И имя ему - Сказитель

В неспокойных думах Кадзуха пролежал довольно долго. Когда же он вернулся из мира мыслей в мир реальный, за окном уже занимался персиковый закат. Кадзуха встрепенулся, протёр ладонью лицо и сполз с блаженно мягкой кровати. Уже скоро должен начаться ужин, а значит, Сказитель должен вот-вот зайти за ним. Но он не заходит ни через полчаса, ни через час. Возможно, это очевидный знак того, что Кадзуха должен добираться до столовой сам? Но, отправившись туда, попутно захватив пылящееся в тени послание, Сказителя Каэдэхара не обнаруживает. Работники дворца сидят за столами, непринужденно болтая о то, о сем, попутно жуя. Значит, трапеза в самом разгаре. Сказителя нет. Что-то тут не так. Кадзуха, охваченный беспокойством, взглядом отыскивает Люмин и Ноэлль, и спешит к ним. Девушки сидят почти вплотную друг к другу. Люмин оживлённо и во всех красках расписывает, как «один доходяга охмурил остроконечным взором молодую наивную девицу в стенах замка, лишил ее чести и после отказался брать ответственность». Ноэлль подле со скучающим видом кивает ей, совсем не заинтересованная в местных сплетнях. Кадзуха с облегчением выдыхает, найдя их, и подходит к ним. Служанки тотчас же замолкают, а Люмин вдруг эмоционально выдаёт: — Куда он делся?! Все присутствующие косятся на девицу, но секунду спустя продолжают как ни в чём не бывало трапезничать. Кадзуха вопросительно поднимает правую бровь, Люмин выжидающе поедает его взглядом, нахмурив светлые брови. — Прошу прощения, но ты про кого? — Про Его Высочество, конечно же. Куда он делся? — Мне почём знать? Я пришел, чтобы тоже самое спросить у вас, - Каэдэхара в замешательстве присаживается рядом. — Ой... Ну, я думала, что раз уж ты личный рыцарь Его Высочества, то и находишься тоже зачастую с ним. Вот и решила, что ты знаешь... - с каждым словом Люмин говорит все тише и неувереннее, склоняя голову. В конце концов, она едва не упирается носом в содержимое тарелки. — Уехал Его Высочество. Точнее, едва ли не полетел в карете, весь взволнованный и смятенный, - спокойно произносит Ноэлль без единой эмоции на лице, попивая сок. — Что?! Ты знала, и не рассказала мне?! - вспыхивает зажженным факелом Люмин. Ее глаза быстро наполняются тенью обиды. - Знала, и промолчала! — Скажи я тебе это, и ты бы мне весь мозг выела своими догадками о том, что с ним и почему вдруг он так сорвался. А мне, знаешь ли, ещё хочется повременить с сединой на волосах, - бесстрастно отвечает Ноэлль. Кадзуху пропускает удар, ледяной и острый. Значит, ситуация действительно отнюдь не радужная, раз сам Сказитель отреагировал на это письмо подобным образом. Как скоро ждать разрушения мира? Люмин все ещё возмущается подле Ноэлль, та стоически отражает все словесные удары. Пока его не успели одернуть, Кадзуха покидает их. Лишь в коридоре он может в более спокойной обстановке обдумать услышанное. Но, сколько ни ломает голову рыцарь, ничего найти в закромах сознания не удается. Остаётся только гадать, что же происходит. В безмолвии плетясь по коридору, Кадзуха незаметно для себя доходит до входных дверей. И в мгновение, когда он бездумно хватается за ручку, она распахивается и Сказитель вваливается внутрь с окровавленным лицом и видом знатно перенапряжённым. — Ваше Высочество!... - Кадзуха успевает поймать принца за плечо, чтобы тому не пришлось идти на свидание с полом, но он тотчас же отталкивает его. — Ты что тут делаешь? Разве не надлежит тебе сейчас быть на ужине?! - кажется, совсем не ожидавший, что его встретят, Сказитель был несколько растерян, однако явного вида не подал. — Я... Решил пройтись... - смешанный эмоциями взгляд рыцаря впивается в кровавые подтёки на виске и скуле. Кто... кто вообще сумел поранить его?... — Иди дальше гуляй, - Сказитель опирается на стену, но и шага сделать не в силах - колени подгибаются и он падает перед ошеломлённым Кадзухой. — Ваше Высочество, позвольте помочь! - Каэдэхара опускается рядом с принцем. - Вас нужно к лекарю или целителю отвести? Сказитель скалится, но прерывистое дыхание и болезненно сведённые брови говорят очевидное «да». Кадзуха кивает себе, только дотрагивается до плеча дрожащего всем телом Сказителя, как тот сию минуту грубым хлопком по ладони отвергает помощь. — Иди куда шел. Мне не нужна твоя помощь. Все со мной в порядке, - хриплые слова вкупе с кровоточащей раной протестуют словам своего обладателя. - Поди прочь, рыцарь. Но Кадзуха только сильнее убеждается в необходимости помочь ему. Его сердце сжимается, когда Сказитель в очередной раз пытается оттолкнуть его. Страдает, но помощь не принимает. — Тогда я сам окажу вам помощь, пойдёмте, - на этот раз Сказитель лишь обозленно шипит на чрезмерно наглого рыцаря, но соглашается. Идти приходится неспеша, но одновременно с этим без остановок. Сказитель напрочь отказался делать их, поскольку не желал, чтобы кто бы то ни было увидел его в таком виде. Ещё, чего доброго, разнесут эту весть по всей стране, и тогда некоторые (или один очень конкретный из пугающего письма человек) особо самонадеянные личности решат попробовать себя в роли палача для принца, воспользовавшись его, оказывается, не неуязвимостью. Проблем с ними не возникнет, но вот время они отнимут. Так, шаг за шагом, капля крови за каплей на полу, они добираются до покоев Кадзухи. Сказитель на это лишь что-то шепчет невнятно, но не сопротивляется. — Ты читал то послание, правда же? - оказавшись в комнате, спрашивает с ухмылкой Сказитель, сидя на краю широкой кровати. Наверное, эта полуулыбка должна выглядеть надменно или устрашающе, но в этой ситуации она выглядит болезненно. Кадзуха застывает, выронив из рук склянку с лекарственным отваром. Благо, что разбиться она не смогла, поэтому, быстро подобрав, он возвращается к Сказителю. — Эм, я... — Читал, очевидно же, - Сказитель вновь ухмыляется. - Любопытства тебе не занимать. Только попробуй кому-то об этом сказать... Кадзуха поначалу теряется, но смятение быстро испаряется, когда крупная кровавая капля плюхается на пол. Он спешит подойти ближе. — Я и... не собирался кому-то говорить, - тихо отвечает Кадзуха, сделав ещё один шаг вперёд. Сказитель пытается отстраниться, Кадзуха же становится ближе. Электрическое тяжёлое напряжение радостно стелится между ними. Нависая над принцем, как гора, Кадзуха держит наготове блестящую в свете яркого заката баночку. — Дай мне. Я сам справлюсь Кадзуха отрицательно машет головой. Гуляет на лезвии меча - смеет спорить с наследным принцем. Аккуратно поддев крышку, он открывает баночку. Приятный запах смеси трав заполняет комнату. — Эй, рыцарь, как смеешь ты перечить мне?! Сейчас же отдай это! - бессильная попытка выхватить склянку оканчивается неудачей. Это злит Сказителя лишь больше. — Прошу прощения, но вам будет крайне неудобно обрабатывать рану. Позвольте оказать помощь, - улыбка надежды расцветает на губах юноши. — Сострадание - это добродетель. Другие люди от положительных чувств ко мне страдают не так сильно, как ты. Для них эти ощущения как запущенная стадия гриппа - неприятно и очень больно, но не смертельно. Но ты... ты связан со мной душой, для тебя подобное куда опаснее, - Сказитель с презрением косится на стеклянную ёмкость. - Поэтому лучше отдай мне. Кадзуха выдыхает сквозь зубы. Аура тьмы становится гуще, сильнее, холодом кусая кожу, словно хочет напугать, отогнать, но не причинить вреда. Сказитель скалится раненым хищником, но раненый хищник без сил напасть не может. Кадзуха, вобрав в кулак побольше смелости и отогнав лёгкий флёр испуга, подступается. — Отойди. Не смей перечить мне, и просто отдай это, - Сказитель смотрит на него зло, но Кадзуха глотает подступающий страх. А крови становится лишь больше, и она уже успевает пропитать собой и пол, и кровать, и одежду принца. Рана кажется глубокой, поэтому Кадзуха не сдается: — Нет. Возможно, вы захотите убить меня, но я все равно помогу, - Кадзуха склоняется над Сказителем, уже готовым обдать его новой порцией препираний. — Не. Перечь. Мне, - цедит он угрожающе холодно, но Кадзуха старательно игнорирует этот тон. Он достает из кармана чистую ткань, выливает на нее жидкость. Сказитель морщится, сжимая кулаки. — Не волнуйтесь, Ваше Высочество, это нисколько не больно. Моя матушка делает очень эффективные лекарства, все пройдет уже на следующий день, - улыбается тот, с наслаждением вспоминая дни, когда ещё здоровая матушка в ступке перемалывала травы, а Кадзуха рядом увлечённо наблюдал за тем, как из растений рождается лекарство. На этом можно было бы неплохо зарабатывать, но матушка напрочь отказывается продавать свои лекарства, отдавая его нуждающимся бесплатно. Она считает, что спасение жизни не должно стоить ни моры, ведь жизнь одна и ее необходимо лелеять. Сказитель отклоняется ещё ниже, в итоге упав на простыни. — Боль мне не страшна. Я тебя сейчас либо на эшафот отведу, либо казню прямо здесь. Кадзуха лишь улыбается шире, тихо посмеиваясь. Кажется, угрозы Сказителя вовсе не имеют веса и нужны лишь для запугивания. Но сейчас это выглядит даже забавно. — Я сказал что-то уморительное? - непонимающе выгибает бровь Сказитель. — Нет, нет, все в порядке, - искорки детского веселья мелькают в огненных очах. - Встаньте, Ваше Высочество. Право слово, в таком положении будет крайне затруднительно вам помочь. — Не надо, рыцарь. Это не просто царапина - это царапина с примесью черной магии. Она может не очень хорошо сказаться на теле простого человека. — В детстве меня случайно ударили сгустком черной магии, но я доселе в полном здравии. Ничего худого не произойдет, если раз я вам помогу, - Кадзуха садится рядом, держа наготове насквозь пропитавшуюся эликсиром ткань. - Может, черную магию эта штука не уберет, но избавит вас от боли и обеззаразит. Сказитель сдается, шепча неразборчивые проклятия, и приподнимается. В его глазах - ледяное безразличие с оттенком недоверия и раздражения. Взмахнув бледной изящной ладонью, он бесстрастно говорит: — На тебя мне плевать, но черная магия может повлиять на твою работу, поэтому... Ладно, черт с тобой, приступай. Но если в следующие сутки тебе станет дурно - я предупреждал. Кадзуха, как победивший в кровопролитной войне король, улыбается, и, используя всю аккуратность и осторожность, прикладывает ткань к пострадавшему месту. Сказитель прикрывает глаза, выдыхает, терпеливо ожидая окончания процедуры. — Зачем ты это делаешь? В смысле... помогаешь зачем? Это не твоя обязанность, - спрашивает Сказитель полушепотом минуту спустя. Кадзуха на мгновение лишается дара речи. Почему помогает? Неужели Сказителю, величайшему и сильнейшему человеку мира сего, не понять столь очевидного? — Я... Мне нравится помогать. Я помогаю всем и всегда. Такова уж моя натура доброго человека, Ваше Высочество. — Доброго? - презрительно фыркает принц. - Самая что ни на есть бесполезная черта. Добротой пользуются, доброту обманывают. Не стоит быть добрым ко всем, Кадзуха, если не хочешь однажды оказаться преданным. — Не думаю, что помощь с доставкой товаров или приготовления дров на зиму может принести мне боль, - Кадзуха ведёт тканью выше, вбирая всю кровь. - Да и, как ни пытайся, этого во мне не изменить. — Тебе придется исказиться. Доброта, сострадание - для тебя же хуже, если это относится ко мне, - Сказитель несколько мрачнеет, и эта мрачность будто делает комнату темнее, словно опустилась ночь. Кадзуха это ощущает, и ему становится не по себе. Сказитель - один сплошной вопрос, ответ на который до жути хочется найти, но отыскать его почти что смертельно опасно. — Ну... Неужто, в таком случае, к вам никогда не относились с теплом и добротой? — Нет. Да и, - Сказитель усмехается с почти незаметным оттенком печали, - едва ли найдется такой человек. Меня боятся, ненавидят и презирают, но доброты среди них нет. Моё проклятие просто не позволяет такой роскоши. Кадзуха неимоверно захотел обнять Сказителя. Ему вдруг захотелось отдать ему всю доброту, потому что без нее ни одно существо не может быть счастливым. Если принц никогда не получал доброты и ласки, значит, всю жизнь на протяжении девятнадцати лет он был несчастен? Кадзуху пропустил удар. Сказитель внезапно показался ему таким одиноким, что он едва сдержал порыв действительно притянуть его к себе. — Значит... без нее вы жили всю жизнь? — Да. Вполне неплохо и без хорошего живётся. Доброта, любовь, тепло - всё это мне незнакомо и чуждо. Оно мне не нужно. Кадзуха останавливается. Кровь из раны на виске перестала идти полминуты назад, но прекратить собирать ее рыцарь догадался только сейчас. — Как же? Оно нужно всем, ведь без них счастливо жить невозможно... - Кадзуха переполняется состраданием и желанием обнять его. Белый кролик возжелал укутать в тепло раненого хищника. — Нужно? А ты, погляжу, довольно глуп в этом. Разве можно, в буквальном смысле умирая от чувств, полюбить такого, как я? Нет, - Сказитель как-то рвано, с печалью, выдыхает и поднимается с кровати. - Думай, прежде чем говорить подобное мне. Кадзуха в смятении сжимает ткань. Сказитель в нескольких шагах от него излучает вселенскую тоску и боль, которую рыцарь ощущает кожей. Прежде он не задумывался, как жил принц все эти годы, ненавидимый и отвергнутый всем миром. Ему с детства приходилось бороться с несправедливостью. Даже будучи королевской крови, к нему и по сей день относятся как к чудовищу и монстру. Несомненно, это заслужено, ведь Сказитель творит бесчеловечные зверства, налево и направо лишая жизни невинных. Но глядя на него сейчас... Кадзуха будто видит другого человека, доселе скрытого от мира где-то глубоко под землёй. Словно вся эта жестокая оболочка, равнодушная и эгоистичная, совсем ему не принадлежит. Здесь точно что-то неправильно... — Может, когда-нибудь и найдется тот, кто сможет полюбить вас. Сказитель насмешливо улыбается, но в глазах его видна боль и разочарование, накопленные за жизнь. — Это невозможно. Ты прекрасно знаешь, почему. Принц, словно незаметная тень, исчезает в двери. *** Сверчки поют своим замысловатые песни, звёзды ярко мерцают под покровительством Луны, а свежий ветерок играет с листьями молодых деревьев. Но Кадзуха не спит. Он лежит, глядя в потолок, и думает надо многим. Что произошло со Сказителем? Разве существует в мире более сильный маг, чем он? Кто таинственный отправитель письма и что ждет впереди? Сказитель действительно боится его? Сказитель... Это звание для всех живущих Инадзумы подобно проклятию. Кадзуха не отрицает, что принца ненавидят заслужено, ведь он взаправду слишком жесток. Но нельзя же стать таким просто так, беспричинно? Стоило Кадзухе попасть на службу в этот дворец, как он оказался в лабиринте загадок и нерешённых вопросов. Кадзуха зажмуривается от гудящих мыслей. Сна ни в одном глазу, поэтому он решает прогуляться по саду. К счастью, это не запрещено, поэтому он впервые будет свободно ходить по столь живописному месту. Правда, место это живописно до первого порыва ледяного ветра. Кадзуха ёжится, но упорно не решается идти назад, стоя у самого прохода. Ночные звуки успокаивают, а ветер гонит мысли прочь. Лишь минуту спустя Кадзуха делает несколько неторопливых шагов по гальке. Благоухающие цветы какофонией ударяют в нос, но их сочетание нельзя назвать неприятным. Всюду, куда ни глянь, зеленеет жизнь и царит покой. Неспешно гуляя меж цветущих кустов, Кадзуха любуется красотой природы и рассеивает мысли. Свежий воздух действует успокаивающе, а зелень ублажает взор. Кадзуха решает отправиться к белокаменному фонтану, но лишь выглянув из-за широкого куста роз, он едва не падает на землю. Сидя на коленях на земле и опираясь о чашу фонтана, находится Сказитель. Положив голову в изгиб локтя на чаше фонтана, он смотрит на звёзды. Издалека видно плохо, но, кажется, он чем-то крайне опечален. Луна выходит из-за облака, ее луч падает на совершенное лицо принца без единого изъяна, и освещённая светом блестящая точка скатывается по его щеке, когда Сказитель поднимает голову. Это... слеза? Сказитель... плачет? Кадзуха ошеломленно замирает. Да массовое убийство всего населения планеты он ожидал увидеть больше, чем слезы. Принц хмурит брови, слезы продолжают бежать по бледным щекам, и он что-то раздражённо шепчет небесам. Сказитель утыкается в изгиб локтя снова. Его содрогающееся в рыданиях тело выглядит до неясной боли в груди одиноко и сломленно. Жалеть тирана всея Инадзумы, который абсолютно равнодушен к слезам и мольбам других - неправильно, но Кадзуха и не думает об этом, когда делает решительно-опасный шаг из своего сомнительного укрытия. Ему самому становится плохо, когда он видит, что самый решительный, кровожадный, жестокий и безразличный человек всего мира одинокой сломанной куклой лежит у фонтана. — Ваше Высочество? - несмело, тихо, осторожно. Беззвучно лежащий Сказитель вздрагивает, прежде чем холодно, но дрожаще спросить: — Что тебе от меня надо? — Мне... мне кажется, что вам плохо. Я могу помочь? — Нет, не можешь и не должен. Поди прочь отсюда, рыцарь, пока я не прихлопнул тебя, - Сказитель хочет звучать уверенно, чтобы его боялись, но слова выходят слабыми, тусклыми и наигранными. Кадзуха непослушно садится рядом, глядя на его опущенное в руки лицо. — Мне все равно не спится, так что посижу-ка я с вами. — Иди отсюда. — Простите за такую наглость, но я буду сидеть здесь. Хорошо же: цветы благоухают, сверчки трелью завлекают, ветерок играет с волосами. Крайне умиротворяюще, не находите? Сказитель поднимает голову, и смазанные влажные следы на его щеках точно говорят, что слезы Кадзухе не показались. — Безрассудный рыцарь, жизнь совсем скучной показалась? Я ведь могу убить тебя щелчком пальцев, - Сказитель соединяет подушечки пальцев вместе, готовый вот-вот щёлкнуть. - Не боишься что ли? Кадзуха скептично оглядывает Сказителя, но, не найдя реальной опасности в его действиях, пожимает плечами: — Нет, ничуть. Сказитель недовольно морщится. — Какой же ты безрассудный, право слово. Особенно для того, чья хрупкая жизнь полностью в моей власти. — Моя жизнь в моих руках, Ваше Высочество. Как-то неправильно решать, когда чужая оборвется. — Именно. Только совершенно потерявшиеся во власти люди могут такое творить, ведь если у них есть власть - они почти что всесильны. Судьба человека для таких не ценнее дорожной пыли. Кадзуха вздрагивает, ошеломлённый. Совсем не ожидаешь услышать подобное от того, на чьем счету не одна жизнь. — О... Я... — Знаю, о чем ты думаешь. Я сам такой, поэтому тебе надлежит бояться меня, а не сидеть рядом и говорить всякую ересь, - беззлобно усмехается Сказитель, глазами одновременно пожирая и завораживая. Отражение звёздного неба в них подобно сотням светлячков на поляне. Кадзуха вновь не вовремя в них падает, зацепившись за взмах пышных ресниц. Чуть покрасневшие в уголках, они не утрачивают своей божественной красоты, вселенной в них и сокрытой в глубине истинной души, которую только предстоит узнать. Какое-то время в безмолвии они сидят вот так: Сказитель скучающе глядя на Кадзуху, а Кадзуха в попытке достать со дна темных глаз напротив настоящее «я» жестокого принца. — Прекрати смотреть так на меня, это раздражает, - Сказитель резко отворачивается в сторону неработающегося по ночам фонтана, опустив лицо в поднятую ладонь, опершись локтем о чашу. Кадзуха виновато произносит: — Прошу прощения, Ваше Высочество, - рыцарь склоняет голову. - Но ваши глаза столь прекрасны, что не смотреть в них иногда становится сложно. Я ценю красоту, поэтому и... — Умолкни, - властно, требовательно, но несколько сконфуженно говорит принц, прикрыв глаза и чуть не зарывшись лицом в свою ладонь. - Несешь чушь несусветную с таким тоном, словно это истина самой Селестии. Кадзуха склоняет голову набок, будто так он сможет лучше понять Сказителя, но тот все равно не разгадывается. — Почему же чушь? Это истина моя. Может, у других она иная, но моя истина такова. — Хм. Обычно люди молвят, что глаза мои подобны чистому льду - ледяные и бездушные. И ты говоришь это... Поистине странный человек. — Не странный, а другой. Все люди отличаются, вот и я отличаюсь от других тем, что вижу в ваших глазах. Там вселенская красота и целые галактики. Сказитель глубоко вздыхает. — Всё, иди отсюда. — Не хочу, я ещё не надышался ночным воздухом, - улыбнувшись, Каэдэхара проводит ладонью по близрастущему цвету тюльпана. - И здесь самый красивый вид на сад. — Впервые в жизни, - наследный принц отлипает от ладони, взглянув на рыцаря с какими-то смешанными эмоциями, - встречаю такого упрямого в своей цели умереть человека.