ну не пошлет же он её.
Он не пошлет.
— Кинь мне адрес.
— Э… — Серафима глупо улыбнулась, обнаружив, что поблизости нет ни одной таблички. — А я не знаю, где я.
— Как мне тогда тебе его вызывать?
— Ну что ты такой серьезный. Я у входа в «Лагуну». Клуб такой есть…
— Понял.
Серафима чмокнула его в трубку и сбросила звонок. На небе уже начинали скапливаться тучи.
Когда к клубу подъехала желтая машина, Серафима не сразу поняла, что это такси. Когда из салона вышел человек, она тоже решила, что это просто очередной гуляка, падкий на шумные вечеринки. С неба уже начинало лить, но пока что это нельзя было назвать даже моросью.
Человек замер у неё. Серафима подняла на незнакомца голову и глуповато улыбнулась, поймав его озадаченный взгляд.
— Простите меня, пожалуйста, — она виновато поджала плечи, хотя не испытывала ни капли стыда. — Сколько сейчас времени, не подскажете? А то мои глаза не могут за ним угнаться.
— Половина первого. Давай, вставай.
— О, мы сразу можем на «ты»? — Серафима обрадованно хлопнула в ладоши. — Я тоже предпочитаю такое. Так будет даже лучше!
Она попыталась встать, но, едва оказалась на своих двоих, чуть не улетела на асфальт. Подручный Тимура, будто ожидавший такого, вовремя подхватил её под руки и повел к салону.
Серафима моргнула, и вот они едут по городу. Она не помнила начало поездки, но знала, что адрес точно назвала. Так что приедет она туда, куда нужно.
Помощник Породовинского все это время сидел молча на заднем сиденьи рядом с ней. Серафима повернулась от окна к нему и спросила:
— Вы не в обиде?
Он, тоже смотревший на улицу, вздрогнул и растерянно взглянул на неё. Всмотревшись в его плывущее лицо, Серафима обомлела.
— Тимур!
Она бросилась прямо на него с объятиями. Породовинский сначала не шевелился, но потом обнял её в ответ.
— Ты же говорил, что не скоро будешь здесь! Почему ты мне не набрал, когда вернулся? И даже по телефону ничего не сказал!
— Времени не было… Решил устроить сюрприз.
— А что ты такой серьезный? Странновато для сюрприза.
— Нечасто приходится вытаскивать тебя из бара. К тому же, у меня дел по горло… Сама знаешь.
— Точно. Ты же у нас бизнесмен, как-никак, верно?
— Вернее не скажешь.
Серафима легла ему на плечо. Хорошо, когда рядом есть такой человек, как Тимур. Правильно говорил Канто: « у каждого человека должен быть тот, кто подставит в нужный момент свое плечо. Главное, найти его и не терять». И Серафима его нашла.
Такси остановилось, и Тимур, аккуратно сдвинув Серафиму с себя, вышел на улицу. Когда Долмацкая уже открывала дверь, он галантно подал ей руку, второй придерживая раскрытый зонт - до дома Серафимы надо было ещё пройтись по огражденной территории.
Они шли молча. Практически.
— А я люблю дождь. — говорила Серафима. — Особенно ночной…
— Я тоже. Но не с учетом того, что мне приходится вести кого-то пьяного.
— Я не люблю с учетом того, сколько слез я пролила за прошедшую весну, а он мне о них напоминает. И все из-за одного-единственного человека, от которого решила бегать всю оставшуюся жизнь.
Тимур недолго помолчал, подбирая слова.
— Ты о Тимофее, да?
— В точку, — Серафима шмыгнула носом. — Но давай сделаем иначе. Если я разревусь под дождем, то точно потом простужусь. Зайди ко мне. Ты же никуда не торопишься?
— Сим…
— Ну зайди. А то мне даже выговориться некому!
Тимур промолчал. Но он терпеливо ждал, когда она откроет подъезд трясущимися руками, провел её до квартиры. И зашел следом, закрывая дверь с обреченным вздохом.
— Ты прости, что я сегодня не в ресурсе немного, — Серафима, все-таки разобравшись с обувью, прошла на кухню и рухнула в кресло. — Столько всего навалилось, ты даже представить себе не можешь.
Тимур прошел за ней и, найдя чайник, направился к нему. Серафима рассеянно смотрела за тем, как он ставит воду и, взяв первую попавшуюся кружку, насыпает туда кофе.
— А ещё прости, что грязно. — добавила Долмацкая. — Я мало тут бываю. Почти никого сюда не вожу, вот и убираюсь редко.
— Ничего страшного. Думаю, ты не за тем меня позвала, чтоб раскланиваться передо мной в извинениях.
— И то верно. Нет, мне тут не нравится. Давай пойдем в зал. Я туда.
— Заварю кофе и приду.
Серафима направилась туда и села прямо на ковёр с высоким ворсом, откинув голову на длинный бархатный диван. Тимур пришел спустя несколько минут и сел рядом.
Долгую минуту тишину прерывал лишь гам улицы из открытой форточки и звон ложки, которой Породовинский размешивал заварку.
— Ладно, — Серафима ощутила, что горло начинает покалывать. — Пришло время класть карты на стол?
— Если не хочешь, то не говори.
— Я не хотела. Никому не говорила ещё с конца долбанного февраля. — Серафима, оперевшись о его колено, встала на ноги и начала мерить комнату шагами. Медленно, чтоб не упасть. — И вот, к чему это привело. Я напилась в первом попавшемся клубешнике!
Тимур вздохнул, но не сказал ничего против. И Серафима заговорила, но пошла не от начала:
— Я долго пряталась. От всех буквально, даже от тебя. Да ты и сам в курсе. Но уж точно не в курсе, почему. Откуда ж тебе знать? И знаешь, все шло гладко. До того момента, пока я не решила отправиться на операцию без Тимофея. Помнишь, я говорила?
— Помню.
— Потом он пришел ко мне в больницу. Ну, как пришел… Неважно, в общем, был там. Наорал на меня, и в другое время я бы даже не стала ему ничего против говорить, влетело мне тогда за дело. Но понимаешь, в чем загвоздка? — Серафима истерически захохотала. Слезы потекли по щекам. — Я не могу выносить его присутствие. А сейчас уж тем более, когда он смотрит на меня, как на… Я даже не знаю, как на кого! Я ему отвратительна!
— Ты уверена? — осторожно вставил Тимур. — Может, дело в другом?
— Я тварь, Тимур. — Серафима села на пол и заплакала. — Последняя тварь, какую ещё поискать. Я намеренно разорвала с ним отношения, потому что решила, что так мне станет легче. Решила, что так мне удастся его забыть. Но я каждый раз жду, когда он на меня посмотрит, и каждый раз обжигаюсь. Каждый раз, когда мы начинали говорить, почти сразу после ссоры ещё месяц назад, я хотела ему все рассказать. Но вместо этого только отгоняла дальше… А наше перемирие на людях? Я вообще не могу больше это терпеть! Я повеситься хочу из-за этого!
— Стой, стой, стой, — Тимур поставил кружку на стеклянный столик и сел перед ней. Серафима схватилась за голову, и Породовинский, заметив это, оторвал её руки от головы. — Ты можешь объяснить нормально? Что случилось?
— Это все моя вина, — Серафима шмыгнула носом и опустила голову. — Я виновата во всех своих проблемах и загонах. Я виновата в том, что теперь он терпеть меня не может. Сама сделала себе больнее…
— Сим…
— Я люблю его! — Серафима снова разразилась рыданиями, но теперь ещё и хрипло засмеялась. — Смешно, правда? Он занят и любит Лизу, отвечающую ему взаимностью, я с Климом, которому нравлюсь до беспамятства. Все счастливы, а я?
Серафима вырвала свои руки из его и подорвалась. Она схватила первую попавшуюся фарфоровую вазу и что есть силы бросила её в стену. Осколки украсили близстоящую мебель и пол, а на бетонной стене стало расплываться пятно.
— Одна я, тупоголовая, чувствую себя, как мышь в мышеловке! Одна я…
Она потянулась к книге, лежащей на кресле, но в этот момент Тимур схватил её за руки и развернул к себе. Серафима начала брыкаться, но он продолжал крепко удерживать её на месте.
— Сим, спокойно, — тихо произнёс он. Увидев, что Долмацкая никак не отреагировала, он рявкнул. — Успокойся, я сказал!
Серафима замерла. Породовинский не отпускал её, стоя к ней вплотную, а девушка лишь немного подрагивала, повесив голову.
— Я жалкая, — она шмыгнула носом. — Я такая жалкая…
Тимур осторожно отпустил её и обнял. Серафима ткнулась лбом ему в плечо и, ощутив, как его рука начала ласково гладить её по голове, снова зарыдала. Породовинский больше ничего не сказал, лишь прижимал ее к себе.
— Давай я уложу тебя спать. — предложил он. — Время позднее…
— Я не смогу уснуть. На пьяную голову я снова его увижу… Как тогда, когда меня коснулся тот артефакт. — Серафима мрачно усмехнулась. — А знаешь, тогда в больнице меня и правда прорвало. Все те слова, которые Тимофей тогда мне сказал, я слышала в своем сне. Оно все так различалось, что мне казалось, что он меня избивает…
— Пойдём спать, Сима.
Наутро Серафима проснулась с дичайшей головной болью. Из памяти стерлась половина вчерашних воспоминаний. Одно она помнила точно - что все-таки рассказала Тимуру о произошедшем. И то так себе помнила, не в деталях. Оставалось надеяться, что не наговорила лишнего.
Он лег с ней. Но когда Серафима проснулась, Тимура больше не было в квартире. Наверное, ушел, когда она ещё спала.
Серафима, пошатываясь, вывалилась из спальни в гостиную. На стеклянном столике стояла вода и антипохмельное. Долмацкая приблизилась и, наведя раствор, залпом его выпила. Но в горле было настолько сухо, что она решила отправиться на кухню.
Тут её взгляд упал на записку, лежащую под стаканом. Серафима нахмурилась и взяла её в руки.
Ты не думай, что я тебя просто так оставил. Были дела, а я бы не хотел решать их с недосыпом. Надеюсь, что от алкогольного отравления ты не умрешь. Но в отместку за то, что ты дернула меня в такое время, я все-таки решил не ставить все это у тебя в комнате. А, и ещё, я в качестве компенсации взял кое-что из твоего бара. Так что не удивляйся, если потом поймёшь, что у тебя там нет какой-то бутылки.
Тимур
Серафима фыркнула. Она бы и сама так сделала. У них с Тимуром вечно была такая война - сначала позаботиться, а потом, когда алкоголик протрезвеет, устроить ему незабываемый квест. Однако сейчас Породовинский что-то начал сдавать планку.
Серафима вернулась в спальню, легла и взяла в руки телефон.
Вы:
Спасибо, что подобрал меня вчера. И прости, что сорвала с работы. Хотя, кажется мне, ты успешно от неё отлынивал, пока я тебе не набрала)
Тимур:
Эм… Ты о чем?
Серафима свела брови к переносице и села, скрестив ноги по-турецки. Ладно она половину не помнит, но Тимур?
Вы:
Ты же забирал меня вчера из клуба. Я напилась в дрова, позвонила тебе, ты приехал и отвез меня до дома.
Тимур:
Во-первых, ты мне не звонила. Во-вторых, даже если б и позвонила, то я бы не сумел за час метнуться к тебе из Швеции и улететь обратно, я не волшебник. Ты точно ничего не путаешь, может, добралась сама? Или же… Звонила кому-то другому? И этот кто-то как раз тебя и довел до дома?
Вы:
Но я нашла записку. Она подписана твоим именем.
Тимур:
Боже, Сима, насколько сильно ты напилась? Ты, походу, решила, что это я был рядом, вот человек и подписался моим именем, чтоб ты себе не устраивала лишний геморрой.
Вы:
Ага, не устраивала. А что мне теперь делать, зная, что я вчера билась в истерике по пьяни не при тебе?!
Тимур:
Если ты звонила, то открой историю звонков. Наверняка поймёшь, с кем меня спутала.
Вы:
Точно!
Серафима в панике полезла в телефонную книгу. Казалось, даже похмелье отступило перед накатившим пониманием того, что о своей невозможной любви она говорила не Тимуру, а кому-то другому. Кто это мог быть?
Увидев историю, Серафима побледнела. Она без слов медленно положила телефон на тумбочку и села, вперившись в стену пустым взглядом.
Роковая ошибка.
— Твою же мать…
