И имя ему - Сказитель

Сказитель ощущает тревогу, когда Кадзуха внезапно теряет сознание. Волнение усиливается, когда рыцарь не приходит в сознание. — Что ни день, то новая попытка умереть, - за недовольством принц скрывает разволновавшуюся гладь черной души. - Хватит лежать. Сидя на коленях и уложив на них рыцаря, Сказитель всё больше тревожится. Не могут же эта чёртова рана и потеря сознания появиться просто так, от нечего делать? И если уж сам Сказитель, гроза всего мира и его самый страшный кошмар наяву, не может привести одного-единственного человека в чувства... это значит лишь, что всё произошедшее - дело рук кого-то превосходящего принца... кого-то сильнее его, и этот кто-то, очевидно, никто иной, как... — Да сколько можно-то, а? - уставшим от всего голосом хрипит Сказитель. - Ты, монстр, когда-нибудь отстанешь от меня? — Неа! - весёлый с ноткой безумства голос отдается словно из каждого уголка комнаты. - Мне по нраву измываться над твоей душонкой! Перед тем, как съесть жертву, хищник играется с ней, верно? Ресницы Кадзухи, точно крылья бабочки, трепещут, и он хмурится, ворочаясь на коленях принца. Рана на его щеке продолжает безостановочно кровоточить. — Да и, если подумать, кто из нас бо́льший монстр? Ты - убивающих безвинных, или я - тот, кто всего навсего желает восстановить справедливость? - досада в бесплотном голосе, окутывающем покои незримым туманом, слышится отчётливо и очень наигранно. - Кто из нас действительно монстр, Ваше Омерзительное Высочество? — Я не убиваю безвинных по собственной прихоти. Уж ты-то, всеведущий господин Кошмар, должен знать, что моё проклятье живёт самостоятельно и без Светоча не поддаётся контролю. Убивал я своими руками лишь единожды и лишь того, кого необходимо изничтожить, - глаза Сказителя темнеют пуще прежнего, становясь почти что угольно-чёрными. — Ну конечно! В мире при всём желании можно контролировать даже природу и течение времени, а ты мне тут какую-то ересь талдычишь! - раздражённо, нетерпеливо, с явственным желанием вступить в схватку. - Мерзкий ублюдок! Сказитель не спешит высвобождать силу и нападать на того, кого он даже не видит. Кадзуха весь дрожит, а кровь продолжает течь из раны. Его ресницы трепещут пуще прежнего, готовые вот-вот сорваться с век и упорхнуть цветастой бабочкой. Сказитель непроизвольно усиливает напор энергии, вливаемой в организм рыцаря, и тот всем телом дребезжит сильнее. — Ну всё-всё, - Сказитель поглаживает большим пальцем его рану, но та, как назло, не спешит затягиваться. - Кадзуха, спокойно. — Уху-ху, он тебя не слышит! - с сарказмом констатирует голос. - И Светоч твой не хрустальный, нечего о нём так печься! Давай, ещё одно сражение! — Не буду я биться с тобой. Если тебе заняться нечем, то иди и... и вообще, как ты в город проник, если до этого не мог?! - огрызается Сказитель, невольно склоняясь над мечущимся в беспамятстве рыцарем. — Хе-хе, я просто... сделал кое-что... может, это не очень добросовестно, но мне плевать! - Кошмар вновь довольно и безумно хихикает. - Ну так что насчёт боя?! Принц мрачнеет, не сдвигаясь ни на сантиметр от лежащего на его коленях рыцаря. Тот вот-вот придет в сознание. — Нет. Зачем мне сражаться с тобой? — Чтобы проиграть, естественно! Так уж и быть, я не стану убивать твоих родителей, и, может быть, оставлю в живых и тебя с кучей увечий, без сил и возможности ходить до скончания своей недолгой жизни, заставив наблюдать, как ваша страна преклоняет колени предо мной! — Безумец. Моё государство я тебе не отдам, а наша битва... в прошлый раз окончилась неоднозначно. — Теперь я точно одержу победу над тобой! Один из козырей я приготовил специально для тебя! Кадзуха окончательно приходит в сознание. Ещё не до конца ощущая реальность, он обводит слегка расфокусированным взором покои. Чувствует, как темная аура Сказителя рядом с ним бурлит и неистовствует. — Рыцарь, нет времени на безделье, - настороженный тон над самым лицом как освежающий хлопок по щеке. Рана на ней кровоточить перестала, но доселе не затянулась. Кадзуха привстает, и принц сразу поднимается на ноги. Голос все ещё бесплотен и не приобретает физического образа. — Ну-ну, он же только что пришел в себя, дай ему время, - голос на грани между истеричным смехом и неконтролируемым сумасшествием. - Светоч, давно не виделись! Для Кадзухи это как чан ледяной воды, вылитого на голову спящего. Его разум мгновенно включается, тело наливается решительностью, глаза вспыхивают холодной твердостью. — Опять ты? - вопрошает блондин. — Я, я! Всё, надоело мне скрываться в тени, - последнее слово обдает принца и его личного рыцаря могильным холодом. В следующее мгновение в вспышке света перед ними возникает образ молодого юноши все в той же одежде с капюшоном и латунной маской на лице. - Сражение неизбежно, королевское отребье! Не успевает принц сконцентрировать силу в ладони, как резкий прыжок Кошмара вперёд припечатывает его к стене. Сказитель не может причинить ему вреда, и даже выкарабкаться он не в силах. Кажется, с момента их последней встречи Кошмар стал в разы сильнее. Или это принц утратил свою былую мощь? — О, не трепыхайся. У тебя не получится, - Кошмар расплывается в хищном, диком и кровожадном оскале. Не нужно снимать маску, чтобы узреть это. Кадзуха не верит своим глазам. В прошлый раз благодаря его силе никто из них не одержал верха, так почему сейчас Кошмар с такой лёгкостью доминирует в этой битве? Почему Сказитель не в силах противопоставить что-либо? Почему его небезызвестных божественных сил вдруг недостаточно для победы? — Ваше Высочество! - Кадзуха рефлекторно бросается к нему, но одним взмахом кисти Кошмара оказывается отброшен на несколько метров. Кадзуху кидает в противоположную стену. Сие действо заставляет темную магию на кончиках пальцев Сказителя задребезжать. — О, волнуешься о своем дорогом Светоче? - наигранно весело интересуется Кошмар, вдруг носком обуви придавив принца к полу. - Какой же ты беззащитный, оказывается. — Да сдался он мне! Мне нужна лишь его магия, - в его враждебном тоне слышатся малозаметные искорки неуверенности. - Ты... что-то сделал, верно? - скалится Сказитель, и из уголка его губ начинает течь красно-черная жидкость. — Может, да, может, я просто оказался лучше тебя, - с чистым детским восторгом он материализует в воздухе черный длинный меч, лоснящийся его силой и мощью. - Такому, как ты, нет места в этом мире. Ты должен сгинуть в агонии. Адской, ломающей кости, пузырящей кожу и отрывающей конечности. Кадзуха у соседней стены, потерев больное плечо, думает над тем, что же происходит. Его сил стало слишком мало? Кошмар что-то сотворил? Мысли должны крутиться вокруг способа найти решение, но они предательски витают подле иссиня-чёрной макушки и ее непозволительно привлекательного и смертоносного обладателя. Кадзуха утопает в этой щемящей сердце тревоге, силой воли лишь стараясь не поддаваться этому чувству и не бросаться в самое жерло бурлящего вулкана. Из круга крутящихся дум его вырывает громогласный, проникающий в самое нутро глас, чьи слова заставляют его на миг онеметь. — Эй, Светоч, как ты думаешь... - острие меча издевательски проходится от выемки меж ключиц до живота принца. - Сколько ударов мечом понадобится, чтобы, превратив его внутренности в густое кровавое месиво, а его самого - в изуродованный труп, он сдох? Кадзуха леденеет, его душа, кажется, покидает бренное тело, когда он видит, с каким удовольствием Кошмар играет со Сказителем, который, впрочем, совсем не боится его, сверкая решительностью и непоколебимостью взора. — Нисколько. Его Высочество тебе не одолеть, - уверенным тоном произносит Каэдэхара. - Никак не победить. Пока я рядом, он будет сильнее. Кошмар расплывается в жалостливой полуулыбке, - можно понять по его тону голоса - нахмурив брови. — Как видишь, теперь это абсолютно бесполезно. Он бессилен даже с твоей энергией. Сказитель, воспользовавшись отвлечённостью врага, изворачивается и всё-таки высвобождается из крепкой хватки безликого Кошмара. Тот не успевает вновь схватить добычу - принц уже оказывается подле рыцаря, создавая вокруг него полукруглый щит. — Ой, скучно как-то, Ваше Высочество, - с издёвкой и насмешкой. - Дай по-хорошему закончить мое дело. Хватит уже пытаться избежать неизбежного, - он замолкает, чтобы после выдать. - Да я ж чёртов стихоплёт! Сочинить вам стихотворение или оду о том, как оба вы умрёте от моих рук?! Сказитель молча проглатывает словесную желчь, сосредоточенно хватая рукой запястье рыцаря. Тихо шепчет: — Мне придется позаимствовать у тебя ещё некоторое количество сил. Кажется, того, что я уже получаю, недостаточно. Кадзуха, в общем-то, не выказывает ничего против, не сводя глаз с этого силуэта, зависшего в нескольких сантиметрах от пола. Он похож на всепоглощающую черную дыру, которая медленными урывками похищает жизни, жизненную энергию и магию. По крайней мере, именно это Кадзуха и ощущает - неспешное вытягивание собственных жизненных сил. И отчего-то ему кажется, что это не Сказитель. Это вытягивание грубее, жаднее и больше. Рана на щеке внезапно вспыхивает яркой, почти видимой, вспышкой острой боли, схожей с болью, когда человеку ножом рвут плоть и дробят кости. До того невыносимо, что юноша падает на колени, сожмурив очи. — Ох, кажется, твой оберегаемый Светоч падёт от твоих же рук, достопочтенный принц! - Кошмар складывает руки на груди. - Всех подряд губишь! Не совестно тебе, а, Ваше Омерзительное Высочество?! Сказитель вконец путается в своих ощущениях и мыслях. Он взял не настолько больше обычного его энергии, чтобы рыцарь сейчас едва ли не бился в предсмертной агонии. Да и внезапное увеличение мощи противника его тоже настораживает. — Что. Ты. Сделал?! - чеканя каждое слово, ставшее олицетворением его истинных чувств - ярости, решительности и некой слабой тревоги, твердит принц. Но тревоги не за себя и не за уникальную внутреннюю силу его личного рыцаря. Тревоги за самого Кадзуху. — Чего так нервничать-то, ну? Ничегошеньки я не делал! Просто ты оказался ничтожеством, а я - божеством! — Не лги. — Ненавижу ложь. Это чистейшая правда, обнажённая со всех сторон истина! Кадзуха откашливает сгусток кроваво-красного нечто, и Сказитель отпускает его. Лучше рыцарю не становится, и он снова извергает кровавый сгусток. Кошмар вновь бросается на принца. Тот в последнее мгновение отскакивает в сторону, обнажив меч. Их силы сходятся в бою под звон металла о металл, но они не равны. Кошмар всё ещё превосходит принца, а тот всё ещё получает вреда больше, чем наносит. Впрочем, «наносит» - это мягко сказано. Ни один из его мощнейших ударов, на которые он тратит больше всего сил, не оказывает достаточного влияния на врага. Для него они - лишь мелкие, почти незаметные, царапинки. Кадзуха сквозь толщу какого-то писка в ушах слышит звуки боя приглушённо, с пульсацией уровня громкости: то тише, то громче, то громче, то тише. Изо рта кровь всё хлещет и хлещет, словно бы желая оставить своего хозяина обескровленным мертвецом. Писк в ушах становится ещё громче и до онемения невыносимее. Сквозь него звук сражения двух неравных по силе воинов уже не слышен. Кровь продолжает стекать по губам и подбородку на пол. — Эй, Сказитель, а энергия твоего рыцаря довольна приятна и сильна. Нежная, успокаивающая, теплая. Не соизволишь, достопочтенный, одолжить его, пока я буду заниматься воплощением своих планов в жизнь? - дикий хохот, от которого у любого пойдут холодные мурашки. — Не соизволю. — Какой ты жадный! Мне его энергия очень пригодится. Нужно уметь делиться! — Нет. Он - мой. Он принадлежит мне всецело, и телом, и душой. Делиться тем, кто принадлежит мне, я не люблю, - усмехается тот. - Можешь трогать всё, что пожелаешь, но своего рыцаря я тебе не отдам. — Жадюга! Ну, и так проживу, - Кошмар с новой волной сил бросается, как дикий голодный зверь, на принца. Невзирая на истощение сил, он продолжает бороться. Без смысла, без прогресса, зная, что это лишь усугубит ситуацию, лишив его последних слабых крох сил. Кошмар видит его изнеможение - возможно, эта латунная маска без единой прорези для него не преграда - чувствует, как напряжены мышцы чужого тела, прижатого к холодной, жёсткой каменной стене, ощущает влагу на одетых в черные перчатки руках - то вовсе не пот от перегрузки, то кровь от многочисленных ран и кровоточащих порезов. — Ну же, сдавайся! — Ни за что. Только не тебе! - твёрдо отвечает Сказитель, в глазах которого смесь усталости, несокрушимой уверенности и мечущегося огонька тревоги за неподалеку изнемогающего от боли Кадзухи пронзают, словно остриё меча. Насквозь, проехавшись по стенкам желудка, задев лёгкие, и самым кончиком войдя в сердце. Кошмара этот взгляд задевает едва ли, но он все же несколько ослабляет хватку. Кажется, тот факт, что даже на грани смерти принц не желает сдаваться, заставляет самого Кошмара сомневаться в собственных силах. Кадзуха тем временем держится на последнем издыхании. Уже почти видя, как госпожа Смерть тянет к нему костлявую руку, Каэдэхара вдруг... ломается. Внутренне, как не выдержавшая нагрузки доска телеги. Просто надламывается, через щель выпустив наружу всю боль. Эта боль Кошмару не нравится - от ее незримой волны его откидывает на несколько метров, заставив недовольно прошипеть проклятия. — Ах, разве я не позволил... действие регрессирует? - удивлённо бормочет Сказитель. - Стоит этой... кхм. Усилить воздействие? Бормоча нечто понятное лишь ему самому, Кошмар поднимается с пола. Кадзуха чувствует неземное облегчение, точно ему с груди резко убрали многокилограммовый булыжник. Кровь резко перестаёт покидать организм. Тело словно обретает спасительные крылья. А Сказитель чувствует себя... сильным? Обретя второе дыхание, он снова бросается в бой, вперёд, на врага, мгновением опешившего. Тот ожидаемо телепортируется в другой конец комнаты. Удивительно, что она все ещё выглядит презентабельно благодаря заклинанию Сказителя. И на этот раз Сказитель уже не уступает по силе. Они вновь стоят наравне, на одной ступени поднебесной, сражаясь на достойных уровнях. Только вот сейчас это безликое существо не бьётся, а скорее отбивается, защищается. И все больше Сказитель наседает, и всё больше Кошмар сдает позиции. Кажется, специально, ведь усталыми от отнюдь не выглядит. Кадзуха за всем этим наблюдает с осторожностью и готовностью в случае необходимости всё-таки вмешаться. — Сражайся нормально, а не как трус! - теперь время Сказителя язвить и ухмыляться. - Хотя... Сейчас плевать как-то. Мне нужно закончить дело. Звон металла вдруг резко прекращается. Эта внезапная тишина кажется иллюзорной, ненастоящей. Может, вновь попытка усыпить бдительность? Но даже спустя долгое молчание ничего не происходит. Дворец не рушится, люди массово не погибают, а мир доселе жив и ненавидит Сказителя. Всё так, как было и есть. Действительно струсил и вот так вот сбежал? — Чёрт возьми! Упустил. Струсил, ублюдок, - в исступлении шипит Сказитель. Глаза его - две черные бездны, сейчас горят ярче солнца. — Ваше Высочество, не так уж... страшно. Все равно тебе победы не одержать, знаешь же, - тяжело дыша, проговаривает Кадзуха. - Ты... ты как? — Сбежал. На кой чёрт являться сюда, а после ни с того ни с сего исчезать? Так нравится издеваться? - причитает принц, повышая голос на каждом слове. — Ваше Высочество, уже ничего сделать нельзя. Стоит лишь дожидаться следующей встречи, - Каэдэхара хочет успокоить его - или последовать зову внутреннего эгоиста и ради собственного желания обнять его, вкусив ароматы дорогого парфюма, его волос и тела - да только знает, что после второго раза Сказитель его безжалостно прихлопнет. Не физически, но словесно вполне возможно. — Только вот любая следующая встреча может оказаться последней. Для тебя. Сердце дрогнуло у рыцаря. Отчего только? — Настолько переживаешь за меня? - беззлобная саркастичная полуулыбка. Чтобы развеять напряжённую атмосферу. Теперь сердце, не знававшее любви девятнадцать лет, пронзилось иглой щемящей ненормальности. Может ли этот Каэдэхара вдруг оказаться правым?... Хах. Нет... Не может же? — ...Не неси вздор. Твоя магия мне нужна, лишь ее я желаю. Ты тут не при чём. «Но абсолютно ли? Действительно ли ты, Сказитель, так считаешь? Действительно ли ты даже на самую каплю не волновался о том единственном, кто сквозь опасности и преграды тянется к общению с тобой? Неужто взаправду плевать, на всю сотню процентов?» Сказитель встряхивает головой. Прочь эти мысли. — Да ладно, я знаю, - на полсекунды проскальзывает плохо скрытая досада. - Моя магия, энергия внутреннего света... Только лишь это... Знаю, Ваше Высочество. — И превосходно. — Да-да. Так как ты себя чувствуешь? Сказитель вздрагивает. Снова сердце колет иглой. На нем проклятье? Кошмар успел что-то сделать? — Двояко. Кажется, этот ублюдок наложил какое-то проклятье. Кадзуха испуганно напрягается. — Проклятье? Неужто сильное какое-то? Я могу помочь? И вновь эта чёртова игла. В самый центр, до перехвата дыхания в горле, до путаницы мыслей. Всего мгновение, ничего не значащее, но видится оно целой вечностью, оставившей после флёр чего-то мягкого. — Кхм. Оно... странное. Но тебе нечего в это лезть, Светоч, не положено! Кадзуха прищуривается, вглядывается в это выверенное рукой бога-скульптора лицо, идеальное и без единого изъяна. Как фарфоровая статуя, как сам небожитель иль его искусное подобие. Вглядывается в эту кожу цвета снега, в эти пышные ресницы и манящие очи. В них он видит смесь множества эмоций, чувств и мыслей. Сказитель молчит, сохраняя ледяное выражение отстранённости и безразличия. Кажется каменной, непробиваемой стеной. Защищается. — Как же нет? Я ведь твой рыцарь, должен помогать. Может, моя сила поможет? - интересуется рыцарь, взглядом профиль принца изучая. — Не... Не думаю, что ты в силах помочь. Не надо лезть туда, куда не просят. Я - твой господин и владыка, - новый укол сердца выводит его из себя. Ему не нравится, что с ним происходит. Ему не нравится, что, чёрт возьми, этот глупый рыцарь прав! Он действительно волнуется за него самого - немного, на каплю, почти незаметно - но и этого достаточно, чтобы разозлиться. И на себя, и на него за его раздражающую правоту. — Но разве я не... Сказитель взрывается. — Нет! Ты, кажется, забыл... - Сказитель резко хватает рыцаря за горло, до испуганного блеска в алых очах, до нехватки кислорода в его лёгких. - Забыл, кто я такой? Я - Сказитель, ужас всего мира и его смерть. Мне плевать на тебя, на твою жалкую жизнь и на твои слова. Ты - ничто в моих руках. Не смей играть со мной, Каэдэхара, - он сжимает нежную кожу сильнее, до судорожной попытки Кадзухи вздохнуть, до непонимания на дне зрачков. - Иначе пожалеешь. Пожалеешь ценой собственной жизни, ничтожество. Он бесцеремонно отпускает Кадзуху, и тот падает на пол, лихорадочно глотая воздух и дрожащими руками касаясь горящей кожи на шее. — Я наложил заклинание ещё раз. Мы можем быть раздельно ещё некоторое время, - холодно и надменно, как в первый день их встречи. - Не суйся боле туда, куда не просят. Ради себя же. Сказитель одним мгновением исчезает за дверью, молча и оставив после себя ощущение страха. Настоящего страха, который Кадзуха впервые почувствовал рядом с ним.