Цикл "Рахидэтель". Арка 1 "Закон Долга". Книга 5 "Север"

Дом. Дворец. Пристанище. Храм. Ира никак не могла подобрать слова, чтобы описать место жительства Почитающей, главной среди ведьм. Размеры поражали. Два огромных кристальных столба, этажей в двадцать высотой, наглухо зашитых в лёд и многие слои узорчатых наростов. Перед ними на широкой площадке – строение из камня и льда высотой в половину столбов. И в этом великолепии Почитающая живёт совсем одна, словно какая-нибудь снежная королева. Хотя почему «словно»? Ире искренне жалела женщину после обстоятельного рассказа Линно-ри о её персоне. О том, что статус отгораживает от людей, и не только от них, она прекрасно помнила ещё по поездке в Каро-Эль-Тан. А тут полное одиночество. Жизнь Почитающей состояла из управления Кланом и общения с их покровителем – Севером. Больше жрица, чем царица, слово которой приравнено к воле бога. И дом – не дом, а храм, место для тренировок в магии, работы и всего того ежедневного, что ело её время. Почитающей ведьма становилась не по праву рождения, а по воле Севера, и очень везло, если до высочайшего решения ведьма успевала познать плотские радости. Потому что Почитающим это строжайше запрещалось. Им надлежало делать свою управленческую и жреческую работу в доме, где было всё для удобной жизни, но совершенно отсутствовало человеческое тепло. Именно поэтому Почитающие устраивали публичные мероприятия по любому поводу. Просителей и гостей привечали с размахом, стараясь хоть ненадолго отогреть холод пустых стен. С отогреть проблем не было: пока гость преодолевал что-то около трёхсот неровных ступеней до дворца, от него начинали лететь пар и жар. А до того как достичь самих ступеней нужно было пройти очень долгий путь в гору. Радовало, что хоть приёмные покои находились на первом этаже. Лестница-мучительница создавалась исключительно для гостей, потому что ведьмам с их летучими дисками она была абсолютно без надобности. Хозяйка впечатывалась в память с первого взгляда. Высокая женщина с широкой костью и внушительными женскими достоинствами. Если бы существовал идеал модели бигсайз, то это был именно он. Действительно большая женщина, но ухоженная от кончика волос до кончика ногтя, без всяких современных химических достижений, при этом намёка на обвисшую кожу или лишнюю каплю жира не увидишь даже под микроскопом. Не до конца поседевшие волосы были собраны в хвост над самым темечком и добавляли ей роста и боевого вида. Меховые шортики, топик, едва прикрывающий грудь и останавливающийся над верхним рядом кубиков на прессе. Копьё в руки – и хоть сейчас на картину с амазонками в стиле Бориса Вальехо . Татуировки вились и переплетались в таких причудливых сочетаниях и так обширно, что создавалось впечатление, что на теле от них свободного места нет. Даже на щеке расположилась изогнутая ветка с цветком. Почитающая, стоя на пороге дворца, смотрела, как поднимается наверх толпа, пришедшая к ней на поклон. Ведьмы слетались со всех сторон, присаживаясь на широких подоконниках, что выходили наружу из оконных проёмов, цеплялись за украшения и статуи, усаживались на козырьки. Скоро весь дворец с первого по пятый этаж был облеплен любопытными женщинами, расположившимися подчас в самых неожиданных позах, половину из которых мало кто назвал бы приличными. Сама хозяйка, глядя на это архитектурное излишество, лишь тихонько посмеивалась под нос. Ира сдулась на двухсотой ступеньке подъёма. И пока никто не успел возразить, Варн сменил обличье на среднее и, подхватив под мышки, перенёс её в три взмаха крыльями наверх. Ира открыла рот, чтобы поругаться, но быстро вспомнила, где находится, и вылила всё возмущение одним ведром нечитаемых эмоций прямо в голову ящеру. Развернулась, извиняющимся взглядом поискала хозяйку, но, увидев, поняла, что та, прикрыв рот ладонью, откровенно над ними смеётся. Когда женщина вернула себе относительную серьёзность, то удостоила обоих величественным кивком головы и указала на место, куда лучше встать в ожидании остальных. Ире было неудобно, что она тут отдыхает, пока другие трудятся с подъёмом. Не говоря уже о том, что, помогая ей, ящер выставил её совсем слабой. Варн уловил её мысль, почесал затылок, поняв, что что-то сделал не так с точки зрения мировоззрения низинников, и попытался исправить ситуацию. Метнулся вниз, одного за другим перенося на площадку детей. Иногда по двое-трое, так как детишки совсем его не боялись, а многие мечтали полетать. За одну такую возможность они готовы были выполнить все команды ящера. Почитающая уже откровенно хохотала, глядя на Иру, сложившую руки на груди, окружённую детьми. Ну да. Исправил. Помог всем, кому нужна неотложная помощь: детишкам и наезднице. Но возмущаться уже не получалось, и она фыркнула, а потом и вовсе рассмеялась в голос. Утерев слёзы смеха с глаз, она обнаружила перед собой главную ведьму. – Мужчины подчас такие забавные, да? – спросила Почитающая. – В моём окружении в основном все серьёзные и ответственные, – возразила Ира. – А Варн, он просто… не понимает. – У тебя ещё будет шанс увидеть своих спутников с другой стороны. Ведьма свернула внезапный разговор, потому что на площадке стали появляться первые дошедшие. Она смотрела на каждого в упор, кто-то удостаивался кивка или приветственного жеста. Постепенно площадка становилась всё более тесной, и Почитающая поднялась по ступенькам крыльца повыше. Дождавшись, когда разговоры смолкли, она произнесла: – Я знаю, зачем амелуту пришли сюда сегодня. Знаю, что вам предстоит долгий путь с вашими детьми. Для многих из вас он не окончится пересечением болота. Многим придётся начинать заново жить, а это тоже дорога не из лёгких. Мы не будем извиняться перед амелуту за то, что когда-то пошли на союз с дайна-ви. Все знают правило: Клан ведьм не вмешивается в судьбы Низин и решает любые проблемы только для собственной выгоды. Вы пришли проститься с матерями своих детей, как того требует обычай. Не все это сделали, кто-то уехал, не желая иметь с нами ничего общего, оставив свою кровь у нас. Все, кто пришёл, получат наше благословение. С общего согласия всех стоящих на ветре, читающих дороги и слышащих лёд мы преподнесём вам дары. Дары, которые могут помочь в новой жизни. Так всегда поступали ведьмы, так мы поступаем сейчас. Двери за её спиной открылись, и несколько ведьм вытащили охапки небольших тюков, которые перекочевали в руки одариваемых. Немногие достались мужчинам, в основном – детям. Последней из дверей вышла женщина с маленьким мальчиком на руках. Ребёнок был худ, но чисто и тепло одет. Сын Карры бросился к женщине, обнимая её за ноги. Та опустилась на колени и что-то зашептала ребёнку с серьёзным лицом. Мальчик только кивал. Карра подошёл поздороваться. Из долетающих обрывков тихого разговора Ира поняла, что это и есть мать сына Карры. Хрупкая и нежная. Рядом они смотрелись как облачко и океан. Женщина протянула малыша старшему мальчишке, и тот крепко его обнял. Эта сцена привлекла внимание Римла. – Рад видеть тебя идущей на ветре, Расса Туманница, – поздоровался он с женщиной. – Да будет путь твой добр по снежной тропке, Римл, – ответила ему женщина. – Не буду просить прощения. Да, я знала, что Карра жив. И не сказала тебе, когда ты приезжал к нам, хотя за двадцать лет возможностей была масса. – Я знаю ваши обычаи, Расса. Вы не выдаёте тайн. Ни своих, ни чужих. Наверное, именно поэтому у меня не получается на тебя злиться. Потому что знаю, что и мои ты сохранишь так же. Но я подошёл не затем, чтобы обвинять. Кто этот малыш? – он кивнул на мальчика, что тихо ходил за руку со старшим товарищем. – Сын одного из пленённых народом дайна-ви. Сын амелуту, чьё имя я вспоминать не хочу. Он зачал со мной ребёнка, влекомый жаждой телесного, но отрёкся от него, едва он родился. Он ничего не желал иметь общего с теми, кто заключил с дайна-ви союз. И насколько я знаю, покинул болото, не пожелав нас видеть. Сын Карры любит его как младшего брата. Что неудивительно, ведь я у них одна мать. Рада, что они смогут проститься как полагается. Может, и увидятся в будущем. Когда придёт возраст, я перенесу его в Гая в Приютный дом для детей. Если захочет, он знает, откуда начать искать. Римл задумался, а после обвёл глазами мрачных мужчин – Карру и подошедшего Минэ. – Сколько ему зим, Расса? – Две и два сезона. Он был слаб по рождению. Я только сезон назад отняла его от груди. – Расса, я не буду спрашивать ни у кого согласия, потому что хозяин в собственном доме. Но спрошу тебя как мать. Не отдашь ли мальчика нам? У меня сейчас будут жить трое мужчин, сильных защитников. Втроём мы прокормим лишний рот без особого труда. Моя жена, сестра Карры, уже имеет детей и научена обращению. А двум братьям, пусть и только по матери, правильнее расти вместе. – У тебя широкое сердце, Римл, – женщина улыбнулась и положила руку ему на грудь. Боги сохранят твой дом и твою семью на долгие годы. Не только ту, что по крови, но и ту, что ты приютил на пороге. Я со спокойным сердцем вручаю тебе своё дитя. Его зовут Сланик. Да будет лёгок ваш путь по снежной тропке в сторону дома! С этими словами она подозвала жестом детей, обняла обоих. Малыш настороженно смотрел, словно чувствуя, что что-то меняется, но рядом с матерью и братом быстро успокоился. Расса недолго задерживала их, а после улыбнулась, махнула рукой и вернулась в дом Почитающей, прикрыв за собою дверь. И что совсем выморозило Иру, наблюдавшую эту сцену, так это улыбка Рассы. Словно то, что она нашла хорошие руки для своего сына, счастье настолько большое, что перекрывает всю горечь расставания матери и ребёнка. «Мы не умеем любить в полную силу», – спокойный уход Рассы стал мощной иллюстрацией к словам Лимы. Когда раздача подарков и прощание с ведьмами окончились, бывшие рабы цепочкой потянулись вниз по лестнице – их Почитающая к себе не позвала. Некоторые ведьмы покинули свои посты на карнизах и окнах, чтобы проводить. – Я приглашаю оставшихся пройти на порог моего дома, – сказала главная ведьма, и двери дворца широко распахнулись. После небольшого предбанника, где гости разделись и переобулись в уже привычные вязаные носки с подошвами, их провели в просторную залу. Внутри на удивление тепло, хотя очагов и каминов не видно. Ира бегло оглядела убранство, пока её взгляд не тормознулся на окнах. По левой стене за прозрачными пластинами отражался привычный пейзаж. По правой – горы, над которыми что-то клубилось. Очень захотелось посмотреть поближе. «Что это? Пожар? Почему такая плотная завеса?» – Это Туманный предел, Ириан, – отозвалась на её мысли Почитающая, неслышно подошедшая сзади. – Место, откуда мы вышли. – Туманный предел? Так это не географическое название, а природное явление? – Мы не уверены в его природности. Все, кто заходил туда, пытаясь узнать тайны наших предков и найти земли, которые мы когда-то покинули, обратно не вернулись. – И… часто вы пытались? – Раз в одно-два поколения находится смелая. И с каждым поколением мы всё больше убеждаемся, что этот путь для нас отрезан. Всё, что осталось у нас от нашего дома, это память, несколько жестов, смысл которых не каждая вспомнит, имена первых прошедших Туманный предел да и, пожалуй, мой титул. – Так Почитающая, это не потому, что вы служите Северу? – Нет. Такое звание было у той, что когда-то сумела снискать его благоволение. Но титул этот она носила ещё до того, как присягнула ему. Смысл потерян, осталась только традиция. Мы – народ, не имеющий корней. Наши старшие родились и выросли в Клане. И нет никого, кто научил бы нас мудрости предков. Ира уставилась в окно. Туманный предел не казался угрозой, в отличие от туманной завесы в Руин-Ло или вьюжной тропы ведьм. Он просто был. Как стихия. Как то, что дано покорить лишь избранному, вроде первого взошедшего на Эверест. Почему-то внутри жило чёткое понимание, что эта история, загадка горного феномена так и останется для неё загадкой, потому что не ей ходить теми дорогами. Откуда пришла эта уверенность, Ира не знала. Только усмехнулась про себя, что, кажется, нахваталась от ведьм умения чувствовать пятой точкой, куда соваться не следует. – Простите, я не спросила, а как вас зовут? – Дáли Снежница. Рождённая под рукой Севера, принятая в Клан, чрево его, слышащая лёд. Ира в присутствии этой женщины сочла правильным представиться по всей форме. Имя, фамилия, отчество, иное имя, полученное в Рахидэтели. Родина, родной город. И последним: – Вестница Изнанки. – Значит, ты уже приняла свою судьбу? Это очень хорошо. Дальше будет легче. – Меня никто не спрашивал. – Знаю. Тебя поставили в известность. Это свойственно Сёстрам. Но в данный момент ты осознаёшь, кто ты, хотя, возможно, и не понимаешь масштабов своих поступков. Когда ты знаешь, что ты уже кузнец, а не подмастерье, взяться за молот проще, чем когда впервые пришёл в кузню или будучи учеником. Плохой из тебя кузнец или хороший, уже покажет время. – «Поставили в известность», – криво усмехнулась Ира, но постаралась согнать это выражение лица. – Да тут только успевай принимать новости! Мало Сестёр, ваши духи тоже напророчить успели. Пока сюда ехали, встретили зимушку. – И что же предсказал тебе высший помощник? – Про встречу, что не избежать, про дар, что получу, даже если не хочу. И про то, что надо попросить вас показать мне стелу моего предшественника. – Ту, что в пещере Ледяных столпов? – Её самую. – Считай, что получила моё разрешение, Ириан. Но одно условие. Ты пойдёшь со мной. Больше никому не разрешу. – Это ваша земля, как я могу спорить? – Завтра. Я пришлю за тобой сопровождающую из числа идущих на ветре. Она проводит. А сейчас позволь продемонстрировать моё гостеприимство. Ира кивнула, а сама задумалась. Она всё ещё не могла разобраться в ведьмином общественном устройстве, а спросить постеснялась. «Читающие дороги», «идущие на ветре», «слышащие лёд» – кто они такие? Лэтте-ри назвал «читающей дороги» Лиму. Провидицу. Но со слов той же Лимы, многие ведьмы видят будущее. Она у них что-то вроде профессионала? С лицензией? Потому что с «идущими на ветре» тоже не всё понятно. Поначалу Ира подумала, что прозвище связано со способностью летать. Идущими на ветре были матушки Аяра и Ойа, которые так эффектно встретили их на пути. Но Ира ещё не видела ни одну ведьму, что предпочла бы пойти пешком, если можно перелететь, – летучие диски носили на поясе все ведьмы. А «слышащие лёд» – вообще загадка. Они тут все чувствительные к приказам Севера, так что же особенного могут услышать те, что слышат именно лёд? А меж тем за столом вовсю шло общение. Ира ждала официальности, церемоний, обрядовости, так привычной в речи ведьм. А на самом деле всё больше походило на киношную сцену, где весёлая компания посещает кабаре с вольными нравами. Ведьмы щебетали, порхали вокруг стола, принося напитки, активно строили глазки мужчинам, крутили бёдрами и изгибались под любым предлогом. При этом нота непристойного поведения не звучала абсолютно. Женщины излучали искреннее желание понравиться, не ревновали друг к другу, не желали получить взамен своего внимания богатства или блага, а ласку сыпали так щедро, будто её у них хватит на весь мир. В этом было что-то колдовское… Не очень уютно чувствовал себя только Варн, которого тактильные до нарушения личных границ подружки облапали со всех сторон: от жёстких волос до кончика хвоста. В попытке защититься он даже чуть не зашиб одну. Но ведьма оказалась ловкой, подпрыгнула. Её диски засветились, разорвали кожу пояса, два из них вмиг очутились под подошвами, вознося хозяйку к потолку. А остальные закружились вокруг неё, по дороге почти рассекая Варну кожу на носу. Очутившись возле потолка, ведьма поправила причёску и рассмеялась на всю комнату. Потом опустилась ниже, отправила взмахом руки лишние диски кружиться за спину и тронула пальцем губы Варна. – Держи себя в руках, ящерёнок. Жаль портить такую красоту, – она провела пальцем по шее и, опустив его ниже, очертила кубики на прессе. Варн сжал челюсти и сел за стол напротив Иры, не пожелав продолжать опасное общение. Перед ним положили кусок сырого мяса. – У нас принято есть то, чем угощает хозяйка, – сказала одна из ведьм, заметив, что Варн не притронулся к еде. – Я бы с радостью. Но низинникам станет плохо, когда они увидят, как я ем. – Это и для них испытание тоже. Гостеприимство – долг обоюдный. И для гостя, и для хозяина. Варну пришлось. Он попытался уберечь чужие нервы и отрезал когтем небольшие куски, чтобы не заливать всё вокруг кровью. Даже вилку взял. Гости оценили его усилия и спокойно продолжили есть и вести непринуждённые разговоры. Особенно после того, как желая успокоить ящера, Ира стянула у него с тарелки два сырых куска и спокойно отправила их в рот. Варн мысленно окатил её смехом, перетранслировав эмоции окружающих, получил в ответ не менее задорный хохот и взгляд с бесенятами из-под ресниц. После уже ничто не мешало ему есть без душевных терзаний. Поначалу мужчины оглядывались на Иру и, помня о приличии, не позволяли себе проявлять интерес к женщинам, добивавшимся их внимания. Но постепенно напитки, для которых не пожалели продуктов брожения, и градусы ударили в голову и расслабили тела. Смех стал более открытым, Вакку даже сорвался в погоню за одной из красавиц, что дразнила его весь день. Женщина бегала от него по залу, пряталась за шторами, ловко перепрыгивала через стулья и кресла. А под конец сама упала в руки мужчине, обмахиваясь ладонью, будто веером. И вот тут Вакку дал себе труд обернуться по сторонам и покраснел до ушей. – Я же говорила, что у тебя ещё будет шанс увидеть своих спутников с другой стороны? – прошелестел голос Почитающей прямо над Ириным ухом. – Ну, согласись! Забавные. Ира рассмеялась. По её венам тоже тёк алкоголь, чувство свободы пьянило. Глядя на смущённого Вакку, она покраснела тоже и тихо ответила: – Да. Пожалуй. Она посмотрела на остальных мужчин. Лэтте-ри ведьмы не беспокоили сами, Линно-ри вполне хватало жён. А вот оба одарённых не знали, куда девать руки, чтобы не наткнуться на чью-нибудь услужливо подставленную коленку или ладошку. И только Альтариэн с привычной холодной стойкостью выдерживал осаду красивыми телами. Рядом с герцогом крутилась одна ведьма, которой он сильно нравился. Ира сомневалась, что та не в курсе холодности и стойкости эйуна к искушению плотскими утехами. Но раз за разом ведьма пыталась штурмовать этот неприступный бастион, грустнея с каждой минутой. Она хотела получить себе не просто кого-то на ночь, а именно герцога. Альтариэн вёл спокойную беседу, никак не показывая, что подобное внимание его тяготит, но ловкими и точными движениями рук пресекал все попытки ведьмы прикоснуться более интимно. Наверное, только выпитым алкоголем можно объяснить то, что, понаблюдав минут двадцать за тщетными попытками ведьмы, Ира выпустила из своего рта вопрос, заставивший ведьм удивлённо переглянуться, а мужчин уставиться на неё так, будто она сообщила, что Сёстры переехали из Каро-Эль-Тана. – Альтариэн, разве вам её не жаль? Она ведь искренне предлагает. От капли любви и ласки ещё никто не умирал. Ведьма, о которой шла речь, нервно пригладила волосы, замерла. Она не ожидала, что кто-то влезет в их невербальное общение, да ещё и на её стороне. – Ириан, не в ласке дело, – ответил Альтариэн, отставляя кружку. – Мне тоже мила эта юная ведьма. Но ведь есть и возможные последствия. Она может понести от меня. Ведьмы рожают от нашего народа, случаи известны. Будет девочка, меня Клан даже не спросит, отберёт для проверки. Но если она её не пройдёт или родится мальчик, что я буду делать? – Вы не хотите возлагать на себя родительские обязанности? – Ира не осуждала, а просто спрашивала. Бремя государственной службы может не оставить времени, чтобы быть хорошим отцом. Если он этим руководствуется, то прав абсолютно. – Нет. Я не боюсь взвалить на себя новую обязанность. Меня настораживает судьба ребёнка. Наш народ исповедует святость брачного союза. Я не женат, но рано или поздно найду себе пару, чтобы продолжить род. Моей будущей жене вряд ли придётся по вкусу, что у её супруга есть женщина на стороне. А видеть свидетельство этой связи и подавно. Наша традиция диктует идти военным путём. Без разбора – юноше или девушке. И воспитание детей-бойцов – задача матери. Или мачехи. Лёгкой такая учёба не будет. Мы не умираем естественной смертью, ведьмы живут, как велит сила Севера. Могут и не одну тысячу лет. Наш ребёнок унаследует долгую жизнь. Я никогда не слышал о том, чтобы между амелуту и нашим народом рождались общие дети, но пример всё равно приведу. Будучи в союзе с амелуткой, я мог бы просто пережить её и даже наших совместных детей, прежде чем жениться снова. Сто-двести лет – не срок. Но ребёнок ведьмы – это не одно тысячелетие. К тому же тела ведьм устроены иначе. И могут не вынести тренировок или не дать достаточного результата без магии и поддержки северных волшебных течений. А дальше – ранняя смерть на поле боя или скатывание вниз по лестнице титулов. Наследуют-то они мой. А значит, ко всему прочему, постоянно будут у всех на виду. Презрение окружающих, отсутствие друзей, отказы противоположного пола, потеря статуса – жестокая судьба. Не хочу такой своему ребёнку. Ведьма поникла плечами. Теперь, когда красавец-эйуна подробно изложил причину своего отказа, она поняла, что шансов у неё нет. Внезапно в разговор вступил Линно-ри: – Это очень серьёзные препятствия, ваша светлость. Но может, ребёнка могли бы воспитать мы? Предложение дайна-ви вогнало герцога в ступор. – Отдать ребёнка-эйуна вам? – Или ана-аханна. Да и, говоря по совести, он будет уже не совсем эйуна, а полукровкой. Способным пойти иным путём. Он не будет знать недостатка в любви, станет часто видеться с матерью. Мы считаем неприемлемой жестокость по отношению к детям. – Ваши отметины на руках и ваш образ жизни вы таковыми не считаете? – удивился Альтариэн. – Уроки боли нужны, чтобы каждый прочувствовал на своей шкуре, что это такое. Чтобы даже мысли не возникло причинять её бездумно. Мы даём в руки солдат шейба-плеть и не хотим, чтобы она была в руках мясника. А что касается труда, то он растит мужчин и женщин, достойных этого звания. Настоящих. – Знаешь, дайна-ви… эм… Линно-ри. В каком-то смысле мне понятны ваши обычаи. И плохого в таком пути я не вижу. Жестоко. Действенно. Вот только другие ваши традиции: семьи со множеством мужей и жён, уход в другую семью, выбор нового спутника или спутницы. Могу знать. Даже, оценив предпосылки, приведшие к возникновению такого образа жизни, могу попытаться понять. Но принять для своего ребёнка? Видеть дочь с двумя мужьями или сына с двумя жёнами? Нет. Этого я не могу. А ана-аханна живут с вами. Сегодня у них нет такого обычая, а завтра воспылают чьи-то чувства, и они примут новый порядок. Потому что за вашим примером не видят в этом ничего предосудительного. Линно-ри пожал плечами. Мол, наше дело предложить. – Альтариэн, – резкий голос Ванерии заставил Иру подпрыгнуть на стуле. Она уже и забыла, что та здесь. Сидит себе в уголке, тихо ест и пьёт по капельке. Слушает и молчит. Герцог вопросительно поднял бровь, делая глоток. – Ответь этой вертихвостке взаимностью. Я заберу ребёнка. Альтариэн подавился и долго кашлял. – Чем обязан такой чести? – спросил он продышавшись. – Не отслужил ещё своего, чтобы честь тебе оказывать. У меня свои причины. – Ты хочешь, чтобы я отдал тебе свою кровь, не зная причин? – Назову. Если дашь слово по кодексу Верных сберечь тайну увиденного и никому не раскрывать её, пока сама не расскажу. Эйуна замер. Очевидно, маркиза попросила нечто сложное. – Ты просишь только меня? – Нет. Ещё прошу слова именем Сестёр от одарённых. Клан ведьм хранит чужие тайны без всяких клятв. Несущие зверя не сумеют ими воспользоваться и не имеют желания. Я же права, вожак? Дайна-ви мой секрет известен, хоть они и не знают его значения. Поздно просить. Что же касается вестницы, то за всю историю творцов не было ни одного, кто имел бы подлую душу. Потому тоже поверю на слово. Вакку и Доваль переглянулись и пожали плечами. К просьбе они отнеслись легко: тайны эйуна были их внутренним делом. – Призываю одарившую меня в свидетели, что сохраню тайну маркизы Ванерии, узнанную здесь и сейчас, – сказали они хором. Ванерия выжидающе уставилась на герцога. Он долго думал и в итоге решился: – Я, герцог Альтариэн, потомок Первых, даю клятву по кодексу Верных маркизе Ванерии в присутствии свидетелей в том, что сохраню её тайну, поведанную мне, от сего момента и пока она сама не пожелает открыться. Беру в свидетели Великую Мать и Карающую, что сдержу слово! В ответ на эту речь Ванерия отодвинула стул и развязала половину шнуровки на камзоле. Отвернувшись, будто чего-то стыдилась, она спустила с плеча рубаху. На её плече ярко выделялся старый шрам из выпуклых линий, светлее, чем цвет кожи, в виде кольца с двумя короткими полосками сверху и снизу. Герцог привстал со своего места. – Клеймо пустого чрева… Но почему я никогда даже не слышал об этом? – Мать позаботилась. Она много заплатила одарённому амелуту, чтобы провести проверку. А когда выяснилось… Доплатила волосами за его молчание. Её щедрость укоротила его язык на время. А для верности наняла убийцу из подполья Гая. Иначе мне никогда бы не видать титула. Это же женихи. Зачем им лишний раз глазеть на бесплодную? Мне бы под любыми предлогами чинили препятствия. А клеймо она сама мне поставила, когда ещё чуть подросла. Мужа у меня быть не может, но зато сохранение тайны обеспечило моё звание. Доваль шокированно оглядел шрам и с сочувствием спросил: – Что это? Как можно так с женщиной? Зачем? – С девочкой. Мне ещё первой сотни не было, – резко ответила маркиза. – Это знак того, что я не смогу зачать ребёнка. Даже одарённые до сих пор не нашли средства. Наш закон запрещает обрекать избранника на отсутствие наследника и бездетную вечность. Перед свадьбой мы проходим ряд унизительных проверок, и тех, кто не способен к зачатию, клеймят меткой. Теперь мне не нужно проверок. Любой мужчина отвернётся, стоит снять одежду. Всё это маркиза говорила равнодушно, но стиснутые губы и сжатые кулаки выдавали её внутреннюю борьбу. Видя, что никто не пытается сказать ни слова, она добавила: – Мне доводилось слышать, что на Севере особая сила и свои способы лечения. А однажды удалось подслушать разговор двух ведьм, которые обсуждали дорогу через перевал и Мрекское болото. Поездка эйуна высокого титула, женщины, к ведьмам обычными путями без веского основания привлекла бы внимание. Врагов у меня много. Потому попыталась обходным путём, одна. Я знала, на что иду. – Ты пошла на это, чтобы узнать средство для зачатия, – выдохнул герцог. – Да. И я до сих пор не теряю этой надежды. Скажи, Почитающая, есть на Севере средство, чтобы помочь мне? Дали подошла к эйуна и, не спрашивая разрешения, обняла. Её ответ был тих: – Нет, Ванерия. Прости. Я понимаю, чего стоила тебе эта дорога. Но у нас нет средства, чтобы помочь там, где распорядились боги. И если с твоим недугом не справился одарённый Хараны, мы помочь не сможем. Мне жаль. Ванерия стойко приняла эту новость. Только плечи чуть опустились. – Не так уж и дорого она стоила. Пятьдесят лет от вечности. Личную гордость и имя, которое знает и которого опасается каждый, я восстановлю. Это тоже лишь кусочек от вечности. Не столь велика цена. – Так ты поэтому никого не подпускаешь к себе в ближнем бою? – спросил Альтариэн, кивнув на шрам. – Да. В драке легко порвать одежду. Ванерия прикрыла глаза, подняла их к потолку. Борьба её была видна любому смотрящему. Но при этом от неё волнами исходила агрессия, будто она защищалась от проявлений жалости или сочувствия. Когда она взяла себя в руки, то буквально вонзила свой взгляд в Альтариэна. – Я повторю свою просьбу, Свет Леллы. Ответь ведьме взаимностью. – Ты хочешь… – Я уже нарушила много заветов и кодексов. Но не найдётся среди эйуна моего ранга того, кто скинет меня с моей ступени! Я ещё не забыла, как драться на дуэли! Твой ребёнок вырастет в любви, чтя традиции Первых. Я воспитаю его. Будут проблемы с телом и подготовкой – найму людских одарённых и их стражников для учёбы. От богатства они никогда не отказываются. Он или она вырастут способными преодолеть наши воинские тренировки и никогда не упадут с пьедестала. А что до будущего супружества… У нас есть время подумать. – Почему, даже умоляя меня о помощи, увидев единственный шанс в твоей жизни, ты говоришь так, будто делаешь мне одолжение? Ванерия скрипнула зубами и выглядела так, будто наступала самой себе на горло. – Да. Ты прав. Я прошу тебя отдать это дитя. И… она же тебе понравилась, да? Вижу же. Нет. Не то. Тарн, – герцог дёрнулся при звуке этого имени, а маркиза затараторила, не давая ему вставить и слова. – Я знаю, что была настоящей занозой на военных учениях и попортила тебе немало крови при дворе. Но сейчас ситуация, когда я жалею о каждом сказанном слове и поступке, потому что у тебя не осталось причин идти мне навстречу. Просьбы боевой подруги будет мало, а память о детских годах не послужит извинением. Я готова умолять. Здесь и прилюдно. Только скажи. Если это заставит тебя сказать нам обеим, мне и этой кучерявенькой – «да». Альтариэн открыл рот и не сразу закрыл его обратно. Медленно встал, подошёл к Ванерии, разжал её сведённые судорогой пальцы и натянул ткань на плечо, скрывая шрам. Накинул ей на плечи камзол, заставив зябко повести плечами. Потом повернулся к ведьме, которая отвела глаза в сторону. К слову, в зале так сделали почти все: происходившее между герцогом и маркизой казалось слишком личным. – Да, – сказал Альтариэн. – Да. Вам обеим. Он слегка отшатнулся, когда две пары женских глаз словно ударили по нему волной счастья и надежды. Он опустил глаза и протянул руку ведьме, которая тут же за неё ухватилась. Она потянула его за собой, посекундно оглядываясь на эйуна, оставшуюся в зале. У самого выхода герцог обернулся и окликнул маркизу: – Нэри. Ещё неизвестно, кто кому больше крови попортил. Его догнал громкий, с долей нервной истерики смех. Когда Ванерия успокоилась и села на своё место, чуть не промахнувшись от нервов мимо скамьи, Варн задумчиво произнёс: – Нас лишили права продолжать свой род самостоятельно, это сильно ударило по семье. Но всё это не идёт ни в какое сравнение с теми сложностями, которые амелуту и потомки Первых накрутили вокруг естественного процесса произведения потомства. Самим себя обречь на такое количество условностей… – Животное! – резко перебила его маркиза, поджав губу. – Слава Фирре и Харане на целую треть! – ответил Варн оскалившись.