Спаси нас

— Мама сходит с ума, ты сбрасываешь ее звонки уже третьи сутки. — стуча каблуками, Алиса прошла в кухню и запрыгнула на барный стул, щуря свои лисьи глазки. — Если ты ей не перезвонишь, она приедет сюда и тебе не удастся скрыться от ее нотаций. — в голосе слышалось ехидство, и я даже знал причину. — Передай ей, что я занят и у меня много работы. — недовольно пробурчал в ответ, на что девушка раскатисто засмеялась. — С каких это пор ты подался в сомелье? — она скептически обвела комнату взглядом, указывая на пустые бутылки из-под виски и рома. — Ты хотела сказать, ковисты? — подловил я сестренку, та лишь закатила глаза, обозвав меня занудой. — Это мой способ отдохнуть. — уклонился я от реальной причины моего ежедневного похмелья. Новость о нежеланном ребенке выбила из колеи. Я не знал, куда себя деть, чтобы не думать об этом ежедневно и не ругать себя за неосторожность совать свой член без защиты в чужие вагины. Алкоголь — единственное спасение от угрызения совести, хоть и малоэффективное. Когда его волшебное чудо-действие спадает, ситуация становится еще страшнее. Но самое суровое в данном вопросе совсем не это… Как оказалось, мне не с кем обсудить свой новый статус и спросить совета: Алиса слишком юна, чтобы понять мои опасения, Кирилл слишком помешан на детях, а мама слишком мама… Единственным человеком, понимающим меня, как никто другой, как не странно, был мой отец. Но я не пошел бы к нему за советом, даже если бы от этого зависела дальнейшая судьба всех жителей планеты Земля. — У тебя что-то случилось? — Алиса нахмурила свои идеальные бровки и подошла ко мне, заботливо погладив по плечу. — Нет. Если, конечно, не считать, что у меня есть дочь! — Как дела с Егором? — решил я перевести фокус с себя на сестру. Это всегда срабатывало. — Никак. — она тут же ощетинилась. — Оббивает пороги и клянется в вечной любви. — ее губы изогнулись дугой, как будто ей не нравилось, что этот придурок так старается загладить вину за то, чего не совершал. — В чем проблема? Я же объяснял тысячу раз, что ошибся насчет него. Мы с Алисой, как и предполагалось, быстро помирились. Я объяснил ей ситуацию, пропуская мимо чувствительных ушей наше знакомство с Лерой и наличие общей проблемы, а именно ребенка. Я думал, она уже давно простила своего танцоришку, и они зажимаются на улицах города, как два влюбленных идиота. — В качестве профилактики. — Пиявка насупилась. — Пусть впредь думает, прежде чем закрутить какой-нибудь реальный роман на стороне. — она гордо вздернула носик. — Пусть знает, кого теряет. Я расхохотался, отмечая про себя, какой глупышкой еще была моя сестра. — Но мы чатимся каждый день. — ее щеки покраснели, и я судорожно сглотнул, отгоняя от себя мысли о возможных сообщениях в их чате. Мысль о непристойностях или голых фотках заставила мои кулаки сжаться. Увидь я хоть намек на нечто подобное случайным взглядом, с легкостью бы навестил Ясно-солнышко и для симметрии оставил бы еще один синяк, но уже с другой стороны. — Кстати, радуйся, что не сломал Егору нос, иначе… — сестренка воинственно вздернула носик, отвлекаясь на звук входящего сообщения. Я хохотнул, желая узнать, что было бы иначе. — Иначе бы я сама разукрасила твое лицо этими кулаками, прямо как в детстве. — хищная улыбка растянулась на ее лице, и я снова рассмеялся. В голове тут же всплыло воспоминание, как мы с Алиской дрались за мандарин. У нас у обоих была аллергия на цитрусовые, и родители запрещали нам их есть. Но однажды Алиса притащила откуда-то домой запретный фрукт, не желая со мной им делиться, и мне ничего не оставалось, как отобрать его силой. Я был старше и сильнее, а девчонка проворней и неуклюже. Мы кувыркались по полу, красные и запыхавшиеся, не желающие уступать друг другу. Я щипал сестру, чтобы она не могла забрать злосчастный мандарин, а та, в свою очередь, била в меня своими пухлыми маленькими кулачками. И в очередной раз, когда я пытался высвободиться из схватки, эта Пиявка набрасывалась на меня, нанося хаотичные удары по моему лицу. Я помню, как она разбила мою бровь, что та кровила без остановки, но это ни капли ее не напугало, лишь еще больше раззадорило. — Бедный парень, еще даже не знает, какое исчадие свалилось на его голову. — пошутил я, а Алиска закатила глаза, еле сдерживая улыбку. — Ну а если серьезно, братишка, — она навалилась на барную стойку и стрельнула в меня своими глазами, — не смей больше лезть в мою личную жизнь. На то она и личная.

***

Я ехал в свой офис, когда на телефон пришло короткое смс от отца: «ПОЗВОНИ!» Закатив глаза, я смахнул его и продолжил движение. Я знаю, чего он хочет. Вчера мы опять повздорили. Он отчитывал меня за узколобость и навязывал брак с Самойловой-младшей. Угрожал и говорил, как разочарован мной. Я не обращал внимание, потому что чтобы разочароваться, нужно быть очарованным, но это точно не про наши отношения. Телефон завибрировал. Старик не выдержал моего молчания и позвонил сам. Вздохнув, я ответил на вызов, переводя его в режим громкой связи. — Что? — взревел я вместо привычного «Алло». — Я, кажется, дал тебе четкое указание позвонить! Что непонятного я написал? — в том же тоне ответили мне, и я снова закатил глаза, чувствуя раздражение. — Мне некогда! — буркнул я, сворачивая на кольце. — Сегодня вечером мы ждем тебя на ужин. Самойловы тоже будут. Чтобы без фокусов. — Нет! — Не выводи меня. — заскрипел зубами старик, давая понять, что не доволен моим ответом. Он делал так каждый раз, когда я отвечал неправильно. Так было, пока я учился в школе, так продолжилось в институте и так есть сейчас. — Я не твоя ручная собачка, ясно? — зарычал я, вскипая от разрывающего меня гнева. — И хватит, как дешевый товар на распродаже, впаривать мне дочку Самойлова. Ничего не получится, ясно? — Если бы ты не совал свой член в его милую дочурку, никто бы не впаривал ее тебе, тупой ты идиот! — отец сорвался на крик, на заднем фоне послышался шум, как будто он запустил чем-то в стену, я лишь сильнее стиснул руль, стараясь не терять самообладания. — Все было обоюдно и оговорено заранее. — мои нервы тоже были на пределе, особенно, когда дело касалось этих бессмысленных разговоров. — В конце концов, в каком веке мы живем? — В веке, когда человечья жизнь может оборваться на полуслове. — гаркнул он. — Имей в виду, если ты сегодня не будешь к ужину вовремя, то крупно об этом пожалеешь! Я лично… — Ты сам не устал от этих угроз? — на полпути к себе в офис я совершенно бездумно сменил маршрут. — Я больше не тот сопливый мальчик, на которого они действуют. И я не приеду на ужин. И уж тем более не обручусь с Аленой. Он сбросил вызов, а со всей силы долбанул по рулю. Кожу покалывало от мерзкого зуда. Так было всегда, стоило ему позвонить и нарушить мой привычный баланс «жизнь без отца». Вот поэтому лучше не заводить детей, которых не желаешь, чтобы не обрекать их на вечные муки и терзания из разряда: «Почему я?» «За что мне это?» и коронное «Я недостаточно хорош…» Я долго терзал себя мыслями, зачем родители вообще меня родили, если оба не были готовы к моему появлению? Ведь мое детство — сплошная мука. Жить и видеть, как твой отец не может отличить тебя от мебели, а мать каждое твое День рождения заливает слезами ванную — такая себе перспектива для появления на свет. Меня не любили. Меня терпели. Ко мне относились снисходительно, по крайней мере мать, ведь так или иначе, я был ребенком. Нежеланным ребенком. И одного этого осознания мне достаточно, чтобы никогда не являть в этот мир своих собственных. Что я мог им дать? Такое же отвращение и пренебрежение, какое познал сам от отца? Или разочарование, которым пичкала меня мать до появления в нашей жизни Алисы? Я не мог стать хорошим отцом, поэтому я не должен был никогда им становиться. Но та девочка в розовом сарафане и плетеной шляпе? Несчастная жертва обстоятельств. Ребенок, обреченный на вечные муки, каких я никогда ей не желал. Ребенок, безответственно рожденный своей матерью, которая даже не посчитала нужным сообщить мне о своей беременности, и которая теперь отчего-то ненавидит меня еще сильнее, хотя даже не спросила, хотел ли я этого ребенка! Оставив машину возле офиса Платонова, я поднялся на верх, минуя все коридоры. Я не знал, зачем явился сюда посреди рабочего дня. Быть может, я устал держать все в себе и мне нужно было выговориться? Пожалуй, это весомая причина не появляться в своем офисе. Я свернул за угол, натыкаясь на незнакомку, сидящую на маленьком кожаном диванчике возле кабинета друга. Привлекательная блондинка в полупрозрачной блузке и узкой юбке, облегающей ее ноги, растущие, кажется, от ушей. Красивая пышная грудь, узкие плечи. Что эта Мисс мира забыла в офисе Платонова? Девушка оторвалась от разглядывания своего экрана телефона и заинтересовано взглянула на меня, когда почувствовала присутствие постороннего. Ее пухлые губы растянулись в доброжелательной улыбке, и она встала. Ух ты! Надеюсь, Платон не слетел с катушек и не устроил кастинг на новую невесту, отдаленно напоминающую пока еще его настоящую жену? — Добрый день. Вы по записи? — приятный нежный голосок заполнил все пространство вокруг, и я ухмыльнулся. — Кирилл Александрович сейчас занят. — Чем, если не секрет? — я заметил, как девушка дольше нужного задержала взгляд на моих губах, и это действие заставило мои губы растянуться в еще большей ухмылке, но она тут же испарилась, стоило детскому смеху, доносящемуся из кабинета Платона, нарушить тишину. Лицо красотки заалело, когда она заметила мое замешательство. Чем, скажите мне на милость, занимался мой друг в разгар рабочего дня? С этими мыслями я кинулся к двери, убеждая себя, что детский смех — просто слуховая галлюцинация. Мисс мира кинулась наперерез, но я ловко отодвинул ее в сторону, желая воочию увидеть друга за «важной работой». Ворвавшись в кабинет, а застыл на месте. — Кирилл Александрович, простите, я пыталась… — защебетала красотка за моей спиной. — Никита? — Какого хрена? — шикнул я. На столе, напротив друга, сидела маленькая девочка. Она тоже обернулась на шум и внимательно рассматривала меня своими карими глазами-бусинками. Пушистые густые ресницы часто хлопали, как будто девочка снова собиралась разреветься, как тогда, на участке, когда заметила меня, но она лишь внимательно продолжала изучать незнакомого дядю, коим я являлся для нее. Заметив на голове Кирилла детскую плетеную шляпу с ушками, ту самую, кстати, я недовольно сдвинул брови. — Лиза, оставь нас. — буркнул мужчина, и девушка покорно скрылась за дверью. — Может объяснишь, почему ты нянчишься с этим ребенком? С твоим ребенком! — Не сейчас. — шикнул друг. — Дя-дя… — девочка ткнула в меня пальцем и покачала головой, поворачиваясь к Платону. — Стласный. — она затряслась так, словно кто-то поставил ее на виброрежим, этот жест очень позабавил друга и он весело рассмеялся, чем вызвал смех у ребенка. Я насупился еще больше. — Он совсем не страшный, малышка, — низкий от природы голос Кирилла в одно мгновения сделался тонким и приторно-сладким, что заставило меня поморщиться, — он просто… — он окинул меня оценивающим взглядом, подбирая нужное определение, а когда подобрал, сам себе кивнул и снова посмотрел на ребенка. — Он просто очень серьезный. — Се-ёж-ный. — повторила девочка по слогам, а затем еще и еще раз. — Бабайка тозе сеёжный? — Не-е-ет, Бабайка страшный, а этот дядя серьезный. Меня сейчас стошнит от этой картины! И, кажется, эта мысль была написана на моем лице, потому что в ту же секунду Платонов бросил в мою сторону уничижающий взгляд. Я лишь закатил глаза и вальяжно прошел к дивану, присаживаясь. — Кирилл Александрович, — раздался голос Мисс мира из селектора, — поставка. — Ох, черт! — Платонов встрепенулся и тут же ударил себя по губам, с беспокойством уставившись на девочку. Она лишь засмеялась, и тогда друг расслабленно выдохнул. — Тёлт! — взвизгнула она, копируя жест своей взрослой няньки. Глаза Платона расширились до масштабов вселенной, я с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Зная вспыльчивую мамочку этого ребенка, я мог только догадываться, какая кара ждет друга за то, что пополнил словарный запас ее любимой дочурки. Вашей дочурки! — Это плохое слово, так говорить не надо. Особенно при маме. — он встал из-за стола и взял на руки ребенка. Я нахмурился. — Ты же не собираешься брать ее с собой на склад? Кирилл на секунду задумался, а после хмыкнул своим мыслям и всучил девочку мне, посадив ее верхом на мои колени. Я не успел опомниться, как его голова мелькнула за дверью. — Мама… — она выпятила вперед нижнюю губу, так, словно собиралась расплакаться. Так я встретился со своим кошмаром лицом к лицу.