***
Не имею понятия, как этому чертову обольстителю женских сердец и не только, удалось уговорить меня вернуться туда, откуда я впопыхах сбежала. А с другой стороны — я знала, что однажды этот момент настанет, сколько бы я не пыталась его оттягивать. Кажется, эти мысли были последними перед тем, как я отключались, едва загорелся экран моего ноутбука. В итоге, в аэропорту Блейз протащил меня по сувенирным магазинам, дабы привезти подарок своей матери и коллегам по работе. На вопрос: «Зачем?» — мне никто так и не ответил, поэтому он остался висеть в воздухе. Я же всё же зашла в магазин женского белья, чтобы присмотреть что-то более подходящее для проживания дома у Забини. Мне надоело слушать его высказывания по поводу неприкасаемых и сари. Хотя, по поводу неприкасаемых я бы с ним еще поговорила. Не уверена, что после всего, что мы пережили, было бы уместно говорить об этом в таком контексте. Тем более, он до сих пор сталкивался с неприятными маргинальными личностями, которые недоверчиво и косо смотрели на него из-за его цвета кожи. — Который час? — разлепив глаза, я пытаюсь взглядом найти друга, отмечая, что ноутбук стоит на столике, а я плотно укрыта пледом, что непроизвольно вызывает улыбку. Моё кресло откинуто, и все сумки убраны, наверное, на верхние полки. — Скоро прилетим, подруга, — только и отвечает он, а я снова замечаю свое новое… Место в его жизни? Это было так странно, хотя я уже давно сама называю его другом, приятелем и в разговоре, и в собственных мыслях, но это всего лишь второй раз, когда я слышу что-то подобное от него. Гораздо сильнее я привыкла быть Грейнджер или Герми-ни. Должна признать, что сильно отвыкла от лондонского ритма жизни. И не могу сказать, что сильно скучала, судя по первому впечатлению. Едва ли Блейзу стоило от меня отойти, чтобы найти нашего водителя, меня чуть не сбило проезжающее мимо такси, по-крупному обрызгав мой и без того измученный дождем и самолетом костюм. Тихо выругавшись, я осмотрелась по сторонам, чтобы найти своего высокорослого друга. Здесь всё так поменялось: я не помню этих свежих построек, такого количества людей и машин. Издалека виднелись яркие вывески кафе, баров и магазинов. Мой ли этот Лондон? И примет ли он меня такой, какой я стала? Темная машина с тонированными стеклами остановилась рядом со мной, приветственно сверкнув фарами, и я с великим удовольствием юркнула в салон. Стоило взять с собой хотя бы плащ, если не теплое пальто. Здесь значительно холоднее, чем я предполагала. Со мной на заднем сидении оказался Забини, о чём-то уже говоривший по телефону. Из разговора я поняла, что он заказывает еду на дом, поэтому тихо шепнула: «Надеюсь, у тебя есть что-нибудь выпить!» А он на это только улыбнулся, отмахнулся от меня рукой и продолжил говорить. Автомобиль ехал, рассекая улицы, резво поворачивал, и я могла только гадать над тем, соблюдает ли водитель правила дорожного движения. Признаться честно, внутри меня творилось что-то странное: я с любопытством рассматривала здания, пытаясь прикинуть комментарии, которыми бы мог наградить эти строения наш предыдущий заказчик. Когда поймала себя на этом, то очень удивилась. Наверное, так сказываются долгосрочные контракты: некоторая профдеформация. Но любопытство сменяла тревога. Из этой машины меня бы никто не увидел с улицы из-за стекол и быстрой езды, но меня буквально съедало ощущение того, что каждый прохожий и проезжающий мимо обязательно обращает внимание в мою сторону, как бы всматриваясь в непроглядную тонировку. Я уже не слышала то, о чём говорил Забини, поскольку этот маг решил утаить от меня это чарами. В отличие от него, я редко использовала колдовство в повседневной жизни, стараясь как можно более правдоподобно вписаться в мир магглов. Каково было мое удивление, когда я поймала себя на том, что совсем разучилась готовить, искать необходимые вещи самостоятельно, а не использовать Акцио… И таких примеров уйма! Телом я почувствовала легкую вибрацию от движения машины, а не уже привычное скольжение, и, повернувшись к окну, увидела до боли знакомое место — Косой переулок. Прикрыв глаза, всем своим существом я почувствовала то, о чём давно забыла: магический мир встречал отказавшуюся от Когтеврана, гриффиндорку, самую умную ведьму своего столетия, победившую во Второй Магической Войне вместе со своими друзьями, отказавшуюся от всех почестей, отправившую своих родителей в Австралию, Гермиону Грейнджер. Сжав челюсти до предела, чтобы случайно не вскрикнуть от изумления, от осознания самой себя, я вцепилась в ручку автомобиля, будто бы боялась упасть и раствориться в пучине эмоций. — Герми-ни, — ласковый шепот у уха, ненавязчивое касание до плеча — эти действия не несли за собой ничего эксцентричного, но почему-то именно они стали рычагом отчаянного крика, которого я сама испугалась, прижавшись к мужской груди, вдыхая запах табака и несчастных этих восточных духов, которые мы купили в Бангладеше. Вцепившись в его свитер, как в спасательный круг, я пряталась, боясь взглянуть в окно снова. Я победила Темного Лорда, а теперь страшусь даже подумать об этом.***
Мой рассудок вернулся ко мне только тогда, когда Блейз опустил меня на чрезвычайно мягкую софу. По приезде, он, видя моё состояние, подхватил меня на руки как раз в тот момент, когда я не смогла удержаться на каблуках, и, тихо выругавшись на глупость женщин, понёс меня к воротам. Стянув шпильки, а вместе с ними жакет, я подобрала ноги под себя, озираясь по сторонам. От чего-то хотелось смеяться, от-чего — плакать. Еще неделю назад я была взрослой, самостоятельной девушкой, которая объехала полмира, зарабатывала неплохие деньги и пила просекко, не задумываясь о том, что будет завтра — всё было по наитию. Сейчас же, сидя в небольшой гостиной в парадной дома Забини, мне казалось, что я — попаданка в мир волшебных существ, неожиданно оказавшаяся в замке принца. Насколько я понимаю, это поместье досталось матери Блейза по наследству от одного из её мужей, и оно замечательно подходило под описание места жительства черной вдовы. Тот дом, что приобрела для родителей, казался, по сравнению с этим, маленькой коробкой. — Я подумал, что огневиски тебе сейчас в тему, — Блейз присел на самый край софы, разливая спиртное по стаканам, — не думал, что ты так отреагируешь. Если хочешь, то я могу выкупить для тебя билет в Рим прямо сейчас. Или аппарируешь к моим итальянским друзьям через камин. М? — я с благодарностью принимаю стакан и почти сразу отпиваю глоток, чувствуя давно забытый вкус напитка, обжигающего горло. — Не буду же я вечно бежать от самой себя, — подумав над его словами, отвечаю. Он внимательно смотрит в мои глаза, пытаясь найти в них правду, — Мне бы в любом случае предстояло однажды вернуться на родную землю. И я хочу поработать у тебя в офисе, Блейз… — глядя на него в надежде на понимание, я облегченно вздыхаю, когда он кивает в ответ на мои слова, — мне нужно обосноваться, задуматься над покупкой собственной недвижимости, вложить куда-то свои накопления. Ни одна страна не подошла мне полностью, нигде я не смогла найти свой дом в том понимании, что это будет тем местом, которое я полюблю с той же силой, что однажды полюбила Англию. Мне удалось пересилить страх перед Австралией не без твоей помощи. И я надеюсь, Блейз, я действительно верю, что смогу взглянуть в глаза прошлому. Помоги мне. Он промолчал, но даже этого мне хватило для того, чтобы понять, что он меня не оставит. Он был таким же, как и я — скитальцем. Мы вершили судьбы, шли на бой, наблюдали смерти в неисчислимом количестве, возвращались окровавленные, изможденные, исполосованные. И это называлось геройством.***
Забини любезно провел экскурсию по всему дому, хотя я едва запомнила, где находится моя спальня, больше походившая на неплохую квартиру, только без кухни. Первая комната в ней предназначалась для приёма гостей. Я сразу представила молодую светскую львицу, которая восседала на одном из кресел, принимая письма от поклонников и воздыхателей, а затем приглашала на обеденный чай после небольшого дневного моциона своих подруг-фрейлин. Вторая — непосредственно спальная зона с большой кроватью и россыпью разноцветных шелковых подушек. Третья — гардеробная и будуар. Совсем не уверена, что моих вещей хватит, чтобы занять ее полностью. И мне даже тяжело представить, сколько денег нужно вложить, чтобы заполнить её полностью. Четвертая — ванная комната, по размеру ничем не уступающая спальне. Когда Забини провёл меня в нее и включил свет, из меня вырвалось удивленное: «Ой». — Можешь жить у меня на постоянной основе, Герми-ни. Располагайся. Сьюзен принесет твои вещи и разложит, поэтому ты можешь сразу лечь отдыхать. Мои комнаты неподалеку отсюда — через две двери. — Блейз, это не дом, а дворец высокопоставленных господ, — обводя руками, говорю я, — постараюсь найти себе жилье как можно раньше. Без обидняков, но мне здесь не комфортно, — и он не обиделся, а лишь скорчил обиженную гримасу. — Понимаю. Мне и самому здесь непривычно. Этот дом достался матушке после шестого брака. Сейчас она в отъезде, поэтому нужно, как бы это сказать, присмотреть, — он почесал затылок. Мерлин, ты еще стесняешься этого богатства? — Давай-ка мы ст тобой поужинаем. Ты вообще не ела, а виски — не еда, дорогая. — Я бы хотела, если честно, куда-нибудь сходить, но я слишком для этого устала. Мы же сохранили традицию в новых местах где-то обедать, верно? Конечно, Лондон тяжело назвать чем-то принципиально новым, но… Ты понял меня, Забини? — я так засмущалась своей просьбы, что просто стала нести какой-то бред, еще и размахивая при это руками, — не смотри на меня так! Мне всё здесь странно и как будто в новинку! Мы пришли к согласию и решили, что после того, как утром заедем в его офис, обязательно отправимся в кафе Фортескью. Сначала он мне стал перечислять новомодные кафе и рестораны, коих мы обошли вместе с ним, как настоящие гурманы и знатоки хорошего алкоголя, бесчисленное множество, но остановились на месте, где каждый уголок и песчинка пропитаны ностальгией по былым временам. На секунду я даже прониклась этим, и моя нервная система смогла на ноль целую одну сотую успокоиться. Он сказал мне тогда на острове: «Поехали! Мне нужен маркетолог в офисе, я хорошо плачу и я знаю, что ты скучаешь по Лондону. Не понравится — уволишься, уедешь из страны или просто уйдешь в другую компанию!» Это было так легко сказано, я так легко на это согласилась, как будто бы это была просто очередная вылазка с ним в клуб. И даже сейчас, думая об этом, лежа в кровати в этих царских покоях, я едва ли сдерживаю хихиканье над ситуацией. Тогда я не думала о Рите Скитер, о бывших друзьях, о Хогвартсе или войне, я просто засмотрелась в искрящиеся глаза Забини и, Мерлин, на свою голову согласилась. Он не накладывал на меня Империо, не поил приворотным зельем: я сама приняла решение ехать! — Точно так же, как я и уезжала отсюда, — буркнув себе под нос, я подложила себе подушку под грудь, чтобы было удобнее лежать на боку, — но я точно права в том, что нужно принять себя, — это были последние рассуждения вслух перед тем, как я наконец-то закрыла глаза, чтобы уснуть. Просыпаясь, я была в нервном предвкушении, граничащем с паникой. Но радовало то, что я смогла быстро определить природу испытываемых чувств, с чем в действительности чаще всего сталкивалась с трудностями. Это я осознала тогда, когда уехала из Англии, и у меня было больше времени для самоанализа, поскольку большую часть времени я проводила в одиночестве. И я наверняка была в ужасе, когда поняла степень этой проблемы, которую приобрела еще в юношестве. Появление Забини в моей жизни было ключевым не только потому, что он прервал мои планы на тоскливые вечера у ноутбука, а потому что он отвел меня к маггловским психологам, которых ему однажды посоветовала одна из его ночных подруг. Честно говоря, они не произвели на меня какого-то особенного впечатления, влупив мне в качестве диагноза посттравматическое расстройство. Внутри я и сама понимала, что моя неокрепшая психика пережила колоссальный стресс, что в принципе и послужило причиной скорого отъезда. Но заставило меня задуматься над тем, как я в принципе ощущаю и принимаю мир… Или миры? Лондонское утро, по обыкновению, не слишком располагало для легких платьев или юбок, которые мне так полюбились в южных краях. Подойдя к окну, чтобы оценить погоду, я зависла. Сосны, окружающие поместье Забини, уходили далеко ввысь, не оставляя ни единого шанса увидеть хотя кусочек их макушек. Тяжелые ветви задевали стекла, а ветер, раскачивающий их, создал приятный робкий скрежет. В саду уже облетели листья, оставив за собой голые и тощие стволы деревьев и кустов. Настоящая осень. Мои чемоданы стояли еще не разобранными. Некая Сьюзен так и не появилась, а мне не хотелось заниматься раскладыванием вещей после долгого перелета. И сейчас, осознавая, что вещи там безбожно смялись, я действительно не знала, что мне лучше надеть. На глаза попалось черное платье с рюшами снизу, которое выглядело сносно. И ткань ото всех других отличалась плотностью, хотя самом по себе платье было коротким. Если надену плотные колготки и черные лодочки, то буду выглядеть, как черная вдова. Усмехнувшись самой себе, все-таки решаю остановиться на этом. И, Мерлин, пальто, я надеюсь, не слишком помялось в чемодане! Завтрак я провела в тихом одиночестве и только издалека слышала, как разговаривал Блейз с кем-то по телефону. По отрывкам фраз поняла, что это какие-то рабочие вопросы, поэтому не стала особо вникать или возникать. — Поторопись! — прикрикнул он из парадной, пока я дожевывала последний кусок омлета. — И прости за скромный завтрак! Оказывается, Сьюзи забрала матушка, поэтому мы тут с тобой теперь только на хлебе и соли выживаем. — Вчера хлеб-соль была слишком изысканной, — говорю я, когда мы выходим из дома, имея в виду вчерашний ужин, который он заказал из какого-то ресторана на дом. Надо бы уточнить у него название. Мне нравилось, что он был таким простофилей в жизни. На ужин — стейк из ресторана, на завтрак — собственноручно приготовленный подгоревший омлет. Хотел удивить меня своими кулинарными познаниями и так мило улыбался, почесывая затылок, когда я разрезала его ножом. И сидел в неглаженной рубашке с развязанным галстуком. Иногда я смотрю на Блейза и думаю: «Он ведь в теории мог бы стать моей любовью». Мы поддерживаем друг друга, иногда вместе засыпаем, вместе радуемся, вместе посещаем светские вылазки. Но я бы не смогла. Я бы точно не смогла портить эту дружбу какой-то любовью. Потому что мы выше любви. — Ты помятая. — Не поверишь, но ты — тоже. Он был счастлив сесть в собственный автомобиль, а в не арендованный, было видно, что он старается это скрыть, но по его легкой ухмылке и мальчишескому ребячеству было понятно, что он доволен. — Скажи мне, Забини, — я растянула его фамилию, как стекающую с ложки нугу, — я знаю, что ты вхож в лондонское общество… — немного помедлив, я подняла глаза на него, чтобы посмотреть на его реакцию. Или ее отсутствие, — в магическое лондонское общество. Иногда ты улетал от меня, чтобы решить здесь рабочие дела, и наверняка втайне от меня посещал не только маггловские мероприятия. — Мерлин, Герми-ни, к чему ты клонишь? — он страдальчески вздохнул, — только не говори, что собралась устроиться на работу в какое-то непристойное место. Ай! Зачем распускать руки?! — Забини, я серьезно! Расскажи мне, как здесь всё устроено, — чуть понизив голос, я отворачиваюсь на секунду к окну, примерно пытаясь подсчитать, сколько времени на разговор у нас ещё осталось, — и о том интервью, где Уизли, Поттер, Малфой и Паркинсон, — последнюю фамилию я произношу по слогам так, как будто мне снова одиннадцать, и я вновь не могу вынести эту девчонку, — принимали совместное участие. Не зная, куда деть глаза и руки, я стала методично перебирать рюши на платье, наблюдая за этим, как за самым интересным делом в этом мире. Мне хотелось расспросить его про это сразу после того, как Рита Скитер подловила меня на веранде, но я так и не смогла осмелиться. Сейчас же, будучи уже в Лондоне, я думаю, что мне особо и нечего терять. Трудно это признавать, но я ревновала некогда друзей к этой Пэнси. До Малфоя мне не было и дела. Один только Мерлин знает, как этот дуэт из Гарри и Рона согласились на какое-либо сотрудничество с Хорьком. — Грейнджер, я даже и не знаю, что тебе сказать, — в голосе слышалось замешательство и неверие вообще в то, что я произнесла, — во-первых, как до тебя вообще дошла подобного рода информация? А во-вторых, они все замешаны в одном деле. Лучше ты постарайся мне объяснить, с каких пор ты читаешь таких бездарностей, как Скитер?