И имя ему - Сказитель

Звон мечей, ураганы пыли и земли летают то тут, то там. Кадзуха, запертый в куполе, прикасается к барьеру ладонью. Прохладный. И мощный. Через такой не выйти и при желании. Скованный щитом, Кадзуха не может хоть сколько-нибудь помочь Сказителю. Он ведь рыцарь. Должен сражаться, защищать. А выходит все ровно наоборот... Кошмар тем временем, кажется, уже начинает входить во вкус, с каждым разом используя все больше своих сил. Но Сказитель, удивительное дело, все ещё в силах держаться. Держась едва-едва, Сказитель продолжает разносить этот старый замок на мелкие камни и щепки, атакуя противника, однако Кошмар не то чтобы сильно чувствует дискомфорт. Да, он выдыхается, но явных ран на теле не наблюдается. — Да чтоб тебя! - выругивается Кошмар. Он стремглав отлетает к задней стене замка... Точнее, тому, что осталось от нее - неровному каменному куску стены, торчащему из земли. Он возводит вокруг себя алый куполообразный щит. Его грудь тяжело вздымается, руки подрагивают. Но голос, прерываемый дыханием, звучит безумно и бодро: — Ха-ха, надо же... Привел Светоча, чтобы победить меня, но, в конце концов, даже так ты не можешь этого сделать! Ха-ха-ха, умора! - юноша, хохоча, складывает указательные и средние пальцы обоих рук вместе, слегка потирая. — У меня нет цели убить тебя. Я хочу узнать, кто ты такой, - голос Сказителя с хрипотцой сквозит усталостью и злостью. Он настороженно стоит в стороне, тяжело дыша. По виску стекает кровь, тело слабо подрагивает от перенапряжения. — М... Как жаль, что я тебе не скажу. Но... - он многозначительно замолкает, пока между его пальцев формируется голубоватого оттенка свет. - Возможно, знает кое-кто другой. Кто-то очевидно знакомый тебе... Но я не уверен! Стоит произнести последнее слово, как огонек срывается с его пальцев на пол, и оттуда вырастает гудящий портал. — Хе-хе, ещё свидимся! Когда я стану сильнее... - сделав шутливый поклон, парень радостно исчезает в образовавшемся сиянии. Портал сразу же захлопывается, и на какое-то время руины древнего дворца погружаются в мрачное безмолвие. Принц даже не пытается его остановить. Безликий враг растворяется в сиянии загадочного портала. Кто-то знакомый Сказителю? Принц опирается на чудом уцелевшую половину колонны. Если так подумать, Сказитель лично знаком по меньшей мере с четырьмя сотнями людей. Король и королева очевидно, все работники дворца, множество благородных дам и господ, правители других стран... И кто из них, спрашивается, должен знать личность этого неизвестного?! Сказитель медленно выдыхает, прикрывает глаза. Дрожь продолжает атаковывать его со всех сторон, пока он судорожно размышляет. Кто же это может быть? Или всё это лишь бред, чтобы запутать и отвлечь внимание? Кадзуха позади него, до сих пор запертой птицей в клетке находясь, анализирует. Что-то в этом таинственном Кошмаре настораживает. Может, его голос, звучащий абсолютно фальшиво? Или фигура, смутно напоминающая кого-то? А может, дело в его манере речи? Она такая... странная. В этом человеке сочетается что-то отдаленно знакомое рыцарю, но одновременно с этим что-то абсолютно чужое, пугающее. И это сбивает с толку. Что-то знакомое и чужое одновременно. Сказитель выпрямляется, умело маскируя гримасу боли за выражением прежней холодной бесстрастности. Его тело подрагивает от перенапряжения, но он не выказывает и тени дискомфорта. Щёлкнув окровавленными пальцами, принц снимает сковывающий Кадзуху щит. — Ваше Высочество! - Кадзуха отмирает, стоит куполу спасть, и он подбегает к Сказителю. Однако ближе двух метров подойти не решается. - Ваше Высочество, вы как?... — Тебя не должно волновать подобное. Или опять хочешь от нехватки воздуха трястись?! Уйди, - повелительно и грозно. Но Кадзуха колеблется. Он видит, что Сказителю больно - по глазам видит, за коркой напускного холода и безразличия ко всему. — Но вам, кажется, крайне неприятно... Могу ли... — Не можешь, - отрезает тот. Взгляд его периодически метается на то место, где исчез портал. Кадзухе тоже покоя не даёт этот человек в латунной маске. Что-то в нем хорошо известно Кадзухе, но что-то совершенно отталкивает своей неизвестностью. Но что именно? — Но разве вам не больно? — Больно? - Сказитель, кажется, до глубины души оскорбляется. Кадзуха тушуется. - Боль мне ближе родной матери. Я ее не боюсь. Сказитель ещё с пару секунд сверлит взглядом пустое пространство, но, в итоге, взмахнув плащом и подавляя явную дрожь, идёт к выходу. Кадзуха, не желая оставаться в этом гнетущем месте в одиночестве, следует за ним. До кареты они доходят в ещё более тяжёлом молчании, чем до этого. Кадзуха чувствует себя скверно, ведь он ничем не смог помочь Сказителю, хоть и осознает, что его сил недостаточно даже для того, чтобы оставить Кошмару маленькую ссадину. Лишь рядом с королевской повозкой можно оценить масштаб разрушения их боя. Дворец, до этого стоящий величественной и недосягаемой огромной горой, теперь в беспорядке кусками валяется на земле с выжженной травой. Деревья на ближайшие сто метров вокруг дворца повалены на землю, а над всем этим полем боя нависает чёрное-чёрное облако небольших размеров - остатки выпущенных магических сил сражающихся. Кучеры выглядят бледнее снега. Видимо, их подобное зрелище впечатлило не на шутку. Молча сев в карету, они трогаются в путь. И здесь, в тишине и спокойствии, организм решает напомнить о себе. У Кадзухи во рту ни крохи с предыдущего дня не было, а сна недостаточно мало. Борясь со сном и голодом, Кадзуха решает отвлечься, пощекотав нервы опасностью - заговорить со Сказителем: — Ваше Высочество... А почему вы не позволили мне помочь вам? - вопрос глупейший, а ответ на него по-детски прост и очевиден, но Кадзухе жизненно необходимо что-то сказать, иначе он точно заснёт. А сон - самая уязвимая фаза любого человека, поэтому спать рядом со Сказителем несколько опасно. Он вряд ли что-то сделает, но слухи о нем и его деяниях, как бы ни были они поверхностны, нагоняют страху. Мало ли что решит сотворить?... — Глупый совсем что ли? - волком скалится принц. - Неужели ты действительно думаешь, что от тебя была бы польза? Ты даже собственной энергией не можешь управлять, а уж обычный бой без ее применения для этого чудака не больнее дуновения ветерка. — Но я же ваш... рыцарь... мне полагается вас защищать... - сонливость так и тянет облокотиться о стену кареты, да и заснуть. Слова совсем не помогают отвлечься, наоборот - лишь сильнее втягивают в мир грез. — Глупый совсем, определенно точно глупый. Никакой ты не рыцарь для меня. Это лишь обман, дабы людей привлечь. Разве ж они стали бы, переступая через страх и ненависть, идти во дворец, если бы я сказал, что ищу человека, чтобы в прямом смысле слова высасывать из него жизненную энергию? Конечно, нет. Это очевидно. Каждый дорожит своей жизнью, никто бы не стал так опрометчиво ее растрачивать. Поэтому пришлось обманом и красивой цифрой приманить их. — Так, значит... в конце концов, я умру? - с сожалением спрашивает рыцарь, сдавая позиции перед отяжелевшими веками. Умирать не хочется, ведь и матушка, и Венти останутся без опоры и защиты. Он не может бросить их. Они - его семья и единственное счастье. — Так кто ж его знает? Ещё ни один не дожил до смерти от истощения энергии или магии. Ни один не оказывался достаточно талантливым, чтобы хотя бы начать служить мне. Но если ты сгинешь - извиняться не стану. Ты знал, на что идёшь. Хмыкнув, Сказитель возвращается к созерцанию ночных видов за окном. Звёзды мерцают, луна сияет, туч на небе больше нет. Видимо, такой выплеск энергии развеял их подчистую. — Но... значит, если я погибну... это будет для меня... честью... - на грани сна Кадзуха говорит уже шепотом, отрывисто. И в конце концов проигрывает бою с коварным сном, который радостно принимает его в свою обитель. Привалившись к стене, Кадзуха сразу засыпает. Его светлая энергия, незаметно переданная Сказителю во время боя, уменьшена, а значит, что необходимость во сне здесь вовсе не по причине недосыпа... он просто опустошен. Сказитель лишь с искренним непониманием глядит на него. Почему этот парень такой странный? Даже собственные родители его боятся, а этот юноша словно совсем не имеет страха. Совсем. Что у него на уме? Сказитель никогда не получал и толики доброты и сочувствия, ведь его проклятие просто не позволяет этого. А этот рыцарь, даже невзирая на возможность погибнуть, продолжает делать вид, что ему все равно на страдания. В конце концов, разве кто-то ещё в этом мире поступал столь безрассудно, только лишь чтобы проявить к нему чуточку сострадания? Нет, ведь он сам всех отталкивает и всем показывает свое фальшивое презрение и искусственный гнев, потому что так безопасней для всех. Для всех тех, кто с детства попирает его, ненавидит и желает смерти, ведь он, сильнейший деспот мира сего, лишил и продолжает лишать невинных жизней. Они ненавидят, боятся и презирают его, не зная, что всех этих смертей Сказитель никогда не желал. Но проклятие диктует иные правила. Его сила без Светоча рядом абсолютно неконтролируема. В любой момент она вырывается и лишает жизни десятков, а то и сотен. Так было, есть, и будет всегда. Когда принцу было пять и он ещё был полон детских надежд и любви ко всему живому, он по страшной случайности убил женщину из знатного рода на балу, когда засмотрелся на красивое перо фламинго в ее причёске. Это было страшно - он с яркой улыбкой и восхищением глядел на это перо, на ее пышное платье со множеством драгоценных камней в нем, на саму женщину, чей лик можно было сравнить с ликом небожительниц. А потом вдруг - раз! - и глаза заволокло черной пеленой, он почувствовал, как из него что-то словно вытянули, услышал крики десятков голосов, а когда очнулся... он увидел ужасное. Эта леди лежала на спине с дырой в животе, из которого вываливались перемешанные внутренности, а глаза, свисающие на нервах из пустых глазниц, источали леденящий душу ужас. Люди продолжали кричать и браниться на ничего не понимающего и напуганного ребенка, звали на помощь и просили увести его оттуда. И, когда не менее перепуганная мать грубо схватила его за запястье и потащила сына прочь, принц отчетливо услышал гневное «Да чтобы это проклятый никчёмный выблядок сгинул во тьме своей. Мелкое отребье, зря вообще рожден был!». Это стало ударом. Ударом по его вере в людей и собственной личности. Ранее он уже свершил подобное, когда загубил придворных слуг в трехлетнем возрасте. Но тогда Сказитель был ещё младше, поэтому то не запомнившееся событие никак не отразилось на его сознании и мнении о мире. Но это... когда в пятилетнем возрасте он осознал, насколько опасна его сила и насколько люди его боятся, маленький принц был огорчён и целый вечер провел в слезах. Когда ему исполнилось семь, Сказитель возжелал пригласить на пиршество девочку, которая, по его мнению, была с ним доброжелательна и действительно была не против с ним дружить. Они вечер провели вместе на балу, что устроил его отец, общаясь и рассказывая друг другу интересные истории. Сказитель был так счастлив, что готов был петь от радости. Девочка, кажется, совсем не взирала на его проклятие и была только рада пообщаться. Правда, в конце бала ее отец отругал ее за общение с «приносящим бедствия отродьем», но Сказителю было плевать. Он просто был рад, что хоть кто-то в этом огромном мире доброжелателен к нему. А потом он узнал, что она умерла, заразившись частичкой черной магии от него. Узнав, что ее не стало из-за него же, Сказитель просто пал духом и весь день рождения провел в слезах и унынии. А ее родители в тот день пришли и начали бранить всю королевскую семью, требуя «прилюдно казнить это исчадие ада, чтобы он более не мог безнаказанно творить бесчеловечную жестокость». Сказитель тогда был напуган и решил, что матушка с отцом действительно казнят его на площади, поэтому всю ночь после провел взаперти своей комнаты без еды и воды, питаясь лишь лунным светом и мерцанием тихих звёзд. Он хотел любить людей и хотел, чтобы они любили в ответ. Сказитель желал быть счастливым, желал дружить со всем миром и улыбаться каждому встречному. Но сверстники боялись и ненавидели его, плевали в лицо и насмехались над тем, что он навсегда останется одинок, а взрослые игнорировали его и открыто оскорбляли. Сказитель продолжал лелеять надежду, что это временно и люди обязательно увидят его истинного - доброго ребенка с огромным чистым сердцем. Но время шло. Сказитель рос, а люди не становились добрее, продолжая негатив выливать на него. Пока он был мал, люди не скрывали своих эмоций и черных душ, так норовящих затопить его. Но, стоило ему подрасти, как люди притихли, боясь, что, овладев силой сполна, он захочет отомстить им за ненависть. Они стали кротки и покорны с ним, надеясь снискать снисхождения. Народ считал, что, все ещё будучи ребенком, двенадцатилетний принц все ещё хранит в сердце детские доброту и наивность, поэтому не будет слишком жесток с ними. Однако им было невдомёк, что свет его чистейшей души уже давно погас. Сказитель запер в темнице свой свет, став черным волком, чье сердце чернее ночи и ядовитее диких змей. Люди заставили его стать тем, чье имя вызывает панический ужас, а блеск глаз способен резануть похлеще ятагана. Они очернили его сердце и изрезали душу до темных кровоподтеков. Сказитель стал злодеем в глазах тысяч. Они возненавидели его за то, каким сотворили. Поэтому отныне и навсегда Сказитель - это средоточие зла и тьмы, боли и страха, жестокости и бездушия. В конце концов, он просто утерял последние остатки своего истинного «я». Теперь от прежнего его не осталось и следа. Он погряз во тьме, окончательно и бесповоротно. Поэтому Кадзуха, так яро проявляющий доброту, как ушат холодной воды на голову. Это настораживает, но одновременно так неестественно тянет и сковывает. Тянет... Тянет узнать больше, вытянуть из рыцаря правду. Наверняка он тоже скрывает в себе лютую ненависть к нему, просто научился маскировать ее куда профессиональнее однообразного большинства. Со злости Сказитель хлопает кулаком по стене. Кадзуха вздрагивает, вместе с ним вздрагивает и принц. Рыцарь, что-то буркнув, вновь начинает безмятежно сопеть. Сказитель разглядывает его. Хочет выудить ответ, почему этот глупый рыцарь такой неправильный. Все его ненавидят и бояться, так с чего бы Кадзухе быть другим? Почему этот беловолосый юноша не хочет быть таким же, не хочет сливаться с толпой? Что им движет: чистое любопытство или какая-то выгода? Сказитель склоняется ближе. Ответ должен быть близок. Это, наверное, несложно - разгадать человека. Сказитель разгадывал многих, он и по сей день с лёгкостью летнего ветерка одним мимолётным взором угадывает людей. Он видит за их лживой кротостью и покорностью их души, гнилые и истекающие чем-то зловонным. Сказитель знает, что за искусственной любовью они прячут смертельный яд и колкий язык. Он видит их насквозь, как через чистое стекло. Так что разгадать ещё одного человека не составит труда. Принц хмурится, закусывает губу, сверху вниз глядя на привалившегося к стене Кадзуху, мирно спящего с мировой опасностью под рукой. Не может же этот юноша, в конце концов, быть сострадательным лишь потому, что ему хочется. Лишь потому, что он такой, какой есть. Наверняка он ищет в этом какую-то выгоду... Неясную, но выгоду. Сказитель придвигается ближе, стараясь ненароком не задеть рыцаря. Его безмятежное лицо излучает умиротворение и внутреннюю мягкость, стойкость и доброту. Чертова доброта! Наверняка за ней есть что-то плохое и темное, какое есть у каждого. Однако черты лица нисколько не помогают в разгадке. Кадзуха все ещё просто Кадзуха, а Сказитель всё ещё в полном замешательстве. Мозг готов лопнуть, но не помочь своему хозяину в раздумьях. Впервые Сказитель не может понять кого-то такого простого. Его разум просто не привык к тому, что доброта может быть настоящей. Принц привык видеть в каждом лицемерие и двуличие, так что сейчас он крайне озадачен и зол. Зол на самого себя, потому что не может ничего понять. Карета не вовремя наезжает на камень, и повозка подскакивает. Задумавшийся Сказитель подскакивает вместе с ней. Вперёд. Всем телом. На рыцаря. Спящего. Но в следующий миг уже проснувшегося. Сначала Кадзуха не понимает, что происходит и что придавливает его сверху. Потом его расфокусированный взор ловит мутные очертания, а тело улавливает эту тяжёлую ауру. Веки так и тянут вниз, но Кадзуха упорно сопротивляется. Когда фигура обретает четкость, Кадзуха бледнеет снегом, широко распахнув сонные очи. Кажется, лежащий на нем Сказитель с кровью на виске испытывает нечто подобное. Только никак не показывает. Прожигает острым взглядом, словно сожрать хочет. — Ты... почему такой сложный?! - шипит принц, негодуя. — В-Ваше Высочество, я-я... ч-что вы и-имеете ввиду?... - растерянный и слегка напуганный Кадзуха сжимает пальцами край сиденья, бледнея лишь больше. Скарамучча лишь приподнимается на руках, опираясь на сиденье, но продолжает нависать сверху, грозно и могущественно. Бессильная злоба в его глазах очевидно желает сжечь все вокруг. Кадзуха теряется сильнее. Принц, однако, внимания на его состояние не обращает, склоняясь ниже и ниже... пока между лицами не остаётся минимум пространства. — Ты... - шипит принц, нагоняя страху. Точнее, это ДОЛЖНО нагонять страх, однако Кадзуха, встретившись с его глазами, теряет нить разговора. - Не смей притворяться, я ведь все равно тебя раскрою... Зачем притворяться?! — Ч-что в-вы... - Кадзуха дёргается назад, но сзади лишь стенка. Он в ловушке. - Ваше Высочество, я не понимаю... Кадзуха действительно не понимает, что происходит. Он весь сосредоточен на этих глазах, вблизи кажущихся ещё более невыразимо прекрасными. Такие стоит в одах восхвалять, а не ненавидеть. Они столь красивы, что не смотреть невозможно. Сказитель сверху пытается сформулировать что-то достойное, что-то, что донесет его мысль до этого неразумного, безрассудного юноши. Но только и может, что смотреть на него, его чистые глаза и мягкое лицо, теряя всю свою злость и негодование. Его лицо разглаживается, а ночной взор падает на внимательный взгляд огня напротив. Сердце пропускает удар. У обоих. В этот момент дверь кареты распахивается и трясущийся от страха кучер замирает в проходе. — Ваше В-Высочество, у нас возникла про... Он видит картину, крайне... интересного содержания. Сказитель, нависший над рыцарем, едва не сталкивается с ним носами, настолько близко они находятся. Кучер, ещё не успевший ничего сказать, уже бледнеет от страха, резко умолкнув. Кажется, теперь он получит травму на всю оставшуюся жизнь.