Цикл "Рахидэтель". Арка 1 "Закон Долга". Книга 5 "Север"

Когда Ира покидала эти края, толстый слой льда сократил время пути до нескольких часов. Но теперь приходилось брать в расчёт смертоносные воронки, трясины и препятствия. Потребовалось заложить хороший крюк. К закату второй звезды встали на небольшом островке суши. – Тут было место добычи, подобное Утёсу, – пояснил Линно-ри оглядывающимся по сторонам солдатам. – Постепенно Топь забрала своё, разрушив то, что не разрушили мы, пока добывали порух. Он кивнул в сторону силуэтов, когда-то бывших домами. Сейчас никто не рискнул бы сунуться под ненадёжные крыши. От места веяло чем-то глубоко похоронным. Впрочем, это было не удивительно. Лагерь разбили подальше. Ближе к вечеру начался их поход малым числом. Лэтте-ри отдал распоряжения, касающиеся внешнего облика. Барону и герцогу пришлось одеться попроще, сменив неброскую, но дорогую одежду на ту, что носили простые солдаты. Плащи обязательны, капюшоны надвинуть на глаза. Причаливать решили со стороны кладбища: там можно высадиться, не светя раньше времени болотоход. Дальше – пешком. Лэтте-ри полагал, что их небольшая группа не привлечёт излишнего внимания, тем более что и он, и Ира были одеты как местные. Один из влари сел за управление, и «лодочка», следовавшая за Мади, повезла их на Утёс. Вага прекрасно ориентировалась в темноте. Нервные это были минуты. Пройдут – не пройдут. Как встретят? Что нового? Как там Терри-ти и все остальные, которых так давно не видела. Ира поймала себя на мысли, что незаметно для себя, так же, как и прочие рахидэтельцы, начала ценить каждый информационный поток – от весточки до переданного на словах. Машинка двигалась тихо, колесо едва шлёпало по воде, хорошо смазанный механизм не выдавал лишнего звука. Но всё равно всем казалось, что они гремят на всё болото. Неожиданно вага остановилась. Лэтте-ри поравнялся с боком лодки и тихо проговорил: – Дальше я перевезу. Отплывите вон за те кусты. Я вернусь и сообщу, когда можно будет не прятать машину. Влари кивнул, засучив лапами. Первым Мади перевезла Альтариэна. Раздражённо фыркнув на увеличившийся вес, она нарочно захлопала хвостом, обливая герцога грязью. Тот поморщился, но быстро взял себя в руки, уселся поудобнее. Несколько мощных гребков, и под ногами твёрдая земля. Каю. Доваль. Иру перевезли последней. Сердце колотилось как ненормальное, пока они тихо шли через кладбище. Лэтте-ри, уже ни от кого не таясь, прижал Иру к себе, когда проходили мимо столба. Он хотел было прикрыть её глаза собственным плащом, но она отвела его руку. Это прошлое. Не принять того, что тогда произошло, их взаимные ошибки, означает не принять и того, как начались их отношения. Того, самого первого диалога. Молчаливого, через боль. Она снова посмотрела на столб и поняла, что ужас постепенно отступает. Рука Лэтте-ри лежала на её плече, давая опору всему её пошатнувшемуся состоянию. Прошлое не было ошибкой. Это лишь первый шаг. Первый шаг, который в итоге привёл её снова на этот островок. Свободной, способной помочь. И даже счастливой. Она отвернулась и пошла дальше, пристально осматривая могилы. Вроде, всё как прежде. Картинка совпадала с тем, что осталось в памяти. Она очень надеялась, что число холмиков за этот год выросло ненамного. У границы кладбища Лэтте-ри попросил соблюдать тишину, встать по двое и следовать за ним ритмичным шагом, изображая патрульную группу. Он накинул капюшон, велел Ире сделать то же самое и стараться, чтобы при ходьбе форма дайна-ви мелькала под плащом. Остальным, наоборот, велел запахнуть плащи поплотнее. Строевой шаг пришлось осваивать на ходу, Ира с трудом поспевала за Довалем, с которым её поставили в серединку. Деревня спала. Кое-где в окошках плясал свет лучин – старшие по званию и ответственные выполняли работу, на которую не нашлось времени днём. Им встретилось несколько охранников, и каждая такая встреча проморозила Ирины внутренности не хуже криокамеры из фантастики. Но как и предполагал Лэтте-ри, никто не ожидал увидеть чужих так глубоко на территории болота, а патрульная группа, спешащая к дому начальника, ни у кого не вызвала подозрений. Очередные плохие новости? Здесь к этому привыкли. Обычный одноэтажный дом. Не заперт: хозяин не спит, работает. Лэтте-ри провёл их в сени и закрыл за собой дверь на щеколду. Взялся за ручку и, сглотнув, тихо открыл дверь в комнату. Ира помнила Дарно-то. Разве что имя и лицо соотнесла только сейчас. Правая рука начальника Утёса оказался его наставником. – Дядя Дарн, – едва выдавил из себя Лэтте-ри, делая шаг. Дарно-то резко обернулся. Угольные палочки покатились по полу. Он с усилием встал. – Мальчик мой… Живой! Мужчины рванулись друг к другу в объятья. Оба тяжело дышали, боролись с собой, и эта битва со стороны смотрелась куда страшнее, чем виденные Ирой реальные бои. Дайна-ви боролись с основой своего воспитания, не давая эмоциям прорваться наружу, выплеснуться на лице, только рёбра, казалось, вот-вот треснут да воздух загорится. Чуть ослабив хватку, мужчины жадно зашарили взглядами друг по другу, ища следы перемен, произошедших за последние месяцы. И не найдя, словно сложили с плеч тяжкий груз. – Сёстры, – выдохнул Дарно-то наконец, – когда мы получили первое послание, долго не могли поверить! И не поверили бы, если бы не чудо, явившееся нам. А потом прилетели птицы. Вернулся Терри-ти. И теперь ты! А где Лин? – На участке у Старой Олы. Тер жив? – Жив! Мастер провёл лечение. Пока не ходит, но он… Он плевать хотел на тело и его раны, рвался рассказывать. Обо всём. И вот теперь ты дома! Лэтте-ри посерьёзнел, чуть отошёл. – Дядя, я не один. Только теперь Дарно-то заметил гостей. Замер, нахмурившись, непроизвольно потянулся к поясу, но Лэтте-ри остановил его руку, несмотря на то, что сейчас, дома, старый воин не носил меча. – Они переговорщики. Гости переглянулись, медленно сняли капюшоны и аккуратно распахнули плащи. Ира, стоя за спиной Доваля, обратила внимание, что на поясах у мужчин висели пустые ножны. Хозяин дома тоже это заметил. – По всем правилам, – сказал он ровно, но Ира нутром почувствовала что-то вроде усмешки. – Три тысячи лет спустя вы пришли говорить. По правилам. Переговорщики промолчали, а Ира тихо выползла из-за спин. – Но лучше поздно, чем никогда, правда? – негромко сказала она, снимая капюшон. – Здравствуйте. Дарно-то замер. На его всегда спокойном лице сменилось несколько выражений, от которых Иру пробрало ознобом до печёнки. Он открыл было рот, но она быстро подошла к нему и подняла пальцы к его губам, не посмев прикоснуться, но призывая к тишине. – Не надо. Пожалуйста! Не надо ничего говорить. Дарно-то едва заметно грустно усмехнулся, дёрнул руками, застыл, словно не зная, что дальше с ними делать, и позволил себе аккуратно опустить ладони ей на плечи. – Девочка, да разве ж мне найти слова! Прости нас. За всё прости. Он тяжело вздохнул, убрал руки, снова посмотрел на переговорщиков, но обратился не к ним, а к Ире. – Они под твоей… вашей рукой, госпожа творец? – На «ты», пожалуйста. И просто по имени. Ириан. Формально нет, не под моей. Но я прошу вас, пусть будет так, пока мы здесь. Некоторое время назад я взяла ваших посланцев под полог гостеприимства. Поручилась за них, воспользовавшись временным званием судьи. Сейчас у меня никакого звания нет. Но за этих амелуту и эйуна я тоже готова поручиться. Мы пришли поговорить. И принесли очень хорошие новости. Прошу, выслушайте нас! – Не трать слова. Переговорщики, значит… Он снова посмотрел на мужчин. Те сочли правильным представиться. – Герцог Альтариэн. Свет Леллы при престоле Кальтаэна Света Лару. – Барон Каю Бирет. Советник его величества Варина Раслинга. – Капитан Доваль Накарт. Одарённый второго круга Собора Карража, Длань Хараны. Титулы не произвели на старого солдата никакого впечатления, но он буквально впился взглядом в Доваля. – Одарённый Хараны… – У вас кто-то болен? – тут же спросила Ира. – Не кто-то, – капитан показал руки, которые до сих пор прятал в складках плаща. Каждая вена под кожей переливалась зелёным цветом. – Вокруг множество больных. Разной тяжести. Но самый тяжёлый там, – он опустил голову, а вздёрнутая рука показала направление куда-то за пределы дома. – У вас опять эпидемия? Как в прошлом году? – Кто? Ира и Лэтте-ри спросили почти одновременно. – Нет, на сей раз, слава Сёстрам, не поветрие, – ответил Дарно-то. – Просто переменчивая осень. Многие болеют обычными для этого сезона хворями. Но вот дочка одной из ловчих слегла. Таллика не спасает, её лихорадит четвёртую ночь. А Мастер, как назло, улетел в Долину. – Улетел? – Ну да. Нир-за-хар, что принесли Терри-ти, остались у нас. Поначалу просто остались, силы восстановить после долгого перелёта. А когда походили и осмотрелись, отказались улетать. Охотятся, помогают на тяжёлых работах. Они на своей скорлупке таскают Мастера между поселениями. Их никто не просил, но они решили дождаться прилёта вожака. Уверены, что он скоро будет здесь. Меня они тоже возили в этой тенями проклятой чаше. Я увязался с Мастером, когда узнал, что Терри-ти вернулся. Желудок до сих пор стучит под подбородком, как вспомню! А несколько дней назад Крац вытащил с Той стороны одного из младших стражей, вовремя поделившись теплом, как это ящеры умеют. Того почти скрутило Холодом. – Отведите меня к девочке, – прервал перечень новостей Доваль, сжимая кулаки, на которых кожа натянулась, как на звонком барабане. – Дядя, отведите. Он поможет. Он уже вытаскивал Линно-ри и лечил Терри-ти. Ему можно верить. – Ни один Длань Хараны не навредит ребёнку! – рыкнул на него капитан. – Какого бы народа он ни был! Дарно-то колебался буквально мгновение, но в итоге повёл его за собой, велев оставшимся запереться изнутри. Их не было довольно долго. Обычно лечение руками занимало немного времени, и Ира переживала, что же такое случилось. Может, у дайна-ви есть какие-то особенности организма, которые помешали работе врача? Вроде того же семени. Или самому Довалю стало плохо в процессе волшбы? Однако когда Дарно-то и Доваль вернулись, тот выглядел на удивление бодро. Физически. Ни тремора рук, ни судорог. Что касается эмоционального состояния, то бледное, без кровинки лицо, влажные глаза и расширенные зрачки явно говорили о том, как глубоко его пробрало увиденное. – Мы обошли восемь домов с заболевшими детьми, самыми тяжёлыми, – сказал дайна-ви, глядя на одарённого как на сошедшего с небес святого. – Я отдал приказ молчать и не разносить слух о вашем прибытии преждевременно, но порух не оставляют рядом с огнивом. Родители слишком взбудоражены. Так что утром придётся собрать всех на долгий разговор. – Это всё равно придётся делать, дядя. Мы не просто так не поехали сразу в Долину. – Уже понял. Садитесь, – кивнул он на скамью, – я слушаю. Хозяин предложил всем по кружке кипятка: больше ничего в доме не было, но даже это согрело до кончиков пальцев. – Уважаемый Дарно-то, – начала было Ира, но её перебили. – Ты можешь называть меня просто Дарно-то, девочка. Или, если тебя смущает, что я сильно старше, – дядя. Выполни мою просьбу, пожалуйста, раз уж мы перешли на «ты». Ира смутилась и с трудом выговорила: – Хорошо… Дядя. Дарно-то. Тот подбадривающее ей кивнул, и она продолжила. – Переговоры с Каменной Империей, ради которых мы ездили и ради чего задержались, увенчались успехом. Влари дали согласие помочь вам! – Терри-ти говорил о вашем путешествии, но если честно, мы не совсем поняли, о какой именно помощи вы собирались договариваться. Хотя даже Отец согласился, что рады будем любой. – Влари приехали с нами. Они сейчас с Линно-ри и солдатами на одном из ваших заброшенных участков. С ними груз. Инструменты, машины. Всё то, что поможет вам на добыче и сделает её безопасной. Также приехали мастера, которые всё установят, проверят и научат пользоваться. – Солдаты? – вскинулся Дарно-то. – Наши люди, – ответил ему барон. – Малочисленный отряд, под сенью Каро-Эль-Тана поклявшийся вестнице не причинять вреда дайна-ви по собственной воле. Не скажу, что все они рады находиться здесь, но никто из них не поднимет меча, пока его жизни не будет угрожать опасность. Ещё в отряде влари, сопровождающие груз, и вожак нир-за-хар, небесный брат вестницы. – Насколько малочисленный? – Чуть больше десятка. И амелуту, и эйуна. Вместе. Ириан поставила условием участия в походе – воевать в одном строю с дайна-ви. Как понимаете, немногие согласились. – На таких условиях могли согласиться ехать только самые преданные. Лично вам преданные. – Вы всё правильно поняли. – Понял. И что же за причина заставила вас отклониться от прямой дороги в Долину и свернуть к нам? – Пленники, – снова подала голос Ира. Дарно-то тяжело вздохнул. – Да. Всё верно. Отец ещё не отдавал приказов об освобождении. После рассказов Терри-ти и явления Сестры… – Какого явления? – перебила его Ира, но воин не обиделся. – В конце лета Отец собирал очередной совет. Не большой, как перед вашим отбытием, – пояснил он для Лэтте-ри, – а состоящий из тех, кто ведает ресурсами. В самый разгар разговора нечто стало долбиться в стекло. Пытаясь выяснить, в чём дело, Отец и остальные решились снять ставни. И тогда невиданная сила ворвалась в окно, наполнила комнату ветром, и они увидели женский силуэт. Он едва виднелся, но голос, которым женщина заговорила, разнёсся по всей Долине. – Лайоли, – сделала вывод Ира, узнавая привычку богини вышибать мешающие окна и её способность управлять звуком. Да и никто из богинь, кроме неё, не мог покинуть Колыбели. – Да. Это была Сестра. Она сообщила, что вы благополучно достигли Каро-Эль-Тана, но ваш путь ещё не завершён. И исчезла. А после того как всё успокоилось, на месте, куда ступили Её стопы, остались ваши письма. Самые удивительные отрывки Отец потом перед всей Долиной зачитывал. Кроме личного. – Мы отослали урусов домой вместе с посланиями, – пояснил Лэтте-ри, – а после Сестрина воля перенесла нас поближе к Руин-Ло, на Малый тракт. И вернула нам Мальку и Рэгу с пустыми сумками. Мы думали, что эти письма утеряны. – Утеряны, да уж, – едва хмыкнул Дарно-то, – лежат в Родительской зале рядом с Полотном Поминовения и Кодексом, оставшимся со времён Ландариэля и Раметрии. Отец и совет единогласно отнесли вещи, коих касалась Сестрина рука, к святыням. А уж после того как начали прилетать птицы с новостями… Лэтте-ри обескураженно уставился на наставника, но быстро посерьёзнел. – Так что с пленными? – Отец понимает, что все эти знаки и новости могут вести только к одному – время рабовладельцев на Мрекском болоте кончилось. Сёстры не простят, если мы и дальше будем нарушать Кодекс Фирры, после того как Они были столь милостивы к нам. Способ, описанный в последних посланиях, поможет быстро встать на ноги. Но что касается этой зимы… Мы не успели. В этом году расцвело много ядовитой парюхи. Пришлось добавлять в воду больше сока живоягоды, чем обычно. Запасы истощились. Многие руки были брошены на заботу о насаждениях, потому осваивать новый способ защиты от Холода мы только начали. Успехи есть, но невеликие. – Дядя, в грузе из Империи сезонный запас вларийского топлива. Дарно-то осел на ослабевших коленях на постель. – Сезонный? – тихо переспросил он. – Сезонный. Ириан сочла, что это веская причина, чтобы снять кандалы с рабов прежде приказа Отца. Потому мы здесь. Вы сейчас старший, дядя. Вам решать. Дарно-то сжал кулаки. И когда он заговорил, Ира в очередной раз порадовалась, что то, о чём ей подробно рассказывали дайна-ви, подтверждается на глазах. Бюрократия точно не конёк этого народа. – Завтра. Сейчас все спят. И нужно больше охраны. Перемены к лучшему ра… ботники восприняли настороженно. Сам понимаешь, им пока никто ничего не говорил. Карра и Минэ смотрят змеями. Весть о свободе может привести к непредсказуемым последствиям. Эти люди слишком давно… в плену. Об этом Ира даже не задумывалась, но в словах старого надсмотрщика был смысл. Её ещё прошлой осенью посещала мысль, что сознание рабов с годами подверглось сильной деформации. Логично. Не удивительно. И сейчас они точно не бросятся пожимать руки бывшим хозяевам. Могут и прошлые обиды припомнить. А если рядом окажутся свои? Те же солдаты, что сейчас ожидают их возвращения на старом участке? Так и до бунта недалеко. Смогут ли герцог и барон удержать людей в узде, если те своими глазами увидят творящийся тут ужас? Личные чувства всегда могут пересилить доводы разума и распоряжение вышестоящих. Вспомнит ли в этом случае кто-то о том, что обещал не поднимать меча и сражаться в одном строю? – Согласен, – сказал Лэтте-ри. – Дарно-то, простите, – обратилась к нему Ира. – Позвольте спросить. Те пленные, с которыми я… как они? Все живы? Мне с ужасом вспоминается эпидемия кори в прошлом году, хоть тогда никто и не умер. Последнее, что я слышала, что один из стариков скончался. – Да, старик Гоха. Остальные живы. Девочка, тебе знакома та болезнь, что бушевала тут? – Корь-то? Я не врач. Может, это что-то другое, но очень похожее. У меня племянник ею болел. Хотя ваша болезнь какая-то видоизменённая, что ли. Обычно от кори без нормального лечения очень сильно страдают дети. Вплоть до… – она запнулась, но заканчивать не потребовалось. Тяжёлую тишину разорвал вопрос Альтариэна. – У меня создалось впечатление, что наши, рахидэтельские болезни отличаются от тех, которыми болеют в мире вестников. Может, вы ошиблись, Ириан? Она на минутку задумалась. И правда. Странно как-то. – Да кто же его знает точно? Всё может быть. Но… Рахидэтель не замкнута. Если на протяжении всей вашей истории вестники сюда шастали как к себе домой, то могли и болезни прихватить. Не болеть сами, но быть разносчиками. И радуйтесь, что какой-нибудь средневековый рыцарь вам на хвосте чумку или проказу не притащил. Хотя и тут нельзя быть уверенным – одарённые могли давить эпидемии в зародыше. И это с Европы. А в библиотеке Каро-Эль-Тана я видела изображения творцов родом из Африки и Азии. Вот уж где лихорадок целый веер! А непохожесть может объясняться тем, что за такой долгий срок болезнь могла видоизмениться. Так что вариантов два: или я ошиблась, так как ни разу не врач, или это ослабленная корь. И если это действительно она, то эта слабость – счастье. От того, чем болеют у нас, таллика бы не помогла. – Да, увы, – Дарно-то тяжело вздохнул. – Конечно, Топь щедра и в противовес к отраве даёт и противоядие, но… Одними живоягодами здоров не будешь, хотя они и спасают от ротокровицы и позволяют бороться с несильными ядами. Видя непонимающий взгляд Иры, услышавшей незнакомое название, он пояснил: – У нас малая территория и не хватает рук. Распределение плодов и заготовок происходит осенью, когда точно понятно, сколько урожая народилось и как удачна была охота. Чтобы не расходовать полезное, в сезон добычи мы питаемся в основном махи. Такая пища, в отсутствие ягод и овощей, может привести к ротокровице – болезни, когда зубы начинают выпадать. – Вы о цинге? – Возможно. Я не знаю, каким словом зовут эту болезнь творцы. Чтобы этого избежать, мы добавляем в воду сок живоягоды. В хороший год – свежий, в неурожайный или в начале лета – отвар из сушёных прошлогодних. Помогает продержаться до перераспределения пищи, а за зиму тело восстанавливается. Вот и ещё один кусочек головоломки встал на место. Теперь понятно, почему хлебная диета не так сильно била по телам, как могла бы. И почему весь сезон рацион не менялся. – Сейчас всё так же? С продуктами в этом году тоже плохо? – Нет, только с ягодами. Прочие плоды и растения взошли на удивление хорошо. Да и после того как вести о надежде начали долетать до наших краёв, во многих пробудились силы. Я никогда не видел, чтобы с таким усердием работали. – А что с порухом? – спросил Лэтте-ри. – Мало. После обвала и оползней прошлого года работать приходится очень осторожно. Пришлось потратить время на ремонт, заменить некоторые балки. Это одна из причин, почему Отец приказал завершить сезон как обычно. Не успеваем. – Но теперь-то всё поменялось! Теперь-то вы сможете отпустить рабочих! – Ира с надеждой смотрела на Дарно-то. Ей так хотелось чёткого «да»! – Я возьму на себя эту ответственность, девочка, – оправдал он её надежду. – Завтра. Поговорим с жителями, потом пойдём к бараку. День будет трудным. Сейчас вам лучше пойти отдыхать. Переговорщиков, – он мрачно глянул на герцога с бароном, – я провожу в пустой дом. Не стану извиняться, что запру вас, – так полагается. Там найдёте всё необходимое, пользоваться порухом научу. Разве что придётся обойтись без ужина, но думается мне, что до утра как-нибудь дотерпите. Вас… уважаемый, – он выдавил это слово из себя: мог обратиться по-другому, хотя стоявший напротив мужчина был врагом, – капитан, прошу воспользоваться гостеприимством моего дома. Мне совесть не позволит поступить иначе. Отказа не приму. Ни от вас, ни от вашего командира. Смиритесь. А что касается… – Мы пойдём ко мне, дядя, – очень деликатно, но всё же перебил его Лэтте-ри. Дарно-то кашлянул в кулак. – Хорошо. Я пойду с вами. Пока тебя не было, в дом сложили некоторые вещи, помогу разобрать. Вернусь, провожу переговорщиков в дом. А вы, капитан, располагайтесь. Когда дайна-ви и Ира ушли, Альтариэн подвёл нехитрый итог услышанному: – Вольная субординация, никаких моральных устоев и никакого трепета перед происходящим. «Девочка». Ещё бы дочкой назвал! – И назовёт ещё, – проворчал Каю, – недолго осталось. Наставник – это почти как второй отец, если, конечно, у них хоть в чём-то совпадает восприятие действительности с нашим. – Не поручусь, – ответил Альтариэн, – вот так просто пойти против решений своего повелителя, потому что на месте изменилась ситуация… Ни птицы не послал, ни весточки ответной не дождался. Или я совсем ничего не понимаю, или его полномочия куда шире обычного начальника. Либо он ближняя рука своего владыки, – и герцог глянул на Каю, намекая на схожесть его положения с ушедшим Дарно-то: малая должность при большой власти. – Всё может быть. Мы ничего не знаем о них. Те крупицы, что перепали в дороге, картины не дают. Капитан, а что у вас? Доваль не сразу ответил. Ему пришлось собраться с силами, чтобы поднять глаза. – Я впервые пожалел, что мне не больно лечить детей. – Почему? Изъяснитесь понятнее! – Почему? Я солдат, господин барон. Навидался всякого. Но то, что поведали те маленькие тела, которых я коснулся сегодня силой дара, неровня ни одной военной стычке, в которой мне приходилось участвовать. Я лечил и думал, что впервые в жизни мечтаю об откате. Потому что заслужил. Потому что допустил, что такое произошло с детьми! Теперь мне понятен гнев Карающей, – докончил он тихо. – Доваль! Возьмите себя в руки! Я понимаю, что прежде всего вы Сестрин слуга, но на службе такая подверженность эмоциям... – Эмоциям, господин барон? – Доваль резко выпрямился, сжал кулаки, почти зарычав и повысив голос. – Да, меня сейчас распирают эмоции! Потому что дар, господин барон, это не игрушка в руках имеющих силу! Ведь именно так вы относитесь к нам. Как к суме с лекарствами! Очень сильными лекарствами! А дар – это ответственность! И сила Хараны – это обязанность быть там, где боль! – Он рванул пояс, сбросил камзол и в одно движение избавился от рубахи. Шокированным Альтариэну и Каю предстало тело, сплошь покрытое зелёными и жёлтыми разводами, будто не человек стоял перед ними, а нир-за-хар, ведущий разговор на языке цвета. Каю не сразу нашёлся со словами. – Сестра требует вашей работы, – прошептал он. – Скорее всего, завтра я вам не помощник. Не смогу с этим спать. Сейчас вернётся этот Дарно-то, и попрошу отвести меня к больным. Буду работать до последнего. Смиритесь, – Доваль зябко повёл плечами, споро натягивая одежду. Каю криво усмехнулся. – А что ещё остаётся? – Значит, об этом говорила Ириан, когда звала одарённого с собой, – проговорил Альтариэн. – И никакой опасности она здесь не ждала. Во всяком случае, никакой такой, с какой бы не справился её мужчина. – Вероятно, – буркнул барон. Вся окружающая обстановка раздражала его. События постепенно начинали напоминать бочку с горючей смесью влари – поднеси огниво и жди беды. Изаниэн копит ненависть среди солдат герцога. Одарённые идут против слова командира, предпочитая ему зов святого долга. Римл мрачнеет, мечтая посетить могилу родни. Не надо было его брать. Хоть и безупречная дисциплина, но здесь, в стане врага у всех потихоньку отказывает разум. Ириан во все глаза смотрит на того, кого выбрала, слушая его слово как единственно правильное. Влюблённые женщины! Вот не было проблем, надо было ещё и этой образоваться! И самое противное, что не понимаешь, как себя вести. Вроде и знают серолицые старые обычаи, меча на переговорщика не поднимают, но тени их знает, какой у них сейчас свод правил и что осталось из старого кодекса. Но пожалуй, это не те вопросы, на которые найдутся ответы этой ночью. Каю растёр пальцами морщину между бровей, размышляя о том, как вернуть в колею хотя бы одного отдельно взятого одарённого. Он сейчас ни о чём, кроме своего долга, не думает. Может, оно и к лучшему. А что до применения его буйства на мирной дороге… – Доваль, не мне перечить воле Сестры, – примирительно сказал он капитану, который всё ещё блестел на него гневным взглядом. – Ваш долг прежде солдатского. Поступайте как положено, и будем надеяться, что это зачтётся нам завтра, когда придётся посмотреть в глаза всему этому поселению. И ещё. Доваль, я думаю, вы обрадуетесь этому распоряжению. Наша вестница, оказывается, кое в чём сведуща касательно лекарств и хворей. Конечно, знания творцов и наши рознятся, но не думаю, что она откажет вам в просьбе рассказать подробнее о том, что известно ей. Она не лекарь, но услышанного сегодня хватит, чтобы понять: ей есть чем поделиться. Узнайте. Это всем пойдёт на пользу. Доваль тихо выдохнул, беря себя в руки, и ответил: – Как прикажете, господин барон. Но после работы и сна. На то Сестрина воля. – Да хранит нас Их милость! – сказал Каю тихо, и непонятно, была эта фраза ритуальным ответом, искренней молитвой или иронией на тему милости богов в данном конкретном случае. Когда Ира проснулась утром, Лэтте-ри в постели уже не было. Вчера после перемещения сундуков и ящиков, которые практически съели свободное место в доме, проводив Дарно-то и поужинав кашей, они сразу легли спать. Ира с чувством ностальгии и непередаваемой словами усталости забралась с ногами на постель. На некоторое время ушла в себя, пытаясь уложить сумбур и впечатления прошедшего дня. Когда вынырнула в реальность, Лэтте-ри сидел возле неё. Поняв, что она снова слышит окружающее, тихо разделся до нижней рубашки, забрался под одеяло и помог ей устроиться рядом. Прижав её спиной к себе, он аккуратно массировал ей ладони, переплетая её пальцы со своими, пока Ира не уснула, забывшись поверхностным, без сновидений сном, сменившимся глубоким забытьём. Тряхнув нечёсаной гривой, она потянулась, встала с кровати и выглянула в маленькое окошко. Дом ещё хранил остатки натопленного тепла, но огонёк поруха в печке давно погас, пол казался ледяным, а на улице моросил дождь. И всё же было оно, это странное ощущение, которое скребло её ещё вчера. Вернулась. Всё-таки вернулась. Её точка отсчёта в Рахидэтели. Ира боялась слова «дом». Но то, что это ощущение не слетало с губ словами, не означало, что она его не испытывала. Всё так и есть. Просто признать страшно. Лэтте-ри вошёл с улицы, принеся с собой холод и сырость. – Почему не одеваешься? – обеспокоенно спросил он с порога, хмуро глядя на её босые ступни. – Только встала, – улыбнулась Ира. – Так отдохнула! Последний раз в Ризме так высыпалась. Почему не разбудил? Вы ведь уже давно на ногах. Чувствую себя лентяйкой. – Глупости. Одевайся скорее. Заболеешь. – Что-то случилось? – она обратила внимание, что он снова начал говорить кратко, как делал всегда, когда что-то шло не так. – Капитан Накарт всю ночь работал с детьми. И сейчас впал в странное состояние. – В смысле?! – Ира бросилась к своим вещам и начала быстро впихиваться в штаны и камзол. Что ещё за новости? – Упал на кровать и уснул, даже одежды не снял. Дядя говорит, пролежал ночь, не шелохнувшись, а под утро скрутился в ту же позу, что принимаем мы, побеждённые Холодом. Это не могло не вызвать тревоги, но, судя по дыханию, он просто спит. – Можно… можно посмотреть? – она и сама не знала, почему попросила об этом. – Одевайся. Я провожу. Возле дома Дарно-то уже крутился народ. Тихие перешёптывания на языке дайна-ви летели вслед, отчего Ира пряталась, кутаясь в капюшон. Только у самого порога взяла себя в руки и, откинув его, быстро поздоровалась с солдатами дайна-ви, сказав «Светлого утра» на всеобщем. Она сделала это машинально: лица были знакомы ещё по прошлому году. Видя их каждый день, настолько привыкла, что только то, как они вздрогнули при приветствии, подсказало ей, что со стороны подобное свободное общение может смотреться как минимум странно. Но махнула на это рукой. Больше не рабыня. Пусть привыкают, что ли. В комнате всё обстояло, как описывал Лэтте-ри. Доваль спокойно дышал, но свернулся в очень плотный клубок. Ира обратила внимание на сапоги, стоявшие у кровати. Похоже, это единственный предмет туалета, который удалось стянуть с измаявшегося работой врача. Она подошла к постели и тронула запястье. Тёплое, пульс бьётся под кожей. Ира не понимала, почему всё ещё держит капитана за руку, когда его состояние очевидно. Он жив и здоров. Зачем лишний раз смотреть пульс? И всё же не отпускала. Пришлось одёрнуть саму себя, чтобы, наконец, повернуться к ожидавшим её слов Лэтте-ри и хозяину дома. – Мне кажется, с ним всё в порядке. Вот только… Я не волшебница, но из того, что мне доводилось видеть и наблюдать, могу сделать вывод, что капитан измотан не физически, а морально. Поза эмбриона – это поза младенца в утробе матери. У нас психологи говорят, что люди принимают её, когда чувствуют себя особенно беззащитными или глубоко измученными. Знаете, думаю, что вчерашнее общение с детьми оставило свой отпечаток. Доваль слишком много увидел. Не только глазами, но и собственными силами. Возможно, это отразилось и на его даре. Сейчас ему надо выспаться, а по-хорошему, если уже можно, то лучше послать за Вакку. Он же Голос Рити. Должен разбираться во всех этих волшебных штуках или течениях, как вы их называете. – Уже послали. Утром был сбор. Селение предупреждено о прибытии… – Дарно-то в последний момент проглотил слово «чужаки». – Сколько же я проспала?! – вытаращила глаза Ира. – Скоро обеденный гонг. Не переживай, девочка. Вчера только слепой не увидел бы, что ты, как струнка цавги, звенела. Никто не посмел тебя будить. Надеюсь, ночь прошла спокойно? – Да, спасибо. Давно так не спала. А как Альтариэн и Каю? Их уже выпустили? – осознавать, что герцог и барон всю ночь провели взаперти и до сих пор могли там находиться, было неприятно и отдавало старыми страхами. – Конечно. Сразу после сбора. Чтобы никто из наших солдат не хватался за оружие. Я отправил ваших спутников вместе с одним из них на Утёс. Они пожелали посмотреть, на что похож наш ежедневный труд, – Дарно-то сжал кулаки и стиснул челюсть. – Надеюсь, их впечатлит увиденное. Иру покоробило, но она понимала причину недовольства старого солдата. – Им уже одних рассказов хватило, – сказала она, вспоминая посещение подгорной страны, – Лэтте-ри весьма подробно рассказывал императору За о вашем быте. Они ещё тогда прониклись. Вот только глаза в данном случае скажут больше. Когда мы пойдём к бараку? – Поешь сначала, – сказал Лэтте-ри, уже доставая из шкафа крупу. В доме Дарно-то он чувствовал себя, как в своём собственном, и хозяин совершенно не возражал. – Дождёмся остальных и пойдём. Но сначала надо убедиться, что с капитаном всё хорошо. – Да, конечно. Давай помогу, – сказала она, потянувшись за тарелками. Дарно-то кашлянул и предпочёл уйти, оставив их одних. – Он знает, да? – спросила Ира. – Все знают, – ответил Лэтте-ри. Отвыкла. Отвыкла от молчаливого внимания. Ире казалось, что её кожа скоро будет напоминать шкуру нир-за-хар и реагировать на окружение цветом или чем-нибудь ещё видимым и заметным. Как давно это было! И вот снова – все молчат, а по коже сотни мурашек. Селяне встретили их с Лэтте-ри появление сдержанно. Только она не могла не заметить, как смотрят, как провожают задумчиво. – Терри-ти рассказал только Отцу и дяде. Но им достаточно видеть, что на тебе одежда моей матери. Тебя это беспокоит? – спросил он. – Если бы я была тебе никем – беспокоило бы. А сейчас нет, – ответила Ира, покраснев. – Но ведь они думают, что я скоро стану тебе… ну, женой. Лэтте-ри покачал головой. – У нас иной обычай. Это означает, что я выбрал тебя. Что теперь не один и могу не принимать участия в плате дани Северу. У нас часто годами живут под одной крышей, не нанося ритуального рисунка. А ещё это значит, что ты приняла моё внимание и теперь не одна. – «Не одна». У нас бы сказали «не свободна». А что за дань Северу? – «Не свободна» – не про нас. Я сейчас про всех дайна-ви. Мы не связываем близких обязательствами, если они сами не готовы их на себя возложить. Важно лишь то, что ты решился разделить с родным существом его тяготы. Стать спутником. Потому и говорим «не один» и «не одна». Это честнее и правильнее. Но учитывая нашу ситуацию, я скажу сразу так, как привычно и понятно тебе. Я не свободен. Во всех смыслах. В понимании обычая вестников и нашего обычая. Ира задохнулась воздухом, стараясь судорожно подобрать слова, но Лэтте-ри положил пальцы ей на губы. – Я поступил по вашему обычаю. Поступи, как принято у нас. Бери только то обязательство, которое готова. Ты не готова сейчас ответить. Просто кивни и скажи «принимаю». – Принимаю, – сказала она тихо. – Но разве тебе не обидно, что я не ответила взаимностью на твои слова? – Ложь обиднее. А взаимность должна быть в отношении, а не в словах. Ира задумалась. Ей хотелось вот прямо сейчас высказаться, что она уверена как никогда, но что-то остановило. Была в словах её избранника какая-то взрослая мудрость, с которой трудно спорить. И слушая её, она сумела погасить в себе порыв. Если уж решили, что всё должно быть серьёзно, – пусть будет. А наговорить на эмоциях и из чувства обязанности можно всякого. Лэтте-ри прав. Когда будет морально готова, тогда и ответит. – Так что там с данью? – спросила она, переключаясь на другую тему. Её спутник долго собирался со словами. Так долго, что Ира уже начала дёргаться, что спросила то, что не стоило спрашивать. – Хорошо, что ты сейчас промолчала и не предложила стать мне спутницей, – сказал он долгое время спустя, когда они уже почти дошли до его дома. – Я только сейчас понял, что, не рассказав об очевидных для нас вещах, могу глубоко тебя задеть. – О чём ты? – Дань Северу – это дань, которую платит каждый одинокий мужчина в нашей Долине северным соседям. Ведьмам. Ты слышала об этом народе? – Это те, у которых нет мужчин? – Да. У нас с ведьмами заключён союз. Без их помощи мы могли уже многие зимы как перестать существовать. И один из способов платы – дети. – Погоди! Ты хочешь сказать, что это как… У них нет мужчин, и они рожают детей… от вас? И вы обязаны… – Да. Каждый одинокий, не связанный узами или вдовец. Дети от такого союза рождаются нечасто. Мальчики живут с нами. А девочек ведьмы проверяют. Если в определённом возрасте они покажут, что имеют способности и могут принять ученичество Клана, остаются с матерями. Если нет – тоже отправляются к нам. Раньше я принимал в этом участие. Как все. – И тебя на Севере ждёт женщина? – ахнула Ира от внезапной догадки. – У Лимы множество мужчин помимо меня. Я говорил тебе уже про свой недуг. Она та, кто помог мне исцелиться, но сделала это не из любви или привязанности, а потому что больше никто не сумел. И с тех пор я был только с ней. Она не понесла, детей у меня нет. И чувств между нами никогда не было. Лима ведьма. Она не будет ревновать или препятствовать нашему союзу – это не в их обычае. Но съездить, сообщить ей обо всём, глядя в глаза, будет правильно. – И… когда ты собираешься ехать? – Ира не знала, как реагировать. Создавалось ощущение, что у неё в руках поводки от ситуации, которые только-только крепко сжала, а сейчас их вырвали, и кони-события мчатся без контроля туда, куда она не желает. – Зависит от того, соберёмся ли ехать куда-то ещё. Я с тобой в любом случае. Дорога на север откроется, как только встанут холода. Из Долины туда отправится караван с добытыми ресурсами, необходимыми для обмена. Поедут все, кому пришло время платить дань, и дети, чтобы увидеться с матерями. Если мы задержимся в Долине до зимы, можем съездить. «А ведь он и правда не видит в этой ситуации ничего сложного и неразрешимого!» – со смешанными чувствами подумала Ира, совершенно не зная, как реагировать. Ну, женщина, ну, другая, поговорить, попрощаться… «Можем съездить». То есть вместе. И его совершенно не беспокоит, что будут представлены друг другу, если говорить громкими словами, невеста и любовница. Она нервно потеребила косу. – Я что-то не то сказал? – спросил Лэтте-ри, моментально заметив эти непроизвольные жесты. – Нет. Просто я не привыкла, что о подобных вещах говорят так спокойно, – выдавила из себя Ира. – Переварить надо. И я правильно понимаю, что, предлагая поехать вместе, ты хотел познакомить меня с этой твоей ведьмой? – Лима не моя. И почему нет? Она интересный собеседник, многое знает и умеет. Мудра и рассудительна. И уж точно не будет против общения с вестницей. Ведьмы любопытны. Вам найдётся, о чём поговорить. Ира прижала пальцы ко лбу, стараясь удержать внезапно начавшее крениться мировоззрение. Ко всему тому, что вывалил на неё Лэтте-ри за последние несколько минут, она оказалась совершенно не готовой. Чёрт побери, да даже к вларийскому супу из пещерных грибов привыкнуть и то проще! И самое удивительное, что вся эта ситуация для него настолько обыденна, что он просто забыл рассказать ей о существовании женщины, с которой общался не один месяц, а то и год! – Лэтте-ри, задумайся серьёзно и скажи, пожалуйста, с кем ещё у тебя близкие отношения, о которых мне надо знать. Не подумай, я не осуждаю, но всё это настолько шокирующе, что, наверное, проще будет осознать всё вместе. Пока у меня в голове не очень-то укладывается. Он ответил, тщательно взвешивая слова. – У меня не много близких, и, кроме Лимы, ты всех знаешь. Я сейчас говорю о самых близких. Наставник Дарно-то заменил мне ушедшего отца. Старший-среди-Отцов стал учителем. Матушки у меня нет – умерла. Был старший брат, Кэйхо-ри. Его не стало прошлой зимой. Линно-ри. Из того, что тебе, возможно, следует знать, он мне брат только по отцу. Его мать – одна из ведьм. После того как окончился траурный срок после смерти моей матери, отец был вынужден снова отдавать дань, и через какое-то время на свет появился Лин. Я не всегда был хорошим братом. Не смог удержать в себе детской ревности, скучал, даже отца обвинял, что он так скоро предал память матушки. Хотя и понимал, что он ничего не решал в той ситуации. Кэйхо-ри помог мне примириться с изменениями в нашей семье. После я познакомился с матерью Линно-ри и смог принять окончательно. Аяра очень широкой души женщина. Такие, как она, – редкость. Сейчас у брата есть семья, и мои мысли всегда с ними, хоть видимся нечасто. И Терри-ти. Мои совесть, душа, прикрытая спина и мерило поступков. Здравый смысл убеждал Иру, что это естественно – иметь прошлое. У неё же есть. Но проблема заключалась в том, что это прошлое тянуло концы в настоящее. Неизвестная Лима ещё не знает, что больше не может позвать к себе Лэтте-ри по первому хотению. Что ей теперь с этим знанием делать? А с другой стороны, она уже говорила Лэтте-ри, что жизнь продолжится. И не имеет права требовать верности, когда всё закончится. Но вот что касается дня сегодняшнего… Ира почувствовала, как внутри снова зреет гнев, приправленный ревностью, и резко задышала, беря себя в руки. Нахваталась же у ящеров всякого! А может, это её, родное. Серьёзных отношений не было никогда, так что, может, это она такая собственница. Лима. Неизвестная ведьма не внушала доверия. Может, действительно стоит съездить и поставить все точки над «ё»? Чтобы ни у кого больше даже мысли лишней насчёт её избранника не возникло! – Знаешь, похоже, я ревнивая, – чуть улыбнулась она, стараясь скрыть за улыбкой свои кровожадные мысли. – Для ревности нет причин. – Знаю. Но это что-то сродни инстинкту, – сказала Ира, криво усмехнувшись. – Не могу сказать, что мне это нравится. Недоверие. Я не заслужил его. Но учитывая, что в тебе может говорить голос ящерного племени, отнесусь с пониманием. – А если это не ящеры? Если это моё? – Я не дам повода. Со временем привыкнешь и доверишься, – уверенно сказал Лэтте-ри. «Я не свободен», – повисло в воздухе. Ира буквально на мгновение задумалась и внезапно улыбнулась. – Давай проще. Скажи мне, положа руку на сердце, как ты сам относишься к Лиме. Лэтте-ри понял её буквально. Он выпрямился, действительно положил руку на сердце и посмотрел так, будто готовился принести клятву. – Между мной и Лимой нет желания пройти жизненный путь совместно. Она близкий друг. Не более. Но и не менее. Она знала обо мне вещи, которые не рассказывают чужим, сберегла их как свои тайны, и я не могу не ответить ей доверием. Теперь твой разум спокоен? Ира кивнула, уже не скрывая сияющего лица. Так просто! – Раз так, скажи мне, кто для тебя вожак нир-за-хар. – Варн? – она удивлённо уставилась на Лэтте-ри. А потом в памяти вспыхнул разговор, когда ящер рассказывал о скрытой ревности, что глубоко сидела внутри её спутника. И поняла, что обязана найти правильные слова. И положила руку на сердце. – Он не мой любимый, не тот, с кем мне хочется семьи или попробовать построить отношения. Но нет, наверное, теперь существа, что понимает меня лучше. Ведь есть вещание. Ничто не изменит того, что есть на свете он, знающий, что у меня на душе, без прикрас и масок. В Руин-Ло мы поговорили о… нас с ним. И пришли к решению, что небесный брат и небесная сестра – очень точные названия. Друзья, которых связал обряд братания. Не более, но и не менее. Лэтте-ри едва заметно приподнял уголки губ. – Хороший обычай, – сказал он, кивнув на её руку, что всё ещё лежала на груди. Выглядел он так, будто тяжёлый воздух болот стал внезапно подобен воздуху лесному. Даже грудная клетка высоко поднялась – стало легче дышать. Обняв за плечи, Лэтте-ри повёл её в сторону своего дома. Такое трудно вообразить, но прибытие отряда парализовало все работы. Доваль очухался ровно к тому моменту, как причалили болотоходы. Быстрый осмотр Вакку подтвердил Ирин диагноз, но капитан только отмахнулся и уплёлся работать дальше, словно и не прекращал. Поругался с одним из родителей, чьему ребёнку прописал вчера постельный режим и чадо которого увидел спешащим по делам. Выглядел он при этом как ходячий пример утверждению, что врачу неведомо слово «граница», и совершенно не смущался того, что распинает одного из врагов. Подоспевший Дарно-то успел разнять спорщиков, а после, серьёзно взвесив это решение, впервые за последние сотни лет отдал приказ, который дайна-ви могли слышать только на уроках истории: «Прекратить все работы!» Дайна-ви ходили оглушённые. При делах осталась только стража, настороженная как никогда. Не сразу приказ улетел на Утёс вместе с девочкой-посыльным. Ира подсуетилась и попросила Линно-ри проводить отряд на раскопки, чтобы те, подобно вернувшимся барону и герцогу, успели хоть краем глаза увидеть всё происходящее. Каю и Альтариэн молчали и все впечатления прятали за масками, как за замковыми стенами. Только согласным кивком подтвердили Ирино решение. А вот Варн освоился быстро. Его по прилёте окружила небольшая толпа ребятишек, уже знакомых с нир-за-хар. Нет-нет да и раздавались робкие вопросы: «а ты правда вожак?», «потому такой большой?», «а ты нас покатаешь?» Эти наивные детские восторги, скрытые за непрошибаемыми лицами, но совершенно искренние внутри, вызывали у ящера стойкий инстинкт воспитания молодняка. Он теребил здоровой лапой маленькие головы, пытался улыбаться, что, как всегда, заканчивалось оскалом на пол-лица. Но юные дайна-ви не пугались, одна из совсем маленьких девочек даже рискнула потрогать кончик клыка, за что была удостоена чести быть усаженной на широкое плечо. Под конец Варн просто уселся на корточки, посадив на каждое колено по малышу. Ира с трудом считывала то состояние, в котором сейчас пребывал нир-за-хар. Казалось, он погрузился в какой-то эфирный поток, видный только ему, купался в нём и совершенно не собирался вылезать. «Ты просто не слышишь их», – проговорил он, полностью отдавая своё внимание детям. Это объяснение мало что сказало Ире. Да, она и правда не слышала мыслей ребятни, но ей хватало и цветов на шкуре, чтобы понять, что её ящера буквально рвёт на части эмоциональный шторм. Не было ли такое состояние причиной того, что нир-за-хар задержались в Долине? Вещателям маски на лицах не преграда. Дети облепили не только Варна, досталось внимания и влари, которых они видели впервые в жизни. Подгорники спокойно отвечали на вопросы, но было видно, что такое внимание для них в новинку. Кто-то даже попытался перевести детское любопытство в контролируемое состояние и спросил у дайна-ви, где можно устроиться, чтобы провести урок, раз уж местные дети так жаждут учиться. Ира только бровь подняла, когда Дарно-то счёл идею разумной и отправил малышню в отдельный дом, который быстро натопили. Влари со всем тщанием принялись за внезапно свалившуюся на них учительскую работу. Пока отряд осматривался, Дарно-то вызвался показать переговорщикам селение. Ира не нуждалась в экскурсии, но возникшее желание перебить шагами старое ощущение, что идти можно не далее, чем позволено, глушить в себе не стала. Да и вопросов накопилось с тех печальных времён немало. – Дядя Дарно-то, а можно полюбопытствовать? Если, конечно, это не является стратегическим секретом. Эти развалины и старые стены. В чём их смысл? Ведь вокруг болото. Я помню, что даже после оползня возле них стояла стража. Зачем, если они уже бесполезны? – Против таких, как мы, девочка. А вот против тех, кто населяет болото, каждое лишнее препятствие в помощь. Тут достаточно лютых созданий. Даже с теми, что мы используем в хозяйстве, приходится быть настороже. Вот только ремонтировать такие укрепления нет ни рук, ни ресурсов. Обычно они строятся один раз, при разработке нового месторождения, и служат, пока могут служить. Оползень, свидетелем которого тебе довелось стать, частое явление в этих местах. Когда плоть суши изрывают изнутри, стены ломаются, крошатся, но даже кусок стены лучше, чем полное его отсутствие в тот момент, когда нападает кто-то из творений Хараны. Из всех обитателей болота только вага можно назвать добродушными. Наших древних друзей и кормильцев. – Кормильцев? Я слышала, что из их слюны делают лекарство, но вы хотите сказать, что они ещё и съедобные? Дарно-то споткнулся и подавился воздухом, привычно давя смех в глубинах горла. – Нет! Хотя первые дайна-ви пробовали в пищу всё, что удавалось поймать. Но мясо вага для еды не пригодно. Очень быстро портится, жёсткое, горчит. Взрослый за неимением иного, ещё может его съесть, но дитя не накормишь даже при нашем «разнообразии». Мы зовём вага кормильцами, потому что они наши помощники в ежедневных тяготах. Сильные, способные тащить грузы. Помогают живыми вернуться с болота, куда мы ходим собирать ягоды и лекарственные травы. Им мы можем доверить даже детей, если из взрослых пойти некому. А недавно выяснилось, что вага – наше спасение и в вопросе тепла. – Как это? Простите, просто никто не рассказал, в чём суть рецепта, которым поделился владыка Низз. При чём тут вага? – У этих созданий есть матка. Оказывается. Мы ни разу не видели их, они не поднимаются с глубин болота. Знаем об их существовании только из рассказа, что передал владыка племени сквирри. Эти создания, когда выкармливают и обхаживают детёнышей, производят субстанцию, которая многие сезоны спустя становится порухом и поднимается с глубин вместе с сушей. – Погодите, как это поднимается вместе с сушей? – Клочки суши, вроде Утёса, не всегда были на наших картах. Время от времени болото меняется. Незыблемым остаётся только берег, на котором стоит Долина. Если суша поднялась, мы бросаемся её осваивать. И делаем это до тех пор, пока она не развалится, пока способна хоть что-то дать. Постепенно суша снова возвращается в Топь, а мы ждём следующего чуда. Подъём суши – явление очень редкое. Но не будь его, нам бы не выжить. – Удивительно! Никогда не слышала о подобном! Так вы говорите, что это вещество от маток со временем преобразуется в порух? – Да. Владыка Низз, да хранят его Сёстры, подсказал, как добыть эту субстанцию. Она способна дать куда больше тепла, чем те крохи, что мы добываем из породы. Это будет кропотливая работа, но она сохранит многие жизни, что могли бы быть потеряны при добыче горючего. А с помощью влари и сама добыча станет безопасной. Мастер Киб рассказал, какие чудеса науки привезли они с собой. Наверняка Отец выберет самых ясным умом во всей Долине, чтобы поставить к ним учениками. – Много… ушло за этот сезон и эту зиму? Из ваших людей? – Не больше, чем всегда. А летом после добрых вестей во многих будто зажглось второе дыхание. Обычно мы работали с мыслью не умереть зря, принести пользу. Впервые за все годы на болоте родилось желание дожить. Чтобы собственными глазами увидеть завтра. Тебе ведь знаком наш девиз, девочка? – «Завтра будет», – кивнула Ира. – У нас нет традиции множить новые разукрашенные щиты со смыслом. Наше число не столь велико, чтобы у каждого рода или ветви был свой герб. Да и ни к чему это. Существует один единственный герб для всех дайна-ви. Со старого герба прародителей мы забрали только линию, обозначающую бескрайние просторы, которых нынче лишены. На гербе меч и кирка – наши труды. Меж ними пламя, дающее тепло, ради которого мы трудимся, а внизу снежинка – то, о чём никогда не сможем забыть, – Холод. Старые знания народа-прародителя храним и изучаем. Но всем гербам многочисленных родов предпочтём одну-единственную святыню – Полотно Поминовения. Оно хранится в Родительском доме в Долине. Это огромное полотно, на котором дайна-ви вышивают самые значимые события своей истории. Оно создавалось поколениями. И заменяет нам и гербы, и учебники истории, и посмертные списки. «Завтра будет» начертано по всему краю полотна, и по мере пришивания новых кусков и новых рисунков, оно украшает каждый новый виток истории. И возможно, впервые появится тряпица, где «завтра, которое будет» превратится в «завтра наступившее». В надежду. Подвиги моего ученика, его брата и друга, и твой, девочка, тоже. Они все когда-то украсят его. Ира почувствовала, как горят уши. Вздохнула поглубже, собралась возразить, но шедший рядом Каю остановил этот порыв резким выговором: – Вам придётся это принять, Ириан. Не вам судить о важности поступка, за который дана награда. Но разбрасываться подобным – не к лицу ни мужчине, ни женщине. Если хотите и дальше изучать этикет Рахидэтели, научитесь ценить такие вещи и отношение. – «Крестами не швыряйся, чай не шпилька» , – пробормотала Ира себе под нос и кивнула барону, давая понять, что поступит по его совету. Дарно-то только покосился на них исподлобья, но явно одобрил. – А… кроме Утёса, где-то ещё есть пленные работники? – В Долине. Много. На раскопки мы предпочитаем отправлять своих солдат, лишь изредка добирая их число пленными или наёмниками-перевёртышами. – А почему так? – Топь – лучший сторож, – сказал Дарно-то с лёгкой горечью. – Когда пленные живут в Долине, она внушает им ужас и мало у кого возникает желание ступить на неё. Но пленные не глупы. Они смотрят, наблюдают, учатся. Иногда рискуют. И чаще всего именно отсюда. Ведь тут они уже среди болот, на шаг ближе к своей территории, а врагов, то есть нас, намного меньше, чем в Долине. Есть возможность подсмотреть, как мы передвигаемся. Потому, решением Отца, большая часть пленных трудится на полях и в мастерских, не ступая в Топь. Сюда их привозят, если наших работников не хватает. Малым числом. В этот момент они поднялись на возвышение, с которого хорошо было видно место, где произошёл оползень. Могила Трудяги виднелась пятнышком, собранные в пучок осенние, уже повядшие листья беспомощно трепыхались на ветру. – Как его звали? – тихо спросила Ира, указав на могилу. Дарно-то не сразу понял, о чём она, а когда пригляделся, быстро изобразил молитвенный круг. – Марги-дэ, да зачтёт ему Великочтимая все дела его и заслуги. Увы, девочка, у нас случается. Хотя такой смерти не пожелаешь даже врагу. Жаль его. Настоящий трудяга. Был. Ира нервно дёрнулась. – Да. Знаете, а я ведь его про себя так и звала. Трудяга. Имён-то не знала. Так страшно было. Я с самого начала боялась вашего болота. До попадания к вам близко к такому ландшафту не приближалась. А тут внезапно пришлось жить. И когда увидела, как в одно мгновение, вот так… До сих пор иногда снится. Дарно-то чуть скривил губы и опустил глаза. Немного не хватило до горькой улыбки. – Марги-дэ был бы рад, что его таким запомнили. Тружеником. Всегда работал, пока себя не высушивал и с ног падать не начинал. А болото… Рад бы сказать, что всё не страшно, но я не буду. Страшно. Даже для опытного страшно. Так что продолжай бояться и никогда не маши рукой на это чувство – это может спасти жизнь. Дарно-то тряхнул головой, не желая дальше говорить о грустном: – Ириан, ты хочешь ещё куда-то пойти? Она огляделась вокруг. Чувство несвободы потихоньку отпустило, как она и думала. И сейчас можно идти куда захочется. А куда хочется? Сжав дрожащие пальцы, преодолевая нервозность перед предстоящим, она ответила: – Барак.