Снова и Снова. — Again and Again.

— Ты змееуст! Гарри на мгновение закрыл глаза, подавляя раздражение из-за того, что его потревожили, пока он был в своем уединенном алькове в библиотеке, прежде чем повернуться лицом к Гермионе. — Да, это так. — спокойно ответил он. Он наслаждался тишиной и уединением библиотеки и был не в восторге от того, что теперь ему придется отвечать на новые вопросы. — Очевидно, ты уже знал это. — заявила она с вопросительным взглядом. — Конечно, я знал. — И твои соседи по комнате тоже знали? — Конечно, они знали. — Тогда почему никто другой не знал? — То, что происходит в нашей комнате, остается в нашей комнате. — ответил Гарри, равнодушно пожав плечами. Гермиона выглядела скептически. — Это звучит слишком благородно для слизеринцев. Гарри фыркнул, весело ухмыляясь. — Мы подписали магически обязывающий контракт в первый же день, когда мы все попали сюда на первом курсе. Мы буквально не можем рассказать никому постороннему о том, что видим или узнаем друг о друге, находясь в комнате общежития. Во всяком случае, не будучи наказанными за это. — Это ужасно! Гарри просто одарил ее самодовольной и совершенно беззастенчивой ухмылкой. — Мы слизеринцы. Чего ты ожидала? Что мы доверяем друг другу? — Это действительно так сложно? — недоверчиво спросила она. — Честно? Когда я "Мальчик-Который-выжил", а у моих соседей по комнате родители когда-то поклялись в верности Темному Лорду, который пытался убить меня, когда я был ребенком? Да. Это сложно. Таким образом, мы, по крайней мере, знаем, что никто из нас не собирается использовать какую-либо личную информацию друг против друга. Мы защищены магией контракта. Гермиона сильно нахмурилась и хранила молчание достаточно долго после этого, что Гарри чуть не повернулся обратно к своему алькову и блокноту. — Так почему же Нотт вызвал змею, чтобы она напала на тебя? — спросила она наконец, снова привлекая к себе внимание Гарри. — Он искал способ вывести меня из себя. — пренебрежительно сказал Гарри. — Он уже некоторое время пытался достучаться до меня, но ничто не срабатывало, и никто ему не помогал, потому что никто не хочет ссориться со мной, из-за этого он впал в отчаяние и сглупил. Он думал, что это разозлит меня, так как он рассматривал мою способность к парселтангу как один из моих якобы "больших секретов", и это теоретически вынудило бы меня раскрыть ее против моей воли. — Но это не произошло. — сказала Гермиона, задумчиво глядя на него. — Это было не против твоей воли. Ты мог изгнать змею, вообще с ней не разговаривая. Гарри улыбнулся ей и кивнул. — Прямо в точку, Грейнджер. Раскрыть свои способности — полностью мой выбор. Честно говоря, мне было наплевать, узнает ли об этом вся школа, но для меня это был быстрый и простой способ, гарантирующий, что большинство учеников узнают все сразу, а не через постепенно просачивающиеся слухи, когда история будет чрезмерно искажена, пройдя через слишком большое количество людей. Большая часть школы была в дуэльном клубе, а у тех кто там не был, будет слишком много доступных источников, чтобы детали были слишком переиначены. — Но почему ты вообще захотел, чтобы школа узнала об этом? — недоверчиво спросила Гермиона. Гарри пронзал ее взглядом несколько долгих секунд — достаточно долгих, чтобы она начала ерзать. — Я не стыжусь своих способностей. В этом нет ничего плохого. Это то, что я могу делать — почему я должен скрывать это, если у меня нет для этого никаких причин? Только потому, что у других может быть предубеждение против этого? Стала бы ты повсюду притворяться что ты полукровка, только потому, что боялась осуждения, проявляемого к магглорожденным? Ее губы дрогнули, было очевидно, что она не была готова к такому ответу. — На факультете Слизерин парселтанг уже принес мне значительное уважение. — сказал Гарри после того, как дал ей минуту поразмыслить. — Многие в школе могут осудить меня за этот дар, но он высоко ценится в моем доме. Третьекурсники и младшие уже уважали меня, просто из-за моего мастерства в магии и стойкости под давлением общественности. Старшие курсы проявляли ко мне смутное любопытство и относились ко мне с некоторым уважением, но только до определенного момента. Теперь они признают меня равным и уважают гораздо больше, чем раньше. Гермиона разинула рот. — Это из-за внутренней политики факультета? Но как насчет остальной части школы? Они все убеждены, что ты Темный Волшебник или что-то в этом роде. Тебя это действительно не беспокоит? — Нет. Это вообще не имеет значения. Они все идиоты. Пусть они верят, во что хотят. — сказал Гарри, пренебрежительно махнув рукой. — Кроме того, весь Гриффиндор и большая часть Хаффлпаффа уже думали, что я "Злой Темный Волшебник" задолго до того, как выяснилось, что я змееуст. На самом деле это мало что меняет, и через месяц это не будет новостью, люди найдут что-нибудь посвежее для сплетен. — Я все еще не могу поверить, что тебе все равно! — Как я уже сказал, мне действительно все равно, что другие люди думают обо мне. — сказал Гарри, пожимая плечами. — Кроме того, теперь, когда тайна раскрыта¹, мне больше не нужно прятать Йорми. — Йорми? Гарри широко улыбнулся и полез во внутренний нагрудный карман своей мантии и вытащил змею толщиной с карандаш, которая мгновенно с нежностью — по крайней мере, для змеи — обвилась вокруг его руки, прежде чем повернуть голову и посмотреть на Гермиону. Она слегка побледнела, ее глаза расширились от удивления, которое было частично скрыто. — У тебя есть ручная змея?! — Ага. Он у меня целую вечность. — сказал Гарри, нежно улыбаясь змее. — Он действительно прекрасен. Хочешь потрогать его? — Он ядовитый? — нерешительно спросила Гермиона. — Он не укусит. — Это не ответ на мой вопрос. — сказала она, бросив на него острый взгляд, на который он просто невинно улыбнулся. Вместо этого Гарри сосредоточился на зме́е и начал шипеть на него, отчего Гермиона в шоке открыла рот. — Что ты сказал? — спросила она, как только он перестал шипеть и повернулся к ней. — Я сказал ему, что ты та самая Гермиона, о которой я ему рассказывал, и что если он когда-нибудь увидит тебя в беде, то у него есть мое разрешение защитить тебя. Она побледнела. — Ты рассказывал своему зме́ю обо мне? — прошептала она, и выражение ее лица значительно смягчилось. Гарри кивнул. — Я рассказываю ему все. Он на самом деле не понимает всего – он не может. На самом деле, даже если мы говорим на одном языке, это не меняет того факта, что он все еще просто зме́й, – но он хороший слушатель, и он понимает достаточно. Когда-то, давным-давно, у меня была сова, и она была моим первым настоящим другом. Я рассказывал ей все, а она даже не могла ответить. Я полагаю, это было в основном потому, что я был одинок и мне нужно было с кем-то поговорить, но я все еще был убежден, что она понимает меня, и ей не все равно. — Что с ней случилось? — через мгновение тихо спросила Гермиона. Гарри, указательным пальцем щекотавший нос Йорми, снова посмотрел на нее, и его глаза были тусклыми и пустыми. — Она была убита. — Мне очень жаль. Гарри пожал плечами. — Это было очень давно. — Не могло быть настолько давно. — Ты была бы удивлена. — прошептал он, снова глядя на змею и что-то тихо шипя. — Он может понюхать тебя? — внезапно спросил Гарри после недолгого молчания. — Понюхать? — Да, он просто проведет языком по твоей коже, а затем запомнит твой запах. После этого ему будет легче опознать тебя. — Эм... Хорошо. — нерешительно сказала она, медленно протягивая руку к ромбовидной головке крошечной змеи. Йорми высунул голову и, как и сказал Гарри, провел языком по руке Гермионы, прежде чем снова обвиться вокруг руки Гарри и удобно свернуться кольцом. Гермиона несколько мгновений смотрела на маленького зме́я, прежде чем снова посмотреть на Гарри. — Так он ядовитый или нет? Гарри широко ухмыльнулся. — Только когда он сам того захочет. – – "Разоружая людей, вы оскорбляете их и показываете, что не доверяете им либо из-за трусости, либо из-за нехватки уверенности в них, и оба этих суждения порождают ненависть."² "Никколо Макиавелли." – – Время снова пошло своим ходом, и Гарри действительно обнаружил, что недели после его большого разоблачения были интереснее, чем любые события в школе за очень долгое время. Он задавался вопросом, в какой момент он стал наслаждаться шумихой вокруг себя, вместо того чтобы отчаянно избегать ее, и не мог точно определить, когда это началось. Оглядываясь назад, он понимал, что ему понравилась реакция окружающих, когда его распределили в Слизерин, и то, насколько все были ошеломлены. Он также наслаждался потрясенным видом своих соседей по комнате каждый раз, когда он раскрывал очередной неожиданный факт о себе — как Йорми, или его духовные традиции. Духовные традиции были тем, что он по-настоящему начал развивать только в последних прожитых жизнях. Это была одна из тех вещей, о которых он никогда в действительности не беспокоился в первых нескольких жизнях. Во время своей четвертой жизни, когда ему было под тридцать, у него завязались отношения с волшебником, который был действительно весьма религиозным и убежденным последователем старых обычаев. Религия никогда раньше не интересовала его, но ему стало любопытно. Один ритуал, и он был ошеломлен тем, какое воздействие он почувствовал. Будто у него открылись глаза на целую отрасль магии, о существовании которой он и не подозревал. Это была религия, но это было и волшебство. Испытав ее на себе, Гарри смог понять, насколько она ощутима и реальна. Он не мог поверить, что настолько долго был столь невежественен в этом аспекте волшебной культуры — а быть в неведении о чем-то было странно, учитывая, сколько ему было лет. В очередной Самайн он выполнил ритуал "призыва мертвых", и в очередной раз Драко присоединился к нему. Забини это не заинтересовало — он сказал, что знал слишком много умерших людей, с которыми у него не было желания общаться, и Гарри пришлось признать, что это, вероятно, было правдой. Бабушка Грега умерла прошлой весной, и на этот раз он действительно присоединился и сел в круг, в то время как Винсент снова сел вне его, чтобы медитировать самостоятельно. Ноябрь пролетел довольно быстро, и теперь Гарри брал Йорми с собой на занятия точно так же, как многие другие брали с собой своих крыс, жаб или кошек. Вначале это принесло ему множество испуганных взглядов и даже несколько панических воплей, когда он начинал шипеть на змею, но люди в конце концов привыкли к этому и перестали удивляться каждый раз. С момента разоблачения Тео стал полностью игнорировать существование Гарри. Он все еще время от времени бросал на Гарри свирепые взгляды, но далеко не так открыто или враждебно, как раньше. Он также прекратил все попытки проклясть вещи Гарри или самого Гарри. Вероятно, это было как-то связано с тем фактом, что Пэнси полностью изменила свое поведение в отношении Гарри. Теперь она ходила вокруг него, как какой-нибудь чересчур нетерпеливый щенок. Всегда делала ему приторные комплименты и восхищалась его успеваемостью в классе, или издевалась над гриффиндорцами, которые пытались действовать на нервы Гарри. По сути, Пэнси обращалась с Гарри так же, как с Драко, но более раздражающе. Гарри был недоволен. Драко же думал, что это весело, в основном потому, что Гарри довольно сильно раздражался от всего этого, но даже Драко втайне считал ее лесть назойливой. Теперь, если Нотт пытался бросить на Гарри свирепый взгляд или обругать его в открытую, Пэнси одной из первых вставала на защиту Гарри, и это явно раздражало жилистого светловолосого мальчика. Это было единственное в новом поведении Пэнси, что Гарри считал забавным, а не раздражающим. Но опять же, Гарри обнаружил, что веселится из-за многих вещей, которые когда-то вызвали бы у него отвращение или злость. Если честно, не то чтобы это было плохо. Он даже представить себе не мог, насколько ужаснее было бы переживать свою собственную жизнь снова, и снова, и снова, если бы он никогда не менялся. Было достаточно плохо, что мир вокруг него всегда был одним и тем же, но если бы он сам тоже оставался таким же? Это было бы просто… Ужасно. Не говоря уже о чрезмерной скуке. Рождественские праздники прошли без помпы и в восхитительной тишине, поскольку все его соседи по комнате разъехались по домам на каникулы. Гарри все еще был удивлен, что Дамблдор не предпринял никаких шагов, чтобы лично обратиться к нему, даже спустя столько времени. За исключением одной встречи с плащом и Зеркалом прошлой зимой, старик вообще не делал никаких открытых движений в сторону Гарри. Гарри рассеянно подумал, придерживался ли Дамблдор подхода "отойди и спокойно наблюдай", когда юный Том Риддл попал под его настороженный взгляд в конце тридцатых годов. Ему было интересно, сколько сходств этот человек увидел в них. Гарри не был до конца уверен, как относиться к мысли о том, что с годами он становился все больше и больше похож на этого человека. Они все еще были очень разными, думал он. У них было схожее, и в то же время очень разное прошлое. Том Риддл вырос в мире, который абсолютно ничего от него не ожидал. Даже после того, как он вошел в волшебный мир и начал посещать Хогвартс. Он был магглорожденным в Слизерине. Неизвестный человек, не имеющий абсолютно никакого политического веса. Ожидания всего волшебного мира лежали на плечах Гарри с того момента, как он попал в волшебный мир в возрасте одиннадцати лет, и он почти постоянно стремился, пусть даже только подсознательно, оправдать эти ожидания и не разочаровать всех. Очевидно, что на данный момент подобные опасения оставили его. Но таковы были его детство и детство Волдеморта. Можно было сколько угодно обсуждать сходства и различия, все было довольно спорно. Гарри полагал, что гораздо важнее изучить взрослых, которыми каждый из них стал. Насколько он стал похож на человека, которым стал Том Риддл? Это беспокойство иногда выбивало его из колеи. Мог ли он находить удовольствие в страданиях других так же, как это делал Риддл? Он определенно наслаждался страданиями Нотта, и он должен был признать, что ему доставляло удовольствие наблюдать, как Рон и даже Невилл страдают на уроках зелий у Снейпа. И это были Рон и Невилл! Гарри они нравились. Или... Ладно, когда-то нравились — однажды... Казалось, давным-давно. Ему хотелось думать, что ему не понравилось бы наблюдать за чьими-то пытками, но он знал, что это не было полностью правдой. За многие прожитые им жизни было несколько довольно специфических личностей, медленной и мучительной смертью которых он был бы рад полюбоваться. На самом деле, он сам бы убил нескольких из них. В то время всегда казалось, что оправданий было предостаточно — и даже оглядываясь назад, он все еще был достаточно зол на каждого из них, чтобы утешать себя мыслью, что "они это заслужили". Но он предположил, что большинство людей, которые убивали, как правило чувствовали, что их действия были оправданы. Все дело было в мотиве, перспективе и обстоятельствах происшествия. Гарри давным-давно усвоил, что ничто не является черно-белым. Ничто не является чистым и простым. По мере того, как январь пришел и ушел, Гарри легко соскальзывал обратно в уныние и скуку. В какой-то момент Снейп вызвал его в свой кабинет, чтобы сказать ему, что Дамблдор в последнее время наблюдал за Гарри и попросил Северуса приложить дополнительные усилия, чтобы отслеживать все, что тот вытворял. Старик хотел, чтобы Снейп поделился информацией, но, по-видимому, не был склонен делиться какими-либо своими мыслями в ответ, что, по словам Снейпа, было в порядке вещей. Гарри, однако, не был обеспокоен. Он в буквальном смысле ничего не замышлял, так что Дамблдору нечего было вынюхивать. Школа перестала бояться его зме́я и его способности разговаривать с ним, и у него не было больше возможности пугать людей с помощью Йорми, поэтому он этого не делал. Гарри все еще продолжал придерживаться своей тактики ненападения с любыми из наиболее враждебных людей в школе — большинство из которых были Гриффиндорцами — и хотя он иногда ловил себя на том, что уворачивается от проклятий или прогуливается по проклятому месту, где готовилась какая-то шутка, он никогда не бросал проклятья в ответ и никак не реагировал. В конце концов, большинству шутников это наскучило, и они прекратили попытки. Рон Уизли только больше злился по мере того, как росло его разочарование, но Гарри знал, что рыжий просто слишком неумел, чтобы провернуть то, о чем ему пришлось бы беспокоиться. Гермиона продолжала свою настойчивую дружбу с ним, и он продолжал оспаривать все то, что, как она думала, она "знала" о волшебном мире, потому что она прочитала несколько книг, указывая, что не все книги беспристрастны. Он также начал давать ей книги, чтобы доказать свою точку зрения, или, по крайней мере, указал ей на несколько избранных книг, затерянных в глубинах школьной библиотеки. Она бледнела, когда он направлял ее в основном к книгам, которые были из запретной секции, часто спрашивая, как он получил разрешение даже на то, чтобы ознакомиться с ними. Снейп всегда был тем, кто выписывал ему разрешение — он или Локонс, потому что этого человека было до неприличия легко заставить что-то сделать — но Гарри обычно просто пожимал плечами и говорил, что ему дал разрешение преподаватель. Несмотря на опасения Гермионы, Гарри не указал ей на какие-либо руководства по темным искусствам. Одной из первых книг, на самом деле, был учебник по истории. Довольно тонкая книга, посвященная процессам над ведьмами и волшебниками в Северном Бервике в 1590 году, которые привели к пыткам и казни более семидесяти человек. Все это происходило до установления Статута о Секретности, тогда еще не было даже Министерства магии, но все еще были волшебники на влиятельных должностях — волшебники, которые предприняли действия исключительно ради того, чтобы в конце концов защитить себя. Среди многих других дел одним из самых громких было то, где несколько ведьм использовали "Черную магию", чтобы вызвать шторм и убить короля Шотландии Джеймса VI, потопив корабль, на котором он путешествовал. Множество более слабых и бедных ведьм и волшебников были обвинены в более мелких преступлениях, и всех их убили, но покушение на убийство короля Джеймса VI было возложено на группу гораздо более богатых и влиятельных людей. Они использовали свою власть и рычаги воздействия, а также тот факт, что они владели землей, чтобы заключить "договор" для урегулирования проблемы. По сути, они пообещали что волшебный народ откажется от определенных отраслей магии, включая манипулирование погодой, в обмен на то, что суды над ведьмами прекратятся. Они также, вероятно использовали магию, чтобы "убедить" магглов, но это был другой вопрос. В конце концов, чтобы заставить ведьм и волшебников из сел и деревень следовать договору, в волшебных сообществах была проведена пропагандистская кампания по маркировке конкретных отраслей магии, включенных в договор, злыми или темными, и эти понятия в конечном итоге прижились. Гарри использовал это в качестве примера, потому что это была одна из вещей, которая больше всего поразила его, когда он впервые узнал об этом много жизней назад. Временами он задавался вопросом, почему определенные виды магии были запрещены, когда, насколько он мог судить, в них вообще не было ничего плохого. Почти в каждом из этих случаев за этим стояла история, подобная процессам над ведьмами в Северном Бервике. Людям в целом лгали те, кто у власти, чтобы контролировать их или заставить их выполнить обещания, данные магглам, чтобы избежать конфликта. Что было еще более неприятно, так это то, что чаще всего у магглов больше не было записанной истории этих соглашений, и конечно, они не знали бы, если бы волшебники внезапно нарушили эти старые пыльные договоры. Но клеймо позора на некоторых отраслях магии уже существовало, и Министерство, конечно же, не собиралось предпринимать шагов, чтобы признать то, что в действительности произошло. И поэтому ничего не изменилось. Это привело его к поиску чего-то, казавшегося менее ужасно неприятным, в политике Волдеморта. В первые годы своей деятельности Волдеморт был гораздо более направлен на законотворчество и политику и создал политическую группу, назвав ее Вальпургиевыми Рыцарями. Она состояла из молодых наследственных членов Визенгамота, а также политических активистов, и они работали над отменой многих вздорных законов, препятствующих использованию совершенно допустимых форм магии, а также боролись за защиту детей-волшебников и магических сообществ, за более разнообразную и всестороннюю систему образования. Только когда здравомыслие Волдеморта окончательно ускользнуло из его рук примерно в 1970 году, группа была распущена, и вместо них были сформированы Пожиратели Смерти. Из того, что раскопал Гарри, следовало, что этот человек в какой-то момент утратил ту последнюю крупицу человечности, которая была необходима, чтобы понять, что убивать кого-то из-за того, что он с тобой политически не согласен — нехорошо. Все первые жертвы Пожирателей Смерти были самыми сильными и раздражающими политическими противниками, с которыми Волдеморт столкнулся, пытаясь заниматься политикой законным путем. Несмотря на то, что Гарри наконец обнаружил, что в истории Волдеморта было гораздо больше, чем бессмысленное разрушение и открытый терроризм, он еще не был готов раскрыть такие подробности Гермионе, сидя в библиотеке Хогвартса, где их мог подслушать кто угодно. Он действительно предпринял несколько попыток раздобыть некоторые старые буклеты и листовки, которые Вальпургиевы Рыцари когда-то подготовили и распространили еще в 60-е годы, когда они были наиболее активны. Это было не легко найти, поскольку те, у кого все еще были копии, не очень-то горели желанием признаваться в том, что они у них есть. Не так много людей в эти дни даже знали о Вальпургиевых Рыцарях или их связи с человеком, который в конечном итоге стал Тем-Кого-Нельзя-Называть, но все еще было много ведьм и волшебников, которые жили в то время и все еще помнили. Но Гарри теперь был слизеринцем, и он был в глубине змеиной ямы. Он точно знал, у кого конкретно сохранились такие старые бумаги, и имел легкий доступ к их детям, чтобы передавать его запросы. Драко был одним из очевидных вариантов. В обмен на предоставление этих документов, Гарри дал Драко недвусмысленное разрешение рассказать своему отцу ряд подробностей о себе, которые контракт запрещал разглашать. Молодой блондин был взволнован, а Люциус более чем охотно поделился копиями брошюр. В остальном все оставалось довольно скучным и предсказуемым на протяжении февраля, марта и апреля. Единственной вещью, которая была примечательна за все это время, были случайные ментальные вторжения, которые Гарри совершал, чтобы проверить прогресс Волдеморта в его новом теле. Все было почти готово, и Гарри знал, что это только вопрос времени, когда ему придется сделать свой следующий шаг. – Первое мая было пятницей. Это также был Белтейн. Аналог Самайна в том смысле, что оба дня приходились на то время, когда завеса между двумя мирами была самой тонкой. Но в то время, как Самайн чтил мертвых, Белтейн был посвящен жизни и возрождению. Поэтому было логично, что Волдеморт выбрал этот день, чтобы окончательно войти в свое новое тело. В последнее время все чаще проскальзывая в сознание "мужчины", Гарри был хорошо осведомлен о планах и спокойно готовился к ним самостоятельно. Ночью перед Белтейном Гарри выскользнул из своей комнаты в общежитии незадолго до комендантского часа и обнаружил, что стоит перед дверью кабинета Снейпа и осторожно стучит. Прошло много времени прежде чем мужчина подошел к двери, но Гарри знал, что он был внутри, потому что он проверил карту Мародеров прежде чем прийти, чтобы подтвердить местоположение мужчины. Наконец дверь открылась, и там появился раздраженный Снейп, выражение его лица сменилось на нерешительное и настороженное. — Что случилось? — Нам нужно кое-что обсудить. — просто ответил Гарри и кивнул головой в сторону кабинета. Снейп колебался всего мгновение, прежде чем коротко кивнуть Гарри и отступить, позволяя ему войти. Как только Гарри сел и дверь закрылась, Снейп наложил чары уединения и конфиденциальности, а затем занял свое место. — Это по поводу Темного Лорда? — спросил Снейп, хотя его тон скорее подтверждал, нежели спрашивал. — Я полагаю, твоя метка капризничает? — Довольно-таки. — был краткий ответ Снейпа вместе с легкой гримасой и сжатием левого кулака. — Завтра он проводит ритуал, который полностью присоединит его душу к сосуду, на создание которого он потратил последний год. После завтрашнего дня он снова будет полным сил. Лицо Снейпа в основном оставалось невозмутимым, но Гарри мог видеть, что некоторые эмоции этого человека выходят на поверхность, хотя бы потому, что Гарри знал, на что обращать внимание. — А как насчет твоего плана по восстановлению его рассудка? — Я размышлял, когда начать это, и я признаю, что часть меня изначально намеревалась подождать дольше, чтобы действительно встретиться с ним, но я передумал. Я думаю, было бы лучше, если бы я обратился к нему как можно скорее, поэтому завтра я покину школу, чтобы сделать это. Брови Снейпа слегка приподнялись. — И как ты собираешься это сделать? — Я знаю несколько ходов из школы и за пределы оберегов, которыми я могу воспользоваться. Фокус в том, чтобы убедиться, что никто не заметит или по крайней мере не сообщит о моем отсутствии. — Ты хочешь, чтобы я тебя прикрыл. — Я был бы признателен за это, да. — сказал Гарри, кивнув. — Я провел бо́льшую часть дня, жалуясь на плохое самочувствие, и намерен придерживаться завтра "постельного режима". Я также рассказал всем, как я отношусь к профессиональным целителям и что я не заинтересован в том, чтобы сидеть взаперти в больничном крыле. Я сказал Драко, что вместо этого приду к тебе за простым зельем от гриппа. — Это кажется разумным, но что будет, если твои соседи по комнате заметят, что тебя на самом деле нет в твоей постели? — Они не смогут никому сказать что меня там нет, потому что это наблюдение они сделали в нашей комнате. — сказал Гарри, ухмыляясь. — Тем не менее, я намерен держать свои портьеры задернутыми весь день и поставить простую защиту для отвлечения внимания, чтобы никто не заглядывал ко мне. — Полагаю, это приемлемо. Когда я могу ожидать твоего возвращения? — Пока не знаю. — сказал Гарри со вздохом и пожал плечами. Снейп нахмурился еще сильнее. — И что я буду делать, если ты вообще не вернешься? Гарри склонил голову набок и хмыкнул. — Веди себя, как будто ни о чем не знаешь. Притворись, что ты понятия не имеешь, что я сбежал из школы и куда собрался. Магия нашего контракта не позволяет даже легилименции или сыворотке правды вытянуть истину из твоего разума. Снейп все еще не выглядел удовлетворенным, но больше не стал спорить. На следующее утро, вскоре после пяти утра, Гарри накинул на плечи мантию-невидимку, а на голову капюшон и наложил заглушающие чары на свои ботинки. В одном кармане у него был Йорми, на плече маленькая сумка, а в другом кармане Карта Мародеров вместе с особенным блокнотом. Он заколдовал свои портьеры, установил несколько оберегов вокруг кровати, которые заставили бы любого, кто попытался бы проверить его, внезапно заняться чем-то более важным, а затем тихо выскользнул из комнаты. Он использовал карту и свою невидимость, чтобы перемещаться по замку, выйти на территорию и добраться до Гремучей Ивы. Быстрое заклинание отключило убийственное размахивание ветвями, и он быстро скользнул вниз, в потайной ход. Вскоре он вошел в Визжащую Хижину, покинул ее, а затем развернулся на месте и с треском исчез. Он снова появился на дороге сразу за Литтл-Хэнглтоном, прямо перед небольшой извилистой грунтовой тропинкой, ведущей к старому заброшенному Поместью Риддлов. Конечно, оно было далеко не так заброшено, как считалось, но не многие знали об этом. Он спустился по тропинке ровно настолько, чтобы добраться до обветшалого старого дома на краю участка, который когда-то занимал садовник, прежде чем этот человек встретил свою безвременную кончину, и устроился в тени, чтобы ждать. – Крики боли Квиррелла наконец стихли, и он на мгновение упал на колени, после чего рухнул на бок, тяжело дыша от изнеможения и страданий. Он наконец-то был свободен... Только не совсем. Он все еще был рабом этого существа, независимо от того, жил Темный Лорд в его теле или нет. Но, по крайней мере, теперь ему больше не придется страдать от изнуряющей боли, которая приходила в те времена, когда Темный Лорд полностью контролировал его тело, чтобы завершить свою работу. Все его тело тряслось, и он сомневался, что сможет найти в себе силы перевернуться, не говоря уже о том, чтобы встать. Новое тело Темного Лорда также прекратило свои крики, и Квиррелл едва мог видеть вздымающуюся грудь, которая резко поднималась и опускалась с каждым вдохом. Темный Лорд лежал на низком столике, куда его положили для ритуала, и поскольку сам Квиррелл находился на полу, у него был довольно плохой обзор. Не то чтобы его сильно заботило это в данный момент. Он видел, как гомункул рос в течение последнего года, почти без остановки. В основном он был просто благодарен за отсрочку, которую получил, лежа на полу. Он как раз позволил своим векам сомкнуться, когда почувствовал, что в комнате что-то пошевелилось, и со стороны двери послышался тихий скрип. Собрав последние силы, он открыл один глаз и повернул голову достаточно, чтобы увидеть, что дверь медленно открывается. У него перехватило дыхание, когда он увидел фигуру, грациозно вошедшую в дверь и направившуюся к центру комнаты. Угол обзора был достаточно мал, чтобы он мог видеть лица фигуры, но человек действительно казался немного… Низким. — Кто- — он попытался прохрипеть, но обнаружил, что его голос охрип, а горло слишком разорвано от всех тех криков, которые он издавал всего несколько минут назад. — Тс-с-с.— произнес тихий голос, когда тень пробежала по лицу Квиррелла, и его глаза сфокусировались на кончике волшебной палочки. Следующее, что увидел Квиррелл, была темнота.