И может быть даже грифон

      Уехать из города получилось незамеченными. Талморец оказался на удивление непритязательным, а ещё – выносливым: проехав практически целые сутки без перерыва, он принял без возражений и то, что они пропустят первый придорожный трактир и остановятся заночевать в лесу. В общем-то… здесь они могли и расстаться – Лин поставила ему условие, что они едут вместе до выезда из города, но у мера все ещё оставался перед ней должок, которым она все-таки решила воспользоваться.       Развёл костер он тоже умело. Магией.       -Ты уберешь мне шрам на щеке? – поперхнувшись водой из фляги, Мейаран взглянул на нее и удивленно спросил:       -Сейчас? – Лин кивнула, внимательно наблюдая за его руками. На них снова были перчатки – правда, уже не чёрные, а рыжие – подбитые мехом изнутри; такие же себе купила и сама девушка, воспользовавшись возможностью. «К тому же», – рассуждала про себя она, – «Орать я буду так же». -Ты… уверена? Почему не в трактире? Условия здесь несколько… антисанитарны.       -Как будто в пыточной были лучше, – смешок совершенно сбил ее с толку.       -Будешь смеяться… но условия там были достаточно стерильными. За смерть пленника от заражения крови давали выговор.       Факт совершенно не заставил Лин засмеяться, скорее наоборот – она насупилась ещё больше, уже начиная жалеть о своём решении.       Спрятав флягу в дорожную сумку, Мейаран поднялся на ноги, направляясь к ней; девушка тут же напряглась – захотелось подскочить и броситься в лес, но она осталась сидеть на месте, буравя мера взглядом. Кинжала в его руке не было. По крайней мере, реального.       -Если не хочешь работать в таких условиях, просто дай мне денег на целителя или скульптора лиц, - он опустился перед ней на корточки, и невольно Лин отползла, упершись спиной в сумку. Талморец был настроен совершенно серьезно: точно кот склонив голову, рассматривал шрам, но рук пока не распускал, ровно как и не читал заклинаний. -Что? Примеряешься, как резать? – не выдержала девушка, чувствуя, как изнутри её начинает есть беспокойство.       -Нет. Оно неплохо зажило. Можно не срезать всю рубцовую ткань, а только ее верхний слой, нарастив поверх ровную кожу, - отвернувшись от протянутой ладони, она неосознанно выставила вперёд руку, чтобы не дать талморцу приблизиться. -Лин, мне нужно посмотреть, если ты хочешь, чтобы я что-то с этим сделал. Больно не будет, обещаю.       -Не очень хочется доверять целителю, который побирается истязательством, – уголок губ мера едва заметно дрогнул. Взглянув сначала на его руки, а затем – в глаза, Лин поджала губы зачесала волосы за уши, выставляя перед ним покалеченную щеку. Пальцы Мейарана были холодными, и не вздрогнуть от прикосновения было невозможно.       -У меня не было выбора. Всё палачи – целители в силу специфики образования, чтобы ты знала. Все гораздо сложнее, чем тебе кажется, – он чуть надавил куда-то в центр шрама, и девушка дернулась. Не от боли – от того, что добровольно терпит касания того, чьих он рук дело. -Больно? – а вот того, что мер тут же уберет руки, она не ожидала. С запозданием осознав вопрос, она отрицательно помотала головой. -Хорошо. Значит, тогда я ничего задел, – «Мою гордость, скотина», – подумала про себя Лин, но вслух ничего не сказала. -В службу допроса не берут больных садистов, их отправляют или на фронт, или держат на бумажной работе. Я видел, ты собирала аптечку в дороге. Она понадобится. А еще твой кинжал, если можно.       А вот сейчас Лин все-таки не выдержала и оскалилась, отдернувшись назад. Может, ему сразу и горло подставить!? На лице талморца – абсолютно невинная заинтересованность, будто в его просьбе не было ничего странного.       -И остаться безоружной!? Еще чего! – он просто пожал плечами, окончательно заставив ее злость разгореться до настоящего пожарища. Конечно, она соврала про свою безоружность: в сапоге скрывался второй кинжал, но говорить о нем не стоило. Лошадь Лин, привязанная к поваленной сосне невдалеке, громко фыркнула будто бы в подтверждение ее слов. -И вообще, ты можешь наколдовать собственный!       -Я не смогу читать два заклинания одновременно. Тебе все равно придётся довериться мне, – скрестив руки на груди, девушка нахмурилась. Она пыталась найти подвох в мимике, в жестах, но не могла; нутро снова укусило противное ощущение, что она просто его не понимает. -У меня нет причин вредить тебе. Особенно учитывая то, что я сам предложил помощь. Ты ведь пыталась вывести его? От вытяжек шрам стал тёмным. Это был сонный папоротник или манжетка? – «Откуда он…», – она ощутила, как к щекам прилила кровь, и машинально закрыла их руками, тут же отдернув их. Глупый, глупый жест! -Так что?       Переборов себя, Лин почти бросила к его ножам кинжал.       От земли пахло гнилью, мхом и хвоей. Хоть спальный мешок и был подбит мехом и уложен на подстилку из еловых лап, спать все равно будет холодно. Глаз девушка не открывала, равно как и не двигалась, оставшись лежать в той же позе, в которой её уложил талморец. Смотреть на все его приготовления тоже не хотелось, а ещё – чувствовать запах калящегося металла; хотя от ожидания её уже начинало знатно потряхивать. Мельком взглянув на него – и заметив на его лице дурацкое выражение обеспокоенности, Лин скрежетнула зубами.       -Я могу наложить на половину твоего лица паралич. Чтобы не было больно, – из злости она ничего не ответила, показательно уставившись в небо. -Или отвлечь разговором.       -Делай, что надо, - почти выплюнула девушка, изо всех сил пытаясь заставить голос не дрожать. Она сама согласилась на это, так ведь? Пути назад не было – отказываться было нельзя ни из принципа, ни из банальной гордости; а еще нельзя было дать понять талморцу, что она боится. Резкое прикосновение к щеке чего-то холодного вызвало у Лин самый настоящий приступ паники; потеряв контроль над телом, она пискнула и отдернулась. Остро пахнуло спиртом – значит, до того, как альтмер снова раскроит её лицо, оставались считанные минуты. Стало страшно – как тогда, в камере, но на этот раз у неё были свободны руки, и невольно девушка ими воспользовалась, вцепившись в его ладонь мёртвой хваткой. -Паралич точно снимет боль? – он кивнул, глядя на побелевшие костяшки ее рук. Было плевать и на удивление на его лице, и на то, что она выглядит жалко сейчас – Лин не была ни проклятой героиней, ни мученицей, чтобы снова вытерпеть такую боль. В Обливион все! Она попросту не сможет снова её вытерпеть. -Тогда накладывай!       -Хорошо. Только больше так не дергайся. Пока мне нужно примериться, поэтому подожди. А еще ты не сможешь говорить какое-то время, – унять дрожь было невозможно, хоть и мер всего лишь обрабатывал кожу. -Боишься боли?       -Иди в Обливион! – он усмехнулся, и Лин нестерпимо захотелось заехать кулаком ему по лицу. -Если будешь смеяться, клянусь, я все-таки убью тебя!       Прикосновение рук неожиданно сменилось металлом. Девушка замерла, боясь пошевелиться – лишь бы лезвие ненароком не задело ее до того, как Мейаран наложит паралич.       -Я всего лишь пытаюсь отвлечь тебя, – стараясь думать обо всем, кроме оружия у своей щеки, она жадно вглядывалась в верхушки сосен над головой, за которыми выглядывало звёздное небо. -Можем поговорить о чем-нибудь другом. Если хочешь.       Если бы не кинжал у самого лица, Лин бы хмыкнула. О чем им вообще было говорить? Разве могут существа, которые живут в настолько разных полюсах этого мира, найти темы соприкосновения? Захотелось съязвить – светские беседы высшего общества о том, какой формы кинжал лучше снимает кожу, вести не хотелось, слушать о превосходстве альтмеров на фоне остальных рас – тоже. На ум неожиданно пришла вышивка на шевроне, который талморец оторвал от своего мундира – его Лин сохранила – так, на всякий случай; злополучный кусок ткани лежал на самом дне её рюкзака, завернутый в одежду. Вопрос слетел с языка прежде, чем она его осознала:       -Что означали нашивки на твоём мундире? – Мейаран замер, отняв оружие от её лица. Не ожидал, что она заговорит?       -Фамильная монограмма, звание и род деятельности. Юстициарам они положены вместо именных жетонов. Ну, знаешь, более…       -Престижно? – его улыбка – точно мимолетный взмах крыльев, не оставляющий после себя и следа. Кажется, она угадала его мысли и все-таки понимала альтмера чуть больше, чем ей казалось до этого. Ухватив тему за хвост точно своенравного кота – раз мер говорил о своей службе так просто – девушка задала вопрос вдогонку:       -Почему ты вообще оказался в Талморе?       Лин не знала ни одного талморца до Мейарана, и представление о членах этой организации она черпала лишь из слухов да пустых разговоров. И… её мимолетном «опыте» пребывания в талморской пыточной. Был ли похож сам мер на этот образ, хоть и без мундира? За все время, которое они были вынуждены провести вместе не в роли палача и жертвы, он ни разу не оскорбил ни ее семью, ни её саму – в том числе и её грязную кровь, и вёл себя… девушка сжала зубы, не желая признаваться себе в очевидном. Он вел себя с ней и даже с её братом вполне себе… дружелюбно.       Но с другой стороны, слухи не рождаются из пустоты, а талморцем могла двигать простая истина: его шкура не гниет в имперских застенках только благодаря Лин.       На языке внезапно стало солоно, и она наотрез перестала чувствовать левую половину лица. Судя по тому, что Мейаран молчал уже несколько минут, вряд ли он собирался отвечать на ее вопрос, но девушка особо и не ждала этого. Ответила бы она ему честно, почему она вступила в Тёмное Братство? Да никогда в жизни. Запахло кровью – он стал резать. На этом и закончились все ее ощущения: обещание мер сдержал – боли действительно не было. Выдохнув, Лин расслабилась, украдкой взглянув в его глаза. Однако талморец увлеченно работал над ее щекой, не удостоив девушку и взглядом. Обдумывал, что сказать? Думал, как её убить за опасный вопрос? Внутри все похолодело: ему хватит секунды, чтобы перерезать ей горло, а она даже ничего не сможет сделать.       -В Талморе я оказывался дважды, – неожиданно начал Мейаран, и девушка затаила дыхание, не поверив своим ушам. -В первый раз еще на Алиноре – тогда по всем островам прошёл военный призыв перед войной в сто семьдесят первом. От каждой семьи должен был выступить один солдат. Я заменил своего отца. Хотя позже его все-таки призвали, но на гражданскую должность, и им с матерью пришлось уехать из Скайвотча в Имперский город. Тогда многих призвали на службу в посольстве там. После подписания Конкордата я тоже числился в посольстве в качестве дознавателя, но не проводил допросов. Моргни два раза, если тебе больно, – он отбросил что-то в костер, заставив ее в ужасе вглядеться в его руки, испачканные кровью. Было страшно, но не больно, и Лин просто закрыла глаза. -Это был верхний слой рубца. Мне осталось совсем немного, – лучше бы мер этого не говорил – руки у нее стали трястись, а к горлу подкатил противный ком. -Во второй раз я поступил на службу по своей воле. Ради сестры. Мать умерла во вторых родах – такое часто бывает с альтмерками, особенно в возрасте, а отец не прожил без неё и года. И, поскольку Цианея родилась не на Алиноре, ее не приняли бы как полноценного члена альтмерского общества, хоть мы и поддерживали связь с родственниками на островах. Не вдавайся в это особо, там много причин, – снова запахло спиртом, а еще – кровоостанавливающим; кажется, талморец закончил и взялся за обработку. -Поэтому мне пришлось заработать связи в Талморе, чтобы она получила cali.. – он внезапно замолчал на полуслове. -Чтобы она могла вернуться на Алинор и ее приняли там. А еще мне нужны были деньги на её воспитание и обучение. Думаю, в этом ты меня поймёшь. Я сейчас обновлю паралич и начну лечить.       Значит… он делал это все ради семьи? Лин невольно вгляделась в лицо Мейарана. Интересно, сколько ему лет? Если его сестре было всего тринадцать, и его призвали во время Великой войны… вряд ли ему было больше сотни. Для эльфов ведь это… совсем немного. Его руки засияли знакомым золотым светом, и говорить он перестал, сосредоточившись на заклинании. До девушки внезапно дошло, почему он рассказал все так просто – вопросов она действительно задать не могла, лишившись вслед за чувствительностью и контроля над лицом. А с другой стороны… какое ей было дело до его истории? Она спросила – и получила по-военному чёткий ответ, станет ли она лезть к нему в душу? «Он же не лез», – внезапно пришло в голову Лин, заставив ее вновь посмотреть в глаза меру в поисках… в поисках чего? Раскаяния? Самодовольства?       Но ведь и сама она не прислужница храма Мары, ей ли его судить?       Слабый порыв ветра, пронесшийся над поляной, где они разбили лагерь, принёс с собой свежий запах леса и ночной холод. Резко замолчав – и отняв руки от её лица, талморец отстранился и сделал несколько больших глотков из фляги с водой. Лин насторожилась. Если он действительно залечивал ее шрам, справился он как-то слишком быстро – будь он даже мастером Восстановления. Недоверие, подогретое тревогой, проросло в крови ядовитой лозой.       -Чш! Не трогай! – она испуганно отдернула руку, которой потянулась к щеке. Паралич потихоньку сходил, но боль не возвращалась – значит, он все-таки залечил свежий порез. -Я нарастил только первый слой! К завтрашнему вечеру, как он подзаживет, я продолжу. За пару раз управлюсь.       Девушка несколько секунд молча наблюдала за тем, как он растирает свои руки и пьёт воду. К завтрашнему вечеру…? За пару раз…? Осознание ударило по голове хорошим таким обухом – им придётся ехать вместе еще как минимум несколько дней, если после каждого подхода придётся выжидать целые сутки. Если б Лин знала об этом раньше, она определенно бы не согласилась на такую… авантюру, но теперь – сама того не зная, она связала себя с ним новым обязательством. И это её невероятно злило. Откинув чёлку с лица, Мейаран невозмутимо принялся собирать развороченную аптечку заново в один мешочек. Привставшая на локтях девушка не выдержала и нарочито громко фыркнула, привлекая его внимание.       -А раньше нельзя было предупредить, что это займёт больше одного вечера? – он просто пожал плечами, протягивая ей её кинжал. Чистый.       -Мы все равно бы ехали по одной и той же дороге. Фолкрит находится по пути из Солитьюда на Бруму – в Джерольских горах всего один переход, – возразить было нечего, и она ограничилась лишь раздраженным ворчанием.       Провести целую дорогу в компании талморца… это было едва ли не самой настоящей пыткой, если не мучением. Да, ночами можно было спать чуть дольше, сменяя караул – но доверяла ли Лин ему, чтобы позволить прикрывать свою спину? И будет ли высокий эльф опускаться так низко, чтобы охранять сон… даже не представительницы низшей расы, а полукровки? Все-таки коснувшись щеки – тайком от мера – Лин удивленно выдохнула, нащупав вместо бугристого рубца ровный, но чувствительный слой новой кожи, откликающийся болью на малейшее прикосновение. Кажется, в этом и были причина, по которой он предупредил её и запретил трогать рану: он что… оградил её от боли? Отмахнувшись от мыслей точно от глупых мух, девушка сунула свой кинжал за пояс и улеглась на спальнике; смотреть на талморца она себе запретила, чтобы снова не купиться на его показную честность.       -У тебя такое лицо, будто ты наелась соли, – опустившись где-то рядом – судя по шороху, он издал негромкий смешок.       -Закройся, а!? – то, что щеки укусит стыд, было совершенным удивлением для девушки: мер проговорил удивленное «ну ладно» и замолчал. -Если ты снисходишь до разговора с «представителем низшей расы», ну, или «паршивой грязнокровкой» – как тебе больше понравится, это не значит, что к тебе тут же бросятся в ноги, – рывком повернувшись к нему, она оскалилась при виде показательно растерянного лица: -Не заговаривай мне зубы, талморец. Я не верю ни в твою простоту, ни в честность ни на йоту. Ясно ?       -И правильно, - неожиданно усмехнулся Мейаран. -Однако веришь или нет, сейчас у нас нет причин так кусаться. Расслабься, Лин.       Острие кинжала нацелилось прямо на его горло, скрытое воротом рубашки. Если б Лин не лежала, она бы определенно метнула его не глядя – пусть даже попав в цель. На лице талморца не дрогнул ни один мускул.       -Еще раз ты мне это скажешь, и я за себя не ручаюсь.       -Как скажешь, – девушка молча наблюдала за тем, как он отворачивается, специально или нет показывая ей незащищенную спину. -Доброй ночи.       Завтра она или уйдет, или убьет его.