Сборник «Всякая Всячина»

      Для Ланселота существовало не так много других, кому он был бы полностью покорен. Конечно, в этот круг определённо входил их новоиспечённый король и Рыцари Круглого Стола (вместе с рыцарским кодексом). Однако конкретно одному из своих сослуживцев он был покорен немного... в другом плане. У них с Гавейном была не такая уж большая разница в росте – всего дюйм или два от силы – но зато было нехилое различие в размере их рук. Свободная от стальной рукавицы ладонь ехидны даже без дополнительного веса ощущается тяжёлой на его голове между ушей. Однако это не мешает ему продолжать двигаться вдоль длины в своём устойчивом ритме. Его уши периодически дёргаются, ловя тихие звуки, которые роняет рыцарь солнца, едва ли обращая внимание на хлюпанье слюны и смазки у себя во рту. Предэякулят всё такой же горьковатый, как и всегда, но его это даже успокаивает. Чёрные веки нахмурены в сосредоточенности, пока он пытается подключить к действу и свой неестественно длинный язык. Но размер чужого возбуждения явно усложняет эту задачу, ибо у него и так едва ли есть место, чтобы вдохнуть. Ланселот едва ли способен вобрать внутрь около половины – дальше только его горло – поэтому над остальной частью старается собственная рука. Он искренне старается не теряться в эйфории от своего положения, чтобы случайно не поцарапать чувствительную плоть своими когтями.       Когда большой палец трёт шёрстку прямо у основания уха, он несдержанно стонет вокруг члена, посылая по нему вибрации и слыша ответный стон сверху. Ему порой казалось, что он легко может стать одержим этими звуками, столь несвойственными Гавейну. Но, возможно, этот факт только больше и возбуждал. Слышать, как ломается его обычно стойкий голос от наслаждения, было словно музыка для треугольных ушей (а музыку он любил). Возможно, в другой ситуации он бы даже попытался встретиться взглядами с фиолетовыми глазами, но ему не хочется рисковать и без того мелкими крупицами самообладания. Сейчас встреча с аметистовыми радужками будет равняться моральной смерти. Он степенно ускоряет движения головой, стараясь втягивать щёки в силу своих возможностей для увеличения стимуляции. На секунду ёж сбивается с ритма, стоит большей руке сместиться в пространство между средней и крайней верхней иглами, слегка усилив хватку. Он уже давно не напрягается под прикосновениями любовника, поэтому не боится случайно уколоть его (ну если только самую малость, в порыве страсти).       — Такой красивый, Ланс... — раздаётся откуда-то сверху знакомый голос, но потерявший от наслаждения октаву. Похвала приятно отзывается в паху высшего рыцаря, напоминая о собственном возбуждении. Он не позволяет навязчивым мыслям заполнить свой мозг, снова сосредотачиваясь на нынешней задаче.       Гавейн определённо ценит не только ускорившийся темп, но и тот факт, что головка теперь проскальзывала в узкое горло. Ему никогда не понять, как старший не давится каждый раз, когда это происходит. Но не сказать, что он против. Ланселот, на самом деле, не чувствует никаких трудностей в своём положении, поэтому и двигаться продолжает без потери фрикции. Ему даже симпатизирует ощущение растягивающегося каждый раз горла. Он старательно прижимается языком к каждой венке на своём пути туда и обратно, уже почти не выпуская эрекцию из своего рта. Когда на его затылок надавливают, инициируя взять больше, он не сопротивляется, позволяя стволу погрузиться дальше. Несмотря на всё напряжение момента, остальную часть ему позволяют вобрать медленно и привыкнуть к такому огромному натяжению. Левое ухо внезапно оказывается оккупировано нежными поглаживаниями, заставляя его поднять взгляд наверх. И это оказывается ошибкой. Фиолетовые глаза смотрят на него из-под полуприкрытых век, сверкая в тусклом свете возбуждением и бесконечным обожанием. Другая рука опускается по его щеке на подбородок, а после невесомо ведёт по выпирающему от наполненности горлу. Он чувствует эти прикосновения даже через шерсть и кожу. Восхитительно.