Маргарита. До и после Мастера

Владимир на удивление легко соглашается дать развод. Говорит, что не хочет ее мучить. Он видел, что последние годы брак давался им особенно тяжело, но отказался отпускать ее без ничего — оставил солидные деньги, достаточные для начала новой жизни, и даже помог устроить все так, что через какой-то год Марго смогла оказаться в Париже. Конечно, она пыталась отказываться. Говорила, что сама справится, но он ничего не хотел слушать. В этом был весь Владимир. — Считай это моей попыткой извиниться, — объясняет он бывшей супруге в день ее отбытия из страны. — Я столько лет удерживал тебя рядом, хотя давно должен был смириться с тем, что насильно мил не будешь. — Ты ни в чем не виноват. Ты был хорошим… нет, самым лучшим и заботливым мужем. Просто, мы слишком разные. Ты обязательно встретишь ту, которая оценит тебя по достоинству, — отвечает ему на прощание Маргарита, прежде чем заключить его в объятия. Как лучшего друга. Лучшего и, наверное, единственного. Других у нее нет. С ночи бала у нее появились серьезные проблемы с доверием к окружающим. Но это становится не единственным изменением. Теперь она отслеживать лунные циклы, чтобы не допускать лишнего риска опять перенестись туда, где поклялась себе больше никогда не появляться. Даже зная, что ей уже не будут рады и делать там нечего, она предпочитает исключить ненужные возможности и пропускать сон в ночь полнолуния. Маргарита перестает искать смерти. После бала она, как ни странно, начинает ощущать вкус жизни. Самой настоящей и вкусной, хотя в ее жизни, кажется, ничего особенного и не происходит. Она начинает ценить уединение. Тишину, которая бывает, когда никто не беспокоит, и можно уйти в свои мысли, подумать. Чтобы совсем не пропасть в чужой стране, она даже выучивается на машинистку. Теперь Маргарита может напечатать вслепую хоть целый роман, но ее к этому не тянет. Каждое случайное воспоминание о Мастере и, особенно о его романе, причиняет ей сильную боль. Будто у нее отняли что-то слишком важное. Орган. Конечность. Кусок от самой души. Маргарита тоскует. Не по мужчине, на которого вылила все нерастраченные чувства. По роману. По рукописи, которую они с ним правили день и ночь. По тому невероятному ощущению — быть причастной к чему-то великому. Она заходит в небольшую, но очень уютную квартиру, и закрывает дверь на ключ. Ещё один день, проведенный сначала в поисках работы, а затем, уже вечером, в густонаселенном русскими эмигрантами квартале, сильно ее измотал. Но зато она узнала предполагаемый адрес сестры. От мысли, что, возможно, уже завтра она увидит родного человека, на душе становится веселее и легче. Марго подходит к зеркалу и ведьме внутри, которая не раз спасала ее жизнь. Отражение ей подмигивает будто бы слегка ободряюще. Маргарита отходит от зеркала и проходит в ванную. Хочется немного полежать в горячей воде после тяжелого дня. Здесь все не так. Все очень непривычно. Маргарита даже с некоторым сожалением вспоминает о Союзе. Там, даже несмотря на режим, было проще и понятнее. Но есть и плюсы. Здесь ей не приходится вздрагивать при виде человека в форме. Не приходится тщательно обдумывать слова, прежде чем хоть что-то произнести на улице, где много посторонних ушей. Здесь на нее всем плевать. Она совершенно свободна. Свободна. Это простое слово вызывает воспоминания о ночи бала. О купании в ледяной воде. О машине с грачом. О свите. О мессире. О его жестоком обмане. Как он смел желать обречь ее на покой? На это тинное болото?! Она ненавидит покой. Она точно знает, что никогда не была бы счастлива, разделив этот «дар» с бывшим любовником, но она все же надеется, что Мастеру там лучше, чем было с ней. Воспоминание о том, как его забрали, оставив ее в подвальчике совершенно одну, заставляют внутренности болезненно сжаться. Марго старается выбросить это из головы. Мастер и эти их странные, непонятные отношения — прошлое. А ей нужно думать о будущем. Горячая вода с ароматными солями вытягивает из тела боль и усталость, но наливает конечности приятной тяжестью. Глаза сами собой закрываются. Она слишком устала за этот день, а ведь впереди ещё целая бессонная ночь полнолуния. Маргарита и сама не замечает, как начинает засыпать. Под веками пробегают цветные вспышки, а вода будто бы становится горячее. Ведьма открывает глаза, собираясь перекрыть воду, чтобы не затопить ванную, но обнаруживает себя лежащей в бассейне с чем-то подозрительно красным. — Приветствую вас, королева Марго, — звучит до боли знакомый голос. Маргарита охает и поднимает глаза на мессира, сидящего напротив. Вместо ответного приветствия она непечатно ругается себе под нос. «Неужели я уснула в ванне? Черт возьми! Только не сегодня!» Она не собиралась спать. Хотела только принять ванну и ночь просидеть за книгой на балкончике, а в итоге оказалась… здесь. Маргарита резко поднимается и выбирается из кровавого бассейна, при этом всеми силами стараясь игнорировать взгляд Воланда, скользящий по ее телу. Она слишком хорошо чувствует его. Почти как прикосновение. — Я хочу проснуться, — не обращаясь ни к кому конкретно, говорит она. — Так проснитесь, — звучит густой, будто кровь голос, словно бы отражаясь от стен. — Напомню, что это вы забрались ко мне, а не я к вам, Маргарита Николаевна. — Я не собиралась к вам забираться. Глаза бы вас не видели, — Маргарита топает ногой и начинает себя щипать, но безрезультатно. — Здесь нельзя оказаться не хотя этого, — совершенно прямо отвечает Воланд не ведя и бровью. Он даже не меняет своего положения — лежит как лежал, подобно бездвижной статуе. Марго благодарит бога, что кровь не отличается такой прозрачностью, как вода. — Я уже говорил, что это не сны, хоть происходящее и происходит во время сна вашего тела. — Я вас ненавижу. Вы подлый обманщик! — выдает она на одном дыхании. — Одной рукой даёте, а другой забираете! — У меня нет намерения перед вами оправдываться, Марго, — звучит его голос. Маргарита боковым зрением видит, как Воланд слегка поворачивает голову набок, рассматривая ее, словно диковинный экземпляр. — Однако забирать вашего любовника было не моим решением. — Ну да. Вы же человек подневольный. Вам сказали — вы покорно исполнили. Ещё и отчитались, — ядовито замечает Марго. — Никто не смеет так со мной говорить, — в голосе Воланда звучит сталь. Угрозы нет, но Маргарита все равно ощущает прорезавшуюся нечеловеческую мощь его обладателя. — Даже вы. — Что же вы сделаете? Перестанете сюда пускать? Буду безумно благодарна. Начну нормально спать. Пока Марго до синяка щипает кожу на предплечье, из тени выходит белокожая вампирша с рыжими как огонь волосами. Маргарита ее сразу узнает, но не успевает сказать ни слова, как та толкает ее в грудь. Ведьма теряет точку баланса и падает спиной вперед в кровавый бассейн, чтобы через секунду вынырнуть из воды в парижской квартире. Предплечье болезненно жжет в том месте, где Марго себя щипала. Она опускает глаза на руку и упирается взглядом в наливающийся фиолетовым синяк от собственных пальцев. — Спасибо, — едва слышно произносит Марго и, дернувшись, перекрывает кран с водой, которая едва не начала топить соседей. Ей отчего-то становится горько, что она разругалась с мессиром. Однако хоть она позволила себе лишнего, но зато смогла, наконец, высказать ему все, что накопилось. От того, что она наговорила, пусть и не в лицо, на душе становится немного легче. Но Марго предпочитает не искушать судьбу и, одевшись, следует своему плану — ставит кофеварку и уходит с книгой на балкон. И всё-таки слова Воланда о том, что оказаться рядом с ним без своего желания нельзя, ее смущают. Желала ли она на самом деле там быть? Неужели ей всё-таки хотелось его видеть, несмотря на произошедшее? «Это все глупости, — говорит она себе мысленно, возвращаясь с балкона, чтобы снять кофе с плиты. — Если я и хотела там оказаться, то только для того, чтобы все ему высказать.» — Тоже мне оправдание нашли, мессир, — хмыкает Марго, надеясь, что он ее слышит. — Не ваше решение было забрать Мастера! — она громко фыркает. — И меня отравить тоже не ваше решение? Ей никто не отвечает, но она этого и не ждёт. Кофе со сливками, к которому она так пристрастилась последние месяцы, немного ее бодрит. Женщина берет пуховую накидку с собой, чтобы не замерзнуть на улице, и возвращается к своему занятию. Нужно желание или нет, проверять она больше не хочет. По крайней мере, сегодня. Но долго читать у Маргариты не получается. Мысли то и дело возвращаются к Воланду и его поступку. То, что она не ощутила чувств к Мастеру, когда его спасла, совсем не значило, что можно было его убивать. Она его не за тем вызволяла. И это до сих пор ее неимоверно злит. А ещё ее злит, что она отдала свою душу в обмен на кратковременное исполнение желания. И то, что рукопись осталась у Воланда. Марго и сама не может понять, почему ей так и не даёт покоя роман. Каждый раз воспоминание о нем вызывает где-то внутри ноющую боль, и Маргарита не может понять, почему. И даже более того — одна из копий, которую она нашла не иначе как чудом, никак эту больное не унимает. А те обгоревшие остатки оригинала, написанного рукой Мастера, исчезли из ее ящика после бала. Не осталось ничего, кроме сушеной розы. Розу Маргарита хоть и хранила, но в ней не было никакого отклика. Лишь напоминание о романе и любви, которая обещала продлиться всю жизнь, а затем вдруг угасла, словно затушенная неаккуратным вздохом свеча. И сейчас, спустя время, многое воспринимается по-другому. Роман с Мастером стал казаться каким-то болезненным, несмотря на все те чувства, которые Маргарита испытывала рядом с ним. Было во всем этом что-то неправильное. Что-то сломанное. И ее желание уйти. Оно ведь у нее возникало не на пустом месте, но каждый раз что-то тянуло ее назад. Она шла к нему наступив на гордость. Словно против воли. Виски у Маргариты начинают болеть. Так случается каждый раз, когда она начинает думать и анализировать отношения с бывшим любовником. Марго нехотя переключается на книгу, злясь не понятно на кого. Ей кажется, что она оказалась заложницей в этой чертовой ситуации. И сделать она с этим ничего не может, как бы ни старалась. Она не решается идти в постель, пока не наступает рассвет. От недосыпа ноют виски, и Марго, слегка перекусив, отправляется, наконец, в постель, чтобы поспать хотя бы несколько часов, прежде чем идти по выясненному адресу. Маргарита засыпает мертвым сном без сновидений и поднимается лишь в районе полудня. Хоть она и ругает себя за это, но все же рада. Неспеша, собираясь с мыслями, она обедает в кафе неподалеку от своего дома. Старается унять волнение. Вчера ей сказали, что сестра обзавелась семьей. Якобы ее сыну пошел уже четвертый год. От этой мысли ведьма чувствует укол женской зависти — понимает, что сама вряд ли когда-то испытает радость материнства. Вспоминается отчего-то видение, подаренное глобусом. Оно было настолько реалистичным, настолько страшным, настолько… неотвратимым… В сравнении с увиденным, участь Мастера кажется ей даже милосердной. «Если все это сбудется, то живые точно позавидуют мертвым…» Маргарита комкает в руках салфетку и перед глазами встаёт видение собственной гибели. Нет, она не готова умирать. Она хочет жить. Только вот что она может? Да, ночь бала оставила за ней кое-какие способности, которые она, впрочем, старалась не использовать, чтобы не случилось неприятности, но… она ведь — всего лишь человек. Один маленький человек. Что она может сделать? Как она может хоть что-то предотвратить? Нет, она вряд ли сможет себя спасти. Но попробует. Попробует помочь хотя бы своей семье, если понадобится. Если бы ей только знать, где не будет войны… она бы смогла перевезти туда своих родственников. Любыми правдами и неправдами. Но как знать заранее? «Мессир точно знает» — уверенно заявляет внутренний голос. Да наверняка знает, вот только весьма сомнительно, что он поделится подобной информацией. А просить… нет, она не станет. Ей хватило горького опыта и жестокого обмана. Доверие утрачено навсегда, и пусть хоть небеса свалятся ей на голову! Она расплачивается за обед и, захватив сумочку, идет к трамвайной остановке, чтобы доехать до квартиры сестры всего за каких-нибудь полчаса. Выйдя на нужной остановке и чуть побродив, Маргарита останавливается у нужного дома. Чувствует, как ее начинает потряхивать от волнения. Ее пропускает кто-то из выходивших жильцов, и Марго юркает в полумрак подъезда. «Седьмой этаж. Семь ведь — счастливое число, так ведь?» — успокаивает она себя, считая ступеньки. Заветная дверь. И пятнадцать лет пропасти. Страшно. Марго, затаив дыхание, звонит в дверь. — Папа, ты вернулся? — по-французски лепечет ребенок за дверью и открывает. Маленький мальчик, наклоняет голову на бок, оценивая Марго. — Ты не папа, — констатирует он. «Какой чудесный ребенок!» — Маргарита рассматривает его с интересом и внутренним восторгом. — Да, я не твой папа. А мама твоя где? — так же по-французски интересуется она. — На кухне, — отвечает мальчик. — Мама, тут незнакомая мадмуазель пришла! — кричит он, даже не подозревая, что пришла его родная тетя. В переднюю выходит Софи, и у Маргариты перехватывает дыхание от подступивших слез радости. — Ты стала выше на целую голову, принцесса Софи, — хрипло произносит она вместо приветствия. София хватается за стену, чтоб не упасть. Она таращится на сестру не в силах вымолвить ни слова. В глазах у нее странная смесь эмоций, которые Марго не может расшифровать. — Маргарита? Марго пересекает коридор и крепко ее обнимает. София осталась такой же хрупкой, какой та ее запомнила, прощаясь на вокзале. — Я так чертовски сильно соскучилась, Софи! — Что ты здесь делаешь? — дрожащим голосом, спрашивает сестра. — Я приехала в Париж, чтобы найти вас с мамой, — отвечает Маргарита ей в плечо. — Развелась с Володей, уже не было сил терпеть. Где мама? — Это так неожиданно, — София всё-таки обнимает сестру. — Столько лет прошло. Марго с трудом заставляет себя отстраниться от младшей сестры, и то только после того, как детский кулачок бьет ее по бедру. — Не обнимай мою маму! — требовательно изрекает мальчик. — Это моя мама! — Какой у тебя ревнивый сын, — сквозь слезы улыбается Маргарита. — Я о вас каждый день вспоминала. — Ники, прекрати, — строго говорит София. — Лучше познакомься. Это твоя тетя. Маргарита. Марго присаживается на корточки перед ребенком. — Какой серьезный. Софи, он, когда хмурится, прямо твоя точная копия. Только волосы темнее. — Ничего подобного, я не хмурюсь, — отвечает София. — Ники, что надо сказать? — Здравствуйте, — неохотно говорит мальчик. Только что появившееся тетя ему не нравится — забирает у него внимание мамы, да еще обнимает ее. Марго, улыбаясь, пожимает его маленькую ладошку. Радость переполняет ее, распирает грудь, будто воздушный шар. Она нашла сестру! Спустя столько лет разлуки нашла! — Мне так жаль, что я столько всего пропустила в вашей жизни, Софи, — произносит она, поднимаясь и оборачиваясь к младшей сестре. — Так где мама? — Мама… Она умерла прошлой весной. За два дня до Пасхи, — отвечает София. — Мне жаль, что приходится тебе это говорить. Маргарита холодеет от ужаса. Горло сковывает спазм, из него вырывается сдавленный стон. Ноги становятся ватными, ей приходится опереться рукой в стену, чтобы не упасть. Шарик в груди лопается, оставляя за собой лишь болезненную пустоту и боль. — Умерла? — переспрашивает она хрипло, по-детски надеясь на другой ответ. «Нет. Нет-нет-нет! Не могла она умереть! Не могла умереть, так и не увидевшись со мной! И не в ту ночь! Только не в ту!» — Умерла, — отвечает София и поддерживает сестру. — Идём, тебе надо сесть. Но знаешь, так лучше. Она долго болела. — Чем она болела? Почему лучше? — совсем потерянно спрашивает Маргарита, позволяя усадить себя в кресло. Она даже не снимает пальто от шока. В голове у нее кромешный ад. Во всех смыслах. — Врачи так и не сошлись во мнениях. Что-то нервное, кажется. Она так и не смогла пережить гибель папы и эту чёртову революцию. Картинка перед глазами расплывается от подступивших слез, но Маргарита волевым усилием не позволяет истерике случиться. «Что я наделала? Что я натворила? ЧТО Я СДЕЛАЛА?!» — звучит в ее голове собственный голос. Если бы она только знала обо всем! Если бы был только шанс все вернуть! Она бы пожертвовала душой ради матери, а не любовника, которого у нее забрали — едва наступил вечер! «А он! Он знал?!» Она смеется сдавленно и истерически. «Разумеется, знал. Он все и всегда знает.» В руке оказывается стакан с холодной водой. Софи помогает поднести его к губам. Маргарита делает небольшой глоток. Потом ещё и ещё. Но легче не становится. Она могла спасти мать. Только она. И никто больше, но она этого не сделала. Маргарита сжимает кулаки. Она уснет в ближайшее полнолуние. Встретится с Воландом и тогда выскажет ему все, что о нем думает. И пусть катится в Ад. — Ты… — звук, донесшийся изо рта, едва ли похож на ее собственный голос. — Ты сможешь потом меня отвести к ее могиле? — тихо просит Марго, вытерев влажные губы. Ее мутит. — Да, конечно. Но не сейчас. На выходных. Когда Филипп будет дома. — Филипп — это… твой муж? — спрашивает она не своим голосом, наблюдая, как Софи берет мальчика на руки. — Да, можно сказать и так. Он отец Ники, — отвечает София. — Ты поужинаешь с нами? Марго тяжело выдыхает. Она бы очень хотела остаться, но известие о смерти матери выбило почву из-под ног. Она чувствует себя сейчас здесь не к месту. — Я… Мне нужно переварить новости, Софи. Я боюсь, что сегодня буду не лучшим собеседником, у меня все мысли о… Господи… — она встает и отходит к окну, отвернувшись, чтобы не демонстрировать свою слабость настолько явно. — Я понимаю. Для тебя это шок. Но, возможно, тебе станет легче — мама сама этого хотела и ждала. Она так и не смогла отпустить папу. — Она жила ради нас, Софи. И могла бы жить и дальше… Прости. Я пойду. Приду послезавтра. В субботу. — Ты давно не видела ее. Тебя не было пятнадцать лет, поэтому ты не знаешь. Марго слышит в этих словах укор. Но в чем ее можно винить? ЯОна ведь сделала все, чтоб спасти от революции мать и сестру. — Меня здесь не было не по моей воле. Ты ведь знаешь, что я осталась там, чтобы вы смогли выжить здесь. — И ты даже не представляешь, через что мы прошли. — Через что? — спрашивает Маргарита хрипло, обернувшись. — Володя дал вам хорошие подъемные, чтобы начать здесь новую жизнь. Меня только мысль о том, что вы в порядке, и утешала все эти годы. — Иди ты со своим Володей!.. — фыркает София совершенно неожиданно, окидывая старшую сестру каким-то хлестким и холодным взглядом. — Большая часть этих подъёмных ушла на взятки, чтоб пересечь границу и добраться сюда. Мать уборщицей работала. А я шила дни на пролет. Марго смотрит на нее, совершенно растерявшись. Скользит взглядом по усталому сестриному лицу, задерживает его на темных кругах под глазами, на первых морщинках, пересекающих лоб. — Я не знала, — произносит она тихо. — Ты же знаешь, я сделала все, чтобы вы уехали и выжили. Чтобы режим не убил и маму тоже. Я пятнадцать лет прожила под одной крышей с нелюбимым мужчиной, и ты говоришь, что это были зря? — Ну не зря. В куртизанки я всё-таки не пошла, — фыркает София. — Прекрати. Не надо тут сопли разводить. И чувство вины притуши. Оно не поможет. Марго открывает рот, чтобы ответить, но закрывает, глядя на сестру как-то болезненно и обреченно. Ей хочется выть от боли и обиды. В женщине напротив не осталось ничего, от ее сестры. — Я пойду, — хрипит она, поворачивая к выходу из комнаты. — Дверь сама найду, не провожай. Марго же не помнит, как добралась до дома. Тело, каждая мышца — все будто застыло от напряжения. В груди жжет от отчаяния. От обиды. От жгучего чувства вины. Марго добирается до кухни и, чтобы не упасть, упирается руками в стол и прикрывает глаза. Больше всего на свете ей хочется исчезнуть из этого мира. Она слышит тихий трезвон вокруг. Все в комнате, что не приколочено к полу, начинает дрожать, будто от землетрясения, и у Марго нет сил взять себя в руки. Она устала себя контролировать. — А-а-а-а-а-а-а-а-а! — крик вырывается будто из самой души. Маргарита кричит так громко, что ее, кажется, слышат несколько улиц, но легче не становится. Чашка, бокал и салфетница разлетаются вдребезги, осыпав Марго и все вокруг градом стеклянной крошки. Ей хочется крушить все вокруг. Рвать и метать. Почему?! Почему все вышло именно так?! Почему она никого не смогла спасти?! Что за жестокая, невыносимая насмешка судьбы?! Почему все ее жертвы оказались напрасны?! Все ее попытки кого-то спасти бесполезны. И все пережитые страдания, все эти годы брака с Володей, которому она отдала всю свою молодость — бесполезны. И души она лишилась совершенно бесполезно и бессмысленно. А может она и сама — совершенно бесполезная?.. — За что?! — во все горло кричит Марго. — За что вы так со мной?! За что так наказываете?! Она сползает на пол, не обращая внимания на рассыпавшиеся осколки, и утыкается лицом в свои колени. Паршиво, больно, сжигающие стыдно. Не хочется двигаться. Даже дышать не хочется, женщина клянет свое тело за то, что не может взять и осознанно задохнуться. Она думала, что спасает мать и сестру от плохой участи, а на самом деле обрекла их на ещё более страшную судьбу. Сама. Своими руками. На самом деле она спасла только себя. Она жила в комфорте пока ее близкие считали копейки. Ее мама — гордая красавица, аристократка до мозга костей — работала прислугой. «Отомщу… я отомщу! — думает Маргарита. Ей больше нечего терять. Ей нечего бояться. Да и чего, кроме Ада ей ещё осталось бояться? — Пусть делает со мной что угодно. Сорву его дьявольскую традицию! Хоть раз — да сорву! Пусть хоть прогонит потом по всем девяти кругам, но бал ему я испорчу…» Маргарита со злости бьёт кулаком о пол. В руку впивается несколько острых осколков. Кровь сочится из ран и капает на пол. — Клянусь своей кровью, — жарко шепчет Марго. — Мессир, Вам в этом году придется самому встречать гостей и подставлять колено для поцелуев. Хозяйки бала у Вас не будет.