Снова и Снова. — Again and Again.

– – "Ни одно предприятие не имеет больше шансов на успех, чем то, что скрыто от врага до тех пор, пока не будет готово к исполнению."¹ "Никколо Макиавелли." – – Все его тело болело. Но это была его боль, и это было хорошо. Это означало, что он жив. Его легкие все еще горели, не привыкшие к использованию. На самом деле, то же самое можно было сказать и обо всем теле в целом. Его сознание то приходило, то уходило, и он знал, что был ужасно уязвим, и это беспокоило его. Он знал, что это не должно стать проблемой. Квиррелл не посмел бы что-либо сделать, — Нагини съела бы его, если бы он попытался, — в любом случае, он был слишком слаб, чтобы сделать что-либо. Никто другой не знал, что они были здесь, и что он будет выполнять этот ритуал именно сегодня. И все же в глубине его сознания уже несколько недель сидело это мучительное беспокойство, что что-то должно произойти. Что-то неожиданное. Что-то ему неподвластное. Когда туман боли начал отступать, позволяя прийти в сознание, он приложил усилия и заставил свои глаза открыться. Он сразу понял, что что-то совершенно не так. Он был не там, где должен был быть. Он больше не лежал плашмя на низком столике, на которой был во время ритуала, но Квиррелл не мог восстановить свои силы достаточно быстро, чтобы сдвинуть его с места. По крайней мере, он не мог проспать настолько долго. Вместо этого он был волшебным образом привязан к наклоненной койке или подобию обитого тканью стола, что делало поверхность куда более мягкой, чем у ритуального столика, и какая-то его часть была благодарна за эту долю комфорта. Хотя это была очень маленькая часть. Он попытался пошевелиться и обнаружил, что его руки и ноги прикреплены к поверхности, что уничтожило всю испытанную благодарность. Он сердито зашипел и изо всех сил попытался прогнать сонливость из головы. Он должен был найти свою палочку прямо сейчас! — §Не стоит сопротивляться. Твое тело все еще слишком ослаблено. Ты можешь навредить себе.§ — где-то позади него прошипел голос, и он застыл от шока, услышав его. В последний раз он слышал чужую речь на змеином языке десятилетия назад, от его отвратительного дяди, и он знал, что этот человек давно мертв. — §Кто ты?§ — требовательно спросил он. — Тот, у кого нет желания быть твоим врагом. — тихо произнес голос, теперь уже по-английски. Знакомая фраза всплыла в его мозгу, мгновенно вызвав воспоминания об аккуратно нацарапанной записке, в которой более года назад говорилось, чего именно ожидать от каждой комнаты, ведущей к Философскому камню. — Записка…— прошептал он сам себе. — В первой комнате есть трехголовый пес, которого можно усыпить музыкой. Вторая комната с Дьявольскими силками. В третьей летающие ключи. Да. Это я. — сказал голос, все еще мягкий и тихий. Однако Волдеморт не мог не заметить, что голос звучал довольно молодо. — Кто ты? — снова потребовал он ответа. — И что ты делаешь? — добавил он, услышав звуки переворачиваемых страниц и стук передвигаемых предметов на столе. — Я требую, чтобы меня немедленно освободили! — Боюсь, я не могу этого сделать. Изначально я планировал предоставить тебе выбор в вопросе твоего возрождения, но я боюсь, что не могу позволить себе предоставить тебе такую роскошь. Я не уверен, что ты сделаешь правильный выбор. — ОСВОБОДИ МЕНЯ! — взревел Волдеморт. — Я клянусь, я делаю как лучше. Особенно для тебя. Я помогаю тебе, но я не уверен, согласился бы ты, даже если бы я все объяснил. — Почему бы тебе попробовать. — прорычал Волдеморт сквозь плотно сжатые зубы, пытаясь невербально разрушить магию, которая сдерживала его. Голос тяжело вздохнул, и шуршание прекратилось. Волдеморт вытянул шею, пытаясь хоть как-то рассмотреть окружающую обстановку и своего похитителя, но это было не очень эффективно. По крайней мере, он все еще был в поместье, это было ясно. Возможно, Нагини где-то пряталась и выскочит, чтобы съесть этого наглого дурака. Он задавался вопросом, что делает этот идиот Квиррелл, и пообещал жестокие страдания некомпетентному человеку, когда все это закончится, при условии что тот еще не был мертв. — Хорошо, но постарайся не впадать в ярость сразу, ты не сможешь выслушать важные части. — сказал голос. Волдеморт злобно усмехнулся, но ничего не сказал в ответ. — Ты совершил роковую ошибку, когда был моложе. Ты решил использовать крестражи, чтобы гарантировать свое бессмертие, не до конца понимая их величайшую слабость. — сказал голос, больше не утруждая себя тем, чтобы говорить тихо или вкрадчиво. Это был странно знакомый голос, и все же он не мог его узнать — в основном потому, что был слишком ошеломлен тем, что он сказал. Этот человек — кем бы он ни был — знал о его крестражах. — Истинная причина, по которой ты не смог найти записей о том, что кто-то осмелился изготовить более одного крестража раньше, заключалась не в том, что все люди до тебя были слишком трусливы или слишком слабы, чтобы попробовать это, а в том, что все они знали, что лучше не делать что-то настолько идиотское. — Как ты смеешь?! — Волдеморт зарычал, когда очередная волна ярости прокатилась по нему подобно чудовищному цунами. — Я сказал тебе помолчать, пока я не закончу! — голос, все еще странно молодой, но все же шокирующе властный, резко выкрикнул. Волдеморт ошеломленно замолчал, главным образом из-за того, что кто-то осмелился говорить с ним в таком тоне. — Дело в том, что создание крестража не отделяет частичку души, как ты предполагал. Он разрывает душу пополам. Когда ты создавал свой первый крестраж, ты отломил половину своей души и поместил ее в этот дневник. Не просто осколок. Половину. Волдеморт резко втянул воздух при упоминании дневника. Кем, черт возьми, был этот человек? — И это, честно говоря, было бы прекрасно для большинства людей. Ты можешь прекрасно жить с половиной твоей изначальной души, или даже с чуть меньшей часть непосредственно в твоем нынешнем теле, но если она становится слишком маленькой, все начинает идти наперекосяк. Итак, у тебя была половина души, когда ты превратил кольцо в крестраж, снова разделив свою душу. Это оставило тебе только четверть души. Создание крестража-медальона уменьшило эту цифру до всего двенадцать с половиной процентов. Кубок сократил до примерно шести процентов. Диадема оставила тебе всего с тремя процентами. Мне любопытно... Сколько тебе было лет, когда ты наконец вложил эту частичку своей души в диадему? Я знаю, что ты получил ее где-то около двадцати с небольшим, но я не могу не задаться вопросом, не ждал ли ты, чтобы сделать из нее крестраж позже. Волдеморту показалось, что сердце в его новой груди вот-вот выскочит из нее. Этого не могло произойти. Как кто-то вообще мог обо всем этом догадаться? Как кто-то мог знать то, что знал этот мальчик? Это было невозможно! Он чувствовал себя еще более уязвимым чем раньше, когда проснулся и обнаружил, что привязан почти голым к какой-то кушетке. Это было намного, намного хуже. Этот человек знает, как уничтожить его – хорошо и по-настоящему... — Ты слушал что-нибудь из того, что я сказал, или тебя просто бесит тот факт, что я знаю о твоих крестражах? — спросил голос с раздраженным нетерпением. — Как- — Не имеет значения, откуда я знаю! Ты слушал? В настоящее время ты используешь менее полутора процентов человеческой души! Волдеморт почувствовал, как его мозг начинает работать, как будто он думал сквозь дымку, но он наконец осознал, что было сказано, и это заставило его задуматься. Мог ли этот мальчик быть прав? — Откуда узнал о крестражах? И что ты имеешь в виду под полутора процентами? По твоим собственным расчетам, после диадемы у меня осталось три процента. — После этого ты сделал еще один крестраж. — тихо сказал он. — Клянусь тебе, мальчик, я бы определенно знал, если бы сделал еще один крестраж. — усмехнулся Волдеморт. — Нет. Ты не мог знать. Это был несчастный случай. Я даже не знаю, считается ли это настоящим крестражем, но определенно есть еще одна частичка твоей души, обитающая вне твоего тела. — И откуда ты это знаешь? — сердито огрызнулся он. — Потому что она во мне. — Что? — Волдеморт прошептал в шоке, не веря своим ушам, и повернул голову, когда уловил движение периферийным зрением. Медленно из-за кушетки, к которой он был привязан, появилась фигура, и его глаза расширились от шока, когда он узнал человека, о котором шла речь. — Гарри Поттер. — выдохнул он. Поттер медленно кивнул головой, бросив на Волдеморта настороженный взгляд, когда остановился в нескольких футах от него. — В ту ночь, когда ты пытался убить меня, когда смертельное проклятие ненадолго соединило нас двоих вместе, часть твоей души откололась и поселилась во мне. — при этих словах его рука поднялась, и он указал на свой шрам. — Как это возможно... Откуда ты узнал…— прошептал Волдеморт, и его голос затих от непонимания. Он взял себя в руки и сердито нахмурился. — Отпусти меня! — Я не могу этого сделать, прости. Не раньше, чем я закончу. — И что именно ты собираешься сделать?! — сердито выплюнул он. Поттер потянулся за спину, и вытащил что-то из заднего кармана. От предмета, который он протянул вперед в своей руке, у Волдеморта снова перехватило дыхание, и он почувствовал, как его сердце пропустило удар. В руке Поттера был его старый дневник. — Я собираюсь вложить эту частичку твоей души обратно в тебя. После этого ты будешь жить с чуть более чем половиной своей первоначальной души. Это должно решить все проблемы, которые возникли из-за того, что ты продолжал снова и снова раскалывать свою душу позже в жизни. Если ты подумаешь об этом, это отличный выход. Ты получаешь защиту, имея шесть крестражей, как ты и хотел, но без угрозы потерять разум и тело с таким небольшим количеством естественной силы души. — Какая угроза!? — он сердито зарычал. — Для меня не существует угроз! Я самый могущественный волшебник из ныне живущих! — Серьезно? — Поттер был невозмутим. — Поэтому двенадцатилетний мальчик сейчас привязал тебя к столу, и ты ничего не можешь с этим поделать. Понимаешь? Это моя точка зрения. Ты даже не видишь, что это сделало с тобой. Насколько слабым это сделало тебя по сравнению с тем, кем ты когда-то был. Что произошло с твоим разумом. Ты бы не сделал этого добровольно, не так ли? Вот почему я должен сделать это для тебя. — Ты должен освободить меня! — Или что? Убьешь меня? Я один из твоих крестражей, Волдеморт. Я бы действительно не рекомендовал этого. — Это лишь с твоих слов. Я все еще отказываюсь верить, что я мог создать крестраж случайно! — §Как еще ты объяснишь мою способность говорить на парселтанге? Она определенно не относится к Поттеровской линий.§ — Поттер прошипел ему, дерзко приподняв одну бровь. Волдеморт сердито зашипел на него, оскалив зубы в злобном рычании. — Это ничего не доказывает! — Неважно. Весь этот разговор — просто пустая трата времени. У меня мало времени, и мне нужно поторопиться, если я собираюсь это сделать. — ТЫ НАГЛЫЙ МАЛЕНЬКИЙ СОПЛЯК! ОТПУСТИ МЕНЯ! — сердито проревел Волдеморт, когда мальчик обошел кушетку, к которой тот был привязан, и снова исчез из виду. Где, черт возьми, была Нагини? Она должна была быть в доме — Поттер никак не мог подчинить ее, даже если Квиррелл был настолько глуп, чтобы пасть жертвой мальчика. Конечно, то, что Поттер был змееустом, могло все усложнить, но Нагини была верна только ему и не позволила бы кому-то причинить вред ее хозяину. Он продолжал визжать и сердито рычать, выкрикивая угрозы и оскорбления в адрес мальчика, в то время как тот, по-видимому, продолжал свою работу. Наконец Волдеморт решил, что это ни к чему его не приведет, и решил попробовать что-то другое. Его разум все еще был затуманен — он надеялся, что это просто результат отсутствия тела и что все прояснится, как только он войдет в свой новый сосуд, но думать и оставаться сосредоточенным было все еще трудно. Хотя, конечно, это изменится после того, как у него будет некоторое время чтобы прийти в себя. Его гнев был так велик, что было трудно заставить себя преодолеть желание жестоко пытать и калечить мальчика, вместо того, чтобы работать над своим освобождением. Он попытался сосредоточиться на ощущении своей магии и использовать ее без помощи палочки чтобы отменить любое заклинание, которое использовал мальчик, как он делал когда сам был намного моложе, но прошло очень много времени с тех пор, как он мог достаточно четко сфокусировать свой разум, чтобы контролировать свою магию без палочки. — Хорошо, все готово. — донесся голос мальчика откуда-то из комнаты, и Волдеморт напрягся. Какая-то слабая часть его мозга, казалось, очистилась от красного тумана гнева, и задалась вопросом о том, что собирался сделать Поттер. Было ли вообще возможно для этого мальчика изъять частичку души из дневника и вернуть ее в его тело без испытания раскаянием из-за первоначального убийства? Что, если мальчик был прав? Что, если создание крестража действительно разделило его душу пополам, а не просто отломило кусочек? Однако ясность разума быстро рассеялась, и мгновение спустя он злобно усмехнулся, когда мальчик снова появился в его поле зрения. — Извини, Волдеморт, но я думаю, что все пройдет намного глаже, если ты будешь спать. — сказал Поттер, поднимая палочку и направляя ее в грудь Волдеморта. Ярость поднялась в нем, и он почувствовал, как его магия яростно хлещет по комнате, но это было вне его контроля. Все дрожало, и он услышал разбивающиеся окна на расстоянии, но прежде чем что-то реально полезное могло случиться, мир почернел. – – "Каждый знает, насколько похвально для правителя сохранять чистую совесть и жить честно, без коварства. Тем не менее, опыт нашего времени показывает, что великие дела совершали те князья, которые мало заботились о добросовестности и были способны благодаря проницательности запутать людские умы, и которые в конечном счете победили тех, кто сделал верность своей благодетелью. Вы должны знать, что есть два метода борьбы, один с помощью закона, другой с помощью силы: первый метод — это метод людской, второй — звериный; но поскольку первого метода часто бывает недостаточно, приходится прибегать ко второму." "Никколо Макиавелли." – – Гарри откинулся на спинку одного из мягких кресел стоявших в гостиной, где он проводил ритуал. Ему пришлось наложить несколько мощных очищающих чар, прежде чем он действительно захотел сесть в эту штуковину, но теперь он был благодарен за комфорт, который она предоставляла. Он был измучен. Он знал, как извлечь крестраж и поместить его в другой сосуд, по собственному опыту в нескольких прошлых жизнях. Это был его любимый метод для извлечения души из самого себя с тех пор, как он решил, что ему не нравится, когда в него стреляют смертельными проклятиями. Конечно, в тех прошлых жизнях он помещал частичку души в другой сосуд, а затем быстро уничтожал его. Другим существенным отличием было то, что в тех случаях он перемещал то, что, в основном, составляло чуть более одного процента человеческой души. Он только что закончил перемещение полной половины души, и это было значительно более изматывающе, чем он ожидал. Он был полностью выжат, и все что он мог сделать, это надеяться, что Волдеморт не начнет немедленно калечить его после сна, потому что сейчас он действительно был не в настроении для дуэли. Он склонил голову набок, чтобы понаблюдать за своей работой. Раскладушка теперь стояла ровно, а не под углом, как он устанавливал ее раньше, чтобы ему было легче работать. Ему пришлось нарисовать серию рун на торсе Волдеморта с помощью зелья, в состав которого на самом деле входило немного собственной крови Гарри и немного яда Нагини. На самом деле, было нелегко добиться этого от нее, но теперь она была значительно спокойнее. Он позволил своим глазам скользнуть в другой конец комнаты, и веселая ухмылка расплылась по его лицу при виде его теперь уже полноразмерного Йорми, свернувшегося калачиком рядом с фамильяром Волдеморта. Они довольно мило смотрелись вместе, подумал он. По крайней мере, настолько, насколько две огромные смертоносные змеи могут выглядеть мило. Гарри знал, что Волдеморт еще не превратил Нагини в крестраж в этой временной шкале, и надеялся, что этот человек не попытается сделать этого после сегодняшних событий. Она все еще прекрасный фамильяр, даже не владея частичкой души этого мужчины. В первой жизни Гарри Нагини была превращена в крестраж с помощью смерти Берты Джоркинс после того, как Волдеморт и Петтигрю пытали ее до безумия и забрали информацию о турнире и Барти Крауче-младшем из ее разума. Здесь этого, конечно, не произошло, но Волдеморт вполне мог использовать смерть садовника чтобы совершить это дело. К счастью, Волдеморт не был заинтересован в таком риске, когда он все еще так зависел от тела Квиррелла и Эликсира Жизни. И конечно, Гарри не дал ему времени еще больше изуродовать свою душу, поскольку он приступил к выполнению своей задачи сразу после того, как новое тело Волдеморта было создано и связано с его разумом. Эта мысль вернула взгляд Гарри к новому телу Волдеморта. Оно было намного лучше того, которое создавалось в других жизнях, где Гарри позволил этому человеку прожить достаточно долго, чтобы вернуть себе тело. Все эти тела были созданы с помощью одного и того же ритуала, с использованием кости отца, плоти слуги и так далее. Конечно, Гарри не позволял своей собственной крови становиться частью формулы в жизнях после его первой. Это не имело большого значения. Нет – это тело на самом деле было человеческим. Это была идеальная копия того, как должен был выглядеть Волдеморт, если бы он не изуродовал себя до неузнаваемости. Гарри было трудно точно определить, какого возраста было новое тело мужчины. Он бы сказал, что лет под тридцать или чуть за тридцать, но волшебник может выглядеть так до сорока, и это не будет таким уж странным происшествием. Он был так же красив, как и его подростковое воплощение, которое Гарри видел в дневнике и в воспоминаниях Дамблдора из омута памяти очень давно. Только старше, более решительный и зрелый. Если честно, то довольно привлекательный. Гарри был рад, что в жизни, в которой он собирался вступить в союз и, следовательно, должен был проводить время в компании Волдеморта, ему удалось сделать так, чтобы Волдеморт не был уродливым в течение этого времени. Наблюдая за мирно спящей фигурой, он увидел, как губы приоткрылись и сделали тихий вдох. Веки затрепетали и медленно открылись. Гарри молча наблюдал, как мужчина лежал так неподвижно в течение нескольких долгих минут. Его глаза двигались, но все это время казались почти невидящими. Они смотрели в потолок, но казались расфокусированными. Наконец, руки задвигались, сжимая и разжимая длинные тонкие пальцы, а затем поднялись к лицу, чтобы увидеть их собственными глазами – очевидно, понимая, что больше пут, сдерживавших движения, нет. Мгновение спустя Волдеморт поднялся в сидячее положение, хотя на мгновение слегка покачнулся, как будто у него закружилась голова. Он повернул голову, и его взгляд почти мгновенно упал на его волшебную палочку, лежащую на столике рядом с ним. Его рука метнулась вперед и схватила ее, прижимая к груди обеими руками, как будто это был спасательный круг. Гарри напрягся, надеясь, что это не будет той единственной ошибкой, которую он совершил за все это время. Он надеялся, что возврат палочки будет предложением мира и чем-то вроде извинения. Он не думал, что Волдеморту понравилось бы, если бы его и дальше держали отдельно от его палочки против его воли. — Ты вернул ее. — тихо сказал Волдеморт, все еще не глядя на Гарри. — Конечно. Она твоя. — Я мог бы убить тебя ею прямо сейчас. Гарри пожал плечами. — Ты мог бы попробовать. Хотя я бы не рекомендовал этого. Я мог бы быть тебе гораздо полезнее живым, чем мертвым. Гарри потянулся к чайному столику рядом с собой и поднес кружку к губам, глотнув прохладной жидкости, прежде чем поставить ее обратно и устало вздохнуть. Это действительно был очень долгий день. Волдеморт хранил молчание на протяжении всего этого времени, и когда Гарри снова посмотрел на него, тот смотрел прищуренными, задумчивыми глазами. Гарри твердо держал свое тело на месте и расслабился, даже когда Волдеморт поднял свою палочку и направил ее прямо на Гарри. Он обнаружил, что его даже не волнует, собирался ли Волдеморт убить его – хотя, по общему признанию, первые несколько лет новой жизни после смерти его родителей всегда были довольно утомительными. — Сеола Иденте. — тихо сказал Волдеморт, и вихрь голубоватого света вырвался из конца его палочки и начал описывать свой путь вокруг Гарри. Казалось, она почти магнетически притягивалась ко лбу, и Гарри поймал себя на том, что начинает косить глазами, когда смотрит на похожее на жидкость облако, которое теперь клубилось возле его шрама. Она стала пурпурного цвета, и небольшое красное свечение появилось у него на лбу, прямо там, где была расположена отметина. Тонкая красная линия, почти как красная нить, внезапно стала видна в пурпурном облаке, как одна из тех маггловских лазерных указок, когда ею пользуешься в тумане. Облако двигалось и расширялось, заполняя пространство в комнате между ними, обнажая красную нить, соединяющую их двоих вместе. — В тебе действительно есть часть моей души. — прошептал Волдеморт с тихим недоверием. — Только очень маленький кусочек. — сказал Гарри, когда последние следы облака исчезли. — На самом деле, самый маленький кусочек. Этого достаточно, чтобы установить связь между нами, но недостаточно для того, чтобы это действительно повлияло на меня. — Если это не повлияло на тебя, тогда как ты можешь объяснить это? — Волдеморт махнул рукой на себя, а затем снова на Гарри, без сомнения, указывая на события, которые произошли в этот день, и, вероятно, на то, что Гарри помог ему годом ранее с камнем. — И что ты подразумеваешь под "связью"? — он внезапно заколебался, оглядывая комнату достаточно долго, чтобы его взгляд упал на спящих змей у очага. — Нагини! — его глаза обвиняюще метнулись к Гарри. — Что ты с ней сделал? Гарри ухмыльнулся и закатил глаза. — Ничего. Ну, в какой-то момент мне действительно пришлось применить к ней довольно мощный парализатор, и я усыпил ее, но позже я объяснил ей, что помогал тебе, а остальное объяснил мой собственный фамильяр, пока я работал. Она поняла, что я был искренен в своем желании помочь, поэтому она перестала сопротивляться. К тому же, она сказала, что моя магия пахнет тобой – я полагаю, это как-то связано с крестражем. Забавно, но Йорми тоже говорит, что мы пахнем одинаково. — Что, черт возьми, такое Йорми? — Волдеморт раздраженно рявкнул. — Мой фамильяр. Он — другая змея, вон там, свернувшаяся калачиком с Нагини. Взгляд Волдеморта вернулся к двум свернувшимся змеям, и любопытное выражение на мгновение украсило его лицо, прежде чем он снова посмотреть на Гарри задумчивым и заинтригованным взглядом. — Ответь на другие мои вопросы. — потребовал он. Гарри фыркнул. — Ты действительно грубый, нетерпеливый ублюдок, не так ли? — Ты хочешь жить после этого дня или нет? — Волдеморт огрызнулся в ответ. — Бывают дни, когда я действительно не уверен... Но, я думаю, этот не один из них. Позволь мне рассказать тебе небольшую историю. Это ответит на большинство твоих вопросов, а затем и на некоторые другие. Видишь ли, насколько я могу судить, я проклят. Либо судьбой, либо Смертью, либо Богами... Я не знаю. Я не знаю, почему я в такой ловушке, я знаю только, что я в ней. Видишь ли, я не могу умереть должным образом. И затем Гарри продолжил объяснять свой бесконечный цикл проживания и переживания одной и той же жизни снова и снова. Сначала Волдеморт, казалось, просто сомневался в здравомыслии Гарри, но постепенно выражение его лица стало более заинтригованным и менее недоверчивым. Волдеморт казался глубоко оскорбленным простым предположением о том, что Гарри снова и снова побеждал его в своих предыдущих жизнях – дойдя до того, что Гарри свел убийство человека к почти научному занятию и мог осуществить это еще в раннем детстве. В свою защиту Гарри указал Волдеморту, что наличие такой крошечной человеческой души в качестве основы всего его существования сделало его настолько психически нестабильным, что победить его даже не было проблемой. Вместо гневного взрыва, которого ожидал Гарри, мужчина был на удивление тих и задумчив при этом. — Но видишь ли, я наконец понял, что у всех этих жизней была одна общая черта. — сказал Гарри в какой-то момент их разговора. — В каждой из них я был против тебя. Я либо непосредственно наблюдал за твоим поражением, либо сдавался и кончал с собой. Теперь можно предположить, что даже в те временные рамки, где я умер молодым, ты мог все еще потерпеть поражение от Дамблдора в какой-то момент, хотя не было никакой гарантии. Но даже если ты побеждал в тех мирах, ты не был целым. Тебе не хватало одного кусочка души – кусочка, который я забрал, когда покончил с собой, – и мое изучение крестражей показало, что уничтожение даже крошечной части дестабилизировало бы все до такой степени, что ты в конечном итоге разрушился бы и растворился. Так что ни в одном из них ты по-настоящему не победил. — Во всех этих жизнях ты проигрывал. Но что, если вместо этого я позабочусь о том, чтобы ты победил? Я подумал, что стоит попробовать. На данный момент я так устал, что мне абсолютно наплевать, что происходит с миром... Или, по крайней мере, я говорю себе это. Я думаю, что всегда будет какая-то часть меня, которая хочет стремиться к лучшему в любой ситуации, но мои представления о том, что "лучшее", довольно сильно изменились по сравнению с моей юностью. — В любом случае, в конце моей прошлой жизни я решил, что если я снова проснусь младенцем на руках у Лили Поттер, то на этот раз я обеспечу, чтобы ты победил, и чтобы ты победил живым и невредимым. Чтобы каждый крестраж был цел или поглощен твоей главной душой. — Ты предлагаешь, чтобы я реинтегрировал все части моей души? — недоверчиво спросил Волдеморт. Гарри, казалось, на мгновение задумался над этим, прежде чем пожать плечами. — Я попробую это в следующий раз, если это не сработает. Посмотрим, сработает ли то, что у тебя будет половина души и набор неповрежденных крестражей. Если нет, это просто означает, что в следующий раз я знаю, что изменить. Волдеморт посмотрел на него довольно недоверчиво. — Ты действительно не в своем уме. Гарри ухмыльнулся. — Я никогда не говорил, что это не так. — В твоей логике, конечно, есть изъян. Если ты умрешь и пострадаешь, крестраж, содержащийся внутри тебя, будет уничтожен. — Вероятно, в какой-то момент я перенесу его из своего тела в более прочный сосуд. — сказал Гарри, пожимая плечами. — Почему ты до сих пор этого не сделал, раз у тебя явно есть такая способность? — Это было полезно. — защищаясь, возразил Гарри. — Полезно? Чем? — спросил Волдеморт, пригвоздив Гарри испепеляющим взглядом. — Связь между нами? За многие жизни, которые я прожил, я научился правильно контролировать ее и получать к ней доступ, когда требуется. Я использовал ее, чтобы шпионить за тобой. Как ты думаешь, откуда я узнал, что ты собираешься провести свой последний ритуал перерождения именно сегодня? Волдеморт побледнел. — Шпионить за мной? — он зарычал, в гневе оскалив зубы. Гарри мягко ухмыльнулся, прежде чем закрыть глаза и замедлить дыхание. Глаза Волдеморта сузились, и он сел прямее. Тело Гарри стало бескостно расслабленным, и мгновение спустя у Волдеморта возникло странное подозрение, что в глубине его сознания появился зуд. Зуд внезапно значительно усилился, и он ахнул, почувствовав рядом с собой чье-то присутствие, очень похожее на то, когда он завладел телом Квирелла. — Поттер? — Ах, так ты теперь можешь чувствовать меня? Я не так уж стараюсь быть незаметным, но я все еще не был уверен, ощутишь ли ты мое присутствие. — Убирайся из моих мыслей, ты, невыносимое отродье! — Какой же ты обидчивый! Ладно, ладно, я ухожу. Волдеморт ахнул, когда ощущение присутствия внезапно покинуло его, и он остался со страннейшим чувством утраты. Почти что болью. Он быстро отогнал все мысли об этом за задворки своего сознания, когда увидел, как Гарри дернулся и выпрямился, моргая по-совиному. — Немного попрактиковавшись, ты мог бы таким же образом получить доступ к моему разуму. — сказал Гарри, как будто он только что не был без сознания. Губы Волдеморта скривились, так как он все еще был зол на непрошеное вторжение, но он медленно разгладил выражение лица и кивнул, заинтригованный перспективой исследовать эту "связь". — Так ты принял какое-то решение, чтобы гарантировать мне выживание на этот раз? — сказал Волдеморт, почти забавляясь этим. — Ну, я всегда думал, что причина по которой я был в петле, заключалась в том, что я каким-то образом не смог должным образом исполнить пророчество – по крайней мере, это казалось потенциальным объяснением, но я исполнил его всеми мыслимыми способами, и это никогда не приводило ни к чему хорошему. Поэтому я подумал, что, если я вместо этого не выполню его? Что, если я намеренно проигнорирую эту чертову штуку? Волдеморт сел прямее при упоминании пророчества, его лицо снова стало жестким. — Я так понимаю, ты знаешь, что в нем говорится полностью? Гарри закатил глаза и кивнул, опершись локтем на подлокотник и подперев подбородок кулаком. — Да, я знаю, что там. Я полагаю, ты тоже хотел бы знать, даже несмотря на то, что я обязуюсь не выполнять его? — Конечно, я хочу знать. — отрезал Волдеморт. Гарри скучающим тоном пересказал пророчество. На протяжении многих своих жизней он видел его несколькими разными способами. Он видел его в памяти Дамблдора в его омуте памяти, но он также слышал его, наблюдая за Сферой Пророчества из Отдела Тайн в течение одной жизни, когда он задавался вопросом, может ли быть какая-то вероятность того, что Дамблдор солгал ему. Он этого не сделал – по крайней мере, на первый взгляд. Воспоминание и слова, показанные шаром, были теми же самыми. Если, конечно, тот, что в сфере пророчества, тоже не был подделан до того, как его передали Министерству – опять же, все возможно, но у него не было способа подтвердить или опровергнуть эту теорию. Он объяснил Волдеморту, что сомневался в достоверности пророчества, и мужчина молча кивнул, на мгновение задумавшись, прежде чем выразить свое согласие с тем, что поддельное пророчество возможно, хотя, если бы это было так, единственным шансом получить теоретически "истинное" пророчество было заставить Дамблдора поделиться им добровольно. В любом случае, это была проблема, которую Гарри пока отодвинул на второй план, поскольку его нынешней целью было просто игнорировать пророчество. Волдеморт продолжал настаивать, чтобы Гарри объяснил ему, как именно он узнал так много о его крестражах и их местонахождении, чтобы он мог лучше гарантировать, что Дамблдор не обнаружит их в этой временной шкале. Гарри нерешительно сообщил мужчине, что это не так уж и важно, поскольку он уже перенес диадему и медальон в секретное хранилище Гринготтса, которое он открыл когда был моложе, а кольцо было в его сундуке еще в школе. Эти новости привели к взрыву ярости, когда Волдеморт обвинил Гарри в заговоре против него, после чего мужчина потребовал, чтобы крестражи были немедленно возвращены. Гарри сообщил ему, что медальона не было в пещере инферналов более десяти лет, и что Дамблдор знал, пусть и смутно, о существовании Выручай-Комнаты, и хранение диадемы там было значительным риском. Поэтому Гарри оказал ему услугу, переместив их в более безопасное место, пока Волдеморт был пойман в ловушку бестелесности. Кольцо также было легко найти, поскольку Дамблдор уже знал о связи Волдеморта с Гонтами – по этой причине Гарри настоял, чтобы Волдеморт приложил усилия, чтобы освободить дом Риддлов как можно скорее, потому что Дамблдор вполне мог заглянуть туда в какой-то момент. Это лишь немного успокоило гнев Волдеморта, и мужчина все еще настаивал, чтобы Гарри немедленно вернул крестражи, на что тот вздохнул и согласился. Он спросил, возможно ли для него сохранить кольцо, но переместить душу из него во что-то другое. Это, конечно, разожгло любопытство Волдеморта, и Гарри тогда пришлось объяснить, что это было не просто кольцо, что это также был древний магический артефакт. Камень, вставленный в кольцо, на самом деле был маленьким кристаллизованным кусочком сердца Дементора, и был известен как Воскрешающий Камень. Кольцо обладало силой вызывать духов умерших. Волдеморт был удивлен этим откровением, на мгновение заинтригован, а затем отнесся с пренебрежением, как только Гарри сообщил ему, что он не может использовать артефакт для создания инферналов или чего-то подобного – просто разговор с мертвыми. У Волдеморта действительно не было интереса к общению с мертвыми, и поэтому у него не было интереса к кольцу. Он высказал свое любопытство относительно того, с кем Гарри, возможно, хотел бы связаться с помощью этой штуковины, на что Гарри ответил, что он не хотел ни с кем связываться, большое-вам-спасибо, ему просто понравилось хранить кольцо. Волдеморт пронзил его подозрительным прищуром, но сказал, что подумает о том, чтобы оставить у Гарри кольцо на некоторое время, в зависимости от того, как будут развиваться события и насколько безопасным, по его искреннему мнению, будет кольцо. Честно говоря, Гарри был удивлен, что этот человек вообще уступил ему по этому пункту. — Итак, я так и не смог спросить, — начал Гарри некоторое время спустя. — Как ты себя чувствуешь? Есть какие-нибудь изменения? — Я полагаю, ты имеешь в виду добавление души, которую я ранее запечатал в дневнике моего детства? — Волдеморт протянул, пригвоздив Гарри слегка сердитым взглядом. Гарри непримиримо кивнул. Свирепость ушла из глаз Волдеморта, и он слегка повернул голову, чтобы взглянуть на теперь уже пустой дневник, который лежал на столе недалеко от койки, на которой он лежал ранее. Теперь он сидел в одном из кресел поместья в черной верхней мантии, которую надел некоторое время назад, пока Гарри объяснял о своих повторяющихся жизнях. — Мне... Стало лучше. — выдавил он несколько неохотно. — О? — спросил Гарри, удивленный этим признанием. — Я чувствую себя яснее. Я чувствую себя более уверенно, чем когда-либо за очень долгое время. Мой разум лучше фокусируется. Я могу…— он замолчал, а затем посмотрел вниз на свою руку с любопытством на лице. Он поднял ладонь вверх, слегка согнув пальцы, и казалось, несколько коротких мгновений пристально смотрел на свою руку. Внезапно там появился огненный шар, яростно вращающийся, и крошечные фигурки, казалось, заплясали по его поверхности. Брови Гарри приподнялись, и он одобрительно присвистнул. Это была более упрощенная и сдержанная форма Адского Пламени , но даже с помощью палочки сделать это было нелегко. — Мило. Широкая торжествующая ухмылка расплылась по лицу Волдеморта, и его темные глаза вспыхнули красным. — Мерлин, ты, должно быть, обладаешь огромным количеством магической энергии, чтобы иметь возможность контролировать это без палочки. — выдохнул Гарри с некоторым благоговением. Неудивительно, что люди стекались к этому человеку на факультете Слизерин. Такая сила…— Сколько времени прошло с тех пор, как ты был способен на это? — Очень много десятилетий. — тихо сказал Волдеморт, слегка пошевеливая пальцами и тонко манипулируя огнем, танцующим в его ладони, пока не сделал что-то вроде щелкающего жеста и не отправил огненный шар в очаг, где он ярко вспыхнул и затрещал, а затем погас. Глаза Волдеморта оставались прикованными к очагу в течение нескольких долгих, безмолвных мгновений после того, как огонь вернулся к нормальному состоянию, и Гарри позволил ему размышлять, не прерывая. — Я многого лишился и даже не осознавал этого. — наконец прошептал мужчина. Он повернул голову и задумчиво посмотрел на Гарри своим пронзительным взглядом, от которого Гарри захотелось поерзать, но он сдержался. — Откуда ты знал, что слияние дневника обратно с моей основной душой будет иметь такой эффект? Гарри пожал плечами. — Технически, я вообще этого не знал. Это была всего лишь теория. Но на тот момент я был в значительной степени уверен в этом. Учитывая все, что я узнал о крестражах и о том, как они на самом деле работают... Но это была всего лишь теория. На лице Волдеморта отсутствовала какая-либо очевидная реакция на слова Гарри. Его глаза все еще были прищурены, и он все еще относился с подозрением к, казалось бы, молодому волшебнику, но, по крайней мере, не выглядел сердитым. Иррациональная, безумная ярость которую Гарри видел там до ритуала, теперь прошла, и даже в тех случаях когда Волдеморт злился, например, когда Гарри признался, что он уже собрал несколько крестражей Волдеморта, этот человек все еще не выглядел безумным. Гарри подумал, что это хороший знак. — Полагаю, ты думаешь, что я должен быть благодарен. — наконец усмехнулся Волдеморт, недовольный этой мыслью. Гарри ухмыльнулся. — Так и есть. — Ты высокомерный и неуважительный. Гарри пожал плечами. — Это приходит с временем. Я давным-давно утратил способность обращать внимание на то, что думают другие люди. Я могу гарантировать, что буду продолжать приносить пользу. У меня нет никаких конкретных планов в отношении ближайшего будущего, войны или чего-либо подобного. Я помогу тебе, где смогу, когда тебе это понадобится, но я в значительной степени собираюсь оставить все это на твое усмотрение. — Тогда какой от тебя толк? — рявкнул он. — За свою самую долгую жизнь, я дожил до глубокой старости в 143 года. Я видел, куда катится мир магглов, и это совсем не хорошо для нас. Мы будем обнаружены. Я видел, как это происходило, и это не было особо приятное зрелище. Это было еще одно из тех "крупных событий", которые, как я думал, могли бы стать частью моих повторяющихся жизней. Я думал, что, возможно, я должен был попытаться спасти нас от обнаружения магглами, но что бы я ни делал, ничего не менялось. Мир просто слишком велик, и нас обнаруживали в слишком большом количестве мест. Не было похоже, что я мог изменить хоть что-то, чтобы помешать магглам найти нас. Я отказался от этого как от безнадежного дела. Но, может быть, мы сможем лучше контролировать процесс раскрытия нашего мира магглам... Я не знаю. — Итак, ты говоришь о более глобальной картине. — задумчиво заметил Волдеморт. — Не только о ближайшей цели получения контроля над волшебной Британией, но и о долгосрочных планах по управлению ею и защите себя от магглов? — Ага. — кивнул Гарри. — Я решил, что просто продолжу заниматься студенческими делами Хогвартса в течение следующих нескольких лет, пока ты будешь делать то, что решишь, и я буду оказывать помощь всякий раз, когда тебе это понадобится. Конечно, ты также можешь обратиться ко мне за информацией всегда, когда она тебе понадобится, и я могу гарантировать, что знаю по крайней мере что-то важное из того, о чем ты хочешь узнать. За эти годы я собрал огромное количество информации. Я также знаю многое о сферах развития Ордена Феникса из моих предыдущих жизнях, где я позволил себе прожить достаточно долго, чтобы возникла необходимость в этой организации. Волдеморт промычал и медленно кивнул головой. — А что насчет Дамблдора? — Что ж, я постараюсь скрыть от него свои истинные взгляды как можно дольше. Если он станет слишком подозрительным, я просто уйду из школы и не вернусь. Если тебе удастся возглавить Министерство, больше не будет иметь значения, останусь ли я здесь достаточно долго, чтобы получить аттестацию СОВ. — И правда, не будет. — сказал Волдеморт с ухмылкой. Затем он сделал паузу и наклонил голову, пристально глядя на Гарри. — Я не могу не задаться вопросом, почему ты вообще утруждаешь себя возвращением в школу. Ты явно способен ускользнуть от внимания системы. — Ну, главная причина, по которой служба слежения Министерства не заметила, чем я здесь занимался — это защита, которую ты установил вокруг этого места, чтобы замаскировать любую магию, совершаемую здесь. У меня все еще есть надзор. И технически, юридически, человеку не разрешается хранить свою волшебную палочку, если он не ходит в школу и не получил по крайней мере пять СОВ. Так что, если бы я попытался исчезнуть, они пришли бы за мной как минимум из-за этого. Вероятно, я мог бы ускользнуть от них, но я бы предпочел не быть в бегах. Это надоедает. Кроме того, прямо сейчас Дамблдор осторожен, но в основном только потому, что боится, что у него слишком мало влияния на меня, и ему будет сложнее манипулировать мной, чтобы заставить исполнить пророчество так, как он считает наилучшим. Если я исчезну, то небольшое "влияние", которое, как он думает, он имеет на меня, полностью исчезнет, и он может начать паниковать. — Если он запаникует, он будет менее предсказуем, а я бы не хотел иметь непредсказуемого Дамблдора за спиной. Если и есть что-то, чему меня научило столько жизней, так это терпение. — Да, но у меня нет такой же роскоши. — насмешливо усмехнулся Волдеморт. — Это не значит, что тебе нужен я рядом, чтобы делать свое дело. — Конечно, нет! — огрызнулся Волдеморт. — Тогда какая разница, вернусь я в Хогвартс или нет? Кроме того, я всегда могу попробовать сыграть роль сторонника Дамблдора и раздобыть для тебя внутреннюю информацию. Я не чувствую особого желания делать это, но я мог бы. — Я не уверен, что я чувствую по поводу того, что ты находишься так близко к старику, когда он предположительно знает, что в тебе хранится частичка моей души. Лицо Гарри озарилось весельем. — Ты беспокоишься о моей безопасности рядом с Дамблдором? Дамблдор не представляет для меня угрозы. Кроме того, он все еще полагается на пророчество и свою веру в то, что в какой-то момент я должен победить тебя. — Да, но что произойдет, если ему удастся убедить тебя, что мир все-таки стоит спасать? — Волдеморт усмехнулся. Гарри расхохотался. — О да, как будто это может произойти. Послушай, я уже вложил в эту жизнь двенадцать лет. Это значительная инвестиция. Я живу ее, чтобы подтвердить или опровергнуть мою нынешнюю теорию. Мне всегда нравится надеяться, что я прав и что на этот раз, когда я наконец умру, это будет окончательно, но честно говоря, я не сильно надеюсь. Тем не менее, я верен своему плану. Я не отступлюсь от этого. У меня было достаточно лет, чтобы струсить. — И я просто должен поверить тебе на слово? После того, как ты свободно признался, что убивал меня множество раз до этого? Откуда мне знать, что у тебя нет какой-нибудь другой теории, в которую ты тайно веришь? Гарри фыркнул и закатил глаза. — Я вижу, что возвращение большей части твоей души не сделало тебя менее параноидальным. Так что – ты хочешь держать меня взаперти, где ты сможешь присматривать за мной и убедиться, что твой крестраж в безопасности и что я не строю тайный заговор против тебя? Волдеморт только дерзко приподнял бровь в ответ. Гарри усмехнулся и вздохнул. — Послушай, я мог бы навестить тебя летом, если ты действительно этого хочешь. Хотя, я полагаю, это зависит от того, где ты остановишься. Если ты окажешься в Малфой-Мэноре, я, вероятно, мог бы даже воспользоваться предлогом, что я навещаю Драко. — Малфой-мэнор? — Да, ты иногда использовал его как базу в предыдущих жизнях, которые я прожил, где ты вернул себе тело и перегруппировал своих Пожирателей Смерти. Я думаю, что ты также проводил там большинство собраний. — Хм…— Волдеморт сделал паузу, а затем его глаза сузились еще больше. — Кстати о Малфоях... Откуда у тебя мой старый дневник? Гарри ухмыльнулся. — Тебе следует задать этот вопрос Люциусу. После того, как он запаникует и выдаст тебе несколько оправданий, спроси меня снова. — Я спрашиваю тебя сейчас. — Технически, это был хитроумный маленький план, который он разработал – я уверен, ты бы его даже одобрил, если бы не тот факт, что он использовал твой крестраж для этого. Но он не знал, что на самом деле представлял собой дневник, а тебя не было практически целое десятилетие, так что вряд ли ты можешь винить его— — Что он сделал?! — нетерпеливо спросил Волдеморт. Гарри закатил глаза, но начал объяснять. — Малфой не в ладах с другим человеком в Министерстве по имени Артур Уизли. Артур работает в отделе по ненадлежащему использованию маггловских артефактов, но его отдел также ответственно за проведение множества рейдов в последнее время, в попытках найти проклятые предметы, которые были переданы магглам для розыгрышей или злого умысла. Артур пытался доказать, что у Малфоя дома есть запас темных артефактов, и за лето ему наконец удалось добиться разрешения на тайный рейд в поместье Малфоев. Они не смогли найти потайную комнату под гостиной, но были на волосок от этого, и конечно, Люциус был в ярости. — После этого он забрал некоторые вещи из своего дома в Лютный Переулок в надежде запугать Борджина, чтобы тот спрятал их для него. Среди этих вещей был твой старый дневник. Глаза Волдеморта расширились, и он издал сердитый шипящий звук сквозь плотно сжатые зубы. Гарри проигнорировал это и продолжил. — Борджин, конечно, бросил один взгляд на дневник, увидел твое имя на обороте, узнал его и отказался даже прикоснуться к дневнику. Итак, Люциус покинул Лютый Переулок, все еще держа дневник при себе. Позже он отправился во Флориш и Блоттс, чтобы купить Драко новые школьные учебники, и столкнулся там не с кем иным, как с Уизли. Люциус не знал, что на самом деле представлял собой дневник, но он знал, что ты сказал ему, что он будет делать, если ему когда-нибудь удастся вернуться в школу. Он знал, что предположительно дневник должен был завладеть любым студентом, у которого он окажется, чтобы открыть Тайную комнату и привести в конечном итоге к смерти маглорожденных студентов – это был план, который ты раскрыл дневнику, когда он был у тебя в последний раз. — Видя возможность запятнать имя Артура Уизли и положить конец промаггловским законам, для которого Артур Уизли в то время активно искал поддержки в Министерстве, Люциус позволил дневнику попасть в котел юной Джинни Уизли, будущей первокурсницы. В моей первой жизни дневник действительно вселился в Джинни, и это привело к высвобождению василиска и окаменению группы студентов, призрака и кошки – хотя никто не умер. Дневник также оказался уничтоженным к концу учебного года. — И как именно это произошло!? — Эм… Возможно, я проткнул его клыком василиска после того, как убил его. — После того, как ты убил василиска. — невозмутимо повторил Волдеморт. — Да. — Ты проткнул его клыком. — Да. Волдеморт издал что-то вроде разочарованного рычания, когда опустил лицо в ладони. — Ну, в любом случае, —сказал Гарри, поднялся и прошел по комнате к столу, где лежали его ритуальные принадлежности. Волдеморт наблюдал за ним сквозь прищуренные глаза. Гарри порылся в маленькой сумке, на которой явно были руны расширения, и вытащил простой на вид блокнот в кожаном переплете. — Он заколдован индивидуальными протеевыми чарами. Все, что ты напишешь в нем, появится в его копии, которую я сохраню при себе, все что я напишу в моем, появится в твоем. На моем, конечно, есть серия защитных чар. Я оставляю защиту твоего на твое собственное усмотрение. Таким образом, мы можем отправлять сообщения туда и обратно, если потребуется. Хотя, я думаю, мы могли бы так же легко использовать связь, чтобы привлечь внимание друг друга, если будет какая-то чрезвычайная ситуация. — Да, но я не знаю, как использовать эту связь. — раздраженно усмехнулся Волдеморт. — Я уверен, ты достаточно быстро сообразишь. Ты, безусловно, более чем просто умен. — сказал Гарри, пренебрежительно пожимая плечами. Волдеморт встал, позволив своей тонкой черной мантии разгладиться вокруг него, и продолжал молча наблюдать за Гарри, когда тот начал собирать свои вещи. — Значит, ты уходишь? — Да. Снейп собирался прикрыть меня, но он не может делать это так долго. Между прочим, он знает. Обо мне и о моем решении встать на твою сторону. Он сказал, что будет на нашей стороне, но кто знает, был ли он серьезен или просто лгал, чтобы сблизиться со мной и защитить свою задницу. Я заключил с ним контракт о неразглашении, так что он не может ничего рассказать обо мне Дамблдору, но все, что ты скажешь ему обо мне не входит в этот контракт. — Я не дурак, Поттер. Гарри фыркнул, но ничего не сказал. — В любом случае, где Квиррелл? — О, он спит. Он даже не видел меня, так что понятия не имеет, что я был здесь. Я наложил на него заклинание стазиса в единственной чистой спальне. У тебя не должно возникнуть никаких проблем с тем, чтобы разбудить его. Волдеморт рассеянно кивнул. Гарри снова надел школьную мантию, сунул свою маленькую сумку в один из внутренних карманов и подозвал Йорми, который неуверенно пошевелился и неохотно начал отлипать от Нагини. Гарри ухмыльнулся и хихикнул. — Мерлин, я думаю, моему зме́ю нравится твоя змея. Волдеморт на мгновение поморщился, прежде чем придать лицу любопытное выражение, когда он увидел, как большая змея скользнула через комнату к Гарри. — Как ты вообще можешь держать его при себе в школе? Гарри ухмыльнулся ему, прежде чем нацелить свою палочку и прошипеть уменьшающее заклинание, в результате чего Йорми вернулся к своему прежнему крошечному размеру. — Ты можешь использовать парселмагию. — прокомментировал Волдеморт, звуча слегка удивленно. — Это единственный способ, который я считаю приемлемым чтобы привести его в школу. Риск того, что кто-то направит на него мощный Фините Инкантатем, слишком велик, чтобы я мог полагаться на уменьшающее заклинание. — просто сказал Гарри, и Волдеморт кивнул. Гарри наклонился, и змей, теперь длиной в фут, скользнул вверх по его руке и обвился вокруг запястья, пока Гарри не переместил его во внутренний карман жилета своей мантии. — Ну, думаю, я ухожу. Удачи и всего такого. О! Тебе нужны деньги? — Прошу прощения? — Волдеморт усмехнулся, выглядя оскорбленным. — Просто спрашиваю. — защищаясь, сказал Гарри, закатывая глаза. — Просто кажется, что ты можешь оказаться в затруднительном положении с точки зрения доступа к каким-либо средствам. Хотя... На самом деле ничто не мешает тебе зайти в Косой переулок и отправиться в Гринготтс. Не похоже, что кто-нибудь может узнать тебя. — задумчиво произнес Гарри. Он видел фотографии Волдеморта времен войны, и к 70-м годам этот человек уже выглядел довольно неестественно из-за всех магических экспериментов и чрезмерного использования ритуалов. По сути, глупое саморазрушительное дерьмо, однако в то время Волдеморт был слишком безумен, чтобы осознать, что это плохая идея. — Мне не нужны твои деньги, Поттер. — выплюнул Волдеморт. — Просто предлагаю. — сказал Гарри, качая головой. — В любом случае, я ухожу. Я буду на связи. Волдеморт бросил на него короткий, слегка раздраженный взгляд, но ничего не сказал, поэтому Гарри просто повернулся и вышел из комнаты, прошипев мимолетное прощание в сторону Нагини. – – "Ни одно предприятие не имеет больше шансов на успех, чем то, которое скрывается от врага до тех пор, пока оно не созреет для исполнения."¹ — No enterprise is more likely to succeed than one concealed from the enemy until it is ripe for execution. "Каждый знает, насколько похвально для правителя сохранять чистую совесть и жить честно, без коварства. Тем не менее, опыт нашего времени показывает, что великие дела совершали те князья, которые мало заботились о добросовестности и были способны благодаря проницательности запутать людские умы, и которые в конечном счете победили тех, кто сделал верность своей благодетелью. Вы должны знать, что есть два метода борьбы, один с помощью закона, другой с помощью силы: первый метод — это метод людской, второй — звериный; но поскольку первого метода часто бывает недостаточно, приходится прибегать ко второму."² — How laudable it is for a prince to keep good faith and live with integrity, and not with astuteness, every one knows. Still the experience of our times shows those princes to have done great things who have had little regard for good faith, and have been able by astuteness to confuse men's brains, and who have ultimately overcome those who have made loyalty their foundation. You must know, then, that there are two methods of fighting, the one by law, the other by force: the first method is that of men, the second of beasts; but as the first method is often insufficient, one must have recourse to the second.