Снова и Снова. — Again and Again.

Каникулы Гарри у Малфоев были столь же интересными, сколь и скучными. Люциус Малфой продолжал бросать на него изучающие взгляды каждый раз, когда находился в комнате с Гарри, и предпринял несколько тонких попыток подтолкнуть его к обмену информацией, тем более что было очевидно, что его сын умирал от желания рассказать ему что-то важное, но не мог этого сделать из-за своего контракта с Гарри и их соседями по общежитию. Конечно, Гарри ничего не рассказал Люциусу о возвращении Волдеморта. Однако, у них было несколько интересных бесед, в том числе одна, где Люциус спросил Гарри, почему он заинтересовался той старой брошюрой о Вальпургиевых Рыцарях. Это фактически привело к тому, что Гарри рассказал Люциусу о своих книгах и дал ему копию той, в которой он ссылался на брошюру в замечаниях о чрезмерном запрете некоторых областей магии. Сказать, что Люциус Малфой был удивлен книгой, было бы преуменьшением. Он был впечатлен, и Гарри мог сказать, что этому человеку было трудно поверить, что это написал ребенок, а тем более Избранный, поэтому Гарри показал ему несколько своих незавершенных работ и заметок для некоторых других. У них действительно было несколько очень интересных дискуссий по поводу его работ, и Гарри смог из первых рук получить большой объем информации. Узнав, что Гарри на самом деле рассматривает возможность публикации некоторых из коротких эссе в течение следующего года, Люциус предложил познакомить Гарри со своим другом, который был редактором ведущего британского волшебного общественно-политического журнала, публикация в котором была возможна только после прохождения очень серьезной проверки. Несмотря на то, что Гарри провел немало вечеров за подобными беседами с Люциусом Малфоем, большую часть каникул Гарри все равно захватил Драко. Они несколько раз ходили по магазинам и заходили в гости к некоторым своим одноклассникам. Люциус Малфой даже купил им билеты на игру Фалмутских соколов за два дня до Нового года, и Гарри, хоть и с неохотой, посетил игру и даже получил определенное удовольствие. Во время нескольких вечерних ужинов, когда Нарцисса заводила разговор о светских сплетнях со своим в основном незаинтересованным мужем, Гарри задал несколько вопросов о волшебнике по имени Марк Верус, которого он видел на балу. Люциус в эти моменты оживлялся и начинал делиться некоторыми подробностями, которые узнавал в Министерстве. Он был явно заинтригован таинственным мужчиной, который появился из ниоткуда и начал разбрасываться деньгами как фантиками, и Гарри было интересно, подозревал ли Люциус, кто именно скрывался за именем Марка Веруса. Он также задавался вопросом, откуда, черт возьми, у Волдеморта взялось столько денег. Насколько он мог понять, у этого человека, должно быть, был какой-то огромный капитал, накопленный во время войны и спрятанный где-то все эти годы. Драко, конечно, раздраженно фыркнул и спросил Гарри, почему он так интересуется Верусом, но Гарри просто одарил его своей приводящей в бешенство улыбкой, которая дала Драко понять, что он не получит никаких ответов. Каникулы подходили к концу, и подростки вернулись к занятиям в Хогвартсе. В свободное время Гарри наконец выбрал и подготовил пару статей, которые, по его мнению, были достаточно хороши для его первой публикации, и отослал их другу мистера Малфоя из журнала. Мужчина, о котором шла речь, был явно впечатлен, но всерьез усомнился в том, что тринадцатилетний подросток — не говоря уже о том, чир этот подросток был Гарри Поттером — мог бы написать что-то подобное. Люциусу, очевидно, пришлось убедить его, что Гарри не занимался плагиатом чужих работ, прежде чем издатель наконец согласился напечатать любую из них, но как только он был уверен в оригинальности статей, он начал с нетерпением ждать, какой отклик журнал получит от дебюта знаменитого Гарри Поттера. Гермиона была вне себя от восторга, услышав, что Гарри наконец-то предпринимает шаги к публикации своих работ, и была почти невыносима в своем волнении перед выходом в свет номера, в котором будет опубликована первая статья Гарри. Утром во вторник, за завтраком, номер был напечатан. Гермиона заранее заказала экземпляр, и он был доставлен вместе с обычной утренней почтой, Пророком и Ведьмином Досугом. Гарри мог слышать визг Гермионы с другого конца зала, сидя за столом Слизерина, и, оторвав взгляд от своей тарелки с яичницей-болтуньей и беконом, увидел, как она встала и помчалась через весь зал, сжимая в руках журнал. Брови Гарри медленно поднялись до линии волос, когда она бросилась прямо к столу Слизерина и села рядом с ним, полностью игнорируя взгляды, которые бросали на нее окружающие студенты — особенно Пэнси Паркинсон, хотя она и не произнесла ни слова. — Ты на обложке! — взвизгнула Гермиона и потрясла журналом перед его лицом. — Подожди, что? — сказал Гарри, несколько ошеломленно моргая, пытаясь поймать взглядом быстро движущуюся газету, которой размахивали перед его лицом. — На обложке чего? — спросила с явным интересом Дафна Гринграсс, которая сидела за столом напротив них двоих. Несколько других студентов тоже казались заинтересованными, а Драко, сидевший по другую сторону от Гарри, наклонился, с опаской глядя на Гермиону. — О чем это она? — нахмурившись спросил Драко. — Обложка, Гарри! Они сделали твою статью заголовком! — воскликнула Гермиона, наконец-то положив журнал на стол рядом с тарелкой Гарри. — Это журнал МП? — спросил кто-то, сидящий через несколько мест. — Поттер на обложке МП? — воскликнул кто-то еще. Гарри лишь с легким удивлением уставился на февральский номер журнала Магической Политики, на обложке которой довольно заметно и крупным жирным шрифтом была напечатана статья. "Свет мой, зеркальце, скажи: положение дел в политике магической Британии и что мы могли бы улучшить. Автор: Гарри Поттер". Под ней были названия двух других статей, также вышедших в выпуске: "Собственность авроров: Министр потерял контроль над своими лучшими магами? Написано Маршалом Пикетсом" и "Верные золоту: гоблины наживаются на паранойе с драгоценными металлами. Томас Фрэнк", однако они не были выделены так же ярко. — Ого! Так и есть! — с благоговением в голосе воскликнул четверокурсник, который теперь стоял и заглядывал Гарри через плечо. — Мой отец молится на Магическую Политику! — Все отцы обожают ее, Мэтьюз. — протянул кто-то еще. — Сомневаюсь, что отец Крэбба понял бы даже картинки. — хихикнул кто-то, и от Крэбба, сидевшего дальше по столу, послышалось возмущенное "Эй!". — Эй, подождите! Поттер, это действительно написал ты? — спросил шестикурсник, у которого был собственный экземпляр, и теперь он держал журнал, раскрытый на статье Гарри, и вопросительно указывал на нее. Гарри взглянул на него и кивнул, издав утвердительный звук, похожий на мычание. — Ни за что! Он всего лишь третьекурсник! — недоверчиво воскликнул семикурсник Слизерина. — Да, но он Поттер! — Так это просто из-за его имени? Значит, это на самом отстой? — Ни за что! Статья блестящая, Трэвис. Ты должен прочитать ее. — сказал шестикурсник, который держал журнал в руках, бросая его через стол. Большая группа собралась вокруг него, чтобы почитать, и Гермиона посмотрела на Гарри сверху вниз с широкой самодовольной ухмылкой на лице. — Я не знал, что ты готовил публикацию статьи. — возмущенный голос Драко привлек внимание Гарри к теперь уже откровенно надутому блондину, сидящему рядом с ним. — Почему ты ничего не сказал? Гарри слегка нахмурился. — Разве? — Нет! Ты этого не делал! — Именно твой отец свел меня с редактором. Это в основном то, о чем мы с ним говорили у тебя дома на каникулах. Ты был с нами в комнате пару раз, когда мы обсуждали это. — Я не обращал на это внимания! — возмущенно сказал Драко. Гарри закатил глаза. — Ну, в любом случае, это вряд ли имеет значение, Драко. Это не так уж и важно. — Не так уж и важно?! — воскликнул блондин. — Не так уж и важно!? — в ужасе повторила Гермиона. — Гарри, это безусловно очень важно! Это журнал, распространяемый на международном уровне! Магическая Политика — самое уважаемое политическое издание в Британии! Он элитный! — Да! Грейнджер права! — воскликнул Драко, после чего замер от ужаса, выглядя так, как будто он только что запятнал себя. Гарри весело фыркнул, прежде чем закатить глаза и вернуться к своему завтраку. — Ты не собираешься взглянуть? — спросила Гермиона, указывая на журнал. — Я написал эту штуку, я уже знаю, что там написано. Гермиона бросила на него очень раздраженный взгляд. — Разве ты не хочешь убедиться, что они ничего не испортили? Гарри пожал плечами. — Я просмотрю его после завтрака. — Ух! Ты совершенно безнадежен! Гарри только усмехнулся и отправил в рот вилку с яичницей-болтуньей, невинно улыбаясь ей. – – "Люди в целом судят, полагаясь больше на зрение, чем на осязание, так как каждый может видеть, но лишь немногие могут прикоснуть. Все видят, кем вы кажетесь, немногие знают, кто вы на самом деле, и эти немногие не осмелятся выступить против общего мнения." "Никколо Макиавелли." – – В тот вечер, когда Гарри готовился ко сну, он заметил слабое свечение, которое мог видеть только он, исходящее от одного из блокнотов в его рюкзаке. Он устроился поудобнее за пологом своей кровати и открыл блокнот, пролистывая его до самой последней записи. Прошло около недели с тех пор, как он в последний раз писал в этом предмете, а прошлый раз, когда владелец связанной тетради написал что-то в ответ, произошел еще до праздников. Но на первой попавшейся чистой странице дневника, написанное знакомыми длинными узкими буквами, которые Гарри привык ассоциировать с Волдемортом, было сообщение. "— Прочел твою статью. Ты планируешь публиковать еще что-нибудь подобное?" И все. Короткое и простое, какими были почти все ответные сообщения Волдеморта. Гарри потянулся к своему рюкзаку, стоящему на полу рядом с кроватью, и движением пальцев вызвал свое любимое перо. Он сам заколдовал его так, чтобы у него были бесконечные чернила и вечно острый наконечник. В конце концов оно бы износилось, и ему пришлось бы заколдовать себе новое, но оно прослужит дольше, чем обычное. Он быстро написал ответ. "— У меня есть целая стопка, ожидающая своего часа. Если отклик будет хороший, редактор МП будет ждать большего. Так что да. Полагаю, я планирую напечатать еще." Гарри отложил перо и собирался закрыть блокнот, так как он, конечно, не ожидал получить ответ в ближайшее время, но был застигнут врасплох, когда секунду спустя, под его сообщением начал появляться текст. "— Я бы хотел их прочесть." Гарри на мгновение заморгал, глядя на сообщение, прежде чем пожать плечами и снова взяться за перо. "— Я мог бы отправить тебе копии некоторых из них. Сова Марку Верусу доберется до тебя, верно?" "— Да." Гарри на мгновение заколебался, не зная, что написать. До этого момента он никогда не общался с Волдемортом в зачарованном блокноте в режиме реального времен, так что это был несколько странный опыт. Он также не был уверен, заинтересует ли Волдеморта то, что он собирался предложить дальше, однако кивнул сам себе и написал. "— Ты хотел бы прочитать какую-нибудь из моих книг? Для МП я готовлю только короткие статьи." "— Книг?" Легкая усмешка изогнула губы Гарри, когда он практически почувствовал любопытство, исходящее от тщательно выведенных букв. Или, возможно, он получил отголоски эмоций от их связи? Он держал ее закрытой ради сохранения личной жизни, но время от времени кое-что все же просачивалось. "— Я написал несколько книг. На данный момент публикуется только малая часть из всего, написанного мною, но если тебе интересно, я мог бы отослать тебе копии." После этого последовала короткая пауза, и Гарри начал перебирать в уме, какие статьи он отправил бы Волдеморту в первую очередь, когда наконец пришел ответ. "— Пришли мне копии их всех." Гарри фыркнул от командного тона, который, как он чувствовал, сочился из сообщения. "— Да, Ваше Величие. Сию минуту." Гарри написал ответ, одновременно убирая ментальный барьер, который он поддерживал между их связью, и с силой передал волну сарказма. "— Сопляк." Гарри хихикнул про себя, ухмыляясь странице, когда почувствовал, как раздражение собеседника просачивается обратно по связи. Этот опыт все еще был для него новым и увлекательным. Даже после всех тех жизней, которые он прожил до сих пор, это был первый раз, когда он по-настоящему позволил себе намеренное общение по общей для них связи. Честно говоря, он был немного удивлен собой из-за того, что не додумался сделать это раньше, но он знал, что в большинстве своих предыдущих жизней он был сосредоточен на том, чтобы решить "проблему Волдеморта" как можно быстрее и аккуратнее, чтобы заняться новыми теориями относительно того, почему он застрял в бесконечном цикле. Но пока новая стратегия оказывалась гораздо интереснее, так что он действительно был очень рад, что решил попробовать ее. Волдеморт, очевидно, уловил его хорошее настроение, судя по тому, что он написал мгновение спустя. "— Я не понимаю, что показалось тебе таким забавным." "— Ну, во-первых, я старше тебя, так что то, что ты называешь меня сопляком, откровенно говоря, довольно смешно. Но в основном я просто немного в восторге от себя прямо сейчас. Просто случился один из тех моментов, которые бывают у меня раз в несколько лет или десятилетий, когда я внезапно испытываю удовлетворение от выбранного пути. На самом деле я ощущаю это не так уж часто, так что я очень доволен, когда подобное случается." "— Что ты имеешь в виду под "выбранным путем?" Гарри почувствовал слегка обеспокоенное замешательство мужчины. "— Что я решил присоединиться к тебе. Я просто доволен этим. Вот и все." "— Ты очень странный, Гарри Поттер." Гарри разразился смехом. "— Просто пришли мне книги." Написал Волдеморт мгновение спустя, и Гарри почувствовал раздражение этого человека из-за его собственного веселья. "— Будет сделано." – – – После этого Гарри отправил копии нескольких своих книг и серию эссе "Марку Верусу", и они стали причиной постоянного общения через блокнот с протеевыми чарами. Они общались, как по расписанию, каждый месяц. Дошло до того, что они выделили время, чтобы чаще общаться в режиме реального времени. Всякий раз, когда они делали это, Гарри позволял барьеру на связи опускаться, и это добавляло еще один уровень глубины в их разговорах. Гарри также продолжал публиковать статьи в журнал МП и по сути стал постоянным автором. Общественный резонанс последовал сразу же после выхода первого номера, и было очевидно, что публика с нетерпением ждала продолжения. Читатели разделились на два лагеря — с одной стороны, были те, кто был заинтересован содержаниями статей, но с другой, были те, кто был очарован тринадцатилетнем вундеркиндом Гарри Поттером, который мог писать проницательные, умные политические и социальные комментарии, и который мог завоевать уважение волшебников на много лет старше его самого. Ведьмин Досуг и Пророк хотели опубликовать статьи о нем всего через два месяца после публикации его первой статьи в МП, и Гарри даже согласился дать личные интервью для обеих газет. Он ни капельки не удивился, когда Рита Скитер появилась во время его посещения Хогсмида, где он договорился встретиться с репортером из Ведьминого Досуга. Он также не был удивлен, когда она быстро попыталась направить интервью в более личное и пикантное русло, чем скучный, сухой мир социально-политической экономики. Как только перо Риты начало выводить чушь, Гарри дернул пальцами, пристально глядя на эту штуку, и оно вспыхнуло пламенем. Рита вскрикнула от неожиданности и шока, быстро схватила предмет в воздухе, бросила его на стол и начала тушить пламя носовым платком из своей сумочки. Она на мгновение уставилась на обугленное, тлеющее зеленое перо, прежде чем попыталась скрыть свое потрясение и одарила Гарри подобострастной улыбкой. Он просто невинно улыбнулся в ответ. — Рита, скажите мне кое-что. — начал Гарри, и она села немного прямее, отбросив обуглившееся перо в сторону, даже не взглянув на него. — Что вы думаете о позиции Министерства по регистрации ведьм и волшебников с уникальными способностями? Рита слегка нахмурилась. — Я не совсем уверена, что понимаю, о чем вы говорите. — сказала она, выглядя смущенной и пытаясь скрыть это за фальшивой улыбкой. — О, вы знаете — например, когда Министерство заставляет людей регистрировать определенные способности, чтобы они могли лучше отслеживать их. Как, например, анимагию. — сказал он, наклоняя голову и глядя на нее сквозь челку с понимающей ухмылкой. Улыбка сползла с ее лица, и на мгновение она стала смертельно бледной, прежде чем маска дружеоюбия была натянута обратно. — Ну, на самом деле у меня нет особого мнения по этому вопросу. Это кажется разумной мерой предосторожности для Министерства — настаивать на том, чтобы волшебники с такими навыками были зарегистрированы. — сказала она, снова одарив его той же заискивающей улыбкой. Гарри промычал. — Да, я полагаю, что это так. В конце концов, если бы человек мог, так сказать, — превратиться в маленькую букашку, он мог бы представлять серьезную угрозу безопасности. То, что он может подслушивать так, что никто даже не узнает об этом... Настоящая угроза личной жизни, не говоря уже о секретах Министерства, если бы этот человек решил злоупотребить своими способностями... Я полагаю, что есть причина, по которой сохранение такой способности в тайне и ее не-регистрация карается солидным штрафом, а при наличии достаточных доказательств того, что эта способность использовалась для незаконного получения информации, можно получить приговор к Азкабану сроком до года... Довольно сурово, но я думаю, что есть разумные причины для беспокойства. Рита практически ерзала на своем месте, доблестно сохраняя маску безразличного интереса. — Хм, да. У вас есть какие-то подозрения по этому поводу, мистер Поттер? — О? Я не знаю, полагаю, что нет. Просто мысль, которая промелькнула у меня в голове. — сказал Гарри, невинно улыбаясь ей. Однако в его глазах мелькнула угроза, и она судорожно сглотнула. — Что вы хотите? — спросила она, защищаясь. — Я не хочу, чтобы меня неправильно процитировали или представили в ложном свете. — сказал Гарри, и его невинная улыбка исчезла, сменившись холодностью, которой определенно не было мгновением раньше. — Конечно, это обоснованная просьба. Рита снова вернулась к своей заискивающей улыбке, хотя было очевидно, что она все еще нервничает, просто тщательно скрывая это. — Обоснованная, конечно, конечно. — сказала она, залезая в сумочку, немного покопавшись в ней, и наконец найдя обычное перо. Гарри одобрительно кивнул ей, когда она взяла свой блокнот и вопросительно посмотрела на него. — Тогда, может быть, продолжим? — спросила она, и ее голос слегка дрогнул. — Будьте моей гостьей. — сказал он, жестом предлагая ей начинать задавать вопросы. – – "Невозможно должным образом разъяснить собственное «я», когда ты в сомнениях и нерешительности по поводу того, как следует поступить; но как только все определено и решено, подобрать верные слова становится легко." "Никколо Макиавелли." – – Панси оторвала взгляд от своего экземпляра Ведьминого Досуга с легкой дрожью в нижней губе, прежде чем посмотреть на Гарри и захныкать. — Это правда, Гарри? — спросила она, и когда Гарри поднял глаза от своего завтрака, то увидел, что она смотрит на него так, будто собирается заплакать. — Что именно? — Ты действительно гей? — Ах, это. По большей части, да. — сказал Гарри, пожимая одним плечом, прежде чем вернуться к своей еде. Драко поперхнулся и выплюнул то, что ел. Он наконец прочистил горло и посмотрел на Гарри в абсолютном шоке. — Что?! — воскликнул Драко, глядя на Пэнси, очевидно требуя объяснить, почему она только что спросила подобное. Его взгляд упал на номер Ведьминого Досуга, зажатый в ее руках с побелевшими костяшками. Ее нижняя губа комично выпятилась и дрожала от очевидного страдания. Но затем в ее глазах, казалось, появился огонек надежды. — По большей части? — спросила она, уловив единственный проблеск надежды в его ответе. — Ну, я конечно могу оценить милую леди, но я не могу по-настоящему увлечься ею. — сказал Гарри, пожимая плечами. Кто-то за несколько мест от него громко расхохотался. — Поттер, у тебя стальные яйца! Не могу поверить, что ты рассказал об этом в Ведьмином Досуге! — сказал Забини, смеясь. Гарри только закатил глаза. — Рано или поздно это выплыло бы наружу, и я не вижу смысла скрывать это. Мне не стыдно, и у меня нет родителей, ожидающих внуков или оказывающих на меня давление в том, чтобы я продолжил семейную линию. Это моя жизнь, и я буду поступать так, как считаю нужным. С таким же успехом я могу заявить об этом сейчас и разобраться с негативной реакцией общественности, пока еще молод, чтобы люди могли преодолеть это и двигаться дальше. — Также было очевидно, что Ведьмин Досуг хотел превратить мой образ в своего рода кумира подростков, чтобы успокоить свою молодую женскую аудиторию. Их ни в малейшей степени не интересовали разговоры о моих академических достижениях или моих работах для МП. Они просто хотели, чтобы сплетни вызвали у их читателей пену у рта. Я дал им это, но я также оборвал надежды всех этих потенциальных будущих фанаток, прежде чем они смогли набрать обороты. Я также имел полный контроль над доставкой сообщения, чего я и хотел. — Ты гей? — пискнул Драко, и Гарри обратил свое внимание на блондина, который уставился на него в крайнем изумлении. — Ага. — просто сказал Гарри, кивнув, а затем вернулся к своей еде, игнорируя дискуссию вокруг него в течение следующих нескольких минут. – – "О людях в целом мы можем сказать то, что они непостоянны, лицемерны и жадны до наживы." "Никколо Макиавелли." – – Реакция школы была примерно такой, какой Гарри и ожидал. Конечно, в его адрес были брошены оскорбления, в основном от той же толпы, которая обвинила его в том, что он Темный злобный мерзавец после того, как впервые проявилась его способность к парселтангу. Это фактически привело к тому, что Рон и Симус Финниган остались на отработку у Макгонагалл, когда она случайно оказалась в пределах слышимости во время одной из стычек между Гарри и двумя гриффиндорцами в пустом коридоре. Гарри не обращал ни на кого из них никакого внимания и позволил детским оскорблениям быть брошенными ему в спину. Это, безусловно, не было чем-то таким, чего он не слышал или не испытывал раньше, и к этому моменту он чувствовал себя довольно нечувствительным к такому. Первые несколько дней после "открытия" Драко вел себя странно: держался на небольшом расстоянии от Гарри и постоянно бросал на него смущенные и задумчивые взгляды. А потом, однажды утром, Драко вернулся к прежнему поведению, ведя себя так, как будто вообще ничего не произошло, и эта тема между ними больше не поднималась. Гарри пожал плечами и был более чем счастлив не возвращаться к этому, потому что, честно? Это действительно было не так уж важно. Факультет Слизерина в целом казался немного неуверенным в том, как реагировать. Именно там все еще оставалось наибольшее количество разногласий по поводу такого рода отношений, поскольку многие из них были чистокровными, а чистокровные были теми, кто больше всего подчеркивал важность размножения — правильной селекции — и роста волшебного населения. Но это не означало, что чистокровные были особенно фанатичны против гомосексуалов. Скорее, это было частью их культуры — держать такие вещи в строжайшем секрете. Люди вступали в брак и производили на свет одного-двух наследников, а затем, если они могли прийти к соглашению со своей парой, которое не привело бы к публичному скандалу, у них был бы тайный любовник. До тех пор, пока не появятся внебрачные дети от каких-либо побочных связей, семья закрывала на это глаза. Но это всегда было маленьким грязным секретом. Ты должен просто следовать правилам. Ты женишься, у тебя рождаются дети, ты получаешь власть и деньги, и ты держишь все остальное в секрете, чтобы никто не мог использовать это против тебя. Это было не то, о чем ты просто мог выйти и рассказать людям. С другой стороны, слизеринцы все еще очень гордились Гарри и не собирались избегать его за что-то подобное. Успеваемость Гарри на тот момент была хорошо известна даже среди старших учеников, и конечно, никто не забыл о его способности разговаривать со змеями и о том, какие последствия это могло иметь. И его постоянные публикации в журнале МП принесли ему значительное уважение, особенно среди старших учеников. Среди слизеринцев не было сомнений в том, что Гарри Поттер когда-нибудь станет могущественным политическим игроком, и быть на его стороне было явно хорошей идеей. Гермиона, конечно, возмутительно гордилась Гарри после его "каминг-аута", рассказывая о том, как он создал прецедент принятия и проложил путь другим молодым ведьмам и волшебникам, живущим "в тайне" из-за страха, общественного или семейного преследования. Гарри только посмеялся над ней и полностью проигнорировал эту тему. Единственное, что его по-настоящему удивило, это когда Волдеморт фактически поднял этот вопрос во время их регулярной ежемесячной "беседы" почти две недели спустя. "— Разве ты не говорил, что был женат на женщине?" В какой-то момент написал Волдеморт, когда их разговор затих после обсуждения статьи, которую Гарри недавно отправил Волдеморту, так как она была выбрана для следующего выпуска МП. Гарри уставился на страницу, потому что это действительно был серьезный поворот в разговор, и к тому же довольно неожиданный. Но он быстро приложил перо к бумаге и написал ответ. "— В моей первой жизни — да. Женился на ней, когда мне было 19, и все еще был женат на ней, когда умер. У нас было трое детей и куча внуков." Гарри мог чувствовать разочарование, нетерпение и любопытство, клубящиеся в сознании другого человека, и находил довольно забавным, что Волдеморт, казалось, неохотно задавал вопросы, хотя явно хотел узнать больше. "— Наша сексуальная жизнь была ужасной." — продолжил Гарри, решив избавить собеседника от необходимости спрашивать. "— Но я действительно любил ее. Я думаю, что это стало больше похоже на любовь, которую испытываешь к своей лучшей подруге. В конце концов мы поговорили о проблемах, которые у нас были, но я думаю, что мы потратили впустую много лет, притворяясь, что все в порядке. Когда мне перевалило за 30, мы спали в разных кроватях, и за эти годы у нее было несколько любовников. Мы оставались вместе ради детей, но также и потому, что никогда не переставали заботиться друг о друге. Все то же самое... Я знаю, что она переживала приступы горечи из-за всего этого. Наверное, именно поэтому я никогда не придавал большого значения другим мужчинам." "— Так, когда ты понял, в чем заключаются твои истинные предпочтения?" мгновением позже ответил Волдеморт. "— Полагаю, какое-то время я убеждал себя в том, что я асексуален, но к своим 50 годам я смирился с тем фактом, что мне нравятся мужчины. Только в моей второй жизни я наконец позволил себе исследовать этот аспект себя и обнаружил, что на самом деле люблю секс, просто раньше я занимался им не с тем полом." После этого Волдеморт вернул разговор к какой-то политической теме, которая, по-видимому, была большой проблемой среди волшебников Визенгамота в данный момент, и тема сексуальности Гарри больше не поднималась между ними двумя. – – "Многие воображали республики и княжества, которых никогда не видели и о существовании которых не было известно в реальности. Потому что то, как мы живем, настолько далеко от того, как мы могли бы жить. Но тот, кто отказывается от сделанного ради того, что могло бы быть сделано, придет к собственной гибели, нежели процветанию. "Никколо Макиавелли." – – Был май, и семестр медленно подходил к концу. Гермиона была глубоко погружена в свое безумие по поводу проверки итогов учебного года, а Гарри с нетерпением ждал предстоящих каникул и строил планы поездки за границу на каникулы на юг Франции. Было утро, и Большой зал был наполнен звуками болтающих студентов и ароматами завтрака. Гарри лишь краем глаза заметил, когда совы утренней почты начали слетаться в холл, доставляя утренние посылки, письма и газеты. Ведьмин Досуг выходил по понедельникам, а была пятница, и была середина месяца, так что этот ежемесячный выпуск МП вышел почти на две недели раньше. Гарри вообще ничего не ожидал, поэтому он редко уделял утренней почте много внимания. Единственное, что могло привлечь его внимание, это что-то примечательное в Пророке, но он и там ничего не ожидал. Естественно, он ошибался. Резкий вздох с нескольких мест, за которым последовало еще несколько похожих звуков, и заметное усиление шума возбужденной болтовни, наконец, отвлекли его от яичницы, и он поднял глаза как раз в тот момент, когда Драко выхватил Пророк у Забини, сидевшего с другой стороны от него, и в шоке уставился на огромный жирный заголовок под фотографией удивительно чистого Сириуса Блэка, стоящего рядом с Амелией Боунс. "ПРИКРЫТИЕ МИНИСТЕРСТВА! КОРРУПЦИЯ, ЛОЖЬ И НЕЗАКОННОЕ ЛИШЕНИЕ СВОБОДЫ!" "Сириус Блэк был незаконно заключен в тюрьму, ему был отказан в суде в течение десяти лет, а так же он был приговорен к поцелую дементора при первой возможности, чтобы скрыть ошибку Министерства!" Примерно на середине страницы газеты был еще один крупный заголовок и еще одна фотография – фотография Питера Петтигрю, съежившегося за решеткой. "НАСТОЯЩИЙ УБИЙЦА ПОЙМАН! ПИТЕР ПЕТТИГРЮ ЖИВ. ИСТИННЫЙ ПРЕДАТЕЛЬ ПОТТЕРОВ РАСКРЫТ!" — Хах. — сказал Гарри с легким удивлением в голосе, когда перегнулся через плечо Драко и пробежал глазами по статье. — Похоже, он все-таки не убил крысу. Гарри издал еще один звук, похожий на мычание, прежде чем снова переключить внимание на свой завтрак, игнорируя множество осторожных и любопытных взглядов, устремленных в его сторону практически всеми в школе. Гарри поднял взгляд достаточно надолго, чтобы заметить отсутствие Люпина за главным столом. Его взгляд скользнул от пустого места Люпина к МакГонагалл, которая выглядела совершенно ошеломленной, уставившись на газету. Ну, очевидно, она не была включена в курс дела. Дамблдора тоже не было. Соседи Гарри осторожно пытались расспросить его, но Гарри просто бросал на них ровные, незаинтересованные взгляды, и они в конце концов сдались, зная, что лучше не подталкивать его, когда он явно был не в настроении делиться какой-либо информацией. Веселый возглас Драко отвлек внимание Гарри от его тарелки, и он перевел взгляд на блондина, который читал газету. Драко отважно попытался удержаться от смеха, но вместо этого его плечи затряслись, и он тихонько хихикнул. Это было довольно нехарактерное проявление веселья для Драко, поэтому Гарри не смог сдержать любопытства. — Здесь говорится, что Петтигрю все эти годы прятался в своей крысиной форме в доме большой волшебной семьи, притворяясь домашним животным. — объяснил Драко, ухмыляясь Гарри. — Любому, кому знаком Уизли, совершенно очевидно, что речь идет о его ручной крысе. Уизли нужно быть идиотом, чтобы не понимать правды. Что он провел годы с этим отвратительным человеком в качестве своего домашнего любимца. Я просто надеюсь, что буду рядом и увижу выражение его лица, когда он это поймет. — Я не знаю, Драко. Отрицание может затянуться надолго, а Рон Уизли довольно туповат. — сказал Гарри со смутной скукой и вернулся к своей еде. Он не был уверен, что чувствует по поводу того, что Рон узнал бы всю историю с его крысой, потому что тогда он задался бы вопросом о причастности Гарри к всему этому. — Упоминаюсь ли я в какой-нибудь из статей? — спросил он, доедая последний кусочек тоста и отодвигая тарелку в сторону. — Только в той мере, в какой они снова объясняют всю историю с раскрытием фиделиуса. Сколько раз они собираются повторять одну и ту же историю? — Я уверен, столько раз, сколько смогут. — сказал Гарри со смиренным вздохом. — Здесь также упоминается, что Блэк — твой крестный отец. Это первый раз, когда я вижу, что газета пишет об этом — я думаю, они боялись сказать это раньше. — размышлял Драко, снова просматривая газету. Гарри поморщился, внезапно осознав, что это может привести к некоторым досадным осложнениям для его летних планов, если Блэк решит попытаться добиться опекунства. По крайней мере, это привело бы к тому, что люди стали бы внимательнее на счет того, где он останавливается во время каникул. — Ты встречался с ним в тот единственный раз, верно? — спросил Драко, пытаясь звучать так, будто он просто спрашивал о погоде, а не о чем-то действительно важном. Гарри промычал в ответ, и несколько человек теперь наблюдали за ними обоими с тщательно скрываемым любопытством. — Как ты думаешь, ты пойдешь на суд? Он, по-видимому, наконец-то его добьется. Хотя дело Петтигрю будет первым. Все это дело, по-видимому, разрабатывалось некоторое время, но они держали это в секрете до последней минуты, так что суд над Петтигрю состоится завтра. Суд над Блэком состоится на следующей неделе. — Я действительно не вижу никакой причины для этого. — сказал Гарри, пренебрежительно пожав плечами, когда он потянулся через стол и вытащил газету из-под тарелки Гойла, поскольку было очевидно, что мальчик покончил с ней. — Я не могу не заметить, Поттер, что ты, кажется, не очень удивлен всем этим. — задумчиво произнес четверокурсник Малькольм Бэддок слева от Гойла. — Я знал. — просто сказал Гарри, разглаживая бумагу перед собой и начиная читать статью про себя. — Не знал, делается ли что-нибудь по этому поводу, но я знал о Петтигрю, и я знал что Блэк не предавал и не получил суда. Этот избыток информации — поскольку Гарри редко выдавал даже такое длинное предложение за завтраком — сразу привлек всеобщее внимание. Все наклонились вперед на своих стульях, выжидающе глядя на него в течение нескольких секунд, прежде чем разочарование и смирение отразились на их лицах, когда стало очевидно, что Гарри закончил говорить. Завтрак наконец подошел к концу, и Гарри с одноклассниками отправились на ЗоТИ. Гарри не был удивлен, когда через десять минут после начала урока стало очевидно, что учитель не придет. Профессор Синистра появилась, чтобы сказать им всем, что они могут считать это занятие перерывом, и что они не должны оставаться в классе, после чего она поспешила заняться чем-то другим. Студенты с любопытством перешептывались, обмениваясь некоторыми теориями об отсутствии Люпина, но не очень активно, поскольку этот человек имел тенденцию пропускать несколько занятий в месяц. Просто Снейп обычно заменял мужчину в эти дни. Это был первый раз, когда они, по-видимому, оказались к этому не готовы. Драко, конечно, продолжал одаривать Гарри понимающими ухмылками. Час спустя, сразу после того, как класс разошелся и остальная часть школы заполнила коридоры и внутренние дворы, ученики направлялись на следующие занятия. Гарри, Драко, Забини, Крэбб и Гойл собрались в одном из внутренних дворов вокруг каменной скамьи и старой, покрытой мхом статуи, когда появилась группа гриффиндорцев, по-видимому, выходивших из оранжерей. Проходя мимо группы, Уизли остановился, хмуро глядя на них сверху вниз и крепко сжимая руки в кулаки. Драко выпрямился, и Гарри увидел свет надежды, наполнивший его светло-серые глаза, когда Рон медленно повернулся и пригвоздил Гарри взглядом. — Поттер. — позвал Рон, и Гарри остался сидеть, но приподнял одну бровь в ответ. — Мы можем поговорить? — заговорил Рон, пыхтя от смущения и разочарования, пока все собравшиеся слизеринцы стояли и свирепо смотрели на него. Гарри на мгновение остановился, прежде чем коротко кивнуть в ответ, встать и подойти к нему. Драко тут же последовал за ним, держась рядом с Гарри. Рон уставился на Драко с явным раздражением. — Я просил не тебя- — Я никуда не уйду. — властно сказал Драко, вздернув подбородок в вверх. — Что ты хочешь, Уизли? — спросил Гарри скучающим тоном, прежде чем эти двое начали спорить. Рон бросил последний взгляд на Драко, прежде чем снова посмотреть на Гарри и неловко дернутся, скривившись от нервов. — Был... Был Коростой... Я имею в виду... Он- — Да. — сказал Гарри раздраженным и нетерпеливым тоном. Лицо Рона обмякло, а глаза комично расширились. Драко хихикнул. — Нет, но я имею в виду — о-она, на самом деле она не была — она была просто крысой, верно? — Рон заикался, качая головой, как будто надеялся на минимальное опровержение. Что угодно, только не это. — Нет, Уизли. Короста была анимагом. Однажды я накладывал чары обнаружения в коридоре, чтобы посмотреть, смогу ли я это сделать, и твоя крыса засветилась в моем видении, как лампочка. — Но- Но почему ты мне не сказал!? — вскрикнул в ужасе Рон. — Не думал, что ты мне поверишь. Ты бы просто подумал, что это уловка, розыгрыш или что-то в этом роде. В любом случае, какое мне было до этого дело, если твой питомец действительно был анимагом? Сначала я просто собирался заняться своими делами и забыть об этом, но в конце концов я не мог позволить тебе содержать какого-то чудака, который прячется притворяясь крысой, не так ли? Даже если ты мерзавец и узколобый фанатик. — ЧТО?! Я не фанатик! — Я имею в виду, кто знает, что за человек стал бы притворяться домашним животным маленького мальчика? Он мог быть каким-нибудь педофилом, или кем-то похожим на него. — продолжил Гарри, игнорируя вспышку гнева Рона и обрывая его, заставляя его позеленеть от намека. — Я просто надеюсь, что ты не спал с крысой на своей подушке или что-то в этом роде. Пожалуйста, скажи мне, что у тебя была клетка, в которую ты сажал эту тварь на ночь? Теперь Рон определенно выглядел больным. — В любом случае, я знал, что если я просто попрошу ее, ты никогда не отдашь ее мне, но я понял, что если я предложу купить ее за достаточное количество золота, ты захочешь расстаться с ней. Так что я взял крысу и сдал ее. В какой-то момент они поняли, кем она была на самом деле, и я думаю, что остальные события просто пошли от этого. — закончил Гарри, пожав плечами. Рон скорчил гримасу, но сумел собрать в себе достаточно сил, чтобы довольно тупо кивнуть головой, прежде чем повернуться и уйти. Драко фыркнул, как только Уизли ушел. — Как грубо. Даже не сказал "спасибо". — протянул он, прежде чем его надменное выражение сменилось выражением крайнего ликования и веселья. — О, Мерлин, Гарри! Это было великолепно! Ты видел его лицо? О, о! И когда ты предположил, что Петтигрю мог быть педофилом! Я думал, он расстанется со своим обедом прямо здесь, у нас на глазах! Это абсолютно точно было самое приятное событие, свидетелем которого я был за весь месяц. — после этого Драко издал удовлетворенный вздох — такой издает человек, съевший особенно вкусную еду. Гарри только усмехнулся над очевидным удовольствием Драко из-за дискомфорта Рона, и они вдвоем вернулись к другим слизеринцам и начали пробираться к Чарам. – – Люпин появился на следующий день, и он наблюдал за Гарри более пристально, чем раньше, но не приближался к нему, хотя Гарри мог сказать, что мужчина хотел. Выглядело так, будто он хотел поговорить с Гарри о Сириусе и Петтигрю, но не мог набраться смелости сделать это. Гарри никогда по-настоящему не был дружелюбен с Люпином, так что неудивительно, что мужчина не был уверен, как подойти к нему, чтобы обсудить что-то внешкольного характера. Пророк был полон новостей о Сириусе, коррупции, Петтигрю, Фадже, Крауче и других заключенных Азкабана, которые также были задержаны во время Военного положения. Теперь все они подверглись бы надлежащему суду — или скорее те, кто еще был жив, подверглись бы. Однако большинство из них были уже мертвы, и теперь их оставшиеся в живых родственники требовали компенсаций от Министерства. Это был настоящий цирк, и Фадж буквально съежился от ужаса из-за грандиозной политической реакции. Волдеморт подумал, что все это было довольно уморительно, когда он и Гарри писали друг другу в те выходные — что Гарри, в свою очередь, нашел забавным, поскольку он еще никогда не испытывал такого веселья от него по их связи. Волдеморт написал, что весь скандал был прекрасным отвлечением от дел, над которыми он работал в данный момент, и в то же время привлекал внимание к некомпетентности нынешней и прошлой администрации, если уж на то пошло, поскольку первоначальная несправедливость фактически произошла при правлении министра Багнолд. Гарри хотел бы заявить, что все это был какой-то блестящий план, но признал, что на самом деле это был просто приятный результат его собственной неспособности оставаться в стороне. Несмотря на это, Гарри мог сказать, что Волдеморт все еще был весьма доволен, и обнаружил, что наслаждается ощущением, возникающим по связи. Их разговоры обычно были о политике, экономике, а иногда они говорили о непонятной магии. Это были не те темы, которые обычно вызывали радость — на самом деле политика и экономика имели тенденцию вызывать раздражение и разочарование. Несколько раз, когда они говорили о магии, Гарри уловил любопытство и интерес, но, конечно, не легкомыслие. Было интересно буквально почувствовать, что Темный Волшебник действительно был вполне способен на эмоции, кроме ярости, раздражения и самолюбия. За пределами их разговоров раз в месяц связь была надежно закрыта, так что, если Волдеморт испытывал другие подобные потенциально "положительные" эмоции, пока они не переписывались друг с другом в режиме реального времени, Гарри этого не улавливал. После этого казалось, что семестр подошел к концу в шквале проверок, экзаменах, возбужденных слухах и в непрекращающихся потоков газетных статей о промахах министерства. Петтигрю был признан виновным на своем суде, а Сириус был признан невиновным на своем. Он был объявлен свободным и невиновным, и Министерство выплатило ему солидные компенсации в качестве извинений. Понятно, что мало кто действительно считал, что этого было достаточно для возмещения такого отвратительного проступка. Также были запланированы суды для других волшебников, которые были задержаны и заключены в тюрьму в течение нескольких недель после падения Темного Лорда и установления временного военное положения. Пока не было похоже, что кто-то из них на самом деле невиновен, но на самом деле были непонятно, и выглядело так, что некоторые из них отбыли более чем достаточные сроки за преступления, в которых их обвиняли. Вероятно, они уже были бы освобождены, если бы им было предъявлено надлежащее обвинение и состоялся надлежащий судебный процесс, но поскольку этого не произошло, они фактически затерялись в системе с предполагаемым пожизненным заключением. Гарри обращал внимание на все это периферийно, выглядя внешне незаинтересованным. Он отказался отвечать на какие-либо вопросы, даже когда Гермиона спросила его. К счастью, она была достаточно отвлечена экзаменами и окончанием семестра, чтобы довольно быстро покончить с этим вопросом, и Драко достаточно понял об участии Гарри в произошедшем, а также достаточно хорошо знал Гарри, чтобы сообразить,что не стоит задавать ему вопросов. Так что, прежде чем кто-либо успел опомниться, экзамены закончились и семестр подошел к концу. Гарри не мог не задуматься, когда он садился в Хогвартс-экспресс, направлявшийся в Лондон, что ликантропия Люпина не была раскрыта, и этот человек никогда не был серьезно ранен или выполнял особенно плохую работу, чтобы заслужить увольнение. Конечно, Локонс не сделал ничего плохого кроме того, что был некомпетентным идиотом, и не был ранен или открыто уволен годом ранее. Но он не был заинтересован в возвращении еще на один год, и таким образом, Люпин был нанят. Но сейчас было по-другому, и Гарри задавался вопросом, может ли этот человек действительно занять свою должность в следующем году. Это внезапно заставило Гарри задуматься о "проклятии" на этом посте. Было ли оно все еще на месте? С этой мыслью Гарри достал свой зачарованный блокнот и нацарапал вопрос на первой попавшейся странице вместе с напоминанием, что он некоторое время будет недоступен, прежде чем закрыть его и положить обратно в рюкзак. Прибыв в Лондон, Гарри направился в Косой переулок и прямиком в Гринготтс. Поездка в свое хранилище была всем, что ему было необходимо, чтобы оставить то, что ему не понадобится в отпуске, и упаковать именно то, что он действительно хотел взять с собой — он заранее упаковал два своих сундука, так что в основном ему удавалось просто отбросить один из своих сундуков, а другой уменьшить, чтобы убрать в рюкзак через плечо. После этого он выпил одно из своих увеличивающих возраст зелий и надел плащ с капюшоном прежде чем отправиться в Министерство, чтобы забрать международный портключ во Францию, который он заказал заранее. К концу дня он уже уютно устроился в своем отеле на пляже на юге Франции, слушал шум волн за открытыми балконными дверями и спокойно засыпал.