И имя ему - Сказитель

— Заклинание наложено, можешь ступать, - холодно бросает Сказитель, и, не оглянувшись, скрывается во дворце. С самого утра Сказитель ведёт себя несколько раздражённее, чем обычно, и ходит мрачнее свинцовых туч. Дело ли в той необдуманной попытке успокоить его, или же причина в другом? Кадзуха до сего момента так и не смог понять. С этим нерешённым вопросом в голове, рыцарь углубляется в пышные зеленеющие садовые глубины. Там Итэра он находит почти сразу. Тот увлеченно беседует с кристальной бабочкой, парящей над насыщенным цветом пионом. — О, Итэр? Не отвлекаю? Юноша сразу принимает более мягкий, дружелюбный вид, вдохнув цветочный аромат полной грудью. — О, ни в коем разе, достопочтенный избранный свыше. Осязаю нутром я присутствие твое незримо, подобно дуновению вольного морского ветра иль же бликам солнца на гладкой поверхности водной, - Итэр мягко пожимает руку рыцарю, своим спокойным видом внушая некую уверенность. - Я дела закончил, можем начинать сие обучение над властью силами. Улыбнувшись, Кадзуха кивает. Итэр одаривает его ответной мягкой улыбкой, пускающей по телу приятные разряды. — Надеюсь, это действительно поможет. — О, несомненно, величайший из сильнейших. Это будет не столь тяжело, сколь времени займет немало. Понадобится не один день света божественного твоего, прежде чем очами нашими нам удастся узреть волнующий душу прогресс, - Итэр мягко ступает по траве, попутно проводя ладонью над кустами самых разнообразных цветов, дабы одарить их жизнью и энергией. - Тренировка контроля над собою бренным и силой туманной требует терпения и усидчивости стальной. Они, пройдя несколько извилистых тропок, наконец, выходят на небольшую круглую поляну с красивыми резными лавочками по краям. — Встань, непревзойденный, в середину цветущей зелени, - приказным, но не теряющим мягкости тоном произносит Итэр, взмахнув и окропив Кадзуху мелкими каплями неизвестной жидкости. Кадзуха послушно выполняет наказ, встав ровно по центру небольшой полянки. Солнечные лучи падают прямо на лицо, сверкая каплями жидкости на коже. — Итэр, а что это за... капли? - Каэдэхара в нерешительности касается лица, кончиками пальцев ощущая влагу. — Снадобье, чья сокрытая в самом нутре средоточия жизни сила способна незримой нитью опутать бесконтролье, - Итэр подходит ближе на пару шагов, держа расстояние в три метра. - Ежели ты разум упустишь на мгновенье, сие зелье в сию ж секунду закуёт тебя в незримые златые нити, лишив любой ценной возможности свершить неблаговидное. — То есть... Если я случайно потеряю контроль, это зелье каким-то образом остановит меня? - с сомнением вопрошает Кадзуха, алыми очами пронзая человека напротив, чьи мягкость и лиричность натуры несколько путают мысли. — Зришь верно, избранник богов, - Итэр одобрительно улыбается. - Тратить время зазря весьма неразумно, посему начнем же сегодняшний урок. Начнем с крупицы небесной лазури... — Итэр, я не совсем понимаю, о чем ты говоришь... - сконфуженно молвит рыцарь. — О, это мысли мои поэтичные стремятся вылиться в свет божеств и смертных. Для начала нефритовы руки сложи в жесте молитвы благодарной, - Итэр складывает руки замком, и Кадзуха повторяет за ним. Пока Кадзуха с ожиданием последующих приказов смотрит на удовлетворённого его действиями «наставника», Итэр подходит совсем вплотную. — Прикрой очи цвета спелой вишни. Смежив веки белые, ощутишь на границе тверди реальности и сознанья младого ком света благословенного твоего, - Итэр обхватывает сложенные замком ладони Кадзухи своими, нежными пальцами мягко обволакивая. Каэдэхара без сопротивлений закрывает глаза. Большими пальцами едва поглаживая чужие руки, Итэр сосредотачивает взор на безмятежном лице рыцаря. Он видит, как напрягается Кадзуха, видит, как тот от нетерпения сжимает губы в тонкую полосу. — Чувствуешь ль ты неземной мощи свет души твоей? Подсознаньем ощущаешь его пульсацию жизни? - тихий, вкрадчивый голос Итэра словно бы пробивается сквозь отгороженный от мира разум. Каэдэхара кивает, сводя над переносицей брови в хмурости. Итэр бесстыдно приближается, уложив ладони по плечам сконцентрированного рыцаря. В возмутительной близости от чужого лица златоволосый юноша шепчет ему: — Мощь твоя в способности освещать и изничтожать зло не имеет равных средь смертных и бессмертных. Она безусловна повсюду и нигде во тьме пустой. Прикажи ей следовать твоим умыслам благим, - незаметно и совсем легко Итэр усмехается ядом змеиным. На дне янтарных глаз проскальзывает язычок пламени. Но то не огонь тепла и уюта, то пламя злорадное и жаждущее завладеть чем-то ему недоступным. Несколько длительных секунд Кадзуха пытается что-то сделать. Что - неважно, главное - хоть что-то. Не может же он ощущать свою силу, но сидеть, сложа руки? Ему необходимо научиться управлять ею как можно скорее, ведь проклятие Сказителя не станет ждать помощи. Оно в любой момент может вновь выйти из-под контроля. Кадзуха ощущает, каждым уголком души чувствует этот свет внутренний, такой желанный и такой мощный. Тихим мерцанием он наливает тело здоровьем и силой. Однако ничто не помогает взять узды управления им в свои руки. Оно есть, но одновременно существует в какой-то другой реальности, ином измерении, куда человеческой рукой не дотянуться никогда. Есть - и все. Каэдэхара пытается ее обуздать, всеми силами старается. Но, в конце концов, потратив и силы, и время, Кадзуха не добивается ничего. Его сила есть, но она абсолютно не поддаётся контролю. Сидит себе тихонечко незнамо где, не желая даже по минимуму подчиняться. — Никак? Что ж, сие не чудо снизошедшее. С первого раза невозможно преломить лучи под желанным тобой углом, - Итэр с некоторым разочарованием чешет затылок. - Ежели ты израсходовал весь внешний свет души, то позволяет твой наставник отправиться на отдых телом и воспарением духом над землёй в порыве благоговейной лени необходимой тебе. — Кажется... Действительно ничего. Что ж, не думаю, что с первого раза что-то должно было получиться, - Каэдэхара сдерживает разочарование в собственном голосе. - И я правда чувствую усталость. — Оно и понятно. Даже на лицезрение внутренним взором силы своей тратится внешних сил не одна крохотная крупица-песчинка златая, - Итэр приторно-сладко, очаровательно улыбается, словно улыбка эта пытается сместить разум с намеченной точки, затуманить его и лишить возможности сопротивляться. Как сирена. — Ну... Тогда... я пойду? Не буду мешать тебе работать, - несколько нервно отзывается Каэдэхара. Его тело, не подчиняясь контролю разума, каждой сотрясающейся частичкой, борется с ним самим - призывает остаться, прирасти к земле и бесконечно долго внимать гипнотизирующему голосу Итэра, отдаваясь в его власть. Эта странная пелена наваждения рассеивается, стоит ему покинуть просторы сада - территорию Итэра. Дымка, будто по щелчку, исчезает, и Кадзуха в смятении бредёт по коридору, ощущая себя вязко. Как-то неестественно, как после спада жара и бреда во время лихорадки. Не замечая пространства, Каэдэхара в какой-то момент, невнимательностью горя, врезается в выросшего из ниоткуда Сказителя. Тот реагирует «очень» эмоционально - слегка изгибает бровь в немом вопросе, не меняя безразличного оттенка в самой глубине темных очей. — Закончил? Что-то... что-то удалось разузнать? Кадзуха приходит в сознание, стоит этому вездесущему голосу коснуться слуха. Отойдя на более почтительное и безопасное расстояние и взглянув на принца уже осознанным взглядом, он поспешно отвечает: — Нет. Ничего. Ни одной зацепки. Да и говорит он... своеобразно. Не понять посыла его речей, - рыцарь виновато улыбается. Сказитель, точно ожидавший такого исхода, кивает, и достает из-за пазухи белый конверт. — Письмо тебе, - и он с деланной незаинтересованностью отступает, кинув свёрток Светочу. Кадзуху пробивает током. Где-то в подсознании ему совсем не хочется читать это послание, ведь прошлое письмо вызвало у него не самые приятные чувства тревоги и страха. А если матушка в самом деле совсем плоха? Вдруг ей стало ещё хуже? Развернув его подрагивающим пальцами, он принимается в нетерпении бегать по строкам: «Ну привет, дружище-братанище! Приношу извинения, что не написал раньше, поскольку недавно в нашем захолустье проводился фестиваль стихоплётства. Я был столь увлечен этим событием, что совсем позабыл о тебе! Прости, мне действительно совестно ;( Но вот прошел праздник - я занял почётное первое место, хехе °~° - и я вновь пишу тебе. Матушка одной из ночей снова что-то говорила про какого-то адского демона, про затмение мира силой исцеляющей... Если честно, я боюсь ;( это так страшно и непривычно, что я скоро сам начну с ума сходить. Матушка не раз звала тебя в сонном бреду, просила вернуться, чтобы помочь ей. Говорит, ты сможешь исцелить ее душу и спасти от смерти... Братец, мне тут не по себе. За маму переживаю, за тебя волнуюсь, хоть ты и пишешь, что живёшь неплохо. Надеюсь, ты вернёшься в скором времени! Жду тебя! Венти, твой названный брат~» Как и ожидалось, Кадзуху насквозь прошивает дрожь. Он до побеления костяшек сжимает уголки письма, раз за разом пробегаясь глазами по строчкам. — Ты побледнел на несколько тонов. Настолько отвратительно? - невзначай бросает Сказитель. — Да... Наверное... - тихо, хрипло отвечает рыцарь, наконец, отлипнув от письма и сжав его в неровный клочок. - Ох... Кажется, моей матушке ещё хуже. — Сочувствие - не мое, поэтому ничего не скажу, - хмыкает тот. - А тренировка с Итэром, кстати, как? Тебе что-то удалось? — М... Не могу сказать... - рассеянно отвечает Кадзуха, не прекращая прокручивать в голове отрывки текста. - Но было... - он нервно сглатывает. - Как-то... - реальность вместе со Сказителем в ней перемежается с неконтролируемым волнением все сильнее и чаще, в конце концов став единственным, что заполняет разум рыцаря. Кадзуха дышит часто-часто, сам того не замечая. Ему страшно. Ему не хочется думать о том, что семья может оказаться под угрозой. — Так, так. Успокойся, - Сказитель недовольно морщится. — Всё... всё хорошо, - неуверенно отзывается Кадзуха. - Всё... всё отлично. Просто слегка переволновался за матушку, вот и всё... Сказитель в мгновение Ока оказывается совсем близко - можно учуять до этого не замечаемый слабый аромат его парфюма - чтобы совсем уж неожиданно схватить паникующего Кадзуху за лицо и развернуть к себе. — Смотри в глаза, рыцарь. Кадзуха отчаянно хватается за эту возможность, однако гнетущие мысли плотным потоком обвивают голову, не давая возможности выпутаться из хватки собственного сознания. Оно подсовывает самые ужасные сценарии будущего, если Кадзуха не успеет помочь матери. Он не может позволить единственным родным людям своей жизни пострадать. — Ну же. Приди в себя, - повелительно, строго, давяще. — Я-я... я в п-порядке... - отрывисто, почти задыхаясь, проговаривает Кадзуха. Сказитель ожидаемо не ведётся. — Да что такое-то? - недоверчиво шепчет принц самому себе. Внезапно его непроницаемый взор аметистовых очей пронзает какая-то незримая вспышка, после которой зрачки сужаются до предела. Он замирает на время, обдумывая эту мысль, пока Кадзуха в бесполезной попытке успокоиться сдерживает подступающие слезы. — Говоришь... объятия успокаивают, да? Кадзуха не может дать четкого ответа - даже мотнуть головой. Но, кажется, паническая атака и не думает отступать - лишь крепче сжимается кольцом на горле. Слишком много событий за последние дни произошли в его обычно тихой жизни. Психика оказалось недостаточно подготовленной к резкой смене безмятежной безопасности на ежедневную угрозу сгинуть. А это письмо... стало последним шагом на пути к потере здравого ума. Он просто сломался. Но когда принц лишь ради его спокойствия вдруг берет и сам, по своей воле, обнимает его, Кадзуха теряется в ощущении реальности. От такого поворота даже паника в шок приходит, временно прекратив атаковывать его. Сказитель прижимает его к себе, обнимая неуверенно и готовый в любой момент отступиться. Это ведь неправильно, да? Неправильно вот так вот брать и прогибаться под одну мимолётную идею, когда существует множество иных способов утихомирить паникующего человека. И почему из всех возможных он выбрал именно этот - самый опасный и самый абсурдный? Времени развивать эту мысль нет совсем. Сказитель уже сделал это. Пути назад не существует. — Ты... - сквозь преграду дрожащего голоса говорит Кадзуха. - Что ты... Приятное тепло и теплое покалывание в районе позвоночника постепенно гонят истерику прочь. Там, где на талии Сказитель перехватывает его, расцветает целый рой мурашек. Сердце зачем-то принимается биться активнее, будто вот-вот - и выпрыгнет, пронзит человека напротив насквозь. Кадзуха бездумно утыкается лицом в основание шеи принца, позволяя себе крепче прижать его к себе. — Хм. Тебе лучше, верно? - холодно и бесстрастно. Впрочем, другого ожидать не приходится. — Ещё... ещё не совсем, - лжет Каэдэхара. В самом-то деле ему стало лучше в первое мгновение. Кадзухе просто хочется, спонтанно и несвоевременно, постоять вот так ещё немножечко. Так действительно спокойней. Спокойней рядом с тем, кто, вообще-то, должен быть ненавидим и презираем им. Как так вышло, что вместо этого он стремится всячески помочь этому человеку, попутно обнимаясь с ним в пустом коридоре, сияющем светом восковых свечей и факелов? Тепло. Почти что как на солнце, хоть его темная аура и просачивается не самым приятным ощущением. Это можно перетерпеть. Можно даже удар клинком пережить от него, только бы подольше постоять, прижимаясь всем телом. Так хорошо и приятно, что хочется застыть каменной статуей на какое-то время, позабыв о бедах, о спасении мира и проклятии. Только вот Кадзухе невдомёк, как сейчас мечется от пропасти к огню Сказитель, скрывая свои эмоции за нерушимой маской равнодушия и вселенской непоколебимости. Он сам - в душе и сознании - готов разрушиться на мелкие частички от этого непонятного, ноющего под ребрами чувства щемящего. Такого ныне незнакомого и резкого, что хоть головой о стену бейся, пытаясь искоренить и понять его. С каждой секундой оно начинает раздражать все больше и больше, возбуждая гнев. На что - на самого себя, на это чувство, на ситуацию - неясно даже для него. Ему просто чертовски не нравится, что это чувство вообще существует. Сказитель резко отстраняется со смесью гнева и непонимания на лице. — Хватит с тебя. Достаточно. Вижу, уже лучше. Ни к чему тут притворяться. Кадзуха в растерянности и исчезающей дымке этого тепла и спокойствия возводит взор на лицо принца, преисполненное отчаянной злобы и непонимания происходящего. — Ваше Высочество? Что случилось? Ты... я что-то не так сделал? Сказал? Даёт ответ Сказитель раздражённо и до мороза по коже равнодушно: — Нет. Всё превосходно. Иди в комнату. Я скоро буду. — Но нам же... — Заклинание ещё действует, можем побыть отдельно друг от друга. Иди. У меня есть... дело. Кадзуха в полной растерянности и смутной тревоге повинуется приказу. Что только что произошло?... *** Кошмар вальяжно возлежит на шелковых подушках в самом центре большой кровати. В последнее время он частенько просиживает и продумывает свои планы в публичном доме, поедая засахаренные фрукты и наслаждаясь компанией ухоженных красавиц. Сейчас же, отдыхая в одиночестве, господин смакует свои идеи безумного. Безумного, лишившегося единственного родителя по вине одной из жестоких королевских особ, решившей, что именно она может решать, кому жить, а кому в могиле гнить. Теперь он желает отомстить им всем, заодно избавив мир от семени зла. — Когда опустится тьма, когда люди будут полны кровожадной ненависти истребить злого демона... Хм, Светоч, именно тебе придется платить, - Кошмар надкусывает яблоко в карамели, в дикой усмешке обнажая ряд ровных хищных зубов. - И платить придется жизнью. Таинственный враг взмахивает кистью, и окно в нескольких метрах от него распахивается настежь. Оказавшись подле словно по щелчку пальцев, юноша кривит губы в ухмылке: — Думаю, тот ароматный парфюм моего производства уже пустил корни. Самое время для новой встречи, Сказитель. И, кто знает... Может, именно она станет той, в которой платой за твои грехи и злодеяния станет жизнь Светоча... *** Сказитель молча сидит у берега небольшого пруда недалеко от сада, бездумно глядя на водную гладь, колыхаемую лишь лёгкими порывами ветра. Сейчас его голова - это туго запутанный клубок собственных чувств и ощущений, которые он понять не в силах. Если и получится, принц уверен, что ничего хорошего не выйдет. Кадзуха слишком для его черной души. Он слишком добрый, светлый, искренний для того, кто никогда в жизни не получал тепла. А Кадзуха даёт. Стремится дать. И это совсем уж не для него. Сказитель думал, что в конце концов Кадзуха сдастся и возненавидит его. Но оказалось наоборот - сдался именно принц в своем стремлении заставить его ненавидеть себя. Это просто ужасно неправильно!!! Вся его жизнь - это неправильная ошибка бога, случайно создавшего демона вместо искусной статуэтки. А ведь когда-то давно именно демона он просил забрать свою душу, чтобы больше не убивать, не вредить, не быть бременем миру. И почему же Кадзуха не хочет его слушать?... Тишина и поток мыслей прерываются внезапным ударом. Не физическим или эмоциональным, а энергетическим. Да так, что Сказитель едва не падает в этот самый пруд от неожиданности. Его словно ударили в солнечное сплетение, отрезав путь кислорода к на мгновение. Сначала он решает, что это итог его слишком активных и неплодородных мыслительных процессов, затем он подозревает, что эта теория слишком нереальна. Ещё никто никогда не терял магической энергии, просто потому что слишком много думал. Тогда он понимает некоторую истину - Кадзуха. Они неразрывно связаны душами, а значит, совершенно нормально ощущать что-то такое, если это происходит с рыцарем... Значит, его поток энергии не в порядке? Сказитель оказывается у дверей собственных покоев за несколько секунд. Уже отсюда он ощущает тревогу. За дверью - тишина, полная и абсолютная. Он хватается за ручку. Она, как всегда, холодна. Это нормально. Только все равно тревожно. Что-то должно произойти. Не может же покой длиться вечно, верно? В особенности - в его жизни. Он рывком открывает дверь. За ней - Кадзуха. Живой. Уже хорошо. — Эй, рыцарь. Я почувствовал, что твой поток энергии не в порядке. Что случилось? Кадзуха молча поворачивается к нему, демонстрируя длинную кровоточащую рану на щеке. — И... Что?... Как это вообще произошло? — Понятия не имею... - потрясённо. - Она... Просто появилась. — Просто... и всё? - недоуменно. Однако Сказитель не может не признать, что это настораживает. — И я... чувствую... - голос Кадзухи становится тише, слабее. - Лёгкое... недомогание... Сказитель хочет что-то сказать, но не успевает. В следующий миг Каэдэхара теряет сознание.