И имя ему - Сказитель

Так минует ещё семь дней. Кадзуха каждый день встречается с Итэром, с каждым разом всё лучше и лучше у него получается овладевать собственной силой, а подозрений в его причастности к Кошмару Каэдэхара вовсе и не видит. Итэр все меньше и меньше кажется странным. Их поначалу натянутые отношения теперь больше походят на очень близкие, дружеские. Кадзуха всё чаще вне занятий видится с ним, общается о том о сем, и даже его запутанная речь больше не кажется рыцарю таковой. А Сказитель... Он доселе ведёт себя ещё более отстранённо и холодно. С того дня, когда Кошмар посещал их, наследный инадзумский принц будто изменился. Стал более неприступным и безразличным, отчаянно пытается держать расстояние, даже если им приходится почти всегда быть вместе, до неприятного мороза по спине мрачен. Если первые пару дней Кадзуха пытался добиться ответа, ломал голову в догадках о его резкой смене поведения, то потом, не дождавшись решения головоломки, просто бросил это дело. Если Сказитель не желает говорить - не скажет. Зачем зазря пытаться, ежели все равно ничего не получится? Да и, кажется, компания Итэра, схожего с нежным цветком пиона, видится куда приятнее и интереснее, нежели тягостное присутствие ледяного сердцем Сказителя. И новый день приносит новую встречу с Итэром. Невероятно, но за такое короткое время он успел занять не последнее место в жизни рыцаря. Неожиданно, подобно магическим путам, его очарование накрыло Кадзуху с головой. — Сегодня вновь к нему? - незаинтересованно бросает Сказитель. Его темные глаза полны скуки, безразличия и отрешённости. — Да. Не могу пропустить тренировку. Да и, кажется, мы с ним сдружились. Сказитель мрачнеет ещё больше, в его бездонных глазах мелькает едва заметное неодобрение. Он прикрывает глаза, отворачивается, будто и вовсе ему нет дела. — Будь осторожен с ним. Он может быть не тем, за кого себя выдает, - молвит принц. Кадзуха старается не смотреть на него. Ему все ещё кажется, что принц готов вот-вот наброситься вновь. Каэдэхара хмурится. Не верит. — Ваше Высочество, я с уверенностью могу заявить, что Итэр нам не враг. Он ни разу не выдал себя, не давал причины сомневаться в своих намерениях. Не думаю, что он крыса Кошмара. — Не об этом я, Светоч, - Сказитель складывает руки на груди, вонзая взор в глубины пышного сада. - Может, с Кошмаром он не заодно, но сам по себе всё же может представлять опасность. Кадзуха мрачнеет ещё пуще. Почему-то в последнее время Сказитель не вызывает ничего, кроме скребущего раздражения и усталости. Если всего неделю назад Кадзуха горел желанием говорить с ним ежечасно, то сейчас для него даже краткий диалог непосилен. — Тебе-то откуда знать? Сам будто чист и невинен... - недовольно шепчет тот. — Откуда? - не менее раздражённо, чем рыцарь. - Я чувствую, что он двулик. — Да плевать как-то. Итэр во много раз лучше тебя, - Каэдэхара выпрямляется, расправляет плечи. Меж ними пробегает враждебная искра. - Он как цветущий пион по весне, окутанный мягким ореолом приветливого солнца. И я точно знаю, что он хороший. Не такой, как ты. Сказитель фыркает, сощуривает глаза. Он ощущает незримое влияние. Влияние на рыцаря извне. Как-то странно он говорит, неестественно для своего характера. Может, в обычное время Сказитель был бы рад такому негативу с его стороны, но что-то ему подсказывает, что это не истинные чувства Кадзухи... Больно резкие и изменчивые. — Не ходи-ка ты к нему. — Хочу и хожу. Знаешь, не всегда же мне находиться с тобой, - Кадзуха делает шаг вперёд, оставляя мрачного угрюмого Сказителя позади. - Меня он понимает. С ним мне хорошо. Ты же только и можешь, что отталкивать и нести вред миру. Сказитель хмурится ещё больше, но юношу не останавливает. Понимает, что лучше от его вмешательства не станет. Да и, к тому же, кто сказал, что он не может ошибиться? Возможно, ему просто привиделось и на самом деле весь этот холодный негатив, исходящий от Кадзухи - настоящий. Может, в глубине души он просто не желает, чтобы Кадзуха был с ним так неприветлив? — Хм. Твое решение. Ежели пострадаешь - спасать не стану. — Мне не нужна твоя помощь, - глубокая ненависть в его голосе заставляет Сказителя вздрогнуть. Пожалуй, для Кадзухи подобная глубина такой эмоций несвойственна... Однако он не вмешивается. Следит, как его ровный силуэт скрывается в зеленеющих просторах, как исчезает блеск его снежных волос, как растворяется он сам, оставляя после лишь незримый шлейф кукольной неестественности. Тем временем Кадзуха бредёт через зелёный коридор, ища своего друга. Находит он его быстро: тот неспешно колдует над цветами, что-то нашёптывая. Каэдэхара подходит ближе неслышимо, и прежде чем Итэр видит его, он замечает в его руках круглую склянку с какой-то прозрачной жидкостью. — О, друг моих дум сердечных, ты вновь наведался ко мне в природную обитель? - Итэр замечает его скорее нутром, нежели обращённым к цветам взором. — О, да. Мне так надоел Сказитель. Я был слишком терпелив к его личности, но теперь он окончательно вывел меня из себя, - выплёвывает Каэдэхара ядовито и презренно. На мгновение в янтарных глазах, полных безмятежности, спокойствия и солнечной нежности, проскальзывает нечитаемая эмоция, но она тотчас испаряется, стоит ему обернуться к гостю. — Сами небеса благословенные молвили о его порочной тьме внутри тела человечьего! - восклицает Итэр, тряхнув склянкой пред лицом завороженного его голосом Кадзухи. - Божество даровало простому смертному силу, исцеляющую бренны грузы обездоленных, посему я возжелал истинному баловню небес возложить в дар светлейший сей сосуд. С этими высокопарными речами Итэр с шуточной торжественностью передаёт Кадзухе круглую склянку. Тот принимает ее с некоторыми сомнениями и вопросами. — Итэр, что это? — Сила, чья благословенная помощь сможет духовные силы твои укрепить контрактом небес и слезами кровавых грешников. — Э... Мне пить это? - жидкость в склянке доверия не вызывает, однако Кадзуха всё-таки откупоривает ее. — Несомненно, истинный, - Итэр запускает пальцы в свои пшеничные волосы, поправляя их. - Сие чудодейственное зелье окажет на тебя непоправимое влияние. Кадзуха сомневается в зелье, но не сомневается в словах Итэра. Поднеся снадобье ко рту, он одним глотком опустошает склянку. Жидкость на вкус слегка сладковата, охлаждающа. Приятна в жару. По телу мгновенно растекается холодок, сковывающий льдом. В этот погожий жаркий день, когда солнце нещадно палит, это снадобье действует как прохладительная речка. — На вкус неплохо, - оценивает Каэдэхара. - И... когда оно подействует? Глаза Итэра загораются восторженным огоньком. — Время скоротечно по меркам богов и бессмертных, обожди несколько зашедших серпов серебра на небосводе мрачном, и не заметишь, как изменится твой мир, - блондин лучезарно улыбается, и эта улыбка так и влечёт за собой. Кадзуха рвано выдыхает, ощущая, как медленной патокой по телу растекается нежное очарование этим снизошедшим с солнца юношей. Тело словно наливается чугуном, а душа, расправив крылья, спешит взмыть под небеса и рассеяться звездной пылью. Итэр вдруг кажется в несколько раз привлекательнее, слаще сотен засахаренных фруктов и красивее всех богов вместе взятых. — Что-то... немного странно... - Кадзуха кладёт на разгорячённый лоб ладонь, но наваждение не спадает. - Кажется... так быть не должно?... Итэр вновь улыбается, довольно и с искоркой тайных намерений. — О, побочные эффекты. Ничего особенного, так и должно быть. - его лишенные привычной приветливости слова боле не кажутся спутанной рыболовной сетью, а тон - таким уж мягким и нежным. - Пройдет. Нужно только время. И, возможно... - Итэр выуживает из-за спины маленький серебряный клинок. - необходимо стороннее вмешательство. С каждым произнесённым словом разум Кадзухи всё больше путается, отличить грань мира и вымысла невозможно. Теперь и не понять, в реальности он или в иллюзии. Итэр то расплывается пятном краски на воде, то вновь обретает четкость, однако слова, что он произносит с самым обеспокоенным видом, он услышать не в силах. Уши заложены, голова тонко звенит. От этих пищащих звуков хочется разбить голову о камень, лишь бы не слышать этого. Все доходит до того, что рыцарь опускается на колени. Итэр рядом что-то говорит, но что именно - не понять. — Ох, как жаль, кажется, оно действует не по плану, - едва сдерживая смех, тараторит Итэр. - Хотя... думаю, так и должно быть? Ни разу не использовал его на людях прежде... Кадзуха поднимает замутнённый взор на расплывчатый силуэт Итэра. Он, как спустившийся небожитель, возвышается над ним, тянет руки, что-то говорит, и разум окончательно тонет в пучине невероятного очарования этим юношей. — Бедняжка, должно быть, ты ничего не понимаешь, верно? - Итэр снисходительно улыбается. - Не волнуйся, это временно... ты ведь хочешь стать сильнее, правда? Для этого придется потерпеть... - садовник опускается на колени подле не видящего грань реальности и сна рыцаря, раскрывает объятия. - Виноват, знаю. Не так оно должно было подействовать... изначально лишь приятный осадок и лёгкое помутнение разума имели место быть, пока снадобье добирается до твоего средоточия магии и укрепляет его, - Итэр говорит самым ласковым и мягким тоном, на который только способен. В объятиях поглаживая волосы Кадзухи, едва понимающего происходящее, он с виной в голосе продолжает ему что-то говорить. От запаха и слишком близкого нахождения Итэра Кадзухе сносит крышу. Ему хочется больше его прикосновений, больше голоса и больше его самого. Снадобье настолько затуманивает сознание, что теперь он полностью попадает под чары милого и нежного юноши с золотыми волосами. А он тем временем клинком медленно проводит по щеке, на том месте, где семь дней назад силой Кошмара виднелась кровавая рана, чрез которую тот высасывал силы рыцаря. Полоснув совсем немного, для полубессознательного Каэдэхары совсем неощутимо, Итэр в круглую склянку с тонким слоем прозрачной жидкости на дне вбирает несколько алых кровавых капель. — Прошу меня извинить, но для дальнейшего обучения мне понадобится твоя кровь, дабы разработать ещё более сильное снадобье... - с хитрой лисьей ухмылкой проговаривает Итэр, недобро щурясь, и добавляет шепотом. - Или, быть может, у меня имеются свои планы... Кадзуха, к счастью хитрого лиса, не услышал его слов. Он, впрочем, ни одного слова не в силах услышать, поскольку невыносимый звон в ушах не прекращается. Он чувствует только, как блаженство от близости с Итэром и головокружительный писк в ушах расшатывают его разум. Не понимает, чего в его теле больше - сладкой патоки или тошноты. — Терпи, баловень небес, это необходимо, - уже чуть более раздражённо произносит Итэр. - За обладание такой силой нужно платить. Не умрёшь, если несколько минут поболит. Постепенно звон в ушах стал сбавлять громкость, а вскоре и вовсе исчез. Итэр продолжает его безмолвно обнимать, и реальность, наконец, восстанавливается. — О, благословенный сын свыше снизошедший! - испуганно бормочет Итэр, отстраняясь. - Мои думы и доводы кристальны оказались осквернены чем-то подле?... Кадзуха выдыхает. С души словно спадет камень, а бледное лицо расфокусированно скользит по лицу Итэра. — Ты... это что было?... - заплетающимся языком бормочет растерянный Каэдэхара. Во рту - кислый привкус, на щеке - маленькая рана. — Дитя светлейшего, в моих думах чистейше нефритовых не было коварностей темных губить твою незапятнанную душу, рождённую божественным! - Итэр с явственным беспокойством заглядывает в алые очи. - Приношу глубоки и истинны извиненья всех почивших священных! Кадзуха сквозь ещё не ушедшую боль натягивает слабую полуулыбку. До чего же, всё-таки, Итэр мил и прекрасен! Невозможно злиться, даже если он свершит злодеяние! — Всё... в норме... - хрипит Каэдэхара, не спеша подниматься с земли. - Это ведь не грозит чем-то ужасным? — Ни в коем разе, клянусь жертвенностью несправедливо убиенных златых лучей лунных, - уже спокойнее добавляет Итэр, в чьих пленительных янтарных глазах плещутся искренность, сочувствие и горькая вина. Кадзуха издаёт смешок, но тут же заходится в кашле. — Господин избранный богами, сие действо не влечёт за собой тумана вражды и зла, лишь неизбежный эффект проклятых на невинных, - Итэр поглаживает по спине Кадзуху, сочувственно - по голосу и скованными движениям - и одновременно с этим злорадно, удовлетворительно - в лисьем двуличном взгляде хитрости и скрытых мотивов. - Сие чудодейственное зелье привнесет временных трудностей с горстку пыльную и блаженных дней с океан лазурных крупиц. Кадзуха откашливается, не видя, как жалостливо ухмыляется его друг, к которому он успел привязаться за столь короткий срок. Не видит его истинной натуры. — Я... в порядке... - дрожащим тоном отвечает Каэдэхара спустя минуту этого болезненного кашля. - Теперь я должен стать сильнее? - на его обескровленных губах играет лёгкая улыбка. Итэр нежно улыбается в ответ, кивая. Его светлые волосы раскидываются яркими лентами по спине и плечам, словно жидкое золото. Если бы Кадзуха был достаточно красноречив, он бы описал его красоту в данную секунду как нечто нереальное, завораживающее и настолько пленительное, что сами боги не смогут оторвать взора от нежных и мягких черт его лица. Кадзуха готов признаться, что в это мгновение, когда ореол солнца освещает его, делая волосы ещё краше, а лицо - ещё миловиднее, он покорно сдаётся в его плен с чувством радости на душе. Внеземной. Пожалуй, даже с этим мерзким Сказителем Итэр не сможет соревноваться в своей красоте. Этот светлый юноша одержит безоговорочную победу в первое же мгновение. Кадзуха медленно сползает взором по его лицу ниже, очерчивая внимательностью и некой жадностью его нос, скулы, приоткрытые губы, похожие на два спелых сочных персика. Прикоснуться бы к ним, впиться, кусать до потери дыхания, терзать, а потом зализывать, покрывать нежностью и лаской... Эта мысль очень пугает и будоражит. Кадзухе кажется это странным, но одновременно с этим очень волнительным и таким правильным. Кадзуха наклоняется ближе. Ему не страшно, у него нет беспокойства, что он делает нечто неверное. Он понимает, что так и должно быть: в лучах солнца, посреди цветущего сада и в окружении порхающих кристальных бабочек. Правильно. Это то, что сейчас выглядит самым правильным. Итэр поддаётся его губам сразу же, словно бы знал, что Кадзуха хочет именно этого. Сквозь неспешный поцелуй он улыбается, радостно и светло. Так, что в груди Кадзухи всё взрывается и распадается на миллионы фотонов. Так хорошо. Так тепло. Сказитель видит эту сцену ненароком, проходя мимо входа в сад. При виде этого он мрачнеет настолько, что, кажется, тучи на его фоне покажутся белоснежными облачками. Что-то внутри неприятно трещит, но что важнее - ему не нравится. Ему очень не нравится это. Разве... так можно? Разве может Кадзуха быть с ним, с таким очевидно двуличным юношей, хранящим множество тайн и корыстных помыслов? Ему неприятно от осознания, что рыцарь - его рыцарь - ослушался и поступил неправильно, спутавшись с этой змеёй в обличье невинного. Неправильно. Так быть не должно. Он не должен был этого видеть, не должен сейчас стоять и чувствовать, как внутри медленно горит его охваченное негодованием сердце. Этого не должно было произойти. С кем угодно - возможно, но только не с Итэром. Сказитель прикрывает глаза и спешит удалиться. Ему не следует находиться здесь. Если Кадзуха решил его ослушаться, то это только его вина, и если после произойдет нечто плохое, принц не станет его спасать. Пускай разбирается сам. Пускай, чёрт возьми, свяжет себя с этой змеёй свадебным венцом. Пускай и дальше обманывается его красивыми речами и корыстными помыслами - его это не касается. В конце концов, все, что его волнует - это сила этого рыцаря, его свет и возможность влиять на энергию Сказителя, контролируя ее и усмиряя. А личные дела любовные Кадзухи его не касаются. Ему плевать. Ему это неинтересно. Он должен заниматься своими делами, разбираться с угрозой миру от неуловимого Кошмара, а не думать, почему же внутри так неприятно жжётся. Он уходит, не выказав своего присутствия. — Это... - разорвав поцелуй, в ошеломлении бормочет растерянный Каэдэхара. — Твоя добродетельная душа, воспарив в вышину небес, расправила скованные нитью чернильной крылья истины, нырнув с высоты в гладь чистоты и благословения свыше посланного, - с мягкой улыбкой произносит безмятежный Итэр, в глазах которого ликование перемежается с искренней радостью. Кадзуха готов всецело и полноценно отдаться во власть этих завораживающих глаз. И почему Сказитель сомневается в нём? Лжец. Просто не хочет, чтобы Кадзуха с кем-то ещё делился своей силой. Гнусный злодей. Действительно, демон в обличье человека. И как раньше Каэдэхара видел в нем иное?... — Ох, Его Высочество, должно быть, уже ждёт свою жертву невинную у врат в обитель черни своей, - подмечает Итэр, взглянув на солнце. - В нашей жизни дней живительных не счесть, посему, ожиданьем тягучим и младым себя изводя, отпускаю баловня богов праведных вновь на эшафот незримый. Кадзуха спохватывается. Он так увлёкся обществом Итэра, что и не заметил течения времени. — Ох, и правда! - он подпрыгивает, вставая с колен. - Пойду я. Его Высочество меня так изводит, что я боле не хочу, чтобы время шло... Что ж, до встречи, - Кадзуха делает шутливый поклон и почти сразу растворяется средь пышных цветов и зеленеющих кустов. Сказитель, облокотившись о дверной проем, ведущий в сад, с прикрытыми глазами ожидает Светоча. Его дыхание ровно́, но более чем очевидно, что он чем-то недоволен. — Я пришёл, - мрачно и несколько боязливо констатирует Кадзуха, не поднимая взгляда на такого же угрюмого Сказителя. Приоткрыв бездонные глаза, принц периферией замечает маленькую, идеально ровную ранку на его щеке. В сердце закрадываются сомнение и подозрение. — Что у тебя на щеке? — Что? - рыцарь невольно касается кожи на лице. - Ну, царапина. Ничего страшного. Кадзуха, не намеренный боле вести диалог с ним, с холодным выражением лица двигается вглубь дворца. Сказитель - следом. В безмолвии кружатся отстранённость, безразличие и раздражение. Как два врага, вынужденные работать сообща.