И имя ему - Сказитель

Однако, Сказитель и во второй раз ошибся в том, что его внимательный надзор свяжет таинственному покусителю руки. Вечером того же дня, когда Кадзуха решает прогуляться по тому же саду с мыслью, что теперь-то, когда принц везде и всегда будет с ним, жизни не угрожают ядовитые стрелы, покушение вновь происходит. — Ваше Высочество, вам не кажется вода в фонтане странной? - с сомнением прищуривается Каэдэхара, в вопросе выгнув бровь. — Вода как вода, ничего необычного, - с толикой недовольства бурчит Сказитель, рассматривая висящую в небе луну и даже не глядя за спину, где Кадзуха с высочайшим уровнем заинтересованности изучает неработающий фонтан. Возможно, принц прав - ничего странного и нет. Но рыцарю все равно видится эта вода не такой. Она все также прозрачна, чиста и спокойна, словно медитирующий заклинатель. Однако, невзирая на обычность, воды выглядит слишком неестественно. Будто слишком темная, немногим гуще необходимого и пахнет еле уловимо железом. — Она, кажется, чересчур темная и запах у нее... прямо как в оружейной... - Кадзуха, не задумываясь о причине такой странной структуры, настороженно тянет ладонь к поверхности воды. Сказитель за секунду осознает его слова, и рывком развернувшись, перехватывает его руку за мгновение до соприкосновения с жидкостью. — Не трогай! - зло и настороженно говорит принц. - Не соприкасайся. Вот тут и до рыцаря начинает доходить, что тут не всё так просто. Сказитель рывком плотно притягивает опешившего Каэдэхару к себе. Кадзуха не обращает внимания на такую весьма неоднозначную позу, напряжённо вглядываясь в спокойную гладь в чаше фонтана. — Кажется, это снова яд, - Сказитель протягивает ладонь и в ее середине формируется небольшой темный шарик. - Сейчас проверим. Тоненькие черные нити начинают «течь» от основного шарика в середине бледной ладони к воде. Эти нити, тонкие и полупрозрачные, тотчас же проникают в эту теперь уже не-воду. Кадзуха, прижатый к телу Сказителя, чувствует, как тот слегка напрягается. Рыцарь уже хочет отстраниться, но принц мгновенно останавливает его, левой рукой приобняв за плечи. В это мгновение ощущения слегка притупляются и легкий жар охватывает плечи. Именно так происходит передача магических сил, если не брать её слишком много и слишком болезненно. Сказитель перестает так сильно напрягаться. — Зелья Адского пламени и Пожирания? - мыслит вслух Сказитель, наконец, опуская правую руку вдоль тела. - Прикоснёшься к этой жидкости - умрёшь. Эта субстанция будет одновременно пожирать тебя и сжигать огнем. — Как мне кажется, эти ловушки слишком очевидны. Разве Кошмар не способен создать что-то менее заметное и более мощное? Ему, в конце концов, это под силу. — Почём знать? Может, ему полмозга кто-то оттяпал, вот и не думает ни черта, - Сказитель пожимает плечами и отпускает из своих подобий объятия Кадзуху, чьи плечи тут же обдувает холодный ветер. Юноша обхватывает плечи руками, невольно ёжась от ветра и внезапной усталости. Кажется, отдав немного своих магических сил Сказителю, теперь он несколько вымотан. — Ежели холодно тебе, идем обратно. Нечего тут зазря сидеть и морозить организм. Тебе ни в коем случае нельзя болеть, иначе твоя магическая сила станет нестабильной. Кадзуха ничего не отвечает, и они вместе возвращаются в королевские покои. Но, невзирая на физическую усталость, Каэдэхара не может уснуть. Дело даже не в лежащем на противоположной стороне кровати и также неспящем задумчивом Сказителе, а в том, что теперь ему просто страшно закрывать глаза. Вдруг даже ночью кто-то позарится на его жизнь? А ведь именно сон - самая уязвимая фаза человеческого тела! Да и Сказитель вряд ли будет бодрствовать абсолютно всю ночь и когда усталость возьмёт верх, скрытый в тени враг нанесет удар. Кадзуха с бока переворачивается на спину уже который раз за последние полчаса. — Неужели королевская кровать из лучших материалов столь неудобна, что ты не можешь заснуть? - с очевидной лёгкой насмешкой вопрошает Сказитель, лёжа на спине и заложив под голову руки немногим поодаль. — Не думаю, что в этом дело... - с горькой печалью выдыхает Каэдэхара, разглядывая алый полог кровати. Сказитель безразлично мажет взглядом рыцаря, и несколько тягучих секунд спустя таким же не выражающим эмоций голосом произносит: — Единственное, кого ты должен бояться или ненавидеть - это меня. Кошмара тебе бояться незачем - я защищу. «Я защищу» Почему-то именно эта фраза пронзает Кадзуху остриём копья. Неярко пронзает, да и всего на секунду. Юноша даже не обращает внимания на сие мгновенное чувство в районе груди, предпочтя списать это на страх или тревогу. — Ты, рыцарь, для меня крайне важен и полезен, поэтому твоя сохранность для меня в приоритете. Не стоит тревожиться о том, с чем разбираюсь я. Твоя главная задача - контролировать меня и мою силу, пусть даже и неосознанно. Это хоть сколько-то... Впрочем, неважно. Каэдэхару, однако, это нисколько не успокаивает — Вам об этом говорить намного легче... Мне же даже с защитой тревожно. Невозможно абсолютно всегда быть рядом и защищать меня. В конце концов, даже самый мощный щит не способен спасти бойца, если нападут со спины. — У воинов есть калчуга и доспехи. Ты... в моих силах сомневаешься? - Сказитель недовольно хмурится, окидывая Кадзуху темными очами. — Ох, нет... Эта тревога просто есть и всё. Ее не искоренить так легко, - опечаленно произносит Каэдэхара, потирая переносицу. Голова нещадно болит от событий последних дней, но сна, как назло, ни в одном глазу. — Ты ведь от нее не уснёшь, верно? - скорее для себя задаёт вопрос Сказитель и в следующее мгновение оказывается на непочтительно близком расстоянии, прожигая безразлично-ледяным взором. От их вида дыхание перехватывает. - Дай руку. Кадзуха, как завороженный, протягивает ему руку. Сказитель сжимает ее до грубости бесцеремонно и больно. Кадзуху это приводит в чувство и он прекращает вестись на этот ночной гипноз напротив. — Лучше? - бесстрастно молвит Сказитель несколько секунд спустя. — Да... Лучше, кажется, - не без облегчения отвечает Каэдэхара. Одно лишь прикосновение, хоть и лишённое мягкости, одолевает смутную печаль и тревогу, осыпав сердце невиданной лёгкостью. — Отлично. Значит, будем всю ночь держаться за руки, как лучшие подружки вроде Люмин и Ноэлль, - с нескрываемым недовольством изрекает принц, ослабив хватку. Боль уходит. — Они что, действительно спят вместе? Так ещё и взявшись за руки? - удивлённо-насмешливо спрашивает Кадзуха, изогнув губы в веселой ухмылке. — М-м, - Сказитель поворачивается на спину, глядя на давно изученный вдоль и поперек темно-красный балдахин. - Однажды видел, как они дремали в зале отдыха на диване, взявшись за руки. — Смею предположить, что это затея Люмин, - со смешком подмечает Каэдэхара, возведя взор вверх. - Она такая энергичная, что мне хочется закрыться от нее где-нибудь далеко в темноте. Но она милая. А вот Ноэлль... пугает меня. — Пугает? Чем же? — Да так... Смотрит на меня так, словно я ей всю семью убил. — Вообще-то это сделал я, - без тени эмоций констатирует принц. Кадзухе кажется, что он ослышался. Затем он понимает, что все именно так и есть. Прежде, чем он успевает озвучить хоть что-то, принц тут же продолжает: — Ты когда-нибудь задумывался, почему все зовут меня «Сказитель», «Ваше Высочество», «наследный принц», или, - на последнем титуле его голос становится чуть тише, - «приносящий несчастья демон», но никто никогда не зовет меня по имени? Кадзуха хмурится: — Думал как-то. Это странно... — Не странно, а попросту опасно. Если назвать меня по имени хотя бы шепотом, то вся твоя семья до третьего колена будет проклята и погибнет в течение семи дней, а ты сам до конца жизни будешь не в состоянии находиться под прямыми лучами солнечного света, иначе твоя кожа начнет трескаться и кровоточить, - буднично, точно говорит о скандале знатных господ на очередном балу, ведает Сказитель с некой долей ленцы, продолжая держать рыцаря за руку. - Отныне и до конца жизни ты будешь не способен находиться прямо под солнцем. В нашей стране, где свет солнца - это событие круглогодичное, выжить с этим недугом будет непросто. Кадзуха выдыхает, переваривая услышанное. Не успевает юноша что-то ответить, как Сказитель вновь продолжает, свободной рукой перебирая меж пальцев снятый королевский перстень: — Оконное стекло защищает от солнца лишь временно, поэтому даже так находиться под ним опасно. Мои родители решили взять Ноэлль лишь из чувства всеобъемлющей вины пред ней за совершенно случайную смерть единственных родственников и наложенное проклятье, когда та была ещё совсем маленькой. Кажется, Ноэлль было около восьми, когда она начала немного подрабатывать во дворце за отличную плату. Но это нисколько не загладило события ее жизни, хоть и позволяет ей, работая минимум, не нуждаться ни в чем, - Сказитель криво и неестественно усмехается, скрывая уловимое Кадзухой сожаление. - Неудивительно, что и к тебе она относится презренно. Ты ведь помогаешь мне. Кадзуха хочет что-то сказать, да только в горле рыбьей костью стоит ком. Ни слова сказать, ни вдоха сделать. Куда ни ступи, что ни сделай - ты несешь смерть, даже если того не желаешь. Наверняка Сказитель каждую секунду своей жизни несёт на плечах груз вины за преступление, которое совершать не хотел. Должно быть, это невыносимо - каждый день видеть лицо человека, чью семью ты неосознанно сгубил. — Наверное, тяжело думать о том, что смерть этой семьи была случайностью... — На мне столько этих смертей висит, что вес чувства вины за конкретную давно утерян. Впрочем, это не столь важно для тебя. Ты должен бояться или ненавидеть меня, а не сочувствовать за то, что я неосознанно кровью окропил свои ладони когда-то давно. Однако слова Сказителя не действуют на Кадзуху ровным счётом никак. Он все ещё думает об этом, все больше проникается к нему искренним сочувствием и понимает, что ненавидеть или действительно бояться Сказителя он не в силах. Он все больше осознает, что простые люди, забивающие камнями стариков и выдавливающие детям глаза, куда больше этих чувств заслуживают. — Так, рыцарь, не думай об этом. Тебе необходим сон, иначе твоя магия может прекратить работать правильно. Мне важна твоя магия безупречной, ровной и чистой. Если будешь гробить свое здоровье, она перестанет быть таковой. Каэдэхара поворачивает голову в сторону, изучая профиль глядящего вверх Сказителя. — Не хочу я спать. — Ты что, дитя малое? Может, мне тебя в люльке покачать или дать теплого материнского молока? - не скрывая раздражения и нетерпения, изрекает принц, непроизвольно сжав ладонь рыцаря. — Не думаю, что я влезу в люльку... - с серьезным видом отвечает Кадзуха. — Я действительно порой сомневаюсь в том, не ребенок ли ты. Кадзуха лишь добро усмехается. Совсем не страшась этого злодея, он в открытую любуется его божественной красотой. Сказитель не выдерживает этого выворачивающего душу взгляда, и резким движением прекращает созерцать балдахин, вместо этого пронзив обоюдоострым и колючим от мороза клинком взгляда глаза Кадзухи. Глядит раздражённо, не скрывая неприязни. — Прекрати. Так. Смотреть. — Как - так? — Так внимательно. Это странно и очень неуважительно по отношению ко мне. Я, в конце концов, твой будущий король, а ты - слуга. Разве подобает вести себя столь фривольно? Кадзуху это убеждает и он внутренне соглашается, что слишком часто пересекает дозволенную черту. — Да, вы правы. Прошу прощения за дерзость. Сказитель только закатывает глаза и кривится в неприязненном выражении лица. *** Тень в капюшоне с осторожностью бредет по переполненному полураздетыми разукрашенными дамами коридору, освещенному свечами, со злостью проклиная Кадзуху и Сказителя в мыслях. Аккуратные шаги тонут в ворсе пушистого разноцветного ковра. Когда тень достигает двери, она заметно напрягается. Хватаясь за ручку, силуэт отсчитывает от трех до одного, прежде чем войти в пахнущую пудрой и духами комнату. — Господин, все задания провалены. Рыцарь все ещё жив, потому что этот чертов Сказитель его защищает, - тень кланяется, приложив правую руку к сердцу. - Прошу простить. — Что ж, в конечном счете, я не хочу убить Светоча. Это слишком муторно, и марать руки о такое мне не хочется, - юноша с бледным и изящным лицом, сокрытым в тени, лениво поедает сладкую вишню с ухоженных рук какой-то молодой красавицы, одетой лишь в полупрозрачную черную сорочку, томно лежащую подле. Сам же Кошмар, раскинувшись на красных и фиолетовых подушках, одет исключительно в черный халат. Справа и слева сидят две красивые и молодые девушки, с ленцой и вожделением во взгляде кормящие его засахаренными ягодами. — Тогда, господин, чего вы добиваетесь? Для чего я рискую возможностью своего раскрытия? - тень, кажется, совершенно не смущена здешней атмосферой порочности и располагающей к страсти обстановке. — Милая Ноэлль, не тревожься зазря. Я лишь хочу напугать его и заставить самолично покинуть дворец и разорвать связи со Сказителем. Оставшись без Светоча, принц окажется легкой добычей. Может, этот королевский ублюдок и убивает людей веселья ради, но ни за что не станет принуждать Светоча остаться. Если тот решит уйти - он его отпустит, пусть даже это и станет для него - и для мира в целом - огромной угрозой. Ноэлль снимает капюшон, являя миру свое покрытое тенью ненависти и желания мести красивое лицо. Полумрак и свет свечей бросают на нее яркие отблески, делая выражение ещё более зловещим. — Не думаю, что Сказитель бросит на произвол судьбы целый мир. Вам не кажется этот вывод излишне наивным и глупым? — Люди на протяжении всей его жизни попирали, унижали и всячески издевались над ним. Думаешь, после такого он захочет спасать их? Ноэлль недовольно взмахивает волосами. — И что, мне просто нужно придерживаться плана, господин? А если, в конце концов, я убью его? — Убьешь - не велика потеря. У меня есть причина не убивать его, но если уж случится так, что у тебя получится лишить его жизни... Я не разочаруюсь. В конце концов, когда достигну пика своих сил, я свершу одно коварное дельце... Тогда моя великая армия разрушит эту никчемную страну в два счета. — Вы... - девушка бросает боязливый взор на сидящих вокруг Кошмара девушек. — Не волнуйся, наша речь для них неясна. Они иностранки. Ноэлль, кажется, хочет высказать этому высокомерному парню всё, что думает о его сомнительных планах, однако лишь недовольно шмыгает носом от излишнего количества запахов сладких духов и дымящихся благовоний. — Вы бы, господин, прекратили тратить столько денег на публичные дома. — Да ну, не порть веселье и ступай обратно во дворец. *** Кадзуха бы, может, и проспал бы до утра, да только сквозь скорлупу сна ощутил, что что-то не так. Очнувшись, он не сразу соображает, что происходит. А именно - Сказитель рядом, прикрывая рот рукой, сотрясается крупной дрожью, и до боли сжимает ладонь Кадзухи. — М... Ваше Высочество... Что происходит? - юноша, разлепляя веки, приподнимается на локтях и сонно оглядывает принца. — Всё... Всё в полнейшем порядке. Черт возьми, просто проигнорируй, - задыхаясь и глотая окончание предложений, болезненно произносит Сказитель. Непотушенный свет свечей освещает прикушенные до крови и почти что обескровленные губы принца. Кадзуха просыпается окончательно и мгновенно. — Ваше Высочество?! Что случилось? Вам нужна помощь? — Н... Не надо ничего делать... Это... Это пройдет... - вопреки его слабому и охрипшему голосу, дрожь лишь усиливается, а из уголка губ вдруг начинает течь кровь. Волнение растет в геометрической прогрессии, осознание собственного бессилия давит сверху. Кадзуха подбирается ближе, едва не метаясь от тревоги по постели, и крепче сжимает ледяную ладонь принца. — Вам нужна моя сила? Возьмите ее. Сколько нужно. — Безрассудство - ужасная... черта, - тяжело и глубоко дыша, одними губами шепчет Сказитель. - Если... если я возьму больше твоих сил... тебе... тебе станет хуже. — Но если не возьмёшь ты, тебе же хуже и будет! - в тайфуне тревоги и желания спасти Сказителя, Кадзуха совсем забывается и обращается к наследнику престола на «ты». — Уже на... протяжении девятнадцати лет я борюсь с этим проклятием... значит... и сейчас... справлюсь... - едва выговаривая слова, Сказитель садится на колени, лишь немного успокоив дрожь. Кровь продолжает неудержимым потоком течь изо рта, заливая постель и одежду. — Не похоже, что справитесь! - Кадзуха вновь возвращает в речь официоз. - Ну же! Вам ведь нужно больше моих сил! — Я... Не стану брать больше, иначе твоя магия может... может начать... волноваться и... циркулировать... неправильно... - хрипя и задыхаясь, бормочет принц. Он чувствует, как явственно внутри него что-то словно ломается, рассыпается и рвется с невыносимой болью, которую обычный человек выдержать бы не смог. Горло и грудь сдавливает незримое металлическое кольцо. На руках и ногах - чугунные цепи, тянущие вниз. Тело сковано коконом боли - ни двинуться, ни вздохнуть. *** Полумрак, свет свечей, сонно сопящие на просторной кровати обнаженные дамы. У окна стоит, потягивая вино из дорогого хрусталя, Кошмар, чей светлый лик и безмятежное выражение ни коим образом не вяжутся с жутким блеском в подернутых усталой дымкой глазах. — Людская ненависть недостаточно сильна. Ее нужно многократно усилить, - усмехаясь, Кошмар выуживает из халата маленький бумажный кулёк. Аккуратно развязав его, парень опускает ладонь в мягкую, нежную текстуру прозрачной пыли. - Но эта презабавная штучка мне поможет. Стряхнув бесцветную пыльцу с пальцев, Кошмар устремляет холодный взор далеко вперёд, на возвышающийся королевский дворец. — Чуть больше девятнадцати лет назад вы тайно линчевали мою матушку в темнице. Она лишь хотела помощи, но вы, грязные королевские ублюдки, убили ее... - до шелеста сминая кулёк, едва не рычит парень. - Она нуждалась в помощи, во спасении от демона, завладевшим ее разумом... В ответ я отомщу вам, лишив власти, сил и жизней. Тихо посмеиваясь, Кошмар делает глоток вина. — В конце концов, этот старый мир преклонет предо мной колени. И тогда я создам новый - совершенный, кровавый и совсем неидеальный...