И имя ему - Сказитель

Сказитель стремглав пролетает несколько длинных дворцовых коридоров. Слуги и служанки в страхе рассыпаются в стороны, когда вихрь Его Высочества проносится мимо. Он не видит никого и ничто, взгляд его задумчивых глаз холоден и бесстрастен. Перед огромными дверьми он даже не останавливается и сразу отворяет их резким движением. — Лиза! Девушка, спокойно дремавшая средь богатого обилия книг и древних свитков, вскрикивает и едва не падает с роскошного диванчика. — Ау. Ваше Высочество, не мог бы ты соблюсти немного приличий?... - причитает библиотекарша, оправляя полы своего черного платья. - Что привело тебя сюда в столь ранний час? — Ты знаешь... — А-а-а, так ты всё-таки не смог найти ответ, верно? - девушка хитро улыбается. - Стало быть, нужна моя помощь? — Не тяни время и просто скажи, - мрачно выдает Сказитель. Однако помимо Кадзухи существовал ещё один человек, который не боялся его - это Лиза Минчи, ленивый обитатель королевской библиотеки. Она не только не боялась его, но и порой смела даже подшучивать или поучать наследного принца. — Хочешь знать, как снять проклятие иным способом? - библиотекарша сонно зевает, не спеша выдавать тайну. — Ты, ведьма чёртова... мне не до шуток сейчас! Не томи. Лиза печально выдыхает, упёршись в книжную полку. — Что ж... Этот способ крайне долог и опасен, так что вряд ли ты оценишь его по достоинству... - Лиза вновь зевает, прикрыв рот облаченной в изысканную перчатку рукой. - С помощью одного трудного заклинания ты можешь вынуть душу своего рыцаря и переместить в сосуд из голубого хрусталя и в ясное безоблачное полнолуние очистить ее от проклятия и чужого влияния. Затем вновь поместить в тело, также предварительно тщательно очищенное. Но! - Лиза вскидывает палец вверх, и Сказитель, томящийся ожиданием, готов придушить эту ведьму за излишнее промедление. - Это невероятно опасно. Очень. Душу легко повредить, и даже самое незначительное изменение может привести к глобальным последствиям. Кадзуха может лишиться рассудка и стать безвольной куклой, может потерять память, утерять связь душ с тобой, или, что более вероятно, вовсе лишиться магии! Сказитель впивается ногтями в ладонь. Это слишком сложно. Он при всей своей непревзойденности и силе не способен совершить это достаточно аккуратно и кропотливо, чтобы душа Каэдэхары осталась в изначальном состоянии. И, к тому же, это опасно. Этот процесс отнимает невероятно много энергии и магии, так что в этом момент и он, и хрупкая душа рыцаря окажутся лёгкой мишенью для врагов. — Нет, Лиза... Нет, я отказываюсь. Этим даже легендарные заклинатели и талантливейшие мудрецы не смеют пользоваться. Ещё при изучении его проклятия я отмёл эту идею, как наихудшую, - наследный принц вмиг увядает, подобно оставшемуся без воды цветку. - От тебя никакой помощи. Лиза хитро, таинственно улыбается. Эта загадочная девушка полна секретов, коих ещё никому не удалось понять. — Существует, однако, ещё один способ. Он безопасен, не требует магического вмешательства и совершенно не труден. Но, боюсь... - Лиза присаживается за стол, кладёт локоть на его поверхность, а на ладонь укладывает голову с едва заметной ухмылкой. - Тебе он не понравится. — Я согласен на всё, только скажи! Мне необходимо спасти его, иначе всем грозит страшная опасность, - с неприкрытым раздражением выпаливает Сказитель резче, чем хотелось бы. Ложь. Частичная. В самом-то деле он не может избавиться от ощущения, что желает он спасения Кадзухи не для блага общества и его защиты, а ради себя самого. Просто чтобы рядом снова был тот, кто так раздражающе нагло идёт сквозь запреты, сквозь собственные страдания подбирается ближе, сквозь недоверие и резкость становится частью личных кошмаров принца. И, пожалуй, он не готов это признать. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. — Веришь в любовь? Принц сразу теряет суть разговора. — Чего? Это тут при чем?! — Ну, знаешь, поцелуй любви, избавляющий от злодейских чар... — Ты издеваешься?! Ничего более глупого придумать не смогла?! - Сказитель хватает девушку за воротник платья, сжимая едва ли не до треска ниток. - Я не шутки шучу, Лиза. Хватит нести околесицу! Лиза на его агрессивный выпад совсем не реагирует. Снисходительно улыбается, отодвигается, высвобождая несчастную ткань из чужих оков. Сказитель, кажется, на грани разрушения... разрушения целого государства. — Ну что ты сразу нервничаешь? Это и не шутки вовсе. — Это шаблон всех детских сказок, - недоверчиво хмыкает принц. На его виске пульсирует вена. Он взведен, как натянутая тетива. — Каждая сказка, легенда или стих рождаются из чего-то. В мире всё не просто так. Так и сказки эти - правда. Поцелуй любви действительно бывает. Сказитель выдыхает, берет себя в руки. Лиза - человек непростой, поэтому излишне гневаться на нее не за что. Холодный рассудок важнее низменных эмоций. — Так... даже если это правда, разве не обязательно любить друг друга? Я совершенно точно не испытываю подобных бредовых чувств. — Необязательно присутствие любви у обоих. Можно, чтобы любил кто-то один, - Лиза прикрывает глаза, ее пышные ресницы ложатся незаметной тенью. Сказитель усмехается, словно человек в безысходности, услышавший неуместную шутку. — Ты точно безумна, ведьма. Ни я, ни он подобного не испытывают. — Так ли ты уверен в этом? - девушка прикрывает рот ладонью, закидывает ногу на ногу. - Необязательно быть по уши и до потери памяти влюблённым, достаточно иметь небольшой росток нежной, только зарождающейся любви. Она может быть незаметна даже для ее обладателя. — Кадзуха не любит меня, это очевидно. Ни один человек в мире не способен полюбить меня... это попросту опасно. — Я живу не одно столетие, Ваше Высочество. За это время успела понять людей лучше, чем кого бы то ни было. Я вижу их чувства насквозь. Я ощущаю его чувства насквозь. Сказитель мрачнеет пуще прежнего. Слова Лизы - это бред, верно? Кадзуха просто любопытный, но никакой любви здесь не существует. Сказитель знает, что библиотекарша лжёт. — И... ты хочешь сказать... — Да, Ваше Высочество. В юном сердце его я вижу нечто, что нельзя описать словами «страх», «ненависть» или «дружелюбие». Это что-то сложнее, нежнее и возвышеннее, - Лиза хитро прищуривается. - Поверь, наследный принц, он этого и сам не понимает. Это семя ещё очень мало́. — Чушь. Это же бред, Лиза, - Сказитель отшатывается, как громом поражённый. - Я-то действительно думал, что величайшая Пурпурная ведьма, живущая не один век, может что-то знать о таком. Лиза пожимает плечами, безмолвностью ловя его растерянность. Эта ведьма наверняка просто насмехается над ним, пользуется его неосведомлённостью и готовностью слушать все, что она скажет. Разве ж поцелуи любви, снимающие чары, существуют? Разве ж это не только в сказках про принцесс и злых колдуний? Принц уходит. Тихо, со злостью на губах и царапиной отчаяния на сердце черном. Кажется, только он сам и в силах найти выход. Кадзуха тем временем самозабвенно утопает в ласке солнечного мальчика, готовый преподнести Итэру весь мир. Если бы было возможно, он отказался бы от всего мира, встал бы против него, чтобы побыть с Итэром ещё хоть немного. Пусть он окажется самым мерзким существом, пусть окажется врагом всему человечеству - ему плевать. Если Итэр враг миру, значит, весь мир оказался неправ. — Испробуй ж это столь чудодейственное снадобье благословенное пылью звёздной и поступью богов высших, - изящная рука Итэра вынимает из-за пазухи склянку с розовато-прозрачной жидкостью и тот без раздумий принимает ее. — Ох, снова что-то сотворил? Давай-ка опробуем! - Кадзуха откупориват склянку и доверчиво опустошает. Вкус, конечно, неприятный - как у крови, вперемешку с чем-то ванильным - но раз уж предлагает это Итэр, сомневаться не в чем. Она обжигающе горячая, почти что больно. Кадзуха впивается пальцами в горлышко сосуда, стискивает зубы, преодолевая боль. Горячий ком сходит по пищеводу, оставляя невидимые ожоги, и исчезает. — Что это? — Нечто изумительное, превосходящее низменное существо вещество далёких мудростей вековых, что силою своею одарит тебя блаженством без конца и начала, - произносит Итэр. Каждое сказанное им слово - это распустившийся бутон нежнейшего цветка, чьи лепестки легко касаются сердца юного рыцаря. Пока оно, младое и обманутое, сияет в солнечных лучах, корни нежнейшего цветка безжалостно рвут плоть и сознание, меняют разум, отравляют и насмехаются. Кадзуха резко вдыхает. В мозг словно на всей скорости влетает стрела, пробивая насквозь. — Ой-ой, так быстро? - Итэр вмиг меняется в лице, являя миру свой истинный облик хитрого демона. - Как так? Ох, кажется, веселье начнется раньше?.. Кадзуха тяжело дышит, глаза слезятся, словно он только что побывал в раскалённой печи. — Марионетка уже готова? Хм... эй, Кадзуха, сбей птичку в полете! Каэдэхара безвольно следует его приказу. Он тянет руку вверх, с его пальцев срывается огонёк, который в следующее мгновение пронзает насквозь летящую мимо пташку. Та с тихим писком падает на землю, бьясь в агонии. — Нет, это слишком очевидно и неэффективно. Пожалуй, стоит изменить... - его пальцы касаются лба Каэдэхары, и рыцарь как по мановению руки возвращает утерянный рассудок. — Ох... эффект от нее... странный... - Кадзуха с растерянностью глазеет на повисшего сверху удивлённого Итэра. - Сейчас... время?... — Полдень. — Как, уже?.. - лицо искажается искренней - ложной - печалью. - Ох... Уже уходить. Он медленно - чтобы ещё хоть несколько мгновений задержаться, позволить теплу чужого тела обогревать от всего мира - встаёт. Идти не хочется, душа его тянется обратно, говорит, что так будет правильнее, что прямая его жизни должна пройти сквозь Итэра, забрать его. Он уходит быстрее обычного, чтобы не появилось соблазнов развернуться и остаться. У выхода из сада он сталкивается со своим личным демоном. Сказитель, кажется, спешит. — Вот ты где. Сейчас же идёшь со мн... — Нет. Не иду, - Кадзуха нападает сразу яростно, ярко и остро. - Отстань от меня. Я больше не хочу жить по твоей указке. Ненавижу тебя всем сердцем. «Ненавижу». Разве ж это любовь? Разве ж это изменит поцелуй любви? Нет, Лиза точно солгала. И как только Сказитель посмел допустить глупую мысль о том, что это могло бы помочь?.. — Ты, если не забыл, на службе у меня, и только я решаю, когда тебе можно уходить, и как дозволено жить. — Я больше не хочу работать на тебя, и плевать я хотел, что миру грозит смертельная опасность. Отпусти меня, Сказитель. Принц, напротив, смягчается. Теперь они поменялись ролями - Кадзуха злой и безразличный, Сказитель - мягкий и неестественно поддающийся печали. — Нет, послушай меня. Может... да, я жестокий, холодный, эгоистичный монстр, каких ещё поискать. Ненависть ко мне заслужена, - его ресницы, дрожащие, как предсмертные трепыхания бабочки, опускаются. - Но моё проклятие не позволяет иного. Я сам не умею по-другому. Ты это знаешь, понимаешь и чувствуешь... Прекращай играть, пора возвращаться. Сказитель чувствует себя опустошённо, безнадежно. Не так, как надо. Не так, как должно. Это выводит из колеи. — Нет. Ты хоть понимаешь, скольких загубил?! Я не поверю, что тысячи невинных жизней, отнятых тобой - лишь вина проклятия. Может, его и не существует?! Лжешь, чтобы оправдать насилие и несправедливость?! Сказитель закипает. Он не привык разбираться с чувствами других, он не привык разбираться со своими - особенно со своими. Весь эмоциональный спектр начинался на раздражении и заканчивался им же. А сейчас вдруг эмоций стало так много и все они разные, ему непонятные. Они обостряются, стоит светловолосому рыцарю оказаться рядом. Он понял это совсем недавно. Ему это не нравится. Это неправильно. — Прекрати. Ты ведь и сам осознаешь, что не все так просто с этим Итэром. Неужели совсем не видишь в нем странного? — Абсолютно. Он - свет и жизнь, ты - мгла и смерть. Подумай, кого из вас выберу я. Сказитель выдыхает, вдыхает, снова выдыхает. Когда он так хорошо, положительно отзывается об Итэре, готовый защищать его до последнего, это вызывает глухой гнев. Сказитель зол, но на кого - на себя или Кадзуху?.. — Послушай меня, глупый. Я... Кадзуха резко, как полет стрелы, выхватывает меч и замахивается на принца. Лезвие проходит в сантиметре от лица Сказителя. Он успевает отскочить в сторону. — Это уже слишком, рыцарь. Покушение на жизнь будущего правителя государства карается казнью, знаешь об этом? Каэдэхара, как ведомый кем-то в тени, вновь предпринимает попытку атаковать. Она оказывается удачной - меч наполняется его магией, и один, казалось бы, незначительный выпад, оставляет на теле принца рану в районе плеча. Рассечённая, она стекает вниз тонкими кровавыми струями. Принц улавливает переменность во взгляде рыцаря. Его глаза, некогда яркие, бушующие и живые, а сейчас такие дикие, безумные, лишенные здравого рассудка, словно бы стекленеют, оборачиваются полупрозрачным туманным коконом. Сказитель отражает его третью атаку, однако сам бросаться в бой не спешит. Он знает, что не хочет причинять ему боль. — Ты должен умереть, Сказитель! Это твоя участь! - с безумным ликованием в голосе изрекает с довольной улыбкой Каэдэхара. Остриё оружия зависает в воздухе, даёт односекундную возможность сбежать. Сказитель в последнее мгновение отлетает к кустам пионов. Несколько, ближе к Кадзухе, беспощадно повреждены и поломаны. — Ну же, принц. Достань меч! Сразись со мной на равных! Сказитель молчит, хоть желание высказать ему пару-тройку нелестностей горечью ласкает горло. — Молчишь? Нечего сказать? Ха-ха, понял, что я прав? — Заткнись уже, Каэдэхара. Не неси чушь. Кадзуха, смеясь, бросает меч в принца. Лезвие задевает его лишь боком, оставив неглубокое повреждение на бедре. Сказитель сосредотачивается, анализирует, попутно ловко избегая атак. Кадзуха - марионетка в руках Итэра. Он не успокоится, пока не изведет принца окончательно. У Сказителя может не хватить сил так долго играть в догонялки с рыцарем. В конце концов, он может оказаться настолько измученным, что просто падёт без сил. Но он не станет в ответ причинять вред Кадзухе. Почему? Пожалуй, ответ не знает он сам. — Ну же! Давай! Бейся! Что-то нужно делать. Нужно заставить его прекратить сражаться. Ничем хорошим это не закончится. Это произойдёт только в двух случаях: если Итэр решит прекратить управлять живой марионеткой, или... Если проклятие будет разрушено. Итэр не станет строить добродетель и позволять Сказителю остаться живым. Проклятие разрушить невозможно. Лиза ведь наврала! В действительности победить скверну простым поцелуем можно только в сказках и неправдоподобных легендах. В жизни так быть не может. Кадзуха совершенно точно не влюблен в него. Никаких ростков зарождения не существует. Пурпурная ведьма подшутила. Она солгала. Кадзуха оказывается сзади. Заносит меч над головой, хохочет, как умалишённый, готовится снести голову этому проклятому принцу. Сказитель успевает оказаться справа от оружия, позволив мечу разрезать несколько кустов роз. В воздухе витает безумие, напряжение и запах крови. Птицы не поют - прячутся, боятся. Даже цветы выглядят не так пышно и ярко, как обычно. Всё затихает. Становится безмолвным наблюдателем. — Хватит бегать. Давай по-настоящему сражаться. Тебе же нравится жестокость и насилие, почему же ты не бьешь меня? Я не люблю насилие. Я ненавижу причинять боль. Я страдаю, когда использую свою магию, и чем больше - тем больнее. Мне не нравится убивать, и каждый раз, когда это происходит, я виню себя. Я не могу показывать эмоции - это боль моего проклятия, я не умею выказывать чувства - мне они недоступны и неясны, я их не понимаю. Я боюсь чувств, я боюсь привязанностей. Мне страшно и опасно быть живым. Он хочет сказать это. Хочет вылить на него всю правду, облегчить груз души, освободиться от стальных оков. Но ему нельзя. Кадзуха не поверит, а Сказитель только ощутит уязвимость, станет слабее. Принц ненавидит слабость. Лучше молчать. Пусть будет тяжело, больно, пусть он будет задыхаться в слезах не в силах выдержать своих страданий, пусть в конце концов он будет молить глухих богов о смерти, а слепым показывать свою кровоточащую пустоту. Пускай все будет так, но он останется сильным, непоколебимым и защищённым. Их односторонний бой длится немало. Пыль, кровь и множество поломанных цветочных кустов. Меж ними - пропасть, длиною в бесконечность. Один хочет спасти другого, другой - спасти мнимую свободу. Кровь из порезов, рваных и колющих, стекает за одежду и окропляет волосы. Сказителя ноги дрожат от переутомления. Его силы почти на исходе, в то время как горящий азартом и жаждой убийства Кадзуха бодрее бодрого. Остриё перепачканного в крови меча в который раз за день целится в обитателя дворца. Принц отклоняется влево, и оружие со свистом проходит боком по его правому плечу. — Ты почти выдохся! Ещё немного - и победа за мной! Мысли крутятся сильнее смерча. Что делать? Что, чёрт возьми, делать?! Если ничего не предпринять - смерть обеспечена! Кадзуха, как никак, Светоч, и его магия вполне способна лишить Сказителя жизни. Невзирая на усталость, принц не сдаётся. Он лихорадочно думает, как спасти их обоих, не нанеся Кадзухе вреда. Сколько длится это одностороннее сражение? Несколько часов? Дней? Лет? Каэдэхара с веселой усмешкой кидается вперёд, и занятый думами Сказитель не успевает. Рыцарь впечатывает его в каменную стену замка, крепко и жёстко сжимая за раненое плечо. Почти до хруста костей и разрыва кожных тканей. — Поймал! Теперь ты умрёшь, гнусное существо! — Я не прекращу попыток вразумить тебя. Приди в себя. Прошу тебя... — Итэр, моё дорогое солнце и свет жизни моей, давно вразумил меня и показал, каков ты на самом деле. Кончик меча упирается в кадык пойманного в ловушку Сказителя. Каэдэхара с ликованием усмехается, пламя безумия в его глазах разгорается лишь сильнее. — Хватит... Хватит поддаваться его чарам. Меч нажимает сильнее, и самый кончик прорывает тонкую плоть на горле. Всего немного, несколько сантиметров, и мир навсегда забудет о существовании такого пустого демона. Мир исчезает. Остаются только они в этой незримой, холодной пустоте. Каэдэхара, обезумевший и жаждущий крови, с упоением растягивает момент уничтожения своего врага. Его соперник, в глубине души желающий лишь тепла, смотрит на него опустошённо, как высушенный колодец. Горящие глаза напротив, хоть и безумны, но так живы. Они могут чувствовать, они имеют право любить, радоваться и быть счастливыми. В этом два лесных пожара в его глубоких очах прекрасны - в жизни, недоступной ему самому. Говорят, перед смертью не надышишься. Сказитель же перед смертью не может наглядеться в эту безумную, сумасшедшую огненную жизнь, так бесцеремонно сжигающую его сейчас. Кадзуха живёт и чувствует. Сказитель ещё с рождения был похоронен, высушен и убит. Он никогда и не был живым. Смирится ль он с такой участью? Умереть, предоставив бразды правления ещё более жестокому тирану - это ли то, что должно произойти по воле глухих, ослепших богов? — Чары? Так разрушь их, Сказитель. Эта жизнь игрива и безумна. Мгла мрачна и таинственна. Чтобы понять друг друга, они должны соприкоснуться. Сказитель хватает его за воротник, и - пока не стало слишком поздно, пока вихрь огненной жизни не уничтожил его, пока слова Лизы барабанят память - притягивает его в поцелуе отчаяния. Пока дрожащие губы впиваются в ухмыляющиеся чужие, пока жизнь в его венах вскипает, принц слабым мысленным отсветом соглашается: да, возможно, эта книжная ведьма права. Сказитель задыхается. Вкус губ Кадзухи сковывает, режет, как перо папирус. Целовать его больно, больно где-то в груди. Тисками горло сдавливает, и на эти секунды, когда он готов погибнуть, ничего кроме не остаётся. Только этот отчаянный, с тихой надеждой и мольбой поцелуй, так ярко и горячо ставящий печать воспоминания в голове. Давление оружия ослабляется, хватка на рукояти меча слабеет. Кадзуха первые секунды теряется, но потом, как кипятком ошпаренный, отскакивает на три метра назад, тыльной стороной ладони прикрывая горящие губы. Его глаза округляются, взгляд упирается в точку на земле. Он замирает, как фарфоровая скульптура. Мир возвращается. А Сказитель, кажется, умирает во второй раз.