Маргарита. До и после Мастера

Выныривает она в пространство настолько темное, что не видит даже собственной руки. Слышатся шаги, а потом появляется пятно фонаря, который, кажется, висит в воздухе. Только немного успокоившись, Маргарита понимает, что его несёт высокий худой мужчина в черном фраке и с моноклем у глаза. Кажется, он тогда был на сцене. Танцевал с котом. — Добро пожаловать, королева. — Благодарю, — отзывается негромко Марго и оборачивается, но никакого зеркала не видит. Словно она пришла из пустоты. — Коровьев, — представляется мужчина, улыбнувшись Маргарите совершенно по-дружески и поворачивается, освещая лампадкой малюсенький пятачок пространства перед собой. — Прошу пройти за мной, Маргарита Николаевна. — Рада знакомству, — отвечает Марго, опираясь на предложенную руку. — Хотя я и не понимаю, почему выбрали меня. Они идут довольно долго. Зал, как кажется Маргарите, совершенно огромен. Она точно знает, что все это гигантское пространство невозможно вместить в обычную московскую квартиру. Пусть даже и очень большую. — Тут нет ничего сложного, Маргарита Николаевна. Собственно, Вы должны были оказаться здесь ещё в прошлом году, но… — он осекается на полуслове. — В общем, некоторые обстоятельства заставили мессира экстренно искать Вам тогда замену. Но теперь преграды, помешавшие в прошлый раз, исчезли, и Вы, Светлая королева, оказались приглашены сюда, как и должно было быть. — Не понимаю, — честно признаётся Марго. — Да и никакая я не королева. — Будь все, как Вы говорите, Вас здесь не было бы. Но все условия соблюдены. К хозяйке бала не так много требований, но они довольно исключительны. Она должна носить имя Маргарита, быть местной уроженкой, и быть королевских кровей. А Вы, Маргарита Николаевна, хоть и скрываете сейчас свое происхождение, явно не пролетарских будете. — Да, но говорить про королевскую кровь тоже слишком. Моя семья хоть и была дворянского происхождения, к царской семье отношения не имела. — Я думаю, одна французская королева с Вами бы поспорила, — мягко возражает Коровьев, останавливаясь у диванчика и приглашая гостью присесть, — Но, боюсь, сегодня ее на балу не будет. — Ей повезло? — прямо спрашивает Маргарита, садясь. — Или нет? — Смотря что считать везением, — отвечает он. — Впрочем, к делу. Полагаю, Азазелло уже ввел Вас в курс проблемы, но все же возьму на себя обязанность пояснить. Раз в год мессир дает бал. Он, к сожалению или к счастью, холост, поэтому нужна хозяйка, соответствующая описанным Вам требованиям. Вы подходите. Более того, Вы — единственная в этом году, кто подходит. Так Вы не откажетесь принять на себя эту обязанность? — Я уже здесь, — усмехается Марго, вспоминая, как рыжий ее провел. — Так что отступать бесполезно. Я не откажусь. — Тогда прошу за мной, — Коровьев подает ей руку, помогая встать, и через несколько шагов они оказываются у новой двери. Марго видит полоску света, бьющую из щели внизу, и почему-то у нее начинает сосать под ложечкой. Она делает глубокий вдох и, когда ее сопровождающий опускает ручку, входит в комнату. — Добрый вечер, — здоровается Маргарита и поднимает взгляд на хозяина бала. Того, кто ей являлся во снах. Вот только теперь она без каких-либо преград может его разглядеть. Мимо нее проходит уже знакомая рыжеволосая бледноликая красавица, несущая в руках какую-то дымящуюся плошку с чем-то совершенно омерзительным на вид. Но самым удивительным для Маргариты оказывается кот. Большой. Нет, огромный черный кот, который сидит на стульчике и играет с Дьяволом в шахматы. — Приветствую Вас, королева, — криво усмехается мессир, без тени смущения разглядывая нагую ведьму. Первый ее внутренний порыв — прикрыться, но Маргарита волевым усилием заставляет себя стоять прямо. Она напоминает себе, зачем пришла. «В конце концов, если это и правда Дьявол, то на обнаженную женщину ему должно быть глубоко наплевать, — напоминает она себе. — Он видел бессчетное множество тел…» — Мессир, Вы переутомились, — выдает кот, пока рыжеволосая молодая женщина отодвигает полы халата, чтобы нанести на колено мужчины свою пугающую мазь. Марго невольно отводит взгляд, чтобы не смотреть — это действие почему-то кажется ей донельзя интимным — и переводит его на шахматную доску. — Нет шаха королю! И короля нет! Маргарита тихо прыскает, заметив, как котяра пытается спрятать в толстой лапе фигурку. — Подлец! — громко смеётся Дьявол. — Так ты сдаешься? Из тени появляется рука с револьвером, и грубый бас интересуется: — Убить упрямую тварь? Кот вскакивает, подбоченившись и восклицая: — Сдаюсь! Но только лишь потому, что не могу играть в атмосфере травли со стороны завистников! — Располагайтесь, Королева, — мессир, не обратив на разыгравшийся перед ним фарс ни малейшего внимания. — И позвольте Вам представить мою свиту. С Азазелло и Фаготом вы уже знакомы. Этого прохвоста зовут Бегемот, — кот надувшись, отвешивает Марго поклон, а потом исчезает под кроватью, громко бурча про отсутствие какой-либо благодарности. — А это Гелла. Моя служанка, — он жестом останавливает рыжеволосую и произносит. — Идите и удостоверьтесь, что все готово. — Да, мессир Воланд, — отвечает Гелла. Она изящно поднимается и проходит мимо Марго с дурно пахнущей мазью. — Мессир, если хотите я могла бы помочь, — кивнув на чашу в руках служанки, говорит Марго. Она видит, как прислужница приподнимает бровь, но мужчина, названный Воландом кивает, и та безропотно передает Маргарите плошку и тряпицу, которой перед этим вытирала руки от мази. У Маргариты уходит все самообладание, чтобы не поморщиться. Взглядом она провожает покидающую комнату свиту. Ее оставляют наедине с хозяином намечающегося бала. Маргарита присаживается на маленький стульчик рядом с кроватью и, запустив руку в мазь, едва не вскрикивает — настолько она оказывается горячей. — Я не предполагала, что даже у Вас может быть недуг. Мессир морщится, наблюдая за тем, как она распределяет лекарство по больному суставу. Куда осторожнее, чем ее предшественница. — Как и у любого, кто существует в человеческом теле. Хрупкий сосуд, который любит выходить из строя при любой возможности, но от вида иного Вы, Маргарита Николаевна, скорее всего, лишитесь чувств. — Неужели Вы настолько плохо выглядите? — старается пошутить Марго. — Рога, копыта и хвост? Я вроде не из пугливых, мессир. — И все же перед людьми лучше показываться в человеческом обличии, особенно перед так страстно жаждущими оказаться сумасшедшими, — хмыкает он. — Да и человеческое тело, несмотря на все недостатки, имеет куда больше преимуществ. — Это не желание оказаться сумасшедшей, а единственное логическое объяснение, — отвечает Маргарита и вытирает руки о тряпку. Отложив мазь в сторону, она все той же тряпицей стирает с ноги излишки мази, которые точно не впитаются. — Не все в этой жизни поддается одной лишь логике, Маргарита Николаевна, — Воланд не сводит с нее цепкого взгляда, и она, не зная, куда себя деть, встает со стульчика и отходит чуть в сторону. Нога касается чего-то маленького и холодного — Марго, наклонившись, поднимает с пола шахматную фигурку. — Кажется, Ваш кот потерял своего короля, — замечает Маргарита, крутя в руках серую фигуру. Несколько мгновений и, та прямо у нее в руках меняет цвет на белый. Марго удивлённо поднимает брови, рассматривая короля, и переводит взгляд на Воланда. — Почему он?.. — Ну это же волшебные шахматы, — поясняет Воланд. — А у меня обычно никто не играет белыми. Маргарита быстро ставит шахматную фигуру на доску, надеясь, что та вернет свой прежний цвет, но вместо этого все шахматные фигуры сами собой возвращаются на исходные позиции, половина из них так же окрашивается белым. Марго морщит нос — у нее не было цели играть. — Вы говорили, что умеете играть, — наблюдая за ней, припоминает Воланд. — Но я не настаиваю. У Вас сегодня иная роль. Маргарита старается подбирать слова максимально корректно, не желая ненароком его обидеть. — Боюсь, мессир, я слишком давно без практики, так что едва ли партия обещает быть интересной. Мои короли не умеют исчезать. — Да неужели? — Воланд приподнимает бровь, выразительно глядя на нее. — Тем лучше, для игры. Не люблю мошенников. И подобное могу простить разве что Бегемоту. — А как быть с раздетыми посетительницами Варьете? — интересуется Маргарита, присаживаясь туда, где до нее сидел Бегемот. — Это не жульничество? Среди них могла оказаться и я, если бы морок не рассеялся. — Ну Вы и сейчас не особо одеты, — насмешливо отвечает Воланд. — Я не люблю, когда жульничают со мной. — Я знала, на что иду. Они — вряд ли. Впрочем, здесь и сейчас, — она мысленно добавляет «и с Вами», но вслух не говорит, лишь двигает фигуру пешки вперед. — Говорить об этом уже глупо. Прошлого не вернуть. — Их никто не принуждал. Азазелло подтолкнул только Вас. Ими же двигала алчность. Заметьте, там были не нищие горожане, а люди с достатком. — Я не всматривалась в толпу, а думала о том, как бы меня не задели в давке, так что, боюсь, мне нечего ответить, — в ожидании хода Марго от нечего делать изучает обстановку квартиры. Все в ней в ней выглядит совершенно чуждым месту и времени. Но камин кажется ей отчего-то знакомым. Будто бы возле него она провела не один час. Спрашивать об этом она не решается. Вспоминает вдруг, что в платье дома осталось кольцо. Она совсем забыла о нем, когда нанесла на себя крем. — Вы той ночью обронили перстень, мессир, — обозначает она негромко, выводя соперника из раздумий. — Оно в сохранности, но я забыла взять его с собой. — Я его не обронил, — усмехается Воланд. — Можете считать его моим подарком. Это лишь напоминание о реальности происходящего. — Я бы и без него пришла бы в Александровский сад, — признается Марго. — Интрига была вполне достаточной. — Вы всегда отказываетесь от подарков, которые Вам дарят мужчины? Маргарита с трудом отрывается от пламени в камине и переводит взгляд на мужчину напротив, или точнее — ему в глаза, потому что разглядывать его слишком пристально ей все ещё кажется слишком неприличным. — Я живу достаточно лет, мессир, чтобы знать, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Эту прописную истину Вы прекрасно подтвердили вчера в театре. Ничто в этой жизни не дается даром. — Это подарок за то, что приняли мое предложение и согласились стать хозяйкой бала, — спокойно отвечает Воланд и делает ход. — Вы слишком обстоятельны, Марго. Стараетесь руководствоваться разумом, но в итоге все равно идете на поводу у чувств. — Но Вы сделали подарок прежде, чем я согласилась. Что бы Вы делали, если бы я ответила отказом? — она забирает пешку и тут же теряет собственную. Белый конь мстит. — Коровьев сказал, что в этом году других подходящих кандидатур так и не нашли. — Фагот иногда слишком много болтает. Как бы ему не поплатиться за это повторно. Эти слова, несмотря на спокойный тон, звучат настолько пугающе, что Маргарита невольно покрывается мурашками, она ощущает, как у нее шевелятся волосы на затылке. В ожидании хода она встает со стульчика и отходит к камину. Взгляд цепляется за огромный, чуть светящийся в полумраке шар, висящий в другом конце зала. Он разом завораживает женщину, ноги сами ступают от камина мимо дивана и шахматной доски. — Что это? — слышит она собственный голос. — Глобус, — отвечает Воланд, взглянув на нее. — Мне он тоже нравится. Позволяет «путешествовать» не покидая комнаты. — Путешествовать вживую, мне кажется, приятнее, чем это, — замечает она, разглядывает голубой шар размером раза в три больше обыкновенного географического глобуса. Он напоминает ей о детстве и кабинете отца, где был такой же большой деревянный шар, расписанный вручную. Маргарита могла часами сидеть перед ним, изучая очертания материков, моря и морских чудовищ, изображенных в водах океанов. — Безусловно, но у меня не так много времени на земле, — отвечает Воланд. Он тоже оставляет свое место и, поднявшись, туже запахивает полы алого халата и подходит к Марго. — Коснитесь его. Маргарита, разжав до того сжатый кулак, нерешительно тянет руку к свечению, но стоит ей лишь приблизить руку, как та, словно скованная ударом тока, прилипает к шару, а перед глазами Марго, словно в синематографе, проносятся вещи столь чудовищные, что кровь разом отливает от лица, а желудок скручивает. Вся палитра человеческой злобы и жестокости, зло случившееся и только приближающееся выплескиваются в ее сознание с совершенно расточительной щедростью. Она хочет отнять руку, но не может, словно этот мир решил излить наполняющий его ужас до последней капли. — Люди губят этот мир. Сами. Своими руками. Но при этом обвиняют меня во всех своих бедах. Забавно, не находите? — спрашивает Воланд, наблюдая за ней. Его ладони ложатся ей на плечи, удерживая готовую осесть на пол ведьму. Слезы начинают копиться в уголках глаз и катиться по лицу, Маргарита ничего не может с этим сделать. Она не знает, что это за магия, но чувствует себя постаревшей на несколько сотен лет. Люди перед ее внутренним взором расправляются друг с другом все более изощренными способами, придумывают все более смертоносное и страшное оружие. Она видит взрывы атомных бомб. Ещё не случившиеся, не способные ее ослепить, но от этого не менее пугающие. А потом все исчезает, и она остаётся одна в маленькой, почти что ветхой комнате, в которой нет ничего, привлекавшего взгляд, кроме проигрывателя пластинок. — Тише. Тише, — словно ребенка успокаивает дрожащую, как лист, Маргариту, но его голос доносится, словно через толщу воды. — Тише. Вы живы. Ещё ничего не произошло. Маргарита видит, как под ударом упавшего снаряда рушится потолок над ее головой, и, погребая все под огнем и камнем, но видение собственной смерти на фоне всего случившегося кажется совершенно не имеющей значения мелочью. — Как? — хрипит она, отняв от глобуса, наконец, руку и обнаруживая себя в комнате с камином. — Как не допустить все это? Что можно сделать? — Вам не остановить людей. Вы же вчера все видели. Маргарита оборачивается так стремительно, что едва не падает. Мысли о приближающейся гибели мира заставляют ее забыть, зачем она вообще здесь оказалась. — Но Вы ведь можете! Вы все можете! И остановить это безумие тоже! — Марго, правила игры придумал не я, а Он, — хмуро отвечает Воланд и перехватывает ее руки, которые она складывает в молитвенном жесте. — Вы меня слышите? От ощущения собственного бессилия на Маргариту накатывает такая слабость, что она едва удерживается на ногах, но она не унимается, словно бы даже забывает, перед кем она стоит и с кем разговаривает. — И Вам, мессир, никогда не хотелось стать чем-то большим, чем лишь Его карающим мечом? — эти слова звучат не то мольбой, не то упрёком. — Я не спаситель, — отвечает он, удерживая ее. — И меня это вполне устраивает. Их злоба, страх, отчаянье питают мои силы. — Но если мир себя уничтожит, то питать ваши силы станет некому, — напоминает Маргарита, высвобождая сжатые длинными, похожими на паучьи лапы пальцами, запястья, и отступает на несколько шагов, отворачиваясь. Хочется оказаться как можно дальше отсюда, но она не может. Напоминает себе, зачем пришла сюда. — В Аду всегда найдутся грешники, — Воланд подавляет вздох. — В любом случае, это не в моей юрисдикции. У Маргариты уходит несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Сделав вдох, она выпрямляется и расправляет ссутуленные плечи. — А потом Его сын ещё раз спустится в Ад со своей проповедью, и он снова окажется пуст, мессир. Впрочем, это не моя юрисдикция. — Он не единственный Его сын, — Воланд произносит эти слова лишь на полтона громче, но Маргарите кажется, будто он кричит. — Люди сами виновны в происходящем. Они забыли о Нем, и Он их наказывает. Он это очень любит. Маргарите хочется съязвить, но она заставляет себя прикусить язык и усмирить гордость. Она здесь не за тем, чтобы спорить. Ведьма напоминает себе, что если хочет увидеть Мастера, ее дело сегодняшней ночью — угождать, радовать и делать все, чего от нее ждут. Она поворачивается, заставляя себя абстрагироваться и выбросить все из головы. Голос ее теперь звучит мягче, из него пропадают упрёк и любой намек на обиду. — Ещё мази, мессир? Воланд несколько мгновений смотрит на нее, а потом губы его растягиваются в несколько устрашающей усмешке. — Наглая, дерзкая ведьма! — он протягивает руку и запускает пальцы в копну черных вьющихся волос. — Мессир?.. — у растерявшейся Маргариты внутри все замирает, она с трудом удерживает себя от того, чтобы отшатнуться. Ведьма ожидала чего угодно, но явно не такой реакции, и теперь усиленно пытается сообразить, что сделала не так, ведь в последних ее словах не было ни дерзости, ни наглости. — Мне нравится, что Вы остаётесь собой, а то все только и стараются угодить, — усмехаясь, говорит он. — Приятно сознавать, что не ошибся. — Я забылась, мессир, — возражает Маргарита. — Я знаю, зачем я здесь, и должна делать то, чего от меня ждут. Прошу простить мою дерзость. Это было недопустимо. — Прекратите, мне это, наоборот, нравится. Не надо притворства, Марго. Не надо, — говорит он, наклоняясь к ее лицу. — Будьте собой. Марго не знает, что на нее так действует, но завороженная взглядом топазовых глаз, даже перестает дышать, и отчего-то подаваясь навстречу. Запутавшиеся в волосах пальцы держат хоть и крепко, но осторожно, без намёка на какое-то принуждение. Маргарита знает, что сейчас никто не заставляет ее тянуться к этому мужчине. И тем иррациональнее ей это ощущается. Будто в одном из тех снов-визитов, которые она видела по полнолуниям. Его губы касаются ее. Очень осторожно. Почти целомудренно. Так не похоже на искусителя. — На балу будет много, очень много различных гостей, — отстранившись через мгновенье, выдыхает он, глядя в ее зелёные глаза. — Не оказывайте никому никакого предпочтения. Помните, там никто не достоин Вашего сострадания. Лишь внимание. Всем и в равной доли. Мягкая шерстистая лапа обхватывает ее ладонь, и Маргарита чувствует, как ее тянут куда-то назад. — Не хочу прерывать, Королева, нам пора, — раздаётся голос Бегемота. Она чувствует, как разжимается рука на ее затылке, выпуская волосы. Маргарита, бесшумно вздохнув, разворачивается, чтобы последовать за котом.