Маргарита. До и после Мастера

Новость о том, что королева та же самая, что и год назад, вызвала у гостей удивление и породила интерес. Не прошло и часа с момента прибытия первых гостей, как среди огромных залов только и обсуждали этот момент, да гадали, что нашло на Владыку Ада. Маргарита, стоящая на вершине лестнице перед бесконечной вереницей гостей, дышит глубже, стараясь абстрагироваться от боли, расползающейся под тяжелым венцом. Фагот безмолвно вытирает покатившуюся по виску каплю крови. — Я рада вас видеть, — улыбается она очередному гостю, позволяя ему приложиться ледяными губами к ее опухшей руке. Поток кажется нескончаемым, но она напоминает себе, что так было и в тот раз. От знания, что ожидает ее дальше, терпеть становится немного легче. — Надеюсь, сегодня вы не будете выказывать никому предпочтения? — тихо спрашивает Гелла, одаривая гостей улыбкой. — Я соблюду все, что от меня требуется, — отвечает Марго сквозь зубы так тихо, чтобы все видели только жемчужную улыбку, но не слышали, о чем речь. — Здесь будет особенный гость, — едва слышно предупреждает Гелла. — Не забудьте свои слова. — Я приму это к сведению, — отвечает Маргарита вежливостью на смесь укора и предупреждения. — Благодарю. — Королева в восхищении! Она тоже рада новой встрече! — доносится справа голос Бегемота. — Жаль вам не удалось стать королевой, — замечает Марго Бегемоту. — А мне-то как жаль, — он изменяет голос и начинает говорить с сильным немецким акцентом. — Мне почти удалось скопировать ее говор. — Могу уступить место, — шутит Марго лишь бы не думать об опухшем колене. — Боюсь, Светлая Королева, от моих сил они захереют. Это как поменять дорогое хорошее вино на чуть забродивший кислый сок, — вздыхает кот и тут же переключает внимание на гостей. — Такой, каким угостили меня и Мастера? — не удерживается Маргарита от шпильки. — Злопамятность совсем не красит вас, Алмазная Донна, — замечает Фагот, стирая новый кровавый потек с ее лба. Платок его уже успел немало напитаться кровью. — Ваш возлюбленный достаточно страдал и заслужил покой. — И не стыдно называть его моим возлюбленным? Все было вашим мороком. — И все же вы его по-своему любили. Иначе не вспоминали бы не вспоминали о нем с такой тоской. — Тут речь скорее о предательстве и ударе в спину. — Вы могли точно также выпить и быть… — Королева в восхищении! — перебивает их кот, отходя в сторону и позволяя мертвецу приложиться к изящному женскому колену. — Вас уже давно ждут, Григорий Ефимович! — Ради Дьявола, Королева, у меня ощущение, что на вашем месте стою Я! — Ты и стоишь, — фыркает Марго. — Я в прошлом году свое отстояла, — а потом опять обращается к Фаготу: — Вы думаете, меня прельстил бы покой? Это топкое болото? — То есть вы не разделяете веры в то, что тот, кто любит, должен разделять участь того, кого любит? Или же вы просто думаете, что любили недостаточно сильно? Бегемот не дает ей ответить. — Болтушки, вы еще успеете наговориться. Фагот, перестань отвлекать королеву! Маргарита задумывается над его словами. Она машинально приветствует все новых и новых гостей. И даже, наверное, не узнала бы одного из них, если бы Фагот не назвал фамилию. Ее девичью фамилию. Она встречается взглядом с человеком, имеющим точно такие же зеленые глаза, как у нее самой. В горле у нее мгновенно пересыхает. — Рада видеть вас здесь сегодня, папенька, — голос ее звучит хрипло, но четко и слышно. Отец выглядит изможденным и усталым, но, когда он целует ей руку, в него словно возвращается толика жизни. — Ты так выросла, Марго. Красавица, — тихо говорит он. Николай хочет задержаться, но толпа напирает. Маргарита не позволяет себе повернуть головы, напоминая о данном обещании не выказывать предпочтения, но провожает его взглядом. На месте сердца все завязывается тяжелым узлом. «Это ради вас с мамой. Прости меня, отец…» — Молодец, — тихо высказывает свое одобрение Гелла. — Молодец здесь бы не оказалась, — равнодушно отзывается Марго, продолжая улыбаться гостям. Глаза ловят в толпе знакомый взгляд. Фрида. Снова здесь, но уже не такая отчаявшаяся. — Спасибо, королева Марго, — произносит девушка, целуя ее руку, и понимая, что другого шанса не будет. — Спасибо. Маргарита одаривает ее кивком и возвращает внимание на подступающих гостей, позволяя коту увести рассыпающуюся в благодарностях грешницу. — Вы стали умнее, — говорит Фагот. — Любой человек с мозгами выполнит задачу лучше со второй попытки, здесь не надо быть семи пядей во лбу, — отвечает она и добавляет, чтобы смягчить ответ. — Но благодарю. — И провала. Я как-то учил курить кота. Настоящего. — Зачем вы мучили кота? — интересуется она негромко, одарив фрачника улыбкой и позволяя его спутнице поцеловать опухшее колено. — Их век и так недолог. — Это был спор. Весьма забавный, надо сказать. — Явно не для кота. Толпа, как ей кажется, наконец, начинает редеть. Марго бесшумно вздыхает, видя, что поток близок к концу. Она ловит себя на том, что с нетерпением ждёт кровавой ванны и натирания розовым маслом. — Ещё немного, — напоминает Фагот. — Последние гости и все. — Я знаю. Та сладкая кровососущая парочка снова, полагаю, задержится? — Как всегда. За сотню лет ничего не изменилось. Они терпеливо ждут не две, не пять, а целых семь минут, и Марго безропотно терпит и улыбается, но мысли ее далеко — там, в залах, где сейчас среди душ бродит человек, подаривший ей жизнь. Сердце у нее разрывается. Она не видела отца с того самого дня, как его арестовали. — У меня будет возможность с ним поговорить потом? — осторожно спрашивает Маргарита, когда они, встретив последних гостей, отправляются для краткого отдыха. Идти ей тяжело, но вампирша поддерживает ее под руку, позволяя несколько облокотиться. — Если на то будет воля мессира, королева, — отвечает идущий следом Фагот. «А будет ли на то его воля? И чего он захочет взамен? Ведь даже свидание с матерью было не просто так» Это был крючок, на который она благополучно попалась. Да традиция нарушена, но по большому счету он ничего не потерял, а она согласилась на новую сделку. Воланд все обернул себе на пользу. Маргарита испускает вдох удовольствия, погружаясь в кровавую ванную. Дьявол, как же она устала. Но судьба ее родителей этого стоит. И даже больше. Ради их благополучия она бы пошла на это и десять, и сто, и даже тысячу раз, если бы требовалось. Она чуть морщится, когда ее натирают розовым маслом. Не ее запах. Совсем не ее. От него дурно и болит голова, но Марго терпит. — Почему именно розы? Ненавижу этот запах, — тихо жалуется она. — Так всегда было заведено, — отвечает вампирша коротко, умасливая ее плечи и шею в тех местах, где их натерло тяжелое ожерелье. — Ужасно. А если у кого-то аллергия? — Для достижения желаемого можно потерпеть вещи и похуже, не так ли? — А вам много приходится терпеть? — Я не терплю, — в голосе вампирши скользит сталь. — Служить мессиру — величайшая честь, какой только можно быть удостоенной. Мне радостно исполнять его волю. — Только лишь служить? — приподнимает брови Марго. Этот вопрос вампирша оставляет без ответа. Спустя пару мгновений она снова оказывается посреди огромного зала с колоннадой, среди гостей, которых должна одарить вниманием в равной степени, никому не отдав предпочтения. Хоть Марго старается это делать, но взгляд, то и дело скользит по толпе, выискивая отца. Как же его хочется увидеть и обнять. Хотя вряд ли последнее удастся даже с позволения мессира. Фагот ведет ее мимо огромного водопада, в который со скальных уступов ныряют гости. Запах шампанского щекочет нос. — Бегемот не знает слова «слишком»? — Это ужасное слово, королева, — замечает Фагот. — Разве вы так не считаете? У этих мерзавцев праздник раз в год. Так почему нет? — Так может, в следующий раз устроите здесь мелиорацию, чтобы шампанское текло рекой в прямом смысле этого слова? — ёрничает королева, одарив кивком поднявших за нее бокалы фрачников. — О, я обязательно передам ваше пожелание Бегемоту. Думаю, он будет в восторге. — Это шутка, Фагот. Шутка, — вздыхает Маргарита, закатив глаза. — Смысл мне чего-то желать, если я не планирую заключать третью сделку? — Зато мессир может планировать это. — Фагот, вы вроде должны хорошо шутить, а шутка не смешная. Мы все понимаем, что это была экстренная замена, и, если бы не упоминание о моих родителях, колена моего бы здесь не было. — Бал можно было отменить. Они, конечно, бы расстроились, но никто бы не умер. — И когда его отменяли в последний раз? — Лет тридцать назад. Та королева была совсем маленькой. Мессир отказался. Сказал, что тринадцатилетнему ребенку нечего тут делать. — Вы что, не смогли найти королеву взрослее? На крайний случай перенести был в соседнюю страну? — Не смогли. Мессир сначала выбирает город, а потом мы уже ищем королеву. — Почему он не отменил сейчас? Нарушил традицию, я ведь далеко не немка? — Да, но на всё воля мессира. Он и по два года подряд не бывает в одном городе. Но из-за вас сделал исключение. — Не из-за меня, — замечает она негромко, обменявшись улыбкой с несколькими оккупировавшими алкогольный фонтан женщинами. — Из-за романа. Не нужно смешивать несуществующие симпатии и личную выгоду. — Он мог послать за ним в любое время. Так что не обманывайтесь, Королева Марго. — Видимо не мог, раз так ждал, что я сама заговорю о романе, — она натягивает сползшую было улыбку, когда мимо идут гости. — Этот роман — единственное, что было ему нужно, единственное, из-за чего он дважды посетил Москву. И ему было важно мое желание показать ему рукопись. Мое или Мастера, как ее создателей, полагаю. — Тогда почему он вас сейчас не наказал за срыв бала? — Потому что ему нужна королева на балу. Я была единственным вариантом, и я в зависимом состоянии. Он меня уже обманывал, ему ничто не мешает сделать это снова, и наказать позднее, а мне не остаётся ничего, кроме надежды. — Он мог отменить бал. Желание повелителя — закон. — И сейчас его желанием было его не отменять. Возможно, он опять задумал что-то, и обернет все, как и обычно, в свою пользу, — она вздыхает. — Фагот, я не хочу в это вникать. Не хочу заранее думать, каким ещё способом окажусь в дураках. По крайней мере, не сейчас. Сейчас я хочу верить в существование хотя бы толики справедливости в этом мире и лучший исход для тех, кого я люблю даже после смерти. — Не всегда в его решениях есть подвох, королева, — тихо отвечает Фагот. — Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать, — Марго позволяет провести себя в сторону уже знакомого возвышения. Они направляются туда довольно медленно, время от времени заговаривая с гостями. Пару раз Маргарите приходится своевременно забирать руку из пожатия, чтобы запястья не коснулись вампирские клыки. — Месяц назад вы его очень сильно разозлили. И сегодня тоже. — Полагаю, из нас двоих права на злость у меня побольше. — О, это весьма спорный вопрос и весьма опасный. — Сомневаюсь, что он опаснее положения, в котором я нахожусь. — А что опасного в вашем положении? Ответить Маргарита не успевает — на нее наталкивается раскрасневшаяся женщина лет шестидесяти. Совершенно живая, с сухими жилистыми руками и длинными, похожими на паучьи пальцами. Одним из этих пальцев она, выставив перед собой руку, тычет в Маргариту. — Вы знаете, как уйти отсюда! Дайте мне уйти! — Вы сможете уйти, только если мессир этого пожелает, — отвечает Марго. — Но не думаю, что он захочет. И я тоже. После услышанного от Воланда у Маргариты не осталось сочувствия к этой женщине. Она намеренно мучила тех, кого должна была защищать, удовлетворяла свои больные потребности во властвовании над чужой жизнью. — Дай мне уйти! — визжит женщина, замахнувшись на королеву, и ее крик сопровождается хихиканьем и улюлюканьем со стороны гостей. Все они ждут крови. Марго, не дожидаясь подмоги, сама перехватывает руку будущей жертвы. Это дается ей удивительно легко, будто бы она остановила удар маленького ребенка, а не взрослой женщины раза в полтора крупнее ее самой. Внутри у нее разгорается пламя. — Сделаете так ещё раз, и я лично вытащу из вашей груди ваше черное гнилое сердце, — обещает Маргарита, глядя ей в глаза. — Распутница! Безнравственная девка! Шлюха! — выпаливает старуха, стараясь высвободить руку, которую будто опаляет пламя. — Гнилое отродье!.. — после этих слов от надоедливой фрау не доносится ни звука, будто бы у нее забрали голос. Она беззвучно открывает рот как выброшенная на берег рыба. Маргарита бросает на нее холодный взгляд и оборачивается на уже знакомый стук железа по мраморной плитке. К гостям выходит хозяин бала, опираясь на шпагу как на трость. Он обводит быстрым внимательным взглядом всех присутствующих, пока не упирается им в голосившую женщину. — Фрау Шугарт, вот вы где! Как быстро вы ушли. Она беззвучно кричит, лишенная своего голоса, и пятится, пока не натыкается на стену из гостей. Ее отталкивают на открытое пространство. Марго наблюдает за происходящим, размышляя, что чувствовала бы на ее месте та, что должна была сегодня исполнить роль хозяйки бала. Да, немке, наверняка бы, это понравилось. Если бы над ней издевалась эта чужая по сути женщина, Маргарита бы наслаждалась каждым мгновением, чувствуя себя отомщённой. Ей не хочется наблюдать за расправой, но она заставляет себя смотреть. Не престало королеве отворачиваться, а она должна выполнить свои обязанности идеально. Маргарита смотрит пустым взглядом перед собой, стараясь не думать о том, что происходит. Все правильно. Садистка должна понести наказание. Ей противно, неприятно, но она этого не выказывает. Это никого не волнует. Теплая, ещё живая кровь проливается в кубок из перерезанного горла; окропляют все вокруг. Кубок возносится над головами присутствующих, и громогласное «Я пью ваше здоровье, господа!» отражается от стен и колоннад, эхом замирая где-то под высоким потолком. — Здоровье мессира Воланда! — громко произносит Марго, когда кубок оказывается у нее в руках. Она допивает его в два глотка. В ушах начинает звенеть, и слегка кружится голова. Приятный жар распространяется от горла по пищеводу и вниз, от позвоночника распространяется к конечностям до самых кончиков пальцев. В этот раз содержимое кубка почему-то кажется Маргарите даже вкуснее, но она старается игнорировать эту мысль и не смотреть на оставшиеся на пальцах красные капли, когда отдает кубок, хотя больше всего ей сейчас хочется поднести ладонь к лицу и губами собрать эти капли. «Хорошо, что хоть мама не видит. Уж у нее-то волосы точно встали бы дыбом от того, что я делаю…» — проносится в ее голове, когда Воланд подходит к ней ближе, опуская формальности вроде приглашения на танец. Он подхватывает ее за талию и снимает с возвышенности, притягивая к себе, а когда ее ноги касаются пола, начинает играть музыка. Как ни странно, Маргарите становится немного спокойнее, испытываемая нервозность отступает, уступая место чему-то очень похожему на уверенность в собственных силах, и в том, что все идет так, как должно быть. В конце концов, она пережила уже львиную часть этого бала. Осталось совсем немного. — Я могу поговорить с отцом позже? — осторожно интересуется Марго. — Королева не должна выказывать публичного предпочтения на балу, — напоминает Воланд, особенно выделив последнее слово, и она чувствует, как пальцы на талии сжимаются чуть сильнее. — Я помню. И не буду, — отвечает Марго, глядя в холодные топазовые глаза. — После завтрака, мессир. В его взгляде проскальзывает что-то походящее не то на насмешку, не то на одобрение. — Считаете себя вправе диктовать условия, королева? — Я не диктую. Я спрашиваю дозволения, — отвечает Марго. Воланд некоторое время молча разглядывает ее, видимо, задумавшись над просьбой. Маргарита уже не надеется услышать ответ, решив, что он ничего не сделает без собственной на то выгоды. — Если за оставшееся время на балу не случится никаких казусов — а они не должны случиться, то я это позволю. Однако позволю себе заметить, что ни к чему бередить мертвых. Им приносит боль воспоминание о жизни, а живым больно от воспоминаний о умерших. — Но вы ведь сами разбередили эти воспоминания, позвав его сюда. — Он приглашен на бал, а не на аудиенцию с вами, Маргарита Николаевна. — Маму вы позвали на аудиенцию, — возражает Марго. — Потому что вам это было выгодно. — Да, позвал, и да, было выгодно, — спокойно соглашается ее партнер по танцу. — Я говорю об этом без стеснения. Но это не значит, что не могло быть и других причин. — Каких, например? — приподнимает брови Маргарита. — Вы не допускаете мысли, что я мог сделать это просто из желания сделать вам приятное? — Приятное? Это больно, а не приятно, мессир, — отвечает Марго, радуясь, что танец их разводит. Ни один из ее партнеров не позволяет себе ничего лишнего. В каждом прикосновении ощущается лишь глубокое почтение к хозяйке бала. Эта небольшая передышка дает ей время немного подумать о том, что же имел в виду Воланд. Хотел сделать ей приятно, вызвав из Лимба душу матери?.. Нет, она не поверит в искренность его слов. У него есть свои планы. Но какие? «Но с другой стороны… какой резон ему был тратить свое время на меня каждое полнолуние, когда исчез Мастер?» — размышляет она во время выполнения очередной фигуры, за которой следует новая смена партнера. И вновь Маргарита оказывается в руках Владыки Тьмы. Удивительно, но его прикосновения дарят ей покой. — Даже если это так, то я все равно не понимаю. Какой резон делать мне приятное? — Вы задаете очень много вопросов, Маргарита Николаевна, — замечает Воланд. — Более того, на некоторые из них вы и сами можете дать себе ответ. — С вами нельзя быть уверенной, что ответ окажется верным. Вы игрок и манипулятор. Он хмурится, и пальцы крепче сжимают ее ладонь. — С момента встречи вы только и делаете, что обвиняете меня во всех смертных грехах. Мы разве уже не проходили, что каждому достаётся по его вере? — Я ведь верила вам прошлый, а вы жестоко обманули. — А если бы на следующий день его бы пристрелил грабитель, или бы он упал с сердечным приступом, вы бы тоже меня обвинили? — интересуется Воланд насмешливо, позволяя ей прогнуться в спине и откинуться на его руку. На это Марго ничего не отвечает. Да и что тут сказать? Бережно поддержав, Воланд помогает ей выпрямиться. — Ваш любовник получил то, что заслужил, по мнению Бога, — на этом слове рот у мессира некрасиво перекашивается. — Вам это может нравиться или не нравиться, но это факт. Упрямый и неизменный. — Неужели я тоже по Его мнению это заслужила? — Вы пожертвовали ради любовника шансом пройти через врата Рая, так что странно было подумать, что вы не захотите разделить с ним Вечный покой, — замечает Воланд. — Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого любит. Но я рад, что вы любили его не настолько сильно. — Разделять участь стоит только при взаимном чувстве. А не когда только один даёт, а другой только и делает, что принимает. Это неправильно, — сдержанно отвечает Марго. — В наших отношениях все было неправильно. Вы навеяли мне это чувство к нему. Я ведь пыталась от него уйти, но не могла. Меня тянуло назад. Из-за вашего вмешательства. — И все же вы слукавите, если скажете, что эти отношения не стали для вас отдушиной. Разве я не прав? — Стали, вы правы. Иначе бы я сошла с ума или утопилась, — она видит, что Воланд словно хочет сказать ещё что-то, как-то прокомментировать ее слова, но удерживает себя, будто бы решив, что слова просто бесполезны в разговоре с ней. Подумав, добавляет: — Я не хочу пикироваться по этому поводу. В каком-то смысле я благодарна. Взгляд Воланда, как ей кажется, будто бы становится немного теплее. Танец подходит к концу, но ей не хочется разжимать объятие, да и мессир, как она замечает, не спешит убрать руку с ее талии. К собственному удивлению, ей приходится приложить некоторое усилие, чтобы перестать так пристально смотреть ему в глаза. Нехотя она отводит взгляд. Оркестр начинает играть новую музыку, возвещая о новом танце. Они стоят вплотную друг к другу, наблюдая за кружащими на каменных плитах парами, слушают грохот оркестровой музыки, а затем звучит петушиный крик, и картинка в глазах Марго словно начинает плыть и смазываться. Все вокруг исчезает. Вдвоём они оказываются в абсолютной темноте, из которой начинают проступать силуэты кёнингсбергской квартирки.