И имя ему - Сказитель

В какой момент его существования инстинкт самосохранения отлетел у него напрочь, раз Кадзуха все же решился снова вернуться назад? Кадзуха с час думал об этом, но в итоге решил, что его сострадательное сердце не выдержит собственного равнодушия к чужой судьбе, поэтому, пожелав себе не сгинуть, он отправился к покоям Его Высочества. Но, к удивлению, ему никто не открыл и не ответил. Вполне возможно, что принц просто-напросто его нарочно игнорирует, но все равно это казалось немного неправильным. Он точно слышал, что дверь не открывалась и не слышал гулких шагов в коридоре. Что ж, должно быть, сама Судьба намекает ему не совершать ошибок, которые могут стоит ему жизни. — Господин Кадзуха, господин Кадзуха! - знакомый девичий голос мгновенно отрезвил разум. Пойти к Его Высочеству, который способен убить его и, вероятно, сделает это, если Кадзуха приблизится? Видимо, он сходит с ума. — Господин Кадзуха! - голосок Люмин почти надрывается, когда она затормаживает рядом с ним. - Господин Кадзуха, вот вы где! Что случилось?! Кадзуха недоуменно переводит взгляд с двери на девушек, с девушек - на дверь. — Прошу меня извинить... Но что случилось? - Кадзуха подозрительно оглядывает запыхавшуюся Люмин и совершенно собранную Ноэлль. — С час или чуть больше назад по дворцу словно сильнейшее землетрясение пробежало. Длилось оно несколько минут, и, думается нам, исходило оно с покоев Его Высочества, - сообщила Ноэлль, не дрогнув ни одним мускулом лица. — Земле... трясение? Прошу прощения, дамы, но, кажется, ничего подобного не было, - Кадзуха с недоверием косится на роскошно украшенную дверь. Он точно помнит, что ничего не было. Или в тот момент он был слишком зациклен на происходящем, что ничего не заметил? — Было! - глаза Люмин засветились от интереса. - Неужели вы проходили Обряд поглощения?! — Обряд поглощения? Что-то я не совсем понимаю... - Каэдэхара ещё больше ощущает волну недоверия, тянущуюся из покоев принца. Тяжесть в груди, про которую он успел временно позабыть, словно становится килограммов на десять больше. — Да! Я, честное слово, понятия не имею, что это за ритуал такой, но он едва ли не решающее в карьере каждого личного рыцаря Его Высочества, - тараторит Люмин, успевая поглощать окончания слов. Голова начинает болеть ещё неистовее. Слишком громко и много, и Кадзуха совершенно ничего не понимает. Снова. — Ох... — После него обычно все рыцари либо отправляются на эшафот, либо Его Высочество спроваживает их за дворцовские врата. Но ты всё ещё здесь... - выражение лица блондинки стремительно меняется и ее глаза удивленно округляются, подобно кувшинкам водяных лилий. Ноэлль рядом, до этого безразлично глазеющая на Кадзуху, подаёт признаки лёгкого удивления. Обе девушки ненадолго смолкают, чем вызывают неясную тревогу на сердце юного рыцаря. — Прошу прощения... - первым подаёт голос Каэдэхара, не стерпев тишины ожидания. - Что это значит? — Эм... Ну... Т-ты... Ты... Неужели... Э-это... - Люмин мгновенно теряется в словах, а ее глаза начинают судорожно бегать по лицу юноши. Ноэлль решает взять все в свои руки: — Кхм. Этой информацией владеть нам не положено, но по причине излишнего любопытства моей дражайшей приятельницы, нам она доступна. Несколько месяцев назад Люмин подслушала мысли вслух Его Высочества. Удалось разузнать, что он ищет человека, являющегося неким Светочем, что, по его словам, «способен изничтожить всё земное зло и положить конец страданиям мира сего». Нам неизвестно, что это значит, но, думается, это что-то невероятно важное. Стоит Ноэлль сказать все это, как Люмин позади не выдерживает напора эмоций: — Господин Кадзуха, вы - и есть Светоч?! Кадзуха едва на пол не падает. Светоч? Что-то, способное искоренить зло и вернуть мир во все мире? Это звучит, как детская сказка про могучих волшебников, способных совершить всё это. Только вот сказка - это сказка, лишь выдумка для детей, ещё не осознающих истинную картину жестокого мира. Только вот может ли такое произойти в реальности? Едва ли. — Кхм. Люмин хочет сказать, что, раз вы до сих пор живы и стоите в стенах этого дворца, то можете являться тем, кого Его Высочество так усердно ищет вот уже свыше пяти лет, - закончила речь подруги бесстрастная Ноэлль. Кадзуху как молнией поразило. Только вот от хлынувшего удивления яснее ситуация не стала. — Дамы, боюсь, что вы ошибаетесь. Моя доброта не способна спасти целый мир, - Кадзуха, неловко почесав затылок, выдохнул. - За свою жизнь я даже собственной семье толком не смог помочь, а вы тут о людях всего мира... — Конечно, мы можем ошибаться. Мы не столь образованны, чтобы понимать ход мыслей Его Высочества, так что наши слова могут оказаться ложью. Но... думается нам, это могло заинтересовать вас, господин Кадзуха, - хмыкнув в кулак, сказала Ноэлль. — Да тут никакой ошибки нет! - вспыхнула Люмин. - Все так, как мы думаем. Господин Кадзуха - Светоч, который спасет наш мир от зла. — Люмин, не будь столь наивна, словно малолетнее дитя. Много читаешь лживых легенд. Стоит попросить госпожу Лизу запретить тебе вход в библиотеку, - упрекнув подругу, Ноэлль присела перед Кадзухой в лёгком реверансе. - Прошу прощения за доставленные неудобства. Мы лишь хотели удостовериться, что всё в порядке, - и, схватив возмущённую Люмин, она поспешила ретироваться восвояси. Это и есть известная на весь мир жестокость Сказителя - заваливать людей загадками без ключей и вопросами без ответов, от которых мозг кипит? Если да, то это действительно бесчеловечно. Что ж, Светоч он или нет, это явно не его дело. Он не собирается спасать мир и уж тем более не планирует уничтожать все земное зло. Нет, он, конечно, был бы рад это сделать, но Кадзуха не бог, поэтому совершить благое дело даже при всем желании и рвении не получится. В какой-то момент Каэдэхара слишком задумался, погрузившись в свой мир, что не заметил, как сзади тяжёлыми шагами, источая желание кого-то уничтожить, к нему придвинулся Сказитель. — Каэдэхара Кадзуха. Какого ты здесь забыл? Запамятовал, где находится твоя комната? - спросил Сказитель со стальными нотками угрозы в голосе. Рыцарь вздрогнул и медленно обернулся. Наследный принц смерил его холодным и острым, словно лезвие самого наточенного меча, взглядом. Он выглядел совершенно нормально, будто и не было той ситуации за дверью его покоев. — Я... Мм... Кажется, я просто немного задумался. — Задумался прямо перед дверьми моей комнаты? Я, быть может, не разбираюсь в человеческих чувствах и не испытываю сострадания, но распознать очевидную ложь могу. Почему ты стоишь здесь? - его взор становится холоднее ночной стужи далёкого Драконьего хребта, а слова наполняются физически ощутимым ядовитым привкусом. — Я... - Кадзухе думается, что сейчас его порвут на куски. Нет, серьезно, Сказитель сейчас выглядит именно так. - Прошу прощения, Ваше Высочество, за излишнее любопытство, ведь это меня ни в коем разе не касается, но я хотел справиться о вашем самочувствии. Глаза Сказителя стекленеют. Он застывает на месте, и прежние эмоции вмиг сходят на нет. Он смотрит так, словно увидел перед собой смерть вселенной. Он скорее не удивлен, а... растерян? — Ты... для чего тебе это знать? - секундное замешательство сменяется стальной маской безразличия и холода. — Эм... Я не знаю... Мне просто захотелось удостовериться в том, что вы в порядке, - Кадзуха невольно отступает на шаг. Горло сдавливает невидимым кольцом. Сказитель смотрит на него, испепеляя. Появляется ощущение, что он голыми руками с остервенением ковыряется в груди, ища сердце, чтобы следом безжалостно его вырвать. Кадзухе пошевелиться страшно. Невовремя перед глазами вновь всплывает воспоминание с площади. Тот ребенок... Кадзуха, конечно, не дитя, но и его сил не хватит, чтобы в случае чего противостоять Сказителю. Черная тяжёлая аура, исходящая от него, ввергает людей в страх и нависает, как чудовище. Эта энергия чернее ночи и силой может сравниться с божеством. И вот сейчас этот человек стоит перед ним, выжирая душу. Неудивительно, что людей, повстречавших его на пути, пробирает дикий ужас раненой лани пред пастью голодного хищника. — Ну? Удостоверился? - подаёт голос Сказитель. - А теперь скройся, пока я не сжёг тебя на костре инквизиции. И, взмахнув широким плащом, молодой принц скрылся в дверях. Кадзуха, наконец, решил, что стоять на месте столбом - идея не лучшая, поэтому он вернулся обратно. В душе его поселилось туманное смятение. Слишком много загадок и тайн для одного него. Светоч, проклятие, спасение мира... Все это легло каменными грузом на плечи юного рыцаря, ещё не успевшего вкусить все прелести и гадости жизни. Но стоило переступить порог собственной комнаты, как его плеча коснулась рука. Кадзуха вздрогнул, но смог сдержать порыв ударить незваного гостя. Развернувшись, он обнаружил парня, которому Сказитель ранее передал его письмо. — Прошу прощения, господин Кадзуха. Вам послание от семьи, - светловолосый паренёк протянул Кадзухе пергамент со следами чернил. На губах сразу появилась теплая улыбка. Венти всегда умудрялся измарать пергамент, даже если старался писать очень аккуратно. Удивительно, что письмо дошло так быстро и не менее стремительно пришел ответ. Вот, что значит королевский гонец. Кадзуха забрал из рук письмо и, поблагодарив, закрыл дверь. Идя до кровати, он попутно развязывал связывающий пергамент узел из тонкой коричневой нити. Развернув желтоватый пергамент, Кадзуха сразу принялся за чтение, присев на край кровати. «Дорогой мой почти братец Кадзуха, неимоверно расстроен рад слышать эти вести. Поздравляю с принятием на службу! (лучше бы ты остался дома) Я всё же надеюсь, что ты со Сказителем будешь осторожен. Он очень опасен, даже если выглядит миловидно. Но с твоим уходом с матушкой что-то плохое творится. Она ночью впала в неистовство, стала говорить на странном языке, попутно прося на родном «дать больше». Мне даже стало страшно, что ее бес хватил. Но на утро она вновь была нашей доброй и понимающей матушкой. Кажется, ей стало хуже лишь по причине того, что ты покинул дом. Без тебя и я хандрю, совсем опечалился. Жду твоего возвращения с нетерпением!» Кадзуха прочёл письмо от начала до конца, но после взором вернулся на строчки посередине письма. Матушке нездоровится? Впала в неистовство? Кадзуха до боли сжал пергамент по бокам, сминая его. О здоровье матери он всегда волновался больше всего на свете, и эти слова посеяли в душе ещё больше смуты. Если он не успеет спасти ее, то никогда не сможет простить этого себе. Венти и матушка - всё, что осталось у него в этом мире. Он должен оберегать их ценой собственной жизни. Отложив волнующий сердце пергамент на подушку, юноша решил изучить дворец получше. Не исключено, что его скрутят за своевольное поведение, но сидеть в четырёх стенах с этим письмом смерти подобно. Дворец оказался даже больше, чем кажется снаружи. В нем было по меньшей мере двадцать спален! Этажом ниже обнаружились покои короля и королевы, на данный момент находящихся в другой стране. Но только красоту дворца затмевала тьма наследного принца. Его присутствие всегда очерняло любую красоту, забирая все краски. И тогда даже самый дорогой, редкий и поражающий ум красотой алмаз тускнел и становился не привлекательнее грязного булыжника. По дворцу неспешно бродили слуги, отдыхающие от работы. На их лицах вросшей маской покоилось выражение мрачности и безысходности, будто в этом дворце они заперты насильно. Только лишь Люмин с беспечной улыбкой щебетала с Ноэлль, попутно протирая полки, словно ее вся эта тусклость не касалась вообще. На Кадзуху никто внимания не обращал. Все безжизненными оболочками бродили то тут, то там, как куклы без собственного сознания. Это и пугало. Они все безвольно ходили и разговаривали, но в этих обыденных вещах было столько кукольной неестественности, что хотелось отвести взгляд. Артисты без таланта - вот, кто они. Внезапно стало как-то душно. Окна были открыты, но было более душно, чем в пустыне. Горло засыпало сухим песком, а в глаза с щедростью налили лимонного сока. Дышать стало невозможно, и Кадзуха поспешил к окну. Но ветер, свежий и прохладный, нисколько не убавил этого ощущения. Кислорода нет, и сердцебиение начало учащаться. Кадзуха хватается за оконную раму, чтобы не упасть, а перед глазами темные пятна танцуют вальс. Холодные капельки пота стекают по виску, сосуды беспощадно лопаются в глазах. Деревья за окном то взлетают, то падают, а последние остатки кислорода застревают на полпути к лёгким, в которые насыпали добротную долю раскаленных углей. Кадзуха, держась за раму, медленно оседает. Мир куда-то катится, ускользает, плывет. Становится жарко в груди. Кадзуха словно горит изнутри. Больно. Сравнимо с сожжением заживо, но только изнутри. Кадзуху неистово жжёт изнутри, и капельки слез собираются в уголках глаз. От боли было бы впору закричать, да только сухость во рту такая, что ни слова произнести не получится. Внезапно грубая хватка на плече становится живительным глотком воздуха. Кадзуха, как на берег выброшенный, задышал быстро и глубоко. Обернувшись, он обнаружил, что его спасителем оказался сам Сказитель. Выражение его мрачного лица было каким-то растерянно-хмурым. Он до боли сжимал его плечо, и Кадзуха только сейчас заметил, что на расстоянии метров четырех столпились все слуги, встревоженно перешептывающиеся. Теперь их лица выражали беспокойство и сочувствие. В особенности на лице Люмин, которая, казалось, вот-вот лопнет от переполняющих ее чувств. Ноэлль стояла подле, опустив голову, и с печалью глядела на рыцаря. Что произошло? Не без помощи Сказителя Каэдэхара поднялся на ноги. Его Высочество выглядел все таким же потерянным. Он смотрел на Кадзуху пронзительно, выедая душу, и от этого взгляда захотелось спрятаться под землю. — Вы... собрались представление смотреть?! - вдруг огрызнулся на собравшихся принц. - Подите прочь! И их след простыл. Просторный холл оказался пуст в считанные секунды, и гулкая тишина птицей пролетела между ними. — Ты... - начал принц, чуть придя в порядок. - Ты не... И замолчал, глядя на рыцаря так, словно у него вторая голова выросла. Кадзуху этот взгляд напугал не на шутку. Сказитель, помимо силы и жестокости, славился своим лицом. Нет, не внешностью, а выражением. Оно всегда было бесстрастным, холодным, непроницаемым. Он убивал с таким выражением, ходил с таким выражением и жил с ним всегда. Поэтому проблеск такой ярко выраженной эмоции мог означать только одно - что-то случилось. И не просто что-то, а что-то пугающее. — Ваше Высочество?... — ... - Сказитель не ответил в первые секунды. Но, выйдя из каменного оцепенения, он вдруг с яростью на лице схватил Кадзуху за воротник и грубо притянул, опалив дыханием щеку: — Ты!... Ты должен бояться меня, ничего хорошего существовать не должно! Почему ты испытываешь что-то положительное?! Ответь! - он встряхнул его, как мешок, не выпуская из рук ткани рубашки. Кадзуха, опоенный внезапной волной страха, с запинками ответил: — В-Ваше Высочество, я-я, право слово, не понимаю, что вы имеете вви... - Кадзуха, столкнувшись с его пышущим гневом взглядом, вдруг не смог отвернуться. Глаза принца так несомненно прекрасны вблизи, что и страх сразу отступает. Кадзуха замолкает на полуслове. Этот взгляд, хоть и источающий первородное желание убить, завораживает. Такой глубокий, таящий в себе целую космическую вселенную взгляд. Если присмотреться, то можно увидеть галактики и сотню миллионов ярких звёзд. Опасно вот так в открытую любоваться глазами, которые могут его бездушно перемолоть в кровавую похлёбку, но Кадзуха - истинный ценитель красоты. Когда он видит что-то красивое, то оторвать взор едва ли в силах. — Разъясняю для малоодарённых, - бархатный голос острым лезвием резанул по ушам. - Мое проклятие причиняет вред всем, кто испытывает ко мне чувства иного рода, нежели ненависть, страх, презрение или равнодушие. Если не возненавидишь или не забоишься меня сиюминутно, глубоко и осознанно, ты сдохнешь. Теперь предельно понятно, рыцарь? Говоря это с чистым первородным гневом, Сказитель намеревался запугать рыцаря, но тот, кажется, пропустил его речь мимо ушей. Тогда молодой принц отпустил его и отошёл на несколько безопасных шагов. — И прекрати смотреть на меня так странно. Всё в толк не возьму - ты хочешь жизни лишиться или действительно неисправимый глупец? Больно ударившись коленом о жёсткий пол, Кадзуха вернулся в реальность из недр чужих глаз. — Спрашиваю последний раз: ты понял?! — Д-да, В-Ваше Высочество... Мне все понятно, - потирая нехило ушибленное место, Кадзуха опустил взгляд. Он только что стоял на краю бездонной пропасти. — Надеюсь, - Сказитель, взмахнув плащом, поспешил пересечь холл и исчезнуть в широких дверях помещения. И только сейчас до Кадзухи дошло, о чем он глаголил. Положительные чувства... это, наверное, сочувствие? Кадзуха в действительности испытал сострадание к нему. Оно, как известно, является одним из самых светлых и хороших чувств. Но Кадзуха иначе не сможет, даже если искренне возжелает! Сострадание - одно из его добродетелей! Разве возможно просто взять и искоренить ее подчистую?! Кадзуха, поднявшись с пола, отряхнул с себя пыль. Вокруг - ни души. Только пташки за окном заливисто переговариваются. Теперь в его коллекцию вопросов и загадок прибавилась ещё одна: как заставить себя прекратить испытывать сострадание? Задача не из лёгких. Она, вообще-то, абсолютно невыполнима. Даже звучит абсурдно... Кадзуха соткан из нитей доброты иглой сострадания. Он - воплощение света. Так ему часто говорили родители в детстве. «Кадзуха - солнечный луч, Кадзуха - воплощение света, Кадзуха - добро». Ему твердили, что, что бы ни случилось, он должен оставаться добрым и должен уметь прощать. Кадзуха и без наставлений взрослых всегда следовал этому пути, так может ли он поступиться своими принципами? Может ли вмиг отбросить весь свой свет и стать равнодушным к страданиям других? Сможет ли он погасить свой свет?