И имя ему - Сказитель

Кадзуха тихо хихикнул, будто Сказитель сказал что-то смешное. — У тебя с головой беды, раз без причин смеёшься? - принц хмурится, но эта хмурость, что должна пугать, сейчас, в лунном свете и тишине ночи, вызывает лишь улыбку. — Да нет же, все хорошо. Просто сейчас мне так легко, что невольно улыбаюсь. — Легко? Тебе не должно быть легко в моем присутствии, рыцарь. Ты не малое дитя, а взрослый человек. Не будь столь безрассудно наивным. Будешь проявлять излишнюю хорошесть своего характера и мигом сгинешь, - Сказитель хмурится лишь сильнее, но Кадзуха словно и не замечает очевидного предупреждения. — Простите, Ваше Высочество, но это не так-то просто - перестать быть собой. Кажется, в моем случае это даже невозможно, - Каэдэхара, однако, перестает так веселиться под напором пышущего угрозой взора, устремив взгляд на небосвод. — Меня не волнует, возможно или нет - ты просто обязан это сделать. Иначе от тебя в работе никакого проку не будет, если сгинешь из-за собственной недальновидности, - Сказитель вновь утыкается в изгиб локтя, воззрившись на обрамлённый лунным светом силуэт рыцаря, что так беспечно относится к нему. Насколько же много в нем детской наивности и непослушания... А Кадзухе в этой тихой, даже несколько спокойной атмосфере жесточайший тиран мира сего уже не кажется таким опасным и готовым разрубить его на мелкие кусочки человеком. Невзирая на все злодеяния, что он творит изо дня в день с лёгкостью будничного события, юноша просто не может заставить себя возненавидеть его по-настоящему. У него, по ощущениям, таких эмоций - искренних, всепоглощающих и ярких - просто нет. Страх, раздражение - да, но ужас и ненависть перед ним - нет. Вот и остаётся, что ожидать следующего болезненного приступа и возможной нелепой погибели из-за собственной невозможности испытывать негатив. — Почему ты нисколько не заботишься о своей жизни? - Сказитель с отвращением морщится. - Неужели она настолько тебе осточертела, что ты с улыбкой в пасть дракона бросаешься? — М... Конечно, моя жизнь важна мне, но что я могу поделать с собой? Уже созданную статую из мрамора не переделать в статую из грубого камня без значительных повреждений, - тон Кадзухи, кажется, становится тише, тусклее и печальнее. Он осознает, что движется по тонкому лезвию хрупкого меча, чье предназначение - в один день разрушиться, скинув его в горящую пучину тьмы. — Если ты не самоубийца, тогда иди отсюда. Чем меньше времени подле меня, тем выше шанс сохранить свою никчёмную жизнь. Завтра тебе все равно придется отправиться со мной в одно место. Успеешь ещё попортить себе жизнь, - небрежно махнув изящной ладонью, принц метнул в рыцаря полный жажды убийства взгляд. Каэдэхара вздрагивает, и этот ледяной взор режет не хуже заточенного клинка. Кажется, не повиноваться сейчас ему же хуже, ведь Сказитель, очевидно, теряет хладнокровное терпение. Рыцарь поднимается с жёсткой поверхности фонтана, и прежде чем покинуть принца, спрашивает: — Отправиться куда? — Без лишних вопросов, не то точно какую-нибудь конечность оторву, - серьезным тоном бросает принц и Кадзуха всё-таки спешит удалиться. Сказитель же, стоило Каэдэхаре отойти на приличное расстояние, с видом крайне омраченным, поспешил скрыться в глубине дворца. Тем временем тень, сокрытая зарослями цветущего куста рододендрона, тихо выругалась, незаметно глядя на удаляющийся образ наследного принца. Сложив ладони лодочкой, тень в нетерпении шепнула слова некоего заклинания. В миг в ее ладонях вспыхнул тусклый бирюзовый огонек и кристальная бабочка, лавируя меж кустов, сокрылась в темной вышине ночи. — Глупый рыцарь... - озлобленно шепнула тень под нос. - Только тебя в этом плане не хватало... - раздражённо цыкнув, некто в коричневом плаще исчезает во мгле ночной. *** Кадзуха всю ночь проворочался, все никак не понимая, куда же собирается отправиться Сказитель. Конечно, у будущего правителя страны немало дел, но как в них ввязан рыцарь, чья цель даже не определена им же до конца? Так и не раскрыв замысел Сказителя, Кадзуха от безысходности просто уткнулся лицом в подушку. Однако вскоре воздух закончился и рыцарю, чья голова казалась квадратнее самого квадрата от домыслов, не находящих выход, пришлось вернуться в прежнее положение. И уже к утру, сгорая от жжения в веках от недосыпа, Каэдэхара поднялся с кровати на ватных ногах. Все тело похоже на безвольный сгусток грязи без мышц и сил, который только и может, что лежать. Вот и Кадзухе хочется только лежать. Желательно с закрытыми глазами и видя распрекрасные сны волшебного мира грез. Думать о поездке измотанный мозг больше не желает. Сказитель бесцеремонно врывается в его покои буквально через пару минут, уже готовый, абсолютно бесстрастный и отстранённый, как сошедший свыше небожитель. — Если желаешь, завтрак предоставят прямиком в карете, - с ходу начал глаголить Сказитель, с видом чуть взволнованным. - Не придёшь к карете через две минуты - я тебя привяжу к лошадиной ноге. Поедешь по земле. И стремглав, словно ласточка, он вновь выскакивает. Рыцарь же, не спавший всю ночь, едва разобрал его быстротечную речь. Но понял он одно точно: если вскоре он не окажется собранным в карете, Сказитель жалеть не станет. Так, впервые в жизни придя в норму после ночи за полторы минуты, Кадзуха за тридцать секунд успел спуститься на первый этаж и пересечь огромный холл. Запыхавшись, он останавливается у дверцы золотой кареты, чтобы отдышаться, но Его Высочество без промедления схватил его и силой затолкнул в карету подле себя. — Две минуты и три секунды. Мне стоит привязать тебя к ноге брыкающейся лошади? - спросив это совершенно серьезным тоном, он заставил задыхающегося рыцаря на миг задержать дыхание. А что, если Его Высочество действительно сделает это?... Ну, значит, его смерть впишут в летопись как самую странную и смешную за всю историю существования мира. Кадзуха поднял настороженный огненный взгляд на Сказителя в ожидании его решения. Если так подумать, Сказитель ведь не зря вызывает страх и ненависть всего своего народа. Он славится поступками крайне жестокими и бездушными, так что подобное исключать нельзя... На миг показалось, что сейчас Сказитель встанет и веревкой привяжет его к лошадиному копыту. Тогда Кадзухе придется неизвестно сколько проехаться лицом по дороге, глотая пыль и землю. — И даже не испугался... - как-то огорчённо произносит Сказитель, и, взмахнув ладонью, захлопывает дверцу. Кадзуха медленно, но не без облегчения выдыхает, поудобнее усаживаясь на обшитое алой тканью сиденье. Отсев как можно дальше от принца, Кадзуха взглядом вперивается в привлекательное взору резное оконце на двери. За ним мрачные сизые тучи тяжёлым небесным грузом грозно нависают над некогда счастливым государством, теперь погрязшем в страхе и ненависти. И причиной тому лишь один человек, сидящий от него на расстоянии метра. Кучер что-то говорит, и четверка вороных коней, заржав, начинает движение трусцой. Плавное движение королевской повозки, топот копыт и бегущие за окном изумрудные деревья успокаивают и склоняют к расслаблению. Любой человек на его месте начал бы неистово трястись в страхе и напряжённо поглядывать на принца в ожидании смерти, но Кадзухе сейчас было все равно на какую-то там смерть и страх. Недосып вообще никаких Сказителей не боится. Вот деревья становятся реже, перемежаясь с каменными столичными домами. Судя по множеству то затихающих, то нарастающих голосов, они добираются до главной площади. Движение замедляется, поскольку плотное столпотворение не позволяет карете двигаться быстрее. Люди поспешно расходятся, но за этот короткий промежуток замедления Кадзуха успевает мимолётно, подобно молниеносному взмаху крыльев стрекозы, увидеть ту самую стену, о которую жизнь невинного ребенка была скоропостижно окончена. На ней до сих пор видны темные пятна крови, засохшие уже как несколько дней. Люди в упор не замечают их, а, может, лишь делают вид, что им плевать. Сказитель периферией замечает этот взор, преисполненный внезапной волной боли и замешательства, которые сиюминутно сходят на нет. Однако лёгкая тревога остаётся блуждать на дне его огненных очей, даже когда расступившаяся толпа пропускает карету вперёд. — Это лишь фальшивая оболочка, - холодно разрезает тишину Сказитель. — Что? - рыцарь вздрагивает. — Я видел тебя тогда на площади, а ты видел сотворенное мною злодеяние. Но то дитя уже не было человеком. — Не было? - Кадзуха с вопросом глядит за окно, но карета, успевшая отъехать от того злополучного места, скрывает место кровавой расправы. — Именно. Душу того ребенка пожрала демоническая сущность. Если бы дитя не было уничтожено, демон впоследствии натворил бы немало бед. Возможно, к этому времени он уже подчистую бы выел несколько семей в обличии беззащитного ребенка. Кадзуха вмиг замолкает, переваривая услышанное. Так значит, это было не ради забавы, а лишь... для защиты народа? У Кадзухи отлегло от сердца и он облегчённо вздохнул. — Впрочем, зря я это сболтнул. Уж лучше тебе думать, что я сделал это намерено и лишь потехи ради. Тогда бы, может быть, твое сердце налилось тьмой по отношению ко мне. Хм... - Сказитель пренебрежительно хмурится, постукивая бледным пальцем по колену. - Воистину, глупость совершил. Каэдэхара незаметно приподнимает уголки губ, вновь переведя взгляд за окно. Но лёгкость на сердце и светлая радость его солнечной души вмиг омрачаются увиденным. Люди. Их лица, невзирая на источаемые бледность и благоговейный шепот, полны глубокого презрения и ненависти. Они прячут глаза за опущенными ресницами, но мимолётные взоры, кидаемые на карету, стоить ей оказаться впереди них, полны неприязни. Так смотрят на презренных и жалких мира сего. Так смотрят на тех, чья грязь способна замарать дорогой шелк высокопоставленных лиц. Так смотрят на мусор. Глядя на это, его сердце обливается кровью. Он вспоминает слезы Сказителя прошлой ночью, вспоминает, как за пеленой надменности и холода его глаз он увидел промелькнувшие сожаление и отчаяние. Но, быть может, что то лишь отблеск звёздного неба и сияние покровительницы-луны? — Они действительно не понимают, что мне плевать? Пусть хоть подавятся своей ненавистью. С детства я ею по горло накормлен, так с чего бы сейчас делать вид, что они меня уважают?! - гневный шепот Сказителя, кажется, устремлён куда-то в пустоту и не намерен устремляться в его безмолвного собеседника. Кадзуха считывает за лучшее промолчать. Попасть под гнев Сказителя почти тоже самое, что простому человеку бросаться в бой с огнедышащей тварью. Однако гнев этот не просто раздражение. Может, Сказитель и кажется всем пышущей жаждой убийства горой, что ни сломить ни одним мечом, горой, чья ужасающе мощная сила лишает жизней сотен людей. Может, люди и желают его смерти, каждый вечер моля небеса забрать его черную душу в Ад. Но только Кадзухе видится иное. Он видит в этом гневе бессилие. Когда ты не можешь изменить что-то, когда не можешь исправить ситуацию, которую исправить очень хочешь. Когда ты не можешь изменить мир, начинаешь злиться от бессилия. Злишься, гневаешься на себя и мир за то, что он неисправен, злишься без сил поменять хоть что-то. Вот его гнев. Бессильный гнев, хоть и сокрытый за неприступной стеной холодного царства, искаженный его поступками. Но озвучь Кадзуха это предположение - и он мертвец. Лучше молча пронаблюдать за вспышкой гнева принца, которую тот довольно быстро усмирил. Часа через два молчаливой поездки они выезжают за пределы столицы, и гул голосов стихает за спиной. Теперь их с распростёртыми объятиями встречает пустая тропа, ведущая вдоль широкого зернового поля. Колосья пшеницы, покачиваясь на холодном ветру, словно склоняют головы перед повозкой принца. Тучи под небосводом лишь сильнее сгущаются, становятся темнее и грознее. Готовые пролить воды и окропить ими растительность, они громом вблизи заставляют вздрогнуть рыцаря. Так уж повелось, что с рождения Кадзуха панически боится грозы. Грозы на открытом пространстве. В зданиях, где он чувствует себя в полной безопасности, гроза едва ли колышет его юношеское сердце. Но стоит оказаться во власти природы, как страх липкой жижей окутывает сознание и подстрекает укрыться в глубине дома. Ему уже давно не семь, но он до сих пор всем телом дрожит перед этим поднебесным криком и сверканием электрических змей. Когда гром возвещает о начале ливня ещё раз, Кадзуха вздрагивает сильнее и невольно отстраняется от окна назад, в глубину спасительной кареты. — Большой мальчик, а грозы боишься, - насмешливо и с некой ленцой произносит Сказитель. - Неужто она тебя сожрёт? Кадзуха выпрямляется, но приближаться к двери опасается. — Эм... Наверное, это действительно странно и по-детски, но этот страх не умалить. — Смешно, что природное явление, которое тебе навредить может лишь при наличии самой что ни на есть ужасной неудачи, пугает тебя сильнее того, кто по желанию в любое мгновение лишит тебя жизни и уничтожит мир. Однако слова Сказителя не возымели эффекта. Кадзуха с опаской косится на окно, будто через него сейчас просочится монстр и разорвет его тело на куски. Неожиданно оглушительно громыхнув где-то сверху, природное явление пускает по телу рыцаря табун мурашек. Кадзуха вскидывает голову наверх, и кадык, перекатываясь вверх-вниз, с головой выдает его страх. Нет, всё-таки бояться Кадзуха умеет. Только панический страх властвует не перед лицом настоящей живой опасности, сидящей по левую руку от него, а перед... грозой. — Настолько страшно? - с ещё большей ленцой произносит Сказитель, со скептицизмом глядя на сверкающие на темном небе молнии. - Ничего ужасающего. Просто погода разыгралась. Кадзуха судорожно сглатывает. Привычное дыхательное упражнение не помогает справиться с паникой, и он вжимается пальцами до побеления костяшек в край роскошно украшенного сиденья. — Правда так боишься? - Сказитель, кажется, только сейчас понимает, насколько огромен страх рыцаря перед буйством природы. — Всё... всё в порядке, Ваше Высочество. Ничего... это ничего... — Да ты же как лист осиновый дрожишь. Презабавно откровенно лгать самому себе и мне, когда истина очевиднее некуда, - ухмылка проскальзывает на его губах. - Дай мне руку. Кадзуха покорно протягивает руку, когда над головой громом расходятся небеса. Он зажмуривает глаза до искр, но внезапно теплая ладонь принца пускает по телу тишину. Вот так просто, одним прикосновением, он прогоняет панику, сместив ее тихим спокойствием, морским штилем. — Что... это? - сдавленно удивляется Каэдэхара. Он продолжает напряженно ожидать паники, но она не наступает даже при следующем громе. Ничего. — Подавление эмоций. Это лишь временный обман сознания. Твой разум считает, что никакой грозы больше нет, а сейчас ты в блаженстве лежишь на горячем песке у моря. Но когда до твоего мозга дойдет, что это все мираж, он вновь впадет в паническое неистовство, - без единой эмоции проговаривает Сказитель. — Ох... Ну, в таком случае, мне стоит... — Нет, я ненавижу благодарность. Она сквозь пропитана фальшью. Да и, к тому же, делаю я это не ради тебя, а ради своего душевного равновесия. Твоя паника мне нервы не улучшит. Кадзуха опускает голову. Сейчас, полностью сосредоточившись на исходящем от холодного человека спасительном тепле, он забывает о грозе, о внезапно хлынувшем ливне и о том, куда они едут. А куда, собственно?... — Ваше Высочество... а куда мы едем? — Мм... Понятия не имею, - пожимает плечами Сказитель. - Ты же видел то письмо, верно? - Каэдэхара кивает. - Что ж, этот таинственный отправитель подослал своих приспешников. Именно они и застали меня врасплох... Не понимаю только, как он создал барьер, сумевший защитить этих тварей от моих ударов и позволивший им подобраться ближе и нанести мне урон. На какое-то время наступает тишина, прерываемая подгонами кучеров лошадей и ударами капель о всевозможные поверхности. Вскоре принц вновь заговаривает: — Одно из этих безобразных существ передало мне второе словесное послание. Оно сказала, что на севере от дворца расположен заброшенный замок древнего короля, что правил этими землями свыше девяти сотен лет назад. Тварь сказала, что необходимо идти по дороге прямо, на пятом повороте свернуть направо, и далее по прямой до шестого поворота налево. Час по этой дороге и мы окажемся на месте. — А какова цель визита? То есть... Что ему вообще надо? - Кадзуха незаметно для обоих сжимает его спасительно теплую ладонь крепче. — Мне почём знать? Может, убить сразу хочет и власть узурпировать. Он сумасшедший. Желает встать у власти, чтобы завоевать мир и тому подобное. Что там обычно хотят люди с дырой в башке? - Сказитель высвобождает свою ладонь из руки Кадзухи, когда тот сжимает ее ещё сильнее. - То есть, смена одного сумасшедшего тирана на ещё более сумасшедшего тирана с ещё большей мощью. Нашему миру с ним придет конец. Кадзуха ёжится, когда тепло из руки ручейком утекает. Он покрывается мурашками ещё сильнее, когда Сказитель признает, что в этом мире существует кто-то сильнее него. Но как такое возможно? И как вообще какая-то ведьма могла обладать такой силой? — Ваше Высочество... а как вообще проклявшая вас ведьма могла обладать такой сокрушительной силой? Она была нечеловеческой сущностью? — Поговаривают, что ещё в молодости она сделку заключила с сильнейшим демоном. Ради вызова она принесла в жертву свою новорожденную дочь. Но взамен на силу демон потребовал и завладел ее душой, полностью взял под контроль ее сознание. В итоге воспользоваться даром она не смогла, поскольку управляющий ею демон не позволил ей. А когда всё-таки демон решил отпустить ее, ведьма осталась с психикой набекрень, и силой своей воспользоваться вновь не смогла, - Сказитель с презрением ухмыляется. - Кажется, этот демон даже зачал ей ребенка, но родился он или погиб во чреве - неизвестно. Кадзуха, ловящий каждое слово, щурит глаза. Значит, сделка с высшими силами? С демоном, что обманул ее и свел с ума? Тогда неудивительно, что за подобную мелочь, как простое оскорбление и отказ в службе разъярил ее и заставил проклясть молодую правительницу страны и ее ещё нерождённого ребенка. Получается, что Сказитель мог бы жить счастливо, если бы какая-то сумасшедшая девица не решила призвать дитя Ада? Кадзуха с сожалением косится на принца, чье лицо остаётся всё таким же бесстрастным и непроницательным. Всё это - лишь последствие решения властолюбивой женщины?