8000 дней без тебя

2 года спустя.

  Вики.   — Я так соскучилась по родным стенам, — мы заходим на порог нашего дома, после трехмесячного отсутствия, я ставлю свой чемодан. — Все-таки хорошо, что мы вовремя вернулись. Еще чуть-чуть — и я бы осталась на Сардинии навсегда. — Еще бы. Отдыхать хорошо, — Мальбонте улыбается, ставит остальные сумки и закрывает входную дверь. — Но у нас еще целый день свободен, на работу только завтра.  — Не напоминай.   Вот уже полтора года я работаю в крупной международной компании, переводчиком. Зарплата приличная, работа интересная, график стабильный. Меня все более чем устраивает, Мальбонте тоже.    Он, как и обещал, продал «Небытие» и выкупил то помещение, которое посоветовал Леон. Открыл там свой бар, «Виктория». Над названием Маль даже не думал, он сразу сказал, что бар будет носить мое имя. Я не спорила. Только бросилась ему на шею и расплакалась от переполняющих чувств. Вашим именем когда-нибудь называли заведение? Скажу я вам, это безумно круто!   Новый бар больше предыдущего и находится в самом центре города. Там абсолютно другой стиль, другая концепция. Мы добавили в меню очень модный нынче тренд в ресторанном бизнесе — молекулярную кухню — и ввели индивидуальную систему скидок в определенные дни. Например, по средам второе пиво в подарок женатым мужчинам. А по пятницам — скидка на мартини девушкам в коротких юбках. Все идеи подсказали Леон и Ходж, наши акулы бизнеса.    К слову, наша дружба стала только крепче. Мы дружим семьями и часто видимся. Однажды к нам присоединялся Аарон со своей девушкой. Он тоже, кажется, остепенился и теперь «только с одной». Все наши друзья познакомились друг с другом на тридцатилетии Мальбонте. Была шумная вечеринка в баре, много гостей. Пришли все. Приезжала мама Маля и даже его отчим. Получился чудесный праздник, мы отмечали два дня. Потом с тяжелой головой всем надо было на работу, но оно того стоило.    — Ты же любишь свою работу, — Гевара подходит близко, обнимает за талию.   — Да, но тебя я люблю больше, — встаю на носочки и целую его в местечко на ключице, там, где татуировка, тоже в мою честь. — Заперлась бы с тобой в нашем бунгало навечно. Только я, ты и лазурного цвета океан. — Что нам мешает запереться сейчас, где ты, я и комната с видом на изумрудного цвета лес, — он моментально заводится, проводит большим пальцем по нижней губе, чуть оттягивая ее. — Я соскучился. — За четырнадцать часов полета?  — Да. Это же пиздец как долго. А мне всегда тебя мало, — произносит хрипло, до изнеможения сексуально.    Подхватывает на руки и я даже не успеваю ничего понять, как мои ноги смыкаются на его бедрах, а Мальбонте несет меня наверх. Чертов условный рефлекс какой-то.   В самый разгар ласк, когда его руки настойчиво пробираются под лиф, мой телефон издает противный звук сообщения. Достаю его из кармана шорт, чтобы отключить и так и замираю с гаджетом в руке.    — Что там? — спрашивает, покусывая мочку уха. — Это мама.   Возбуждение как рукой сняло. Что этой женщине нужно? Ни разу не поинтересовалась моей жизнью за все это время. Годы молчания, а тут — сообщение в мессенджере. Даже звонком не удостоила.    — Объявилась, мамаша столетия, — Мальбонте приподнимается на локтях, смотрит на меня, пытается считать эмоции. — Прочтешь?   Он знает, что я до сих пор не смирилась с этой правдой жизни. Моей матери на меня плевать, но я не могу до конца это принять и все еще жду «чуда».    — Позже. Не хочу портить себе настроение, — уже хочу отложить телефон подальше, как следом приходит еще одно уведомление, от нее же.  — Открой. Вдруг там все же что-то важное, — Мальбонте садится на кровати, тянет меня за руку, переплетая наши пальцы, целует в висок.    Безусловная поддержка. И я так ему за это благодарна.   Снимаю телефон с блокировки и дрожащими пальцами открываю диалог:   «Вики. Знаю, что я не была идеальной матерью…»   — Никакой вообще не была, — Маль хмыкает с сарказмом, сжимая сильнее мою руку.  — Не надо, пожалуйста, не сейчас, — поднимаю на него глаза. Для меня то, что мама хоть о чем-то все-таки задумалась, уже очень много значит. — Прости, я молчу. Продолжай.   «…да и по сути не была как таковой матерью вообще. После смерти отца тебе пришлось быстро повзрослеть, ты очень горевала и я должна была быть рядом, чтобы поддержать и помочь пережить эту утрату. Но я этого не сделала, а ушла с головой в бизнес, тем самым окончательно надорвав наши и так шаткие отношения.  Ты смогла вырасти в сильную и успешную молодую женщину. Счастливую. Ты молодец!  Я долго думала и хочу попросить у тебя прощения. Но не так, не по смс, это глупо и неправильно.  Давай поужинаем, сегодня вечером. Адрес скину в следующем сообщении. Надеюсь, ты придешь.»   Во втором сообщении указан незнакомый адрес. Мороз проходится по спине, потому что я понимаю, что мы не общались с мамой больше двух лет. Совсем. А тут… она действительно все осознала? Или это ее очередная игра?   — Я поеду с тобой, — говорит мой мужчина, вытягивая меня из тягостных мыслей.   Неоднозначные ощущения. Я и хочу, чтобы он был в этот момент со мной, и не хочу одновременно. Мало ли что…   — Что бы там ни было. Я с тобой и это не обсуждается, — будто читает мои мысли . — И к тому же у меня есть что сказать Ребекке. — Пожалуйста, давай только без разборок. Я знаю, что ты зол на нее, и ты имеешь полное на это право, но я хочу нормального разговора. Может в кои-то веки он все же состоится.   Мальбонте смотрит на меня с минуту. Не отрываясь.    — Хорошо, — медленно кивает. — Я не вмешаюсь. Но буду рядом. — Спасибо, — пытаюсь встать, но его губы накрывают мои, и язык проникает в рот, не давая продолжить.    Горячая рука ползет по моей ноге. От колена и выше, к округлости бедер. Мигом накрывает с головой обжигающей волной страсти. Сердце срывается на бег, и когда Гевара сминает мои губы жадным поцелуем, я задыхаюсь. Теряю ориентацию в пространстве. Истекаю желанием.   Он всегда знает, как можно меня успокоить или отвлечь. И пускай это слишком банально, но всегда помогает. Можно не сдерживать стоны и сжиматься в тугую пружину, а вокруг может происходить все что угодно.    Маль нависает надо мной, придавив к матрасу, дергает верхнюю пуговицу на моем топе, ладонью гладит бедра, расстегивает шорты и стягивает их вместе с бельем, не церемонясь. Внизу живота тут же разливается жар.   Он снимает с себя футболку. А я смотрю на этого мужчину и думаю, как же он прекрасен. В тысячный раз за все время. Эти руки — мощные, крепкие, с канатами выпуклых вен. Стальные мышцы груди. Впалый живот, натренированный пресс и темная дорожка, уходящая под ремень джинсов.   Само совершенство.   A взгляд… Черный, точно беззвездная ночь. Глубокий. Изучающий.   — Расслабься, — шепчет мне на ухо совсем другим тоном, и позвоночник окатывает горячей волной.   Я всхлипываю от наслаждения, а сама машинально стаскиваю с него джинсы. Его затвердевший член выпирает сквозь боксеры. Облизываюсь, как хочу его.    Но не успеваю до него даже дотронуться, как Мальбонте нажимает мне на плечи и заводит руки за голову, касается моих губ указательным пальцем.   — Тихо.   От одного только этого действия между ног становится влажно. Я издаю что-то похожее на писк, когда палец спускается по шее и, покружив по ключице, очерчивает полушарие груди, уже не стиснутой тканью тонкого топика. Последнее время моя грудь невероятно чувствительна и я могу кончить только от одной ее ласки. Соски твердеют и все тело покрывается мурашками. Мальбонте уже не целует мою кожу, а прикусывает её и оттягивает. Одной рукой продолжает держать мои руки , а вторую кладет на клитор. Водит пальцами вокруг, кружит, словно издеваясь и не нажимая на эпицентр.   — Ну пожалуйста, — еложу и бьюсь об ладонь, умоляя о добавке.  — Нетерпеливая какая, — рычит и удовлетворенно ухмыляется.   Меня пронзает иглой удовольствия, когда Маль наконец нащупывает клитор и гладит его. Губы ласкают грудь.   Задыхаюсь от желания.    Нет никакой возможности его коснуться, а мне так хочется. Член стоит, упираясь мне в бедро. Горячий и твердый. Дикое желание ощутить его в себе сменяется почти физической болью, когда Мальбонте прекращает исследовать меня пальцами. Кажется, с моих губ срывается стон огорчения.   — Моя ведьмочка хочет кончить? — смеется Гевара мне на ухо. — Д-да, — шепчу одуревшим голосом. С чего он вообще это спрашивает?! Когда ему нужен был мой ответ?! — Не шевелись.   Из моего рта больше не вылетело ни слова, лишь тихий стон, когда на клитор ложатся теплые губы. Его язык двигается умело, у меня внутри нарастает огонь. Бушующий. Бесконечный. Прерывисто дышу, ловя ртом воздух, которого резко перестает хватать.   Я так люблю его оральные ласки. Настоящая пытка. Мучительное наслаждение. Хочется, чтобы он никогда не останавливался. Язык скользит между складок, накрывает чувствительный бугорок. Руки держат мои колени разведенными, не позволяя сжимать ноги.   Маль трахает меня пальцами, меняет темп, то ускоряясь, то замедляясь, теребит набухший клитор. Терзает грудь поцелуями-укусами, а затем поднимает своё лицо и ловит мои всхлипы губами.   Он нетороплив, и это распаляет лишь сильнее. Держит меня на пике, не давая разрядки. Кажется, я скулю. Мальбонте освобождает мои руки, я закусываю указательный палец от переполняющих меня эмоций.   Он неожиданно вынимает пальцы и они сменяются другой частью тела, той самой, которую я жажду именно сейчас, которая мне нравится гораздо больше. Удержаться попросту невозможно. Я перестаю сдерживать себя и выгибаюсь навстречу движениям. Сначала легкие, дразнящие, постепенно они перерастают в мощные толчки. Обхватываю ногами его талию и мы двигаемся в такт. Темп все ускоряется, резко, сильно, быстро.   Он входит на всю длину,  практически вдавливает меня в кровать и прижимается настолько крепко, что мне уже кажется, что мы единый организм, единое целое. Хотя почему кажется? Мы и так единое целое.   Мальбонте находит мои руки и, переплетая наши пальцы, поднимает их вверх, по обе стороны от головы, не разрывая зрительный контакт. Ему нравится смотреть мне в глаза во время секса. А мне нравится, как он это делает. Этот взгляд…Чувствуешь себя любимой. Нужной. Желанной. Сексуальной. Сплошное удовольствие принадлежать этому властному, строгому и в то же время заботливому мужчине.   Он двигается быстрее. Еще. Пульсация нарастает с каждым движением. Легкий шлепок по ягодице, толчок чуть сильнее. Я не сдерживаю громкие стоны. Блаженно улыбаюсь, на грудь падают капельки пота. Пусть хоть весь мир катится к чертям, мне хочется летать и кричать всему миру о том, как я люблю своего мужчину. От моего стона зрачки Мальбонте расширяются. Он смотрит на меня восхищенно, жадно, припадает к моим губам, но тут же отстраняется и издает глухой рык.    Замедляется, бьет бедрами сильнее и замирает. Я рассматриваю его лицо в момент оргазма. Обожаю. До чего красив... Он не хмурится и не кривится. Черты его лица расслаблены. Крупные губы приоткрыты. Будь я скульптором, попыталась бы запечатлеть. Заставила бы кончать для меня бесконечное множество раз, чтобы потом эгоистично им любоваться. Ну, что я, собственно, и делаю.     ***   — Может, пойдём уже? — спрашивает Маль, поглаживая меня по колену. — Десять минут просто так сидим.   В назначенное время мы приехали по адресу, который прислала Ребекка. Это оказался новый французский ресторан. Пафосный, безусловно.    — Интересно, почему она не позвала меня просто домой? — Это была бы не Ребекка Уокер, если бы пригласила домой или в какое-нибудь обычное место. Она любит позерство. — Да, наверное…   Озноб по телу. Я нервничаю, понятное дело. Напряжение меня не покидает. Хорошо, что Мальбонте рядом, это хоть как-то успокаивает, он поддерживает меня и забалтывает. Без него я бы уже точно уехала обратно.   — Ещё посидим, — говорю немного погодя.   Он кивает и я кладу голову ему на плечо. Не нужно никаких слов. Так проходит еще минут десять — не меньше. И, набравшись смелости, я дергаю ручку двери авто.    Зайдя в ресторан, сразу ловлю взгляд своей матери и вижу на ее лице сначала что-то похожее на радость, а потом лёгкий страх. Она долго смотрит на меня, затем переводит взгляд на рядом стоящего Мальбонте, опускает глаза.    Ей стыдно? Неужели? Или не ожидала, что мы до сих пор вместе? Ну, что ж, придется ее огорчить.   Неспешной походкой подходим к столику. Маль отодвигает мне стул, садится сам.    — Вики…   Я словно не слышу своего имени, читаю его по губам.    — Я рада, что ты согласилась прийти, — мамин голос хриплый, губы растягиваются в подобие улыбки. — Я долго сомневалась, нужно ли.  — Ясно… — Что ты хотела, мам? — вопрос сразу в лоб, тянуть нечего. — Хотела поговорить. Без скандалов и, желательно, без свидетелей, — косится на Мальбонте, бегло его оглядывая. — Мисс, могу я предложить вам воды, пока вы будете определяться с блюдом? — официант появляется так внезапно, что я даже чуть дергаюсь от неожиданности. — Она Миссис.   Голос Мальбонте громом разносится по залу. Официант извиняется, обращается ко мне правильно, а я лишь смотрю на вмиг изменившееся выражение лица моей матери. Она округляет глаза, моргает несколько раз, переводит взгляд на наши руки, где на безымянных пальцах красуются обручальные кольца. Сглатывает, и, кажется, зеленеет.    Да, мы поженились полтора месяца назад. На Родине Мальбонте, в Ницце, когда приехали погостить к его маме. Ну как поженились — расписались. Была обычная регистрация, мы надели друг другу кольца, купленные там же в ювелирном, и получили соответствующие документы. Вечером посидели в семейном кругу и на следующий день улетели на Сардинию в медовый месяц. Никаких свадебных нарядов, торжеств, банкетов на сотню человек. Ни я, ни Мальбонте не хотели этого.    Правда, банкет все же будет, но уже здесь, в Нью-Йорке. Через две недели. Но не на сто человек, а только мы и наши друзья.   В сердце все еще эйфория от того, что теперь мы вместе на всю жизнь. Зато в голове раздражение, что он не моет за собой кружки, собирая горы из чашек, и бросает обувь у двери, когда я прошу ставить ее на полку. Его же бомбило от того, как я трясусь над каждой пылинкой. Но это ерунда, бытовуха, не стоящая того, чтобы тратить на нее нервы и силы. Сейчас у нас все хорошо.   — Принесите нам десерт крем-брюле. А к нему — чай с мятой моей жене, мне — обычный черный без сахара, — спасает ситуацию Маль, а то эта игра в гляделки может продолжаться вечно.   Официант принимает заказ и отходит.    — Вы поженились? — Да.  — Даже так... Что же не сказала? — Зачем? Чтобы ты все испортила? Мы не общались больше двух лет, если ты забыла. — Ну зачем ты так? Я… — Мам, что ты хотела? Мы только сегодня вернулись из свадебного путешествия, очень устали. Ближе к делу, будь добра, — не хочу тянуть время, тороплю родительницу. — Я хотела предложить возобновить наше общение, — говорит она, постукивая пальцами по столу, потупив взор. — Предложить вернуться домой, вернуть тебе все карточки и драгоценности, машину. Она так и стоит в гараже, я ее не трогала. — В сообщении ты написала, что хочешь попросить прощения, — горько усмехаюсь. — А сейчас говоришь только о материальном. Снова. — Конечно, и это тоже… — Ты любишь меня, мама? — Вот так резко задаю вопрос. Меня всегда он тревожил больше всех.    Она молчит и нервно теребит салфетку. Пауза затягивается и это уже даже не смешно. Второй раз за пять минут она сидит с обалдевшим лицом. У нее ступор. Чувствую, как муж сжимает мою ладонь под столом.   — Любая бы мать просто ответила «да», ведь так? Не раздумывая. Только не Ребекка Уокер. Потому что она не способна любить.  — Прости…   Эти слова звучат отрезвляюще, я понимаю, что она просит прощения не за свои действия, а за нелюбовь ко мне — к ее родной дочери. К нежеланному ребенку. И даже если я хочу ее осуждать, я не могу — в моем сердце не осталось места для чувств к этой женщине. Никаких. Больше меня ничего не интересует. И находится здесь больше нет смысла.   — Я тебя поняла. Мы, пожалуй, поедем.   Отодвигаю стул, чтобы встать, в этот момент появляется официант с нашим заказом. Я молча достаю крупную купюру, кладу ее на стол.    — Этого хватит на оплату всего столика? — спрашиваю у молодого человека. — Да, миссис. — Замечательно, спасибо. — Вам спасибо. Хорошего вечера!   Разворачиваюсь, чтобы поскорее выйти из этого заведения и дома под холодным душем смыть всю грязь от разговора с матерью, но сзади раздается ее голос:   — Ты поменяла фамилию?   Я перевожу взгляд на Мальбонте, который держит меня за руку и, кажется, за все время ее и не выпускал. Он — мой якорь, моя опора и поддержка. Всегда и во всем.   — Безусловно, — киваю. — Глупенькой марионетки Вики Уокер больше нет. Я теперь Виктория Гевара, улучшенная версия самой себя.   Муж наклоняется, чтобы поцеловать меня в висок.   — Счастливо, мам.   Мы снова собираемся уйти, но женщина меня останавливает, неуверенно берет за локоть и мне приходится повернуться.   — Виктория, — смотрит взволнованно, говорит на выдохе. — Звони иногда, я не против общения…   Захочу ли я когда-нибудь снова общаться с матерью? Сложно сказать. В ближайшем будущем — точно нет. У меня есть семья — те люди, что всегда были рядом. Леон, Кэтрин, с недавних пор — Бейкеры. Ну и, конечно, Мальбонте и его мама. Именно эти люди подарили мне семейное тепло, которого я лишилась. Я уверена абсолютно точно — мне очень повезло с ними и рядом с собой я других людей не вижу.   Прощаемся. Мы с мужем садимся в машину, я за рулем, погруженная в мысли.    — Как ты? — Словно огромный булыжник упал с моих плеч, — говорю то, что чувствую. — Отпустило наконец.   Дышать легче. Вот серьезно. Я так долго думала над нашими отношениями с матерью, накручивала себя, а сейчас будто очнулась. И я больше не та соплячка, которая будет плакаться по этому поводу.   — Точно? — смотрит на меня обеспокоенно. — Точно, — улыбаюсь. Кажется, Мальбонте переживает больше меня. — Спасибо, что не вмешивался. — Я же пообещал, — гладит меня по щеке. — Сейчас к Макгратам забирать Кира? — Да. И отдыхать. Я очень устала. — У нас будет первая ночь в качестве мужа и жены у нас дома. — И правда, — останавливаемся на светофоре. — Давай закажем вкусностей по этому поводу. — Давай. Миссис Гевара. Не перестану говорить, как это сексуально звучит, — скользит ладонью по бедру. — Мне тоже очень нравится, — провожу по его безымянному пальцу круговым движением. — И ты охуительно-сексуальный с обручальным кольцом.  — Прекрати ругаться, — цедит сквозь зубы. — Тебя это заводит? — я задираю голову, смело встречая его яростно-возбужденный взгляд.  — Да, — хватает меня за шею, но не больно. — И ты знаешь об этом.   Конечно, я знаю, что его бесит и одновременно заводит, когда я матерюсь, особенно в таком контексте.   — Ты охуительно-сексуальный, когда бесишься, — подбрасываю дров в топку нашего безумия. — Вики-и-и-и, — почти рычит, лаская шею чуть жестче. — Еще чуть-чуть и нам придется свернуть на обочину. — Так себе угроза, — облизываю губу. — Ведьма, — вгрызается в эту губу, нарушая все имеющиеся правила. — Так, Гевара, мы на шоссе, позади нас вереница машин, — нехотя отрываюсь от мужа. — И нам еще ехать до Макгратов. — Вот так все и начинается. Так в браке пропадает секс, — проходится по мне наигранным прищуренным взглядом. — Тебе может быть напомнить, как у нас «пропал» секс, не успел ты с самолета сойти?    *** Как только оказываемся в нашем домике на берегу океана, арендованном на целый месяц — замираю буквально на секунду, и, отойдя от закрытой двери, медленно снимаю с себя платье.    Чувствую, что Мальбонте смотрит, и покрываюсь мурашками. Кольцо на пальце обжигает. Настоящее напоминание, что теперь мы семья.   Цепляю глазами своего мужчину, на безымянном пальце которого такой же золотой ободок, как и у меня, и неловко перекатываюсь с мысков на пятки. Завожу руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер, но потом вспоминаю, что через него прекрасно видна грудь. Он полупрозрачный, с невероятно красивым белым кружевом. К первой брачной ночи я подготовилась.    Поджимаю пальчики на ногах, прислонившись спиной к стене. Маль двигается на меня с таким взглядом, будто на месте сожрать готов. И это невероятно льстит.   Обнимаю его за шею, привстав на носочки, касаюсь губ. Чувствую тепло пышущего жаром тела, подцепляю низ футболки, тяну вверх.   Упираюсь ладонями в крепкие плечи и отрываю ноги от пола. Маль будто только этого и ждал, подхватывает меня под бедра и перемещает на кровать с балдахином. В комнате полумрак, мы прибыли на острова поздним вечером.   Прохладные простыни — настоящее спасение для разгоряченной кожи. Развожу ноги шире, Мальбонте наваливается сверху и зацеловывает мою шею и ключицы. Самая сумасшедшая ласка, от которой отключается разум. Все, что я сейчас могу — это стонать от того, как это невероятно приятно.   Честно говоря, за все время, что мы вместе, обычный секс на кровати оказался не самым распространенным явлением. То ли дело в коридоре у двери, на столе, в кабинете, на капоте машины, в кинотеатре, на балконе… До кровати довольно редко добираемся. Но вот эти ощущения, когда кожа к коже, когда чувствуешь вес тела и находишься в его полной власти, не сравнимы ни с чем. Самый страстный спонтанный секс не заменит то море нежности из поцелуев и ласк в самой банальной миссионерской позе.    Жадно хватаю ртом воздух, а когда чувствую проникновение, прикрываю глаза, с губ срывается громкий стон. Впиваюсь ногтями в спину и плечи мужа и прогибаюсь в пояснице, чтобы быть к нему еще ближе.   — Я, — резкий толчок, — тебя, — еще толчок, — люблю, — выдыхает мне в губы.   Назвать эти животные движения обычным сексом язык не поворачивается. С Мальбонте всегда так — грубость граничащая с нежностью.   Сжимаю его в себе, по коже мурашки. У него дыхание учащается. Я слышу еле различимые слова. Он матерится, сильнее вдавливает меня в кровать, чуть приподнимая бедра так, чтобы усилить давление. От переполняющих эмоций охаю. Сосредотачиваюсь на подступающих ощущениях и лечу в пропасть, едва успевая прихватить любимого с собой, потому что, судя по звукам, он кончил следом.   Тело настолько расслаблено... Единственное, что я могу сделать — это разлепить веки, глаза только могу открыть. Лишь спустя пять минут лениво поворачиваюсь на бок, устраиваясь у Мальбонте на груди. Он тут же обнимает меня, обхватывая рукой за плечи, и прижимает ближе.   Вытягиваю руку над нашими головами, любуясь обручальным кольцом. Маль наблюдает за мной, усмехается и целует в висок. Поднимает также свою руку с обручалкой. У нас классика — широкие, золотые. У Мальбонте обычное, у меня с дорожкой небольших бриллиантов. Просто и со вкусом.   — Не пойдем в душ. — Ладно, — соглашаюсь, рассматривая его член как какое-то произведение искусства. — У тебя закончились презервативы?   Маль лениво улыбается и утвердительно кивает. Судя по тому, как он то и дело прикрывает глаза, хочет спать. Кажется, моему драгоценному мужу нужен отдых. Накрываю нас одеялом, несмотря на то, что в комнате тепло, и выключаю свет.      ***     Мальбонте.     — Да тихо ты, прекращай, люди смотрят, — уворачивается Вики от моих рук, которыми я заграбастал ее в процессе первого танца молодоженов.    Как хорошо, что мы все-таки решились на празднование. Роспись, штамп — это все естественно. Но отметить такое событие все же стоит, один раз женимся. Арендовали баснословно дорогой ресторан, находящийся на склоне. Украшения, огромное количество цветов, блюда, открывающийся вид — все просто на высшем уровне. Мы устроили себе настоящий праздник. Не смогли отказать в удовольствии отметить создание нашей семьи как подобает.    Дела в баре идут в гору, Вики хорошо зарабатывает, так что можем себе позволить.   Собрались все наши друзья. Макграты, Бейкеры, Аарон с девушкой. Узкий круг, самых близких. Тех, кто был в самые лучшие и самые худшие моменты жизни. Каждый дорог и значим.    — Я могу и тише, но смотреть не похотливо на тебя не могу, когда ты в этом платье. — Гевара!   Платье у Вики просто потрясающее. Вернее, платье-то обычное — атласное, длиной до пола, струящееся, с оголенной спиной, с разрезом на левой ноге. Это Вики в нем потрясающая. Подчеркнута точеная фигура моей ведьмочки, ее идеальные изгибы.   — Все равно буду похотливо на тебя смотреть. У меня слишком хорошее настроение, — скольжу взглядом по ее талии, чуть выше, по вырезу декольте. — Пиздец как хочу тебя. Сначала в платье, потом — без. Всю ночь. — Ты неисправим. Даже такой романтичный момент умудряешься опошлить, — шепчет, улыбаясь. — Тебя это и возбуждает, — тоже перехожу на шепот. — Только попробуй сказать, что это не так. Маленькая грязная развратница.   Мурашки по телу выдают Вики с головой. Если сейчас погладить ее между ног, там будет все мокро, я уверен.    Касаюсь пальцами места, где у нее набито тату в честь отца, круговым движением обвожу сердечко на пальце.   — Я тут подумал… — М? — Следующая татушка должна быть посвящена нашему сыну. У тебя же они только в честь любимых мужчин, сама говорила. Вот и сделаешь. С именем там или еще как…   Вики прищуривается, вопросительно выгибает бровь.    — Да, я знаю, что дети минимум через два года, я помню… — Восемь месяцев.   О чем это она?! Наша песня еще не закончилась, но я останавливаюсь, реально не понимая, что хочет сказать моя жена.    — Я хотела тебе по-другому сообщить, в более уместной обстановке, более правильно… что ли, — сбивчиво тараторит, а я пытаюсь уловить суть сказанного.  — Что сообщить? — почти не дышу. Накрывает. Да что такое?! — Я беременна, — хлопает длинными ресницами с капельками выступивших слез.    Меня же будто парализовало, пошевелиться не могу. Как баран на нее пялюсь.   — Маль? — Вики проводит пальчиками по моей щеке. — Ты здесь? — Беременна? — медленно отмираю, до меня наконец доходит.  — Да, сегодня только узнала, у меня была задержка, я и… ай, что ты делаешь, — смеется и визжит уже у меня на руках, обхватывая шею, я зарываюсь носом в ее волосы, целуя и кружа в воздухе.  — Спасибо, — бормочу ей в губы. — За что?  — За все. — Ты рад? — слезы тут же брызжут из ее глаз. — Это не то слово. Я безумно счастлив, — аккуратно ставлю свою драгоценную женщину на пол, одергиваю ее платье, ладонями задерживаюсь на совсем еще плоском животе, зная, что внутри растет новая жизнь, которую сотворили мы вместе. — Ты даришь мне счастье. Каждый день. Я тебя очень люблю.   Целуемся, а когда нехотя друг от друга отстраняемся, улыбаемся, понимая, что песня закончилась и мы просто стоим, покачиваясь. Синхронно поворачиваем головы в сторону накрытого стола, видим всех наших друзей, они хлопают нам и чокаются своими бокалами.   — У меня будет сын, — решаю всех сразу оповестить. — Надо за это выпить.    Мужчины взрываются громкими радостными криками, девушки шмыгают носом со слезами на глазах. Вики в ответ тоже шмыгнула носом. Нас все по очереди обнимают, поздравляют. Кажется, сегодня лучший день в моей жизни.   Садимся за стол, я тут же отставляю от Вики бокал.   — Пить тебе больше нельзя, — говорю строго. — Теперь все только полезное.  — Как скажешь, папочка, — шепчет с благоговейным трепетом.   Папочка…   Мысли резко все пропадают, а речевой аппарат подтормаживает настолько, что способность говорить исчезает на хрен. Вентиляция легких на «двойку», каждый вдох дается с трудом.   — Давайте выпьем за прекрасную семью, — поднимает бокал Леон, выводя меня тем самым из транса. — Скоро вас станет больше, это очень здорово. — Не дотерпели вы до двадцати пяти, да, Ви? — вклинивается в тост Кэтрин, смеясь. — Это все случайность, — поддерживает шуточный тон моя женщина. — Не думаю, — снова говорит Макграт, подмигивая мне.    Молчу, загадочно улыбаюсь. В чем-то он прав.   Мы все чокаемся, снова и снова наполняя бокалы шампанским, веселые пузырьки развязывают языки. Темы становятся более личными, разговоры и смех громче. Я замечаю, что Аарон с девушкой уже чувствуют себя намного раскованнее и свободнее, чем в прошлую встречу всем составом. Понимаю, что непросто в тридцать лет заводить новые знакомства, но не пригласить закадычного друга на мой прошедший юбилей и тем более свадьбу — я не мог.   Под конец вечера, совсем разомлев, мы уже сидели с расстегнутыми пиджаками, без галстуков, наши жены сняли каблуки. Болтали ни о чем и обо всем сразу. Поедали вкуснейший торт, который мы разрезали с Вики вместе, как надо.    — Ты только что меня сфоткала? — поворачиваюсь к Вики, которая пытается сделать вид, что ничего не произошло.  — С чего ты взял? — дергает плечами, смотря на меня хитрым взглядом.   Хлопает ресницами, покусывает пухлые губы. Ну прямо сама невинность. Притворяется ангелочком, когда уж я-то как никто другой знаю, какая она на самом деле ведьма.   — Думаешь, я не заметил вспышку? — спрашиваю наигранно-грозно, тяну к ней руку, чтобы взять телефон. — А ну показывай, что там у тебя.   Я не против, что она меня фотографирует, но не когда я по ее же просьбе массирую ей лодыжки. Выложит еще в соцсети, меня будут каблуком считать. Хотя… пусть считают, мне похер. Я люблю наблюдать за тем, насколько моя женщина довольна и по сути мне все равно, как это выглядит со стороны. Если это и есть подкаблучник — ну что ж, записывайте меня в их ряды.   Вики сопротивляется, всячески пытается спрятать от меня гаджет, но когда понимает, что проигрывает в этой битве, то начинает жалобно поскуливать, недовольно на меня поглядывая.   — Ну Маль, нельзя так, я же твоя жена, а теперь еще и беременная, — ругает она меня, театрально кладет руку себе на живот, когда я все же забираю у нее телефон.   Так я и думал. На фото я с увлеченным видом растираю ее прекрасные ножки.    — И куда ты это выложишь? — смотрю в упор. — Никуда, ты что, — округляет глаза, прикладывая руку к груди. — Это только для семейного архива. Для других ты будешь все тем же большим и грозным татуированным хозяином крутого бара.  — То-то же, — хмыкаю, продолжая наглаживать ее ноги, переместившись на пятки. — Такой вот плюшевый ты исключительно со мной, — подмигивает маленькая вредина, склонив голову.    Тут же перед глазами образ той дерзкой девчонки, которую я два с половиной года назад увидел в баре.    Обожаю вспоминать те времена, когда мы только-только начали наши отношения, но все же сейчас это совсем другое чувство. Я люблю Вики безусловной любовью, настоящей. Словно она — часть меня. И если отнять у меня эту часть, я просто умру. Я люблю наш уютный домик, люблю нашу собаку. Люблю все, что связано с моей неугомонной ведьмочкой.   Вики показала мне, каково это — жить полной жизнью, не оглядываясь на прошлое и не зацикливаться на негативе. Она смогла вытащить всю черноту из моего сердца.    Я же стараюсь показать ей, что значит настоящая семья. Мне нравится возвращаться домой после работы. Мне нравится спокойно ужинать с любимой женой, а потом вместе гулять с Киром. Дела в баре и нервотрепка оставались за кадром, пока мы шли, обнимая друг друга, смеялись, играя с собакой, вдыхали Нью-Йорк и наше счастье.    Целую свою женщину, потому что сдержаться невозможно, прикасаюсь ко всем частям тела, что попадаются под руки. Грудь, ее охуенная грудь, по которой я схожу с ума и лечиться не собираюсь. Ее шикарная попка, которую я готов щупать хоть весь день.    — Мы не одни, — говорит Вики между поцелуями. — Когда останемся одни, я тебя… так, стоп. Тебе вообще можно? — доходит до меня туго, конечно, сегодня. — Беременные занимаются сексом?   Видимо, Вики оценила мое кретинское выражение лица и сидит хохочет, даже не стесняясь.    — Мы с тобой пойдем к врачу, и ты обязательно все спросишь, — она улыбается, сильнее ко мне прижимаясь. — Я тоже, как и ты, сегодня узнала о своем положении.   Я все спрошу, обязательно. Этот период жизни должен пройти максимально комфортно прежде всего для нее и для нашего ребенка. Я сделаю все для этого.    — Как мы назовем нашего сына? — медленно веду костяшками пальцев по ее щеке, лаская бархатистую кожу. — Почему ты так уверен, что будет мальчик? — Уверен и все. Не знаю. Есть же материнский инстинкт, вот это он, только отцовский.   Я стану отцом, все же это охренеть. У нас будет малыш, у которого мое имя будет записано в документах.   — А если все же девочка? — говорит любимая мне куда-то в грудь. — Там сын. Габриэль.    Чувствую, как Вики замирает, через минуту поднимает на меня глаза, часто моргает.    — Ты серьезно? — Абсолютно. Думаю, твой отец заслужил, чтобы его внука назвали в его честь. — Ох…   Она плачет. Я всегда теряюсь, когда она плакать начинает, Вики совсем не умеет сдерживать эмоции. Это еще одна причина, по которой я ее обожаю. Настоящая и искренняя, открытая и доверчивая. Такая, в которую невозможно не влюбиться.    Провожу ладонью по волосам, касаюсь губами виска. Вики прижимается еще ближе. Между нами сейчас даже воздух с трудом просочится.   — Время салюта!   Громко оповещает всю нашу компанию Бейкер, мы все поднимаемся, гадая, в какую сторону смотреть.    И тут над нашими головами словно взрываются звезды. Они со свистом взлетают ввысь и разрываются на множество ярких огоньков, мерцающих в темноте. Это зрелище потрясает своей красотой и масштабом — кажется, что в разноцветных всполохах и искрах буквально все небо перед нами.   Так выглядит счастье. Вокруг невероятный вид, все родные рядом и любимая женщина носит под сердцем твоего ребенка.   — Нравится? — обнимаю свою малышку сзади и укладываю подбородок ей на макушку. Обожаю так делать, вечность бы так стоял. — Да, очень, — кивает. — Идеальное завершение идеального дня. — Маль… — шепчет на выдохе, поворачивается, оставаясь в кольце моих рук и смотрит прямо в глаза своими, полными слёз. — Девочка будет Амелия.   Сглатываю. Мороз по коже, он стягивает затылок. На мгновение, кажется, дышать перестаю. Всматриваюсь в зеленые колдовские глаза, в них летают искры. И, клянусь, это не отражение в них фейерверка. Ресницы у Вики подрагивают, она встает на носочки и обнимает меня за шею.   — Ничего не говори. Я давно так решила, — оставляет поцелуй на щеке. — Так что минимум для двоих детей имена уже готовы.   Как можно быть настолько светлым и сильным человеком? Я не знаю никого, кто бы обладал такими качествами одновременно. Моя Вики слишком прекрасна. Она — именно та. Стоило столько лет ее ждать, чтобы научиться испытывать эмоции, которые могу испытывать только рядом с ней.   — Гевара!   Мы синхронно поворачиваемся в одну сторону, переглядываемся и смеемся.   Леон тоже заулыбался, закатил глаза, словно говоря: одна сатана.   — Там за вами лимузин приехал, валите уже.   Под улюлюканье друзей и непрекращающиеся залпы салюта мы возвращаемся в наш дом, где совсем скоро будет звучать детский смех и маленькие ножки будут топать по паркету.    — Все так, как должно быть. Я тебя очень люблю. — И я тебя очень, — Вики всхлипывает и плачет сильнее прежнего. — Прекращай плакать, ты по-другому мокнешь, — нагло ухмыляюсь, стараясь переключить фокус ее настроения. — Неисправимый пошляк, — смеется сквозь слезы и целует.    Кладу одну ладонь Вики на живот, словно что-то уже могу почувствовать. Много раз шепчу ей в губы «спасибо». И даже соленый от слез поцелуй самый-самый сладкий.