Город, где не было чумы

— Долго думали, гадали, топографы всë писали на большом листу. Гладко вписано в бумаги, да забыли про овраги, а по ним ходить,* — пел Гробнар. Он сидел на подоконнике и <<патрулировал улицу>>, то есть, высматривал непрошенных гостей. — Не пророчествуй, — одëрнула его Шандра. — Накаркаешь. — Кар, кар, — весело произнëс бард, и всë же замолчал. Потом обратился к Белоснежке: — Как тебе новая лютня? — Неплохо. Не была бы паладином, пошла бы в барды, — она отобрала у Гробнара инструмент и извлекла аккорд. Потом ещё один. Потом сыграла простенькую мелодию. — Вот в такие минуты думаешь: а не прав ли был папуля? — Папуля был прав в том смысле, какой понимал сам, — важно ответил карлик. — У тебя хороший голос, хороший слух, и из тебя мог бы выйти если не бард, то приличный менестрель. А папуля наверняка слышал, как ты поëшь. Да и других талантов у тебя наверняка хватало. — Откуда знаешь? — вздрогнула асимара. — А у меня такое ощущение, что в тебе сидит две души. Одна принадлежит паладину по кличке Белоснежка, другая — барду Иридии Фарлонг. И эта, вторая, то и дело вылезает наружу. То ты медведей за ушки тискаешь, то песенки играешь. А помнишь големчика? Ну того, в гитиянковском подземелье. Мы же вдвоëм вокруг него ходили, как две лисы вокруг одного колобка! Так что не удивлюсь, если в тебе умерла ещë и волшебница... — Скажи ещë, чернокнижница, — с сарказмом произнесла Шандра. — Ну, это вряд ли, — подумав, изрëк бард. — Не тот у нашей птички характер. Разве что, помимо этих двух душ, в ней ещë и третья сидит, но я не не вижу. — Хватит делать из меня шизофреника, Гробнар, — возмутилась Белоснежка. — Одна у меня душа. И вообще, что выросло, то выросло. А песни играть для души буду, должно же у меня быть хобби? Тем более, за Касавиром я тоже что-то не замечаю фанатизма. — А Касавир — добрый, — вздохнула Шандра. — Таких добрых паладинов я не встречала во всëм Невервинтере, хотя не первый месяц тут живу и не впервые заглядываю в Храм Тюра и Чëрное Озеро. Такие добрые не бывают фанатиками. Их по жизни ведëт сердце, через это и страдают, кстати. Вот Арибет — та жëсткая. И то в ней ощущается трещина, но не могу сказать, какая. — Да тут всë ясно, у неë с женихом не ладится. Не сошлись характерами, до сих пор притереться пытаются. А тот ещë перед войной облажался, чуть не погиб позорной смертью... — Иридия, которая была хорошо знакома с Арибет и шапочно с Фенвиком, тряхнула головой. — Гробнар, кого видишь? — Кормика. — Зови дядюшку...       Старому знакомому, ещë по Западной Гавани, налили глинтвейна и принесли горячих плюшек. Остальная еда ещë готовилась.       <<Утонувшая фляга>> была закрыта на переучëт — для простых посетителей. Помимо переучëта в ней обсуждали планы команды касаемо поимки Гариуса. И одна из ролей в них предназначалась Кормику.       Новоиспечëнный капитан Серых плащей стряхнул со шляпы дождевые капли, повесил верхнюю одежду на гвоздь, сел за стол напротив Иридии и сказал: — Ну, рассказывай, землячка...       Несколько позже он покачал головой: — Угрозы таких типусов никогда не бывают простым шантажом. С него станется и вправду пустить нашу деревеньку под нож. Поэтому, пока Арибет собирает информацию, нам с тобой надо взять увольнение и начать эвакуацию Западной Гавани. Правда, есть одна проблема... — Какая? — Лизарды... — Я же их тогда, это... умиротворила, — растерялась Белоснежка. — Теперь у них новый вожак, — вздохнул Кормик. — По слухам, страшно красивый. В обоих смыслах. — Древние, — страшным шëпотом произнëс Сэнд, который сидел за тем же столом. — Кто? — не понял Серый Плащ. — Да есть один персонаж, звать Мораг. Воду мутит, иногда параллельно с Гариусом, иногда поперëк. Вот ты сказал, что этот новый вожак <<страшно красивый>>, и я вспомнил тех ящериц, что жили на раскопках древнего города. Они тоже были... страшно красивыми. Сдаëтся мне, Мораг решила подсуетиться, нашла подходящего пацанчика и возвела на трон, или что там у них вместо него. Блин, ну почему на один отлаженный план приходится куча побочных явлений? — простонал эльф. — Гладко вписано в бумаги, да забыли про овраги, — вспомнила Шандра. — Накаркал, ворона! — и потрепала Гробнара по макушке. Злости на маленького барда у неë не было. Он же не виноват, что временами пророчит песнями. Хорошие барды — они такие...       Корабли в Хайклифф ещë ходили, поэтому отплыть туда можно было без проблем. А вот обратно...       Увидев до слëз знакомую картину — продырявленный фрегат, под углом ушедший в прибрежный песок, Иридия Фарлонг бессильно выругалась. Одëргивать еë не стал даже Касавир, который на правах сюзерена следил за еë моральным обликом.       Да, девушку причислили к нему оруженосцем, с некоторыми далеко идущими целями, но все обязанности еë были — советоваться с более старшим и опытным паладином и учиться сражаться. И если в ЧВК <<Старый Филин>> он был главным, то в десятке Серых Плащей уже безоговорочно подчинялся ей. Такая вот запутанная иерархия, над которой оба паладина попросту потешались и постоянно нарушали субординацию.       В общем, увидев это безобразие, Касавир потëр лоб, дождался, пока лейтенант Фарлонг облегчит душу, и сказал: — Так с кем ты договаривалась, когда умиротворяла ящериц? — Был там такой Слаан, я его от мертвяков спасла. А он был немаленькой шишкой, — вздохнула Белоснежка. — Этот, что ли? — хмыкнул Бишоп. — Вкусы у тебя, Белоснежка. Могла и побрутальнее кого выбрать. — Тьфу на тебя, — отмахнулась Иридия и зашагала к группе лизардов, прячущихся от морского ветра за грудой бочек. За ней потянулись остальные.       Это действительно был Слаан, и к творящемуся безобразию он не имел никакого отношения.       Это был довольно крупный лизард с прочной чешуëй и довольно мощным телом. У него всë было на месте: когти и клыки, даже гребень имелся. В общем, зря на него Бишоп бочку катил.       Но у него имелись проблемы. Он был мудрым, но при этом уже сильно в возрасте, ибо молодость и мудрость редко совпадают. И вот его в честном поединке одолел молодой претендент на место вождя — и изгнал, хотя обычно так не делается, таких опытных полагается оставлять при себе советниками. — Да ведь он же тупой! — сокрушался Слаан. — Ладно, семейка его теперь горда, сыночка в вожди пробился. Но остальные-то почему не замечают? В детстве он, говорят, ложку в ухо нëс и думал, что кроме родного болота в мире нет других водоëмов. До десяти еле считал, дальше путался. Одно, что действительно красивый. Чешуя крупная, радугой, кругом шипы, когтищи, клычищи. И сильный. Не успеешь извернуться — заломает на раз. Как вырос, столько самок перепортил, а ни одна за него замуж не решилась. Сами свои яйца высиживали. Эх, только бы детки в папашу не пошли... — И что, — прервала его Белоснежка, — он с самого начала в вожди рвался? — Нет, — подумав, сказал Слаан. — До зимы его всë устраивало. Даже я. А что, никакой мороки, никто мозги не хавает, живи себе на папиной-маминой шее да самок порть. И вдруг его как переклинило. Начал говорить, как умных книжек начитался. Причëм говорит, а глаза шальные, словно боится что-то не то брякнуть. А потом ни с того ни с сего взял и вызвал меня. <<Хочу тоже вождëм быть>>, — говорит. Я ему: <<А зачем? Разве тебе плохо жилось? >> А он: <<Хорошо, но неуместно мне, потомку Древних, в батюшкином гнезде хвостом пыль подметать. Хочу вождëм быть, и баста>>. Вот тогда я и заподозрил, что не сам он до такого додумался. Мозги ему кто-то начисто вылизал да своих мыслей напихал, хотя было бы что там вылизывать... Но сказать, что он не самостоятельный ящер, а кукла чья-то, я так и не смог. Обычаи, чтоб их. Проиграл — смирись или уходи. Я и ушëл. Негоже как-то под дураком ходить. Со мной ушли те, кто понимает, к чему племя катится... Вот они, два десятка. Авось найдëм приют в других племенах... — Пока Кормик мосты наводит, давайте-ка здесь порядок наведëм, — предложила Белоснежка. — Ну и что нам до этих ящериц? Пусть хоть сожрут друг дружку, — возбухнул было Бишоп. Кара и Нишка хотели было его поддержать, но как-то притормозили, глядя на затонувший фрегат. — Как вы думаете, кого нам лучше иметь за спиной: лояльного и здравомыслящего, или агрессивного придурка, готового плюнуть в спину и нас...ть под дверь? — грубо, по-деревенски ответила Иридия. Бишоп щëлкнул зубами, возвращая челюсть на место. Касавир покачал головой и... улыбнулся. А Сэнд поднял большой палец. — Что да, то да. Я бы заглянул в племя, чтобы убедиться, но суть ты поняла верно. К тому же этот мелкий... кхм... крупный гадëныш что-то вякнул о Древних. Ничего не напоминает? — О-о, — поморщился Келгар. — Это не те ли твари, что в подземном городе экспедицию укокошили? — Они самые. Так вот, этого... Как его? — Бату, — сказал Слаан. — Да. Бату кто-то явно взял под контроль. Кто-то, знающий о Древних. И это точно не Гариус. Некрофил, конечно, не дебил, но если вспомнить, как он отреагировал на контакт Торио с Мораг и морион в еë инвентаре... Короче, он либо ничего не знает о Мораг, либо знает ничтожно мало, иначе бы был осторожнее. В свою очередь, Мораг ничего не знает о Гариусе, и есть шанс, что у нас будет не равнобедренный, а равносторонний треугольник... — Сэнд, ты опять? Проще, тут не все такие премудрые! — взорвалась Кара. — Тебе бы только разжевать и в рот положить, — фыркнул эльф. — Ну ладно. Для меня очевидно, что Батой управляет Мораг! — А не Король Теней? — для порядка уточнила Белоснежка. — Король Теней, по ходу, ещë спит, и слава богам, — поëжился Сэнд. — Хотя всë идëт к... Неважно. Если бы он даже проснулся, ему Древние были бы до фонаря. Такое же потенциально мëртвое мясо, как и всё остальные. Твои покойнички, которых ты гоняла от деревни, Иридия... В общем, это он во сне ворочается. Проснëтся — из болота такое полезет... Может, уже лезет, приедет Кормик — узнаем. Ну так вот, а раз эта чешуйчатая кукла упомянула Древних, как собственных предков, то это понятно чьих рук дело. Правда, непонятно, какого дьявола они тут делают, откуда повылазили и почему танцуют вокруг Невервинтера и южных городков... Но это мы выясним потом. Сейчас у нас классный шанс напакостить чешуйчатой тëтке и ослабить одну из сторон треугольника. Ясно?       Белоснежку слегка мутило: ей пришлось проглотить аж два зелья, Силы и Скорости. Кожа зудела: на неë наложили заклинание Дубовой Коры.       Касавир и Келгар, правда, рвались прикрыть еë своими широкими мужскими грудями... Тьфу, грудью... М-да, как сказал Гробнар, с какой стороны не глянь — сплошной лингвистический кошмар. В общем, им не дали участвовать. Сказали: Иридия уже сильная, и как боец, и как паладин, ужели не справится с дуболомом в чешуе? Вот если не справится, тогда ребята могут и счастья попытать. То есть, доделать недоделанное.       Иридия справилась, хотя едва не сдохла при этом...       Прежде всего Бата был могуч. На что Белоснежка была... лошадкой, хоть паши на ней, этот ящер возвышался над ней на голову. И удары у него были соответственно сильными.       К тому же из его глаз смотрело... Нечто. Древнее и страшное. При этом живое, в отличие от недоброй памяти Торио Клейвен. Это нечто пыталось прощупать Иридию, найти уязвимые места в щите еë веры, в самом сердце девушки. Понятно, что комфорта в бою это не прибавляло. Приходилось молиться едва ли не больше, чем драться.       А ещë Бата действительно был страшно красивым, вернее, красиво страшным. Он пугал и подавлял, при этом завораживал: идеальная машина убийства!       Спасло то, что он действительно оказался умопомрачительно туп. Прямо как сапог. С таким же количество мозгов. И как только Белоснежка скинула с себя морок, созданный сочетанием чужого взгляда и собственной внешности Баты, дело пошло веселее... насколько позволяла повисшая плетью рука, уже неспособная держать щит, и жестоко болящий бок.       Справилась, в общем. — Давай, Касавир, сажай еë на кровать. И осторожнее, у неë сломаны рëбра. Целых три! Посадил? Распутывай шнурки, сейчас я превращусь и тебе помогу...       Медвежья спина, конечно, плохо подходила для транспортировки покалеченной победительницы, но нести еë на руках Элани почему-то категорически запретила. И доспехи снимать тоже, пока не доберутся до койки. А носилки, как на грех, оказалось не из чего делать, разве что выдирать доски из затонувшего корабля.       Койку им предоставили благодарные местные жители, так как до лекаря пришлось бы топать через три улицы. Да и некогда ему было — пришли солдаты из форта Локк с дурными новостями, поголовно раненые... — Печально, но Иридия оказалась права. Вокруг еë деревушки закручивается какая-то исключительная мерзость, — вздохнула друидка, уже ставшая эльфийкой. — При таком раскладе на Гариуса временно можно плюнуть. Пока его найдут, пока заманят... — Да уж, — покачал головой паладин и распутал последний шнурок на кирасе Белоснежки. Присвистнул, увидев вмятину, и сунул в руки Келгару. Тот невнятно буркнул: <<Скоро! >> — и исчез. — Все остальные тоже — кыш! — стальным голосом велела Элани. — Нечего тут пялиться. Тебя, горе луковое, это особенно касается, — рявкнула она на Бишопа. — И нечего тут голодного кота перед сосиской изображать. Пшëл! — А паладину можно? — не удержался от ехидства следопыт. — Ему нужно. Он лекарь, хоть и слабый, будет исцелять наложением рук. Не ржать! Кому сказала... — Друидка выразительно зарычала, Бишоп изобразил испуг и ретировался в дверь. — Вот и отлично, — сказала себе эльфийка и повернулась к Касавиру. Тот уже полностью извлëк Белоснежку из лат, снял с неë свитер и теперь нерешительно держался за ворот еë рубашки. — Развязывай, коли взялся, — вздохнула эльфийка. — всë равно тебе придëтся лицезреть еë наготу. Иридия, ты как? — Терпимо, — прошелестел в ответ голос пациентки. — Больно, конечно, но не настолько, чтобы орать... — Высокий болевой порог, — удовлетворëнно кивнула Элани. Осмотрела Белоснежкину руку и сказала: — Тут тоже кость треснула, но не сломана. А вот бок весь синий. И самая страшная синева прикрыта нагрудной лентой. Придëтся снимать... — <<бюст>> свалился в ту же кучку, что и рубашка...       Касавир, и без того пребывавший в жутком смятении, после того как стащил с Иридии рубаху, обмер. Сердце страшно заколотилось, от него вверх и вниз пополз какой-то жар. Прямо на него смотрели два матовых белых полушария удивительно красивой формы, с аккуратными розовыми кружочками на вершинах... И не мелкие, не большие — в самый раз, чтобы казаться совершенными. — Что с тобой, титьки впервые увидел? — сочувственно произнесла Элани. — Не впервые, — просипел паладин. — Но такой красоты... — Бедненький, — вздохнула друидка. — Соберись, Божий воин. Тебе, собственно, придëтся эти переломы лечить, благо кости не смещены каким-то чудом. Переломы в принципе тоже раны. Вообще, повезло, что он ей рëбра в крошку не измельчил. Руку клади вооот сюда, — она возложила длань Касавира на кошмарного вида синее пятно рядом с левой грудью Белоснежки, сердце которой вдруг зачастило, запрыгало, приводя мужчину в ещë большее волнение.       Касавир закрыл глаза и начал молиться. Постепенно на него снизошло если не спокойствие, то хотя бы сила бороться с собой. И уже не так сильно тянуло передвинуть руку чуточку в сторону, и прикоснуться к этой нежной чаше... Тюр, помоги!       Послышались тихие щелчки. Это срастались сломанные кости, вставали на место. А божественная сила текла сквозь паладина, вливаясь в полулежащую на кровати девушку...       ... И вдруг она кончилась, и умолкла мелодия, невесть откуда взявшаяся в комнате, и осталась только рука Касавира, белая грудь асимары, изуродованная синяком, и еë затуманенные синие глаза.       Паладин с трудом отвëл руку. — Спасибо, — пробормотала Иридия. — За что? — удивился Касавир. — Я делал то, что должен... — За то, что... не сделал, — тихо шепнула она, и паладину почудилось сожаление. Мол, жаль, что дальше не зашëл, жаль, что мне нельзя...       Он предоставил дальнейшие заботы о ней Элани, а сам вышел наружу и подставил лицо ветру, перемешанному с мелким февральским снежком...       Элани вышла пятнадцать минут спустя. — Иридия в порядке. Пусть спит, — сказала она. — За ночь организм восстановится окончательно. Ты, никак, влюбился в неë, а? — Не уверен, но похоже, что да, — вздохнул Касавир. — Так меня не накрывало даже рядом с Офалой. Еле справился... Знай я, что под этими доспехами скрывается такое совершенство, да не знай про еë клятву... — А она не давала клятву, насколько я поняла, — возразила Элани. — Просто она почему-то думает, что все паладины обязаны блюсти целибат. Распространëнная ошибка, особенно в том медвежьем углу. Так ты поэтому согласился считать еë своей сестрой? Из-за этого недоразумения? — Да. Тем более, она по сути и есть моя сестрëнка. Младшая. Смелая, сильная, но беззащитная. Я сам младший сын в семье, меня до поры точно так же оберегали братья. И она похожа на меня не только внешне. И вот я выдержал экзамен, и почему-то этому не рад... — Всë правильно, Кас, — вздохнула Элани. — Ты хорошо сделал, что сдержался. И ни в коем случае не объясняй ей сейчас суть еë заблуждения. Ты влюблëн, но глаза и грудь — это не всë в Иридии. Ты и душу-то еë не до конца понимаешь. Видишь в ней юного паладина с незамутнëнным сознанием. А она гораздо сложнее. И по сути совсем ребëнок. По эльфийским меркам я тоже ребëнок, но мне сто лет, и я могу быть взрослой. Она — не может. К тому же она тоже идеализирует тебя, несмотря на твои шашни с Офалой, кровавые котлеты, которые ты делал из орков. У неë это чувство вообще первое. И она его не понимает до конца. — И что мне делать? — Ждать. Рано или поздно Белоснежке объяснят, что ей можно всë. Рано или поздно вы разберëтесь, ты перестанешь быть еë идеалом и станешь просто хорошим человеком, а она перестанет быть для тебя возможной заменой Офале и станет самодостаточным объектом. Вот тогда ваша любовь погаснет или, наоборот, расцветëт. Если это любовь, а не что-то другое. — Спасибо, Элани, — тихо сказал Касавир. Странным образом, его успокоили еë слова. Хотя бы на время. — Да не за что, — пожала плечами эльфийка.       На другой день Иридия, напустившая на лицо выражение благородного смирения и уже совсем здоровая, отправилась в стойбище лизардов. Ей надо было убедиться, что всë в порядке и Слаан занял своë место. С ней отправился Сэнд и вся прочая группа поддержки: кто из любопытства, кто в качестве телохранителя. — Спасибо тебе, воительница. Я тогда не ошибся в тебе, — сказал ей Слаан и спустился с импровизированного трона. — Ты доказала, что с людьми можно иметь дело. В общем... Прежде чем мы сколотим отряд, и он отправится с вами в Топи Мëртвых, чтобы помочь вам спасти ваших крестьян... Я хочу показать вам Бату. Эта, как еë... Мораг ушла из его головы. Но он по-прежнему видит неведомое. Он не просто глуп. Он безумен!       Они двинулись в одну из пещер. Бата сидел там, всего лишь связанный, и даже не пытался удрать. Просто сидел, как овощ. — Ссздравсствуйте, — прошипел он с характерным акцентом, почти незаметным у Слаана. — Батсса уничтожшшен. Батссу обманул чшшëрный камень. Батсса выкинул его и зссакопал, чшштоб тот не смущщал его. Батссе плоххо, но сскоро будет ещщë хужшше! — И вдруг он закачался, как болванчик. — Идëт-грядëт Король Мëртвых. Зсса ним Сссмерть летит, лютая, страшшная! Гниëт зссемля, гниëт вода, лесса, поля, зссвери, птицсссы, нассекомые! Падают телами — восстают тенями! Госспожа не ссзнает о нëм, только и видит мертвецссов на болоте, а когда уссзнает, ссама ссстанет тенью! Но и Король Мëртвых не знает о Госпоже. А Батсса зсснает. Батсса слышшит зссов. Батсса уже умер. Ушшшëл на болота и ссгинул. Нету Батссы, только тень, только тень, только тень...       В мрачном молчании все вышли вон. — Юродивый, — произнëс, наконец, Сэнд. И пояснил: — Мы думали, он просто идиот, а он идиот, одарëнный странным талантом. Словом, у существ, слабых на голову, бывает некая чувствительность к внешним воздействиям. Они слышат голоса богов. Но так как с головами у них плохо, то эта божественная информация у них искажается. И получается классический дурачок с паперти, который бормочет всякую вроде бы ерунду, которая впоследствии оказывается не ерундой. Так что при надлежащем обращении Бата мог заделаться предсказателем. Но как и было говорено, голова у него слабая, и, не попадись он Мораг или еë слугам, да не подсунь они ему чëрный камень... Вполне возможно, его сознанием завладел бы Король Мëртвых. И бедолага полез бы на трон уже во имя его. Кстати, о слугах. У вас не было в племени кого-то, кроме Баты, большого и красивого?       Оказалось — был. Заброда из другого племени, откуда-то с юга. Только, в отличие от Баты, совсем не дурачок. Потом он так же внезапно исчез, как и появился. И никто ничего не понял, мало ли таких красавцев среди лизардов?       Снаружи их поджидал Кормик в компании двух солдат из форта Локк. — Всë плохо, — сообщил он. — Мертвецы восстают в большом количестве. В основном мелкота, конечно, как раз то, что ты, Иридия, гоняла в окрестностях Западной Гавани. Их убивают, топят, жгут, рубят головы, благо приходят по одному-по два. Но трупы ещë туда-сюда, особенно такие, скелеты в остатках плоти, облепленные тиной. Хуже призраки. И они отнюдь не белые и светящиеся. Они чëрные. Правда, их немного, и они в основном просто ходят пугают... Но, как говорил Сэнд, это потому, что Король Теней ещë не проснулся. Когда этих призраков станет больше, они начнут убивать. И убивать страшно. — А ещë что-то есть? — спросила Иридия, похолодев. — В общем, — почесал голову Серый Плащ, — осень была плохой. Не уродились некоторые лекарственные травы, плохо было и с огородами, там половина сгнила на корню. Грядки заплесневели, некоторые дома тоже, в том числе и твой. Кстати, Дэгун собирается покинуть деревню. Надеется найти друидов. Только, боюсь, это зря. Не просто так они пропали. — Наверное, ты прав, — вздохнула Элани. — Последнее послание от Невана я нашла в Лесу Невервинтера, и оно гласило: <<Не ищи нас>>. А зная Невана, он плохое не посоветует. Боюсь, случилось страшное. — Тогда и нам надо поспешить, пока не случилось страшное, — тихо сказал Касавир.       То, что в Топях Мëртвых творится неладное, стало очевидно уже на подходе к форту Локк. И даже немного раньше.       Увидев, как ей показалось, знакомую тень, Элани извинилась, и в форме ужасной волчицы нырнула в лес. Вернулась она под утро. — Страшно, — сообщила она. — Половина деревьев в каких-то грибах, даже на вид несъедобных. Птичьи гнëзда опустели, не прилетели даже клесты. И мëртвых птиц полно. Валяются прямо под своими гнëздами. — Мы опоздали? — растерялась Иридия. — Нет. Следы зверей я видела, даже вполне живого медведя повстречала. Только он тощий ужасно, видимо, осенью недоел и проснулся раньше времени. Теперь шатается, ищет пропитание... Меня не тронул, почуял, что уже не по зубам. Его, как видно, нюх уберëг, не стал жрать ядовитое. Так что, возможно, мы успеем. Но, что хуже всего, я повстречала одного из братьев по Кругу. И он... в общем, был уже не совсем брат мне. Бормотал какую-то чушь про Короля и тени, рисовал на снегу какие-то закаляки. Ещë словечко странное повторял — <<мерделайн>>. Что это, я так и не поняла, может, маги скажут? — Скажут, скажут, — буркнул Сэнд. — Мерделайн — это такая крепость. И одноимëнная долина. Располагалась примерно в тех местах, где теперь Западная Гавань. По сути, она там и располагается. Всë это болото по сути — Мерделайн. И в любой момент оттуда поползëт скверна. Да уж, Иридия, печальное место выбрали твои односельчане для жизни. Эта нежить — такие же жители болот, как и вы. Но то, что имел в виду твой знакомый, Элани (наверняка!) — страшнее. Там на Мерделайн наложился погибший Иллефарн и спящий под ним Страж. О нëм говорила та гитцерай из замка Невер. А про Иллефарн-то ты должна помнить, хотя бы самое элементарное. Как и отчего он погиб, например...       Про Иллефарн Элани помнила как раз то самое, элементарное, потому что глаза у неë расширились от ужаса.       Остальным передался еë страх, и они зашагали быстрее. И уже к полудню достигли форта Локк.       На удивление, теплолюбивые лизарды неплохо перенесли мятежную погоду конца зимы. Разве что ночами спали в окружении костров.       Кстати, кольцо костров одобрил даже Бишоп. Хотя вначале и бурчал, что теперь не увидит, кто подкрадывается из темноты. Те мертвецы, что рисковали пробиться сквозь это кольцо, погибали почти моментально. Остальные даже не решались приблизиться.       Но мертвецов становилось всë больше. И даже успокоенный склеп в окрестностях крепости опять зашевелился. Паладины осторожно сходили туда, прихватив на всякий случай Кару и Сэнда. Большим отрядом соваться не захотели — требовалась не зачистка, а разведка. — Основную массу вы тогда действительно вычистили, — сказал Касавир, когда они возвращались в форт Локк. — Эти либо погибли недавно, либо приблудились из разных мест. И, Белоснежка, разве ты не чуяла знакомые эманации? — Да, — подумав, ответила Иридия. — Только Жреца Теней тут нет. Он был, да, но ушëл. Вероятно, счëл склеп бесперспективным, и направился в глубь болот, поднимать заплесневелые останки разных бедолаг. Потом, возможно, вернëтся. Может, это и бесполезно, но давайте зачистим склеп. Пусть ползает в другом месте. Обезопасим хотя бы форт...       Склеп они зачистили. Вчетвером. Могли вообще одну Кару оставить, то, что она делала, получило одобрение даже у Сэнда: что ни говори, а такая сила впечатляет...       Западная Гавань представляла собой печальное зрелище. А уж для существ, проведших ночь в движении, без сна, чтобы скорее добраться до относительно безопасного места, и подавно.       Вокруг деревни горели костры. Крестьяне жгли торф. По периметру валялись останки тех, кто атаковал деревню ночью. Иридия насчитала десять: семь облепленных тиной костяков и три полуразложившихся тела в безобразном состоянии. Одно явно принадлежало животному. И ещë одно, свежее, по сравнению со всеми, лежало посередине деревни прямо на снегу, и охранники чесали репы, глядя на столь дивное явление. — Э-э... Эти лизарды с вами, ма... леди? — поправился один из них, не зная, как обращаться к знакомой, которую он знал ещë сопливой девчонкой, но добившейся столь высокого статуса. — Может, узнают своего? Правда, какой-то он... здоровенный слишком. И страшенный. — Это не лизард, — возразила Иридия, и стоявшие рядом ящеры синхронно закивали. — Это похожее существо. Только вот не думала, что увижу Древнего... здесь. Ещë и мëртвым. — Вероятно, они попросту решили нас подмять, — сказал один из ящеров. Звали его, кажется, Ксарг, по крайней мере, это было самое близкое звучание. — Мы же, как бы, их родственники. Наобещали бы они нам выше леса, а потом сделали бы прислугой. Нешто мы не понимаем... Вот это как раз тот, кто нашего Бату камешком одарил. А вот почему он подох... — Подол ему подымите, — странным голосом произнëс Сэнд. Стражники хмыкнули и задрали на мëртвом Древнем плащ... — Фууу, — выдали они хором. — Какое дерьмо!       Да уж, приятель Баты здорово напоминал Торио Клейвен из истории месячной давности. Чешуя на нëм посерела, шкура в некоторых местах отслоилась (не чулком, как у змей, а клочьями), под ней копошились черви, и запах шëл непередаваемый... — Гариус, — не сговариваясь, сказали Кара, Нишка и Келгар. — Или один из его слуг, — добавил Сэнд. — где один некромант, там и другие. Наверняка Чëрный Гариус своë мутит, помимо Короля Теней. Может, вообще хочет доить его и ничем за это не платить. Но мы этого пока не знаем. Кто-то из его учеников мог отправиться сюда, захватив с собой глупого мажонка, возжелавшего силы больше данной, — эльф почему-то стрельнул глазами в Кару, та фыркнула и поëжилась. — На болоте он его убил, провëл ритуал. Теперь где-то рядом бродит Теневой жрец, сильнее всех предыдущих... может, кроме Торио. И если он придëт сюда... В общем, он решил, что этот ящер ему опасен, убил заодно и его, и превратил в зомби. Надеюсь, он никого не покусал? — Уила Мосфелда, — после паузы изрëк охранник. — Решил удаль молодецкую показать, полез с ножичком. Кабы не Мерринг, бегал бы наш Уил в виде зомби по деревне и тоже кусался. А так — отрубили дурню руку по самое плечо... Зато живой. А ящера, кстати, Мерринг упокоил. И твой отец, Белянка, ему немножко помог, у него была освящëнная стрела...       Дом Дэгуна покосился ещë больше, запах плесени пропитал всë вокруг.       Эльф, примерно возраста Сэнда, но куда более мрачный, сидел на кровати и перебирал стрелы. — Рад, что ты жива, — сказал он и (мыслимое ли дело) — потрепал дочь по щеке. Раньше он на такую ласку не расщедривался. Видимо, разлука смягчила его. — Как успехи? — Я теперь лейтенант стражи в Невервинтере, — коротко отчиталась Иридия. Про ЧВК она решила рассказать потом, когда... — А гитиянки больше не будет. Я отомстила за маму. Не одна, правда...       Увязавшаяся за ней Шандра стояла в дверях, опираясь о косяк. — Они меня похитили, а Белоснежка спасла, — так же коротко объяснила она. — Заходи, не торчи в дверях, я не кусаюсь, — пригласил еë Дэгун. — Выходит, я ошибался. Может, и к лучшему, что ты паладин, дочка. — Дело не в этом, папа, — вздохнула Иридия. — Если бы я стала бардом или охотницей, я бы поступила так же... — Тогда тебе самое место в паладинах. Но я правильно понял, что ты здесь не только, чтобы меня навестить и обрадовать? — Не только. Западная Гавань в опасности... всë гораздо страшнее, чем ты думаешь. Деревню придëтся покинуть. — Вот как даже? Ну-ка, зови сюда свою компанию. Хотя не обязательно всю. Друидку зови. Паладина. Волшебника. И ещë этого, Бишопа. — Ты знаешь Бишопа? — Кто не знает Бишопа, Бишопа знают все. Конечно, братику захотелось поиграть в рыцаря, и он спас его, почти мëртвого, на руинах догорающей деревни. Как по мне, зря он это сделал. И зря поил вином. И планы на него тоже зря придумывал. Но раз так вышло — пусть этот негодяй тоже поприсутствует. Может, пользу принесëт. — Негодяй? Он, конечно, так себе человек, да и похабник страшный, но негодяй? — удивилась Шандра. — Негодяй. Вот увидишь. Но не думаю, что скоро. Интуиция мне не лжëт. Собирай их всех сюда да рассказывай в подробностях про этого странного ящера, мертвецов и опасность. Иначе мы никого не убедим...       Рассказ Белоснежки с комментариями от четвëрки приглашëнных друзей произвëл впечатление. На Дэгуна — точно.       Потом, в укороченном и отфильтрованном варианте — на Мерринга, мага Тармаса, Ретту Старлинг и прочих.       Надо сказать, рассказ о гибели сына она перенесла мужественно. Только и вздохнула: дескать, всегда гнался за звонкой монетой да бредил наëмничеством, это не должно было кончиться хорошо. Иридия, вспомнив Катриону, хотела было возразить, но не стала. И без того с трудом убедили всех, Мосфелды вон до сих пор рожи корчат и фыркают, всегда были балбесами, им бы только с девками на сене кувыркаться да силушку молодецкую демонстрировать. Один вон додемонстрировался...       Главными же аргументами были слова Элани — единственной живой друидки (остальные, наверное, погибли, давно их не видать), о том, что растения в лесу умирают или становятся ядовитыми; Бишопа — о болоте, наступающем на дороги и тропинки, и что скоро до деревни можно будет добраться только вплавь; Касавира — о кукловодах, контролирующих нежить и превращающих в таковую живых людей — здесь и Иридия внесла свой вклад, подтверждая; и лизарда по имени Ксарг, который оказался то ли советником, то ли родственником Слаана — о делëжке власти в племени... — Действительно, страшное дело, аж два зла на одну нашу деревеньку, — произнëс Тармас. — И всë потому, что мы испокон века живëм там, где жить нельзя. Да ещë этот шрам земли... — Какой шрам? — растерялась Иридия. — А я знаю, какой. На том месте погибла твоя мать. Теперь это место приносит неприятности, — сказал Дэгун. — Увидишь, там за домом пролысинка в траве... Ах да, под снегом не видно. Ну, перед тем, как тронемся в путь, обойди дом, может, почуешь. Только постарайся не наступать на него. — Все готовы? — подал голос Кормик. — Женщины, дети... кроме тех, что в отряде Белоснежки... в середину. Бойцы и лизарды — держитесь по краям. В узких местах постарайтесь держать всë под контролем, не хватало потерять кого-нибудь в этом болоте. Потом, не дайте боги, явится пугать... Да и вообще, как говорят наши паладины, не стоит кормить зло людьми.       Однорукого Мосфелда запихнули в середину отряда, к женщинам. Увы, он был правшой, и руку потерял правую.       А Белоснежка со вздохом отняла у Касавира свою руку, которую он массировал. После того, как она сходила <<посмотреть>> на шрам земли, еë рука замëрзла и сильно ныла. В ладонях у старшего паладина пострадавшая кисть отогрелась. Ей было хорошо. Слишком хорошо... — Звени, коса, пока роса! Пока синеют небеса! Затянем туже пояса, звени без устали, коса!**       Откуда Гробнар выкопал эту наивную песню, а может, сам сочинил? Главное, что она пелась и нравилась. Еë с готовностью подхватили все люди, даже не умевшие петь, а также некоторые нелюди. И самую страшную часть пути прошли весело и без потерь. Хотя нежить по-прежнему лезла из всех возможных дыр. И многие были ранены. Даже Кормику досталось.       Когда впереди замаячила опустевшая гостиница <<Плакучая ива>>, еë решили использовать для привала. Благо, провиант у всех имелся, захватили из дома.       И тут Иридия заметила:       Что, например, вокруг Шандры вьются дети, а сама она стала подругой всем женщинам из Западной Гавани...       Что Келгара и Нишку довольно быстро стали воспринимать, как своих, а Уэбб Мосфелд и вовсе глаза сломал об тифлинга...       Что Тармас и Сэнд достаточно спокойно восприняли друг друга, и последний даже не пытается иронизировать над первым...       Что Касавир пользуется уважением молодых парней, а Уолт Мосфелд и Бивил вовсе в рот ему смотрят. Кстати, и ей теперь тоже, во дела-то...       И с таким же уважением, правда, настороженным, девчонки смотрят на Элани. А Мерринг — просто с уважением, без всякой настороженности. И собаки Ретты еë полюбили...       Что Гробнар со своими песенками стал просто нарасхват, правда, просят все, как один, чего попроще...       А Бишопа уважают, почти как отца, но шарахаются. Выяснилось, он и тут успел отметиться, испортил девчонку — она чуть не утопилась потом...       А Кара попала в вакуум, который сама же и создала. Будучи чистокровной дворянкой, она смотрела на крестьян свысока, а те это чувствовали и сторонились.       <<Надо бы с ней поговорить>>, — подумала асимара, потом махнула рукой: сама виновата, хочет быть в пустоте — пусть будет, потом опять дëрнулась поговорить, но еë отвлекли...       И, возможно, это была ошибка. Но не вина — точно.       Миновав форт Локк и поскучневший, больной лес, люди повеселели. Да и нежити стало намного меньше. У Хайклиффа она почти исчезла.       И тогда народ стал понемногу разбредаться. Кто-то остался в городке, а кто-то устремился на корабль. Их обещали перевезти на двух фрегатах. В том числе Старлингов. Бевил хотел устроиться на работу в Невервинтере, его семья — тоже где-нибудь там. И все плакали о покинутом доме. Что теперь с ним будет?       Иридия тоже думала об этом, и на душе у неë скребли кошки. Но дурное предчувствие еë отпустило. Хотя бы на время.       Когда небольшой отряд разведчиков Древних материализовался посреди покинутой деревни, еë жители были слишком далеко, чтобы настигнуть и вернуть. Только полуобгоревший труп одного из ящеров валялся на выжженом пятачке, разя некромантией.       Что приключилось с несчастным, выяснить не удалось. Да и некогда было. До весны — настоящей весны! — было слишком далеко, и ящеры начали мëрзнуть. Они пошли на крайние меры: взломали дома людей и разожгли там очаги.       Вскоре запасы торфа подошли к концу, и бедолаги, отбросив гордость, вынуждены были сами ходить за ним, благо, весь инвентарь, за ненадобностью, остался в деревне.       Но некоторые почти сразу отказались и предпочли мëрзнуть: они увидели в ночи странный силуэт с пузырëм тусклого сияния вокруг головы. Хотя как может сиять чëрное во тьме... Одного из этих ящеров нашли поутру мëртвым: он оказался более чувствительным к холоду, чем остальные.       Страх смерти заставил оставшихся <<неработней>> взять в руки лопаты. Но на этом беды новоявленных жителей Западной Гавани не кончались. Тот, кто замëрз ночью и ждал погребального ритуала, следующей ночью восстал из мëртвых и покусал двоих товарищей. Остальные догадались сжечь их магией и отрубить головы.       Со временем ящеры притерпелись и к неживым выходцам из болот, и к постоянному холоду, хотя история с восставшими трупами повторилась вновь. Они ждали весны — и наконец, дождались. Они ждали послания от Госпожи, но пока безуспешно. Только забрëл однажды в деревню еле живой дурачок Бата, совращëнный Мораг и проигравший. Его приютили, хотя могли бы и в жертву принести. Дали в руки лопату — и отправили за торфом.       В первый тëплый день в общине Древних ожила надежда на лучшее...       Но ночью, когда все спали, завернувшись в тëплые одеяла, плащи и всë, что смогли найти, деревню накрыло чëрное облако. Оно убило не только надежду, но и ящеров. И Мораг, решив, наконец, осведомиться, что происходит с еë <<людьми>>, не дозвалась и отправила новый отряд.       Увиденное в деревне поломало еë планы. После такого союз двух тëмных сил стал невозможным. И треугольник, как и предсказывал Сэнд, из равнобедренного стал равносторонним... — Касавир, а я ведь забыла... — Что забыла? — Помолиться Торму. Там же совсем немного к югу монастырь... — Какой монастырь, Снежинка... У нас был, как говорят всякие бумажкины служащие, самый настоящий дедлайн. Мы, что называется, впритык успели. Помнишь чëрный туман над лесом? Похоже, Король Теней просыпается и уже заражает мир вокруг себя... — Понимаю, но мне... — Плохо? А знаешь что? Сходи в храм Тюра. Помолись ему, а он твою молитву до брата донесëт. — Попробую... А почему ты меня Снежинкой назвал? Так только папа... — Ну, твоë имя у меня никак не сокращается. Ири, Рия, Ри... Ни одно тебе не подходит. А Снежинка — это почти Белоснежка...       У входа в Храм Арибет повстречала Фенвика. Он выглядел растерянным. — Ари, там, это... Твоя протеже... у Тюра странного просит, — сказал он.       <<И любимой не назвал>>, — с лëгкой досадой вздохнула эльфийка. Впрочем, в последнее время это стало тенденцией, она и сама забывала или стеснялась произнести заветное слово.       Иридия Ферлонг действительно стояла на коленях у алтаря Тюра. И действительно просила странного: — Тюр-Справедливец, если можешь, передай мою молитву брату своему, Торму-Законнику. А если не можешь, помоги мне сам. Помоги справиться с моей слабостью, с греховными мыслями. Возжелала я мужчину, хотя мне и запрещено. Укрепи сердце моë против соблазна, не дай погибнуть самой и погубить его...       Вдруг она замолчала. Видимо, Тюр ей ответил. Вздохнула. Встала. Обернулась. И — увидела Арибет. — Леди де'Тильмаранд? — Пойдëм, Белоснежка, — печально кивнула та. — Похоже, нам надо поговорить не только о делах... — Так что тебе сказал Тюр? — Что я всë перепутала, и мне следует прислушаться к своему сердцу, и что в таких делах он мне не поможет... — Это действительно так. — Но целибат... — А ты давала клятву? — Нет. Но... Постойте, ведь многие паладины приходят к Богу уже будучи женатыми и семейными... — Да. — И вы с Фенвиком уже были помолвлены, когда... — Нет. Он был священником, а я уже паладином, когда мы полюбили друг друга. — И вы не потеряли силы? Но тогда, значит... — Иридия, Иридия... Если ты не давала клятву блюсти невинность (а это делают некоторые паладины, решив полностью посвятить себя служению), то ты вольна быть сколько угодно с какими угодно мужчинами — если это любовь. Я так понимаю, ты влюбилась в нашего Касавира? Тогда Тюр прав, и тебе, прежде всего, надо прислушаться к себе и разобраться в себе, насколько эта любовь истинна. Потому что если это увлечение, вы погубите друг друга. — Почему? — почти прошептала Иридия. — Потому что в твоëм возрасте всë ярко. Особенно первое чувство. А оно ведь у тебя первое, так? До этого ты ещë не влюблялась? Вот и маешься. Совсем как я, когда у нас с Фенвиком началось... У меня тоже было впервые... И я, как и ты, заблуждалась относительно греховности своей любви. — Арибет опечаленно покачала головой. — Впрочем, где-то я тогда была права... — Почему? — Мы с Фенвиком оказались отнюдь не половинками целого. — Леди де'Тильмаранд придвинула коробку с паззлом, лежащую на столе. Все кусочки в нëм были перемешаны. Она наугад выбрала два и попыталась соединить. — Видишь? Вроде выступ на одном совпадает с вырезом на другом, но... картинки не получается. Так и у нас. Очень мало общего, очень мало точек соприкосновения, несходство характеров. Я, наверное, подавляю его своей силой, и он не может расцвести. А вот, смотри! — Арибет достала третий кусочек, приложила к первому. Картинка сложилась в нарисованный листик. — Это и есть половинки. — А мы с Касавиром? — решилась Иридия. — Вы, скорее всего, нет. Слишком похожи. Но огорчаться не стоит, даже если вы не половинки, вполне может статься, у вас получится полная гармония... или вы очень быстро остынете друг к другу. Не самый плохой вариант, если разобраться. Просто помни, что в любой момент на горизонте возникнет половинка любого из вас... И будь готова отпустить прежнее чувство. Хотя это маловероятно. Половинки вообще редко встречаются. Ты, главное, дай ему и себе время. У него есть незажившая рана. Если вы не остынете через пару месяцев, то, скорее всего, будете вместе. Ну как, утешила я тебя? — Утешила. Спасибо вам, леди де'Тильмаранд! — Всегда пожалуйста. Твои односельчане устроены? — Да. — Отлично. Теперь самое время поговорить о нашей ловушке...