мы просто чертовски устали, да?

Копия сверлил взглядом собственное отражение в зеркале. Грим немного размазался во время выступления, но смыть его полностью у Папы не было сил. Это выступление вымотало его сильнее предыдущих, кажется, он сдает позиции. Концерты уже давно не приносят того удовольствия, ради которого он начал заниматься музыкой, но бросить все сейчас означало бы подвести группу. Мысли отказаться от своей мечты для него мучительны, но в последнее время они становятся все заманчивее. Он смотрел на своего двойника, изучал появившиеся морщины и залегшие под глазами мешки. Взгляд тяжело фокусировался в полутемной гримерке и только его лицо вырывалось из пелены тьмы. Да, он действительно устал. Копии было тяжело это признавать, по его собственному убеждению он должен быть примером для своих гулей. Не выдавать своей слабости, не показывать усталости, но сейчас это стало невыносимо сложно. Бутылка виски на столике перед ним была уже наполовину пуста и алкоголь туманил разум Копии. Он одинок, он устал и не может найти силы бороться. Все сложнее поддерживать сценический образ, улыбаться фанатам и работать наизнос вне туров. Всё это свалилось на него слишком внезапно, последние полгода надломили его. – Кажется, тебе пора отдохнуть, старина, – вполголоса сказал он сам себе и вздрогнул, услышав тихий вздох где-то со спины. – П-папа, – растерянно полушепотом произнес гуль, стоявший в дверях позади него. Они оба смутились. Копия резко обернулся, пытаясь разглядеть стоящего в темноте. Содо, как долго он уже здесь? Сколько он увидел и что с этим делать? Вопросы проносились в его голове, а рассудок все никак не мог проясниться, хотя казалось, что в таких ситуациях Копия резко трезвеет. – Ох, cara mia...– не успел договорить он, как гитарист прервал его – Простите, Папа, я, я не хотел вам мешать. Просто я... Там... Неважно, это подождет до завтра, а я уже ухожу, – гуль тараторил, неожиданно для себя заикался и неосознанно дёргался в такт своим словам. – Cara mia, мальчик мой, останься ненадолго, – Копия уже развернулся лицом к гулю и мог видеть, как нервно двигается его хвост. Про себя он подумал, что Содо не заметил бы в его поведении ничего странного, тем более початая бутылка на столе рядом с ним и недавнее выступление вполне смогли бы объяснить все лучше самого Копии, – если ты, конечно, никуда не торопишься. Гуль послушно сел в кресло, стоящее у стены прямо напротив гримерного столика, его колени подкашивались и возможность присесть спасла его от неловкого шествия до двери. Хвост, все еще подергивающийся, он положил на колени и прикрыл рукой, надеясь успокоиться. Сидеть напротив такого недоступного, загадочного, его Папы было странно и непривычно. Особенно непривычно видеть его в такой полудомашней обстановке вне сцены или репетиций. Костюм Копии висел на вешалке, а сам Папа остался в рубашке и штанах, Содо задержался взглядом на расстегнутой верхней пуговице и шумно сглотнул. Молчание затягивалось. – П-папа, я...– начал было Содо, но тот почти сразу перебил его. – У тебя не найдется зажигалки? Я, честно признаться, ужасно хочу курить. Гуль начал проверять карманы своих брюк, извлёк свою Зиппо, как назло, из самого последнего, и трясущейся рукой протянул ее Папе. Копия вытащил из портсигара сигарету, пождег и с наслаждением затянулся. В его движениях чувствовалась грация человека, который всегда следит за тем, как выполняет каждое свое действие, пусть и сдобренная усталостью. Завороженный этим действием Содо не сразу понял, почему Папа так вопросительно на него смотрит. Спохватившись, он перевёл взгляд на протянутую ему вторую сигарету и зажигалку. – Да, с-спасибо, – смущённо произнес гитарист, чиркая зажигалкой. Всё как будто нарочно не получалось и несчастное колесико не поддавалось, кажется, кончился газ или еще что-нибудь. Понаблюдав за нервными попытками Содо извлечь огонь, Копия тяжело встал и подошёл к нему почти вплотную. Встав на одно колено, чтобы находиться на уровне гуля, он приблизил тлеющий конец сигареты к ещё незажженной во рту Содо и подкурил ее так. Папа задержал взгляд на глазах гитариста, тот выронил злополучную зажигалку и этот звук нарушил звенящую пустоту, наполняющую гримерку. – Уже так поздно, я думал, все давно ушли. Что-то случилось, мальчик мой? – Копия старался игнорировать испуганный взгляд гитариста и держался невозмутимо. – А? Все х-хорошо, Папа, просто немного припозднился, – Содо заметил резкую перемену в поведении Папы, но не подавал вида. Конечно, он ему не доверяет, это не романтический фильм, где его объект воздыханий с первого разговора поведал бы ему свои проблемы. Наверное, Папа просто устал после концерта, да и дел в церкви у него полно. Ничего удивительного. – Ради всех несвятых, ты напугал меня, дитя. Ну, не бойся, я же не кусаюсь, – усмехнулся Копия, наблюдая за тем, как ерзает в кресле гуль, – Я сегодня не в форме, но давай оставим это в секрете, хорошо? Гуль кратко кивнул ему в ответ. Фильтр сигареты приятно грел пальцы, а табак отдавал ванилью и гвоздикой. Сам Содо курил обычные сигареты и этот вкус заставлял его затягиваться с особым удовольствием. Никотин, попадающий в его организм, такой желанный и расслабляющий, наконец позволил ему успокоиться. Папа тем временем подошёл к окну и Содо смог отойти от сцены, отпечатавшейся в его сознании. Папа, мрачный и загадочный, стоял перед ним на колене, его лицо на расстоянии двух сигарет и терпкий запах парфюма. От этих мыслей кружилась голова. Несмотря на снова затянувшееся молчание, оба уже чувствовали себя спокойнее и тишина не так сильно резала слух. Докурив, Содо поднялся с кресла и на негнущихся ногах подошёл к подоконнику, на котором стояла пепельница. Он не мог оторвать взгляд от ссутуленной фигуры Папы и затушив сигарету неосознанно приблизился к Копии. Может, духота и прокуренный воздух затуманили его сознание, а может представший в неожиданном свете Папа вызвал в нем приступ сочувствия, но он позволил себе положить голову на его плечо и легко обнять его одной рукой. Копия вздрогнул и до Содо дошло спустя несколько долгих мгновений, что он себе только что позволил. Он прикоснулся к своему Папе, своему богу, своему начальнику в конце концов. Для гулей великой честью было работать с главами духовенства, несмотря на самый бытовой род работы. А Содо совершил невообразимо дерзкий поступок, когда так просто приблизился к Папе. К его собственному удивлению, Копия не отпрянул и не разозлился на нерадивого гуля. Он наоборот повернулся к Содо, позволяя обнимать себя и пристально посмотрел ему в глаза. – Кажется, мы просто чертовски устали, да, cara mia? – после этих слов Копия прикоснулся губами к скуле своего гуля и выбравшись из его объятий вышел из гримерки, прикрыв дверь. Оставляя Содо наедине со своими мыслями.