Маргарита. До и после Мастера

— Мастер! Мой милый, любимый, Мастер, — шепчет Марго, пряча лицо на груди у безучастного мужчины. Мастер выглядит усталым и осунувшимся. Ей с трудом удается его разговорить, чтобы узнать, что все это время он находился в клинике для душевнобольных. Мастер ее ни о чем не спрашивает, а Маргарита и не знает, как рассказать ему, что она натворила, чтобы его вытащить. — Знаешь, когда у меня пройдет это видение, мне будет очень плохо. Так что уходи, — наконец, говорит он. — Но я не видение, — она в очередной раз проводит рукой по его лицу, пытаясь пробудить к жизни, но он отшатывается. Ее это задевает. — Это я, Мастер. Во плоти. Я вытащила тебя, и теперь все будет прекрасно! — Ничего прекрасно уже не будет, — отвечает он и закрывает глаза. — Хватит меня мучить. Уходи. — Мучить?! Да очнись же, наконец! — Маргарита встает с дивана, повышая голос и тут же садится перед Мастером на колени и берет его холодные руки в свои, словно стараясь согреть. — Я вернула все, как было! Мы снова вместе! У тебя в подвальчике! Ты снова можешь писать! — Я не могу больше писать. И не хочу, — отвечает мужчина. — Ничего не будет как прежде. И дело не в подвальчике и книгах. Я не буду таким, как был. И ты тоже. Марго чувствует, как внутри у нее будто что-то в очередной раз надрывается. И нет сил уже даже удивляться этому — она вся изодрана изнутри. Придвинувшись, она приникает к его прохладным губам в поцелуе, прижимается к исхудавшему за эти месяцы некогда крепкому, жилистому телу, пытаясь лаской пробудить в нем хоть что-то. Его губы едва размыкаются, мужчина позволяет ей углубить поцелуй и даже делает слабую попытку обнять, но Маргарита чувствует его отчужденность. Если она — горящий, горящий ярким пламенем факел, то он — тлеющая свеча. И никакие прикосновения и ласки не помогают ей его растормошить. Марго нехотя отрывается от Мастера и опускает взгляд, ощущая, как трясутся ее руки от бессилия. — Ты устал. Тебе нужно отдохнуть. Поспи, а я побуду рядом. — Я и так сплю. Много-много времени. Однако он засыпает. Прямо там, на диване, где сидел. Маргарита поднимает его ноги с пола, помогая принять более удобное положение, и накрывает любовника пледом. Ее колотит нервная дрожь. Она не понимает, почему все не так, как должно. Почему Мастер ее отвергает? Почему не хочет писать? И почему она сама не чувствует ничего, кроме нарастающего отчаяния?.. Маргарита подходит к небольшому зеркалу, весящему рядом со столом и заглядывает в него. Ее отражение не проявляет никакой самостоятельности и от этого сердце Маргариты почему-то болезненно сжимается. Неужели, все эти странности происходили только из-за того, что она должна была попасть на бал Воланда? А теперь, получается, все? Выполнила свою роль? Маргарита прислоняется лбом к холодному отражению, прикрыв глаза. Она совершенно не знает, что ей теперь делать. — Бойтесь своих желаний, моя Донна, — над ухом раздается знакомый, голос. И кажется, будто бы горячие ладони ложатся ей на плечи. — Они имеют свойство сбываться. Она открывает глаза, но рядом никого не оказывается. Только Мастер, забывшийся крепким сном на диване. Маргарита открывает его шкаф, чтобы накинуть на себя хоть что-нибудь, и с удивлением обнаруживает на вешалке свое платье — то, в котором была вчера, прежде чем отправиться к Воланду. Одевается. — Благодарю вас, мессир. Вы очень предусмотрительны, — произносит Маргарита, уверенная, что ее услышат. Она запускает руку в карман, надеясь, что оставила в нем пачку сигарет, но пальцы нащупывают что-то другое. Маленькое, холодное и тяжелое. Женщина достаёт находку и подносит ближе к глазам. Перстень. Тот, который она забыла взять с собой и отдать. Он так и остался здесь. Марго не знает, что с ним делать. На что он ей? Напоминание о сегодняшней ночи? О том, как она принесла свою душу в жертву ради… ради кого? Мастер не хочет ее видеть. Хотя Марго лелеет надежду на то, что после сна он станет немного лучше соображать, и они смогут нормально поговорить. Пока Мастер спит, Марго, чтоб занять себя и меньше нервничать, готовит обед из продуктов, которые обнаруживаются на столе. Удивительно, насколько хорошо о них позаботились. Маргарита, немного хмурится, стараясь прислушаться к себе. Странно, но особой радости от возвращения Мастера она не испытывает. Не было того чувства, которое тянуло ее к нему несколько месяцев назад. Вместо этого осталась только тоска и пустота. Она бросает на Мастера очередной взгляд и понимает, что не чувствует к нему нежности. Будто с него сдвинулся центр ее собственной Вселенной. Маргарита поджимает губы и отворачивается к жаркому, чтобы проверить на соль. Нет. Она не жалеет о своем выборе. Ее совесть осталась чиста. Она спасла Мастера. А их чувства… Они оба устали. Возможно, это лишь временное следствие нервного перенапряжения. Она ведь не знает, что с ним делали в клинике. Покончив с готовкой, она снова несмело подходит к дивану и, присев, осторожно притупляется к мужчине сбоку, одновременно прислушиваясь к собственным ощущениям. Ничего. Да что же это такое? Как морок какой-то! Она ведь любит Мастера. Жить без него не может. А теперь… Что с ней произошло на балу? Хочется курить, но сигарет она так и не находит. Спать тоже не получается — не дает громкий стук собственного сердца. От нечего делать она подходит к печке и подкидывает в нее дров, чтобы посидеть рядом с теплом. Странное чувство. Она испытала настоящую радость и счастье при виде рукописи, а не Мастера. Это было странно и непонятно. Неправильно. «Неужели, все эти месяцы я скучала не по нему, а по роману?..» — спрашивает она себя, глядя в огонь. И не может в это поверить — слишком иррационально. Нет. Конечно, нет. Она ведь любила Мастера. Мастера, а не его рукопись. Мастер уберег ее от самоубийства. Не роман. «Не Мастер, — напоминает внутренний голос. — Воланд остановил. А потом внезапно появился Мастер». Стук в дверь заставляет ее отвлечься. Мастер вздрагивает и, вскочив на диване, бледнеет. Его глаза начинают бегать, словно он думает, куда бы спрятаться. Маргарита, нахмурившись от такой реакции, открывает дверь и с удивлением смотрит на гостя. Кого-кого, а его она точно не ожидала увидеть. — Здравствуйте, Азазелло. Мессир прислал за перстнем? — Вы так мелочны, Королева, я даже диву даюсь, — усмехается демон. — Мессир ведь сказал, что это подарок. Дареное назад никто не забирает. Маргарита пропускает его в дом, чтобы он не мок под начавшемся дождем. — Я не привыкла принимать такие дорогие подарки, — отвечает Марго. — Так зачем вы здесь? — Не лукавьте, Маргарита Николаевна, — он бросает взгляд за стол, где, боясь пошевелиться, сидит Мастер. — Муж делал вам подарки и ценнее, держу пари. Но я не за этим. Мессир велел передать, — он достаёт из-под мантии тяжелый сверток и протягивает ей. — Я не лукавлю. Муж — это муж. Не посторонний, — отвечает Марго, принимая подарок. Под бумагой явно угадывается бутылка со спиртным. — Передайте мою благодарность мессиру. — Непременно, — из тени выходит Бегемот. Мастер при виде нового гостя совсем сжимается. — Он просил распить эту бутылку, Маргарита Николаевна. На вашего любимого это вино подействует исключительно благотворно. — В самом деле? — Марго бросает полный надежды взгляд на Мастера. — Я надеюсь, вы присоединитесь к нам? — Кто я такой, чтобы отказаться от вина, которое пил сам Прокуратор? — усмехается Азазелло и обращается к Мастеру: — Не думаю, что кто-то согласился бы упустить такую возможность. Мастер кивает, но несколько затравлено. — Сколько же ему лет?.. — удивлённо спрашивает Маргарита и протягивает Азазелло бутылку. — Откройте. Я принесу бокалы. — Без малого два десятка столетий, — раздаётся ей в спину, пока она достаёт из шкафа фужеры и проверяет их на чистоту. На всякий случай ополоснув, она возвращается к Мастеру и гостям. — Азазелло, вы не голодны? Я могу положить жаркое, приготовлено совсем недавно. — Нет, — отвечает демон, откупорив бутылку. — А я бы с удовольствием поел перед дорогой, — замечает Бегемот. — Когда ещё доведётся отведать блюдо, которое приготовила сама королева. — Ночь бала прошла, я уже не королева, — возражает Марго, поставив на стол фужеры и отойдя к печи, чтобы положить Бегемоту жаркое. — И полагаю, это будет не так вкусно, как ранний завтрак, который был после бала. — Вы себя недооцениваете, королева, — отвечает кот, потирая толстые лапы. — А я вас знаю, — неожиданно говорит Мастер. — Иван рассказывал про то, что произошло на Патриарших. — Высшие силы наказали за неверие того, кто в них не верит. Вот что произошло, — Бегемот радостно садится за стол напротив Мастера и берется за вилку с завидным для кота изяществом. — Жаль. Он не плохой человек. Но попал под влияние. — Бездомный-то? Устроил погоню по всей Москве. Забрался в ресторан в одних портках, со свечой и иконой! — восклицает Бегемот, прежде чем одним движением смахнуть себе в рот все содержимое своей тарелки. — И вы считаете, что он справедливо наказан? — спрашивает Мастер, пока Азазелло разливает по бокалам вино. — Совершенно, — подтверждает Азазелло, ставя перед мужчиной полный бокал рубиново-красного вина. — Одно дело — когда просто не веришь и никому это не навязываешь, не кичишься. Не причиняешь никому дурного. Но когда человек начинает открыто насмехаться над высшими силами и теми, кто в них верит, это уже достойно наказания. А наказание — наша юрисдикция. — Но вы сами сказали, что он взял свечу и икону. Значит, он верил. Разве нет? А, впрочем, все равно. — Свечу с иконой он взял уже после. Когда мессир его наказал, — авторитетно заявляет Бегемот, забирая у Азазелло бокал и протягивая его Маргарите. — Так выпьем же, Маргарита Николаевна. Предложите тост? — Здоровье Воланда! — провозглашает Марго и подносит бокал к губам, но взгляд, брошенный в зеркало, заставляет замереть. Ее отражение ожило. Опять. Ведьма в Зазеркалье отбрасывает бокал и в отчаянье мотает головой. «Это вино пил сам прокуратор! — звучит предостерегающе внутренний голос в ее голове. — Во что оно могло превратиться за две тысячи лет?!» — Мастер, не пей! — бокал выскальзывает из ее руки и со звоном опрокидывается на стол. Слишком поздно. Мастер сделал глоток. Несколько мгновений ничего не происходит, а потом ее любовник хватается за горло и падает на пол. — Мастер! — вырывается из груди крик полный отчаяния. Она подлетает к мертвому мужчине. — За что? Мессир, за что? Мастер не шевелится. Остекленевшие глаза смотрят в потолок, но больше ничего не видят. Маргарита поднимает голову. — Азазелло, почему? Чем я провинилась? — Почему Вы не выпили? — хмурится демон, повышая голос, который сливаеися с раскатом грома, звучавшего на улице. — Но это не наказание! — восклицает Бегемот. — Подарок. Вас бы ждал покой. — Покой?! — восклицает Маргарита, ощущая отчаянье. — Какой к черту покой?! И с кем? С ним?! — С ним, — подтверждает Азазелло. И в это время Марго видит душу Мастера, поднявшуюся из тела. — Ваш роман прочитали. И решили наградить покоем. — Прощайте, королева Марго, — произносит Бегемот, и они с Азазелло уводят душу Мастера прочь из квартиры и скрываются в ночи за пеленой дождя, оставляя Маргариту в полном одиночестве. Не успевает дверь захлопнуться, как тело любовника исчезает, ни оставляя за собой и следа. Марго, хлопая глазами смотрит туда, где оно лежало всего несколько секунд назад, и не может вымолвить ни слова. А потом оседает на пол и начинает плакать. Она потеряла все, ради чего пошла на бал. Все было напрасно. Мастера ей вернули на несколько часов, а потом забрали навсегда. — Почему? Почему вы так жестоки со мной, мессир? Она чувствует себя обманутой и использованной. Внутри поднимается ярость. Если бы она только знала, как жестоко ее обманут на балу, то никогда бы туда не полетела. Бросила бы в Азазелло его же баночку с кремом и послала бы его к черту! И мессира бы послала к его чертям! Господи, какой же она была дурой! Поверила, что ей помогут! Нельзя верить Дьяволу. Он не скажет и слова правды. Отец всего Зла на земле! Ну, разумеется, должно быть, он решил так ее наказать за то, что последнее желание она потратила на Мастера! Маргарита, едва переставляя ноги, поднимается по ступенькам и покидает подвальчик. Дождь лупит безжалостно, но она не обращает на него внимания. Взгляд цепляется за черные тени, разрезающие свинцово-серое небо у нее над головой. Марго знает, что там Он. Она наблюдает за тем, как пять темных пятен исчезают за пеленой облаков где-то на горизонте, и как с ними исчезает все, что она любила, и чем дорожила. Теперь она осталась в одиночестве.