И имя ему - Сказитель

Проходит несколько минут - по ощущениям так несколько столетий - прежде чем, пошатнувшись, Кадзуха падает на колени, вперив рассеянный, заволоченный молочной пеленой взгляд в землю. Сказитель не сразу решается встать и подойти. Боится, что Лиза оказалась права и этот рыцарь действительно таит в сердце росток светлой любви - чего никому из смертных и бессмертных делать нельзя - и одновременно того, что Пурпурная ведьма ошиблась и это не поможет. В конце концов, принц решается встать и сделать несколько осторожных шагов. Каэдэхара не обращает внимания на подошедшего принца. Сидит на коленях, опираясь на правую руку, и бессознательно моргает. Сказитель останавливается в нескольких шагах. — Ты... - начинает он неуверенно. - Как? На губах горячим отпечатком жжется неистлевший поцелуй отчаянья. Он - ставший ярким клеймом воспоминание. Только бы - мольба ко всем богам! - Кадзуха не помнил этого. Каэдэхара подаёт признаки жизни через минуту. Хриплым, растерянным тоном, точно разрезая пергамент, произносит: — Ваше Высочество? Что-то... произошло? — Именно... - цедит Сказитель сквозь стиснутые зубы. Каэдэхара в непонимании поднимается на ноги, держась неуверенно. Взгляд его - растерянный, непонимающий. Его взгляд. — Что ты помнишь? - бесстрастно вопрошает Сказитель, не дрогнув ни единым мускулом на лице. — Я?... Кажется, помню, что Итэр хотел обучить меня владеть моей силой... дальше всё как в тумане. — Кто ты, а кто я? - выгнув бровь, холодно спрашивает Сказитель. В душе, в самом углу, надеется, что Кадзуха не помнит только что произошедшего. Он выглядит как сама невозмутимость и холод, присущий его натуре, но знал бы кто, как бурей кружит его темная душа! — Ты - Его Высочество наследный принц, я - твой рыцарь... что-то не понимаю, для ч... Воздух разрезает внезапная звонкая пощечина. Кадзуха замолкает, когда ладонь Сказителя грубо проходится по его щеке, оставив алый след. — Это за то, что Лиза оказалась права. Невесомо коснувшись щеки, Кадзуха неуверенно и боязливо, как в первые дни их знакомства, изрекает: — Лиза? Какая Лиза? В чем права?... — Кхм... неважно, - принц резко отводит взгляд в сторону. - Стало быть, ты не помнишь, что было после? — М... вроде того... — И... - он сглатывает. Дрожь необъяснимая окутывает тело. Страшно. - Не помнишь, что было совсем недавно?... Каэдэхара отрицательно качает головой. Сказитель внутренне ликует. — Итэр... очаровал тебя, чтобы управлять разумом. Ты уж так несколько дней ходил, как околдованный, и не видел никого, кроме него. А сейчас вот... едва не убил меня. Глаза Кадзухи распахиваются, словно широкие дворцовые врата. — У-убил?... - он с неверием оглядывает руки и одежду, с ужасом отметив, что крови, вообще-то, немало и на самом Сказителе. - Ваше Высочество... Боги, я действительно едва... — Да. Извиняться станешь - прибью. Я не виню тебя. Воздействие сирены сильно́, так что противостоять ему очень нелегко. Кадзуха вмиг мрачнеет увядшим цветком. Теперь чувство вины разрастается внутри, точно ветвистый дуб, пронзая грудную клетку сожалением и горечью. Как он мог собственноручно сотворить такое? Напасть на того, ради кого он и затеял всю эту махинацию с тренировками? — А как... как всё закончилось? Скарамучча втягивает воздух сквозь зубы. Вот именно этого вопроса он пожелал бы избежать. — Ну, у меня имеются силы и методы разрушить чары сирены... ...довольно нестандартные методы, стоит заметить. — Должно быть, это было тяжело и отняло много сил... - печально отзывается рыцарь. Тяжело - не то слово. В особенности - осознать, что ты, глупый рыцарь, можешь быть влюблён в меня, сам того не зная. Это ведь какая-то абсурдность! Что с этим делать, если даже тихая и незаметная симпатия может погубить твою хрупкую жизнь? — Что ж, я не столь слаб, чтобы не справиться. Думаю, тебе нужен временный отдых, - собрав волю в кулак, безразлично изрекает Сказитель. И снова холод, безразличие, отчуждённость. Возможно, он просто недоволен тем, что Кадзуха натворил? Хоть и говорит, что не винит... — Ох, Ваше Высочество, я правда очень виноват, - блондин опускает голову, когда Сказитель проходит мимо, в сторону дворца. Он следует за ним. - Надеюсь, я не успел... сотворить чего-то похуже? — Нет. Коротко и ясно. Точно ведь негодует. — А ты... ты сам не сильно пострадал? - тихо, с привычным ему флером обеспокоенности интересуется Каэдэхара. Эти слова, произнесённые с такими теплом, заботой и искренним беспокойством ударяют под дых, взрывают порядок в голове, превращая всё в хаос. Эти слова обжигают где-то у сердца своей искренностью и чистотой помыслов. Что-то жжётся на сердце, будто кто раскаленной палкой рисует узоры. Становится жарко. Сказитель ускоряет шаг. — Я... более чем в порядке. Раны незначительны, - отмахивается Сказитель. Не теряя своей бесстрастности, Сказитель, словно тень, скользит по просторным коридорам дворца, своим видом невольно вселяя страх всем обитателям. За ним спешит Кадзуха, всецело отдавший себя сжирающей изнутри вине. Как он мог, в самом деле, устроить такое?... — Надеюсь, что раны быстро затянутся и вскоре ты поправишься. Жарко, почти как капля лавы на коже. Сказителю некуда сбежать от этого внутреннего пламени. Куда бы он ни ступил, этот жар будет преследовать по пятам. — Незачем тебе думать о таких мелочах, - держать ровный тон и не выказывать своего состояния - как физического истощения, так и внутренней бури - становится все труднее. — Но, Ваше Высочество, я, быть может, переживаю о тебе. Какой бесстыдный, наглый удар! Сказитель натерпелся за эти дни, метаясь меж пустыми волнениями о жизни этого рыцаря и думами о том, как же все исправить, что теперь, осознавая, что все закончилось, его тело очень странно реагирует на Кадзуху. Очень... крайне неестественно. Каждое его слово, пронизанное теплом, побуждает глупый разум перед взором взращивать чёртов поцелуй воспоминанием. Должно быть, это из-за стресса. Всему виной пережитое. Ничего серьезного. — Не надо. Ты должен позаботиться о себе для начала. Вон, сколько крови. Кадзуха оглядывает себя, и словно впервые видит такое количество алых мазков, точно кистью слепого художника сделанных. — Ох... я совсем не чувствую боли. — Может, и так, но вскоре тебе может стать больно после снятия проклятия. Кадзуха светло улыбается, как раннее весеннее солнце, и уловивший эту эмоцию принц - такую правильную, привычную для него - вздрагивает. Почему сейчас каждое движение и слово Кадзухи вызывает необъяснимый тайфун внутри? Сказитель держится ровно, лицо его холодно и бесстрастно. Кадзуха, в самом деле, как возбудитель какой-то - только услышь, и уже весь мир с ног на голову переворачивается. — Переживу, - продолжает устало улыбаться Каэдэхара, поправляя окровавленную одежду на плече. - Главное, чтобы больно не было тебе. И, как назло, становится больно. Опять иглы по самое основание входят в сердце и превращают его в кровавую кашу. Делают слабым и уязвимым ко всему. Сказитель делает шаг вправо и вперёд. Так, чтобы ещё дальше от своей проблемы и ближе к побегу от него. — Мне не больно. Больно. Ты убиваешь меня, сам того не замечая. — Ну, надеюсь... мне бы не хотелось, чтобы ты страдал от моих рук, - блондин виновато усмехается, слабо и тускло. Может, стоит запереть этого рыцаря в кладовой с мышами? Пусть посидит, пока Сказитель в себя приходит. — Я в порядке, не думай о такой ереси. — Не знаю... мне кажется важным твое состояние. Ещё один безжалостный удар и брызги крови по всему дворцу. Если бы Сказитель мог, он бы с радостью сломал сейчас что-нибудь. Но это чересчур вспыльчиво и эмоционально. Не для него. — Хватит заботиться о других. О себе думай. Мое проклятье может погубить тебя, ежели станешь беспокойством страдать, - Сказитель почти сохраняет холод тона. Его походка ровна и легка. — Мм... Осознаю, но ничего не могу поделать. Сердце мое всегда такое - излишне чувствительно к другим, - он прикрывает рот рукавом, и тихо, почти беззвучно шепчет. - Особенно к тебе. — Не мои проблемы. Как-нибудь утихомирь себя. Ни к чему хорошему твои волнения не приведут, - Сказитель, наконец, отворяет дверь их покоев. — Это... сложно, Ваше Высочество. Эмоции и чувства - вещи, манипуляции не поддающиеся. Они находятся за гранью, вне контроля. Вне контроля? Кажется, этот рыцарь готов придумать любую странную отговорку, лишь бы оправдать свои безрассудство и безответственность. — В мире всё поддается контролю. — Кроме чувств, - не меняя мягкости в лице и голосе, тихо произносит Каэдэхара. Твердый, как камень, и непоколебимый, как ствол многовекового древа, Сказитель выдавливает лишь снисходительное «хм». — Но, всё-таки, ты должен быть умнее ради себя самого. Неужели так хочется умереть? — Не хочется, Ваше Высочество, но и изменить что-либо я бессилен. Эта бессмысленная перебранка не принесет никаких результатов. Сказитель понимает это как никто другой - он понимает Кадзуху как никто другой - но продолжает отбивать эти слова, повторять снова и снова, как священную мантру, лишь только ради того, чтобы заглушить песчаную бурю внутри. А она, как назло, все сильнее и сильнее царапает, оставляет кровоточить что-то внутри. Принц, наконец, позволяет себе с облегчением выдохнуть, стоит ему коснуться шелковых простыней широкого королевского ложе. — Тебе, наверное, стоит всё-таки к целителю сходить, - подаёт голос Кадзуха, оглядывая состояние принца. Прежде, чем Сказитель успевает что-либо сказать, Кадзуха, быстрее вспышки молнии, нависает над ним, приближается ястреба быстрее и принимается со всей скрупулёзностью и вниманием оглядывать каждый порез, каждую ссадину и царапину. Сказитель от столь близкого общества едва воздухом не давится. — Не совсем понимаю, конечно... - его алый, пышущий живостью и теплом взгляд неспеша, точно издеваясь и мучая, скользит по лицу принца ниже и ниже, оставляя незримую полосу ожога. - Но, возможно, тебе может стать хуже, если не обратиться за помощью. — Ты, стало быть, разбираешься в медицине? - приподняв бровь в ровном безразличии, проговаривает Сказитель, не теряя бесстрастного выражения лица. — Ну... тут и дитя поймёт, что раны могут осложниться... Я же всё-таки волнуюсь, как бы ты ещё сильнее не пострадал, - буднично изрекает Кадзуха, поправляя правой ладонью окроплённые красным белые локоны на виске. Он что, нарочно так издевается? Говорит такие вещи с видом чего-то обыденного, несерьёзного. Только что ведь вели беседу о надобности вести себя по-иному... Действительно не страшится смерти? — Хм... тебе тоже стоило бы, - кивает на залитую кровью одежду Кадзухи Сказитель. На рыцаря не смотрит: боязно. Реакция собственного тела пугает. — Да я себя не так уж скверно ощущаю. Разве что утомился сильно. Надеюсь, я взаправду не нанес значительного вреда? Нанёс. Не тогда - сейчас. Бьёшь до желания собственные ребра вырвать, схватить сердце, и, сжав в кулаке, превратить его в бордовую струю, что, стекая по бледным запястьям, насквозь пронзает до немых болезненных криков. А Кадзуха не понимает этого. Смотрит, будто специально выжигая кожу на его бренном теле, будто удовольствие для него - ранить. Сказитель резко, заставив рыцаря испуганно шелохнуться, вскакивает с постели, смяв аккуратно уложенные простыни. — Да замолчи уже... хватит. — Я что-то не то... Не успевает растерянный Кадзуха и слова вставить, как принц, громко хлопнув дверью, растворяется в полумраке наступающего вечера. Лишь в саду ему удаётся выплеснуть эмоции. Вдыхая холодный воздух, Сказитель с яростью сжимает свои волосы у самого основания. До боли, до покраснения кожи сжимает, не в силах совладать с нахлынувшим цунами морем. — Что же это такое-то?.. Разве ж... Он шепчет это почти бессознательно, куда-то в заходящее зарево заката. Может, хотя бы тишина ответит ему без прикрас? Тишина молчит, и лишь пение птиц окутывает его слух. Никого и ничто. Даже Итэра, кажется, здесь больше нет. Ещё во время сражения Сказитель ощутил, словно что-то исчезло, растворилось где-то недалеко. Ещё тогда принц понял, что это Итэр покидает территорию сада. Потому он и не стал искать его: бесполезно. Выдыхая тяжкий воздух, Сказитель отгоняет все мысли прочь. Кадзуха тем временем с беспокойством глядит в окно, на тонущее за горизонтом солнечное зарево. Там, вдали - умиротворение. А вот в сердце его тревог больше, чем рыбы в океане. Кажется, будто Сказитель ведёт себя слишком странно. Будто сам Кадзуха забыл причину этого. Это что-то важное? Наверняка... Терзаясь думами, Каэдэхара задумчиво вглядывается вдаль. В какой-то момент его зрение улавливает точку. Алую, светящуюся точку, что, кажется, стремительно приближается к нему. Рыцарь настораживается, когда это красное нечто сквозь оконное стекло проникает и подлетает к нему, зависнув в пространстве. Рыцарь, уже успевший претерпеть немало, не спешит что-то делать. Этот круглый огонек парит вверх-вниз, точно на воде качающийся. Кадзуха щурится. Огонек, подражая ему, тускнеет. Висит в воздухе, напротив него, и вокруг него искры прозрачные витают. Вызывает подозрения своим появлением из ниоткуда, но в тоже время выглядит вполне безобидно. Огонек висит. Кадзуха с подозрением и интересом смотрит на него. Эта точка похожа на каплю крови, что будто бы отделилась от одеяния рыцаря и теперь безмолвно парит подле. Что это? Откуда и зачем взялось здесь? Кадзуха делает шаг назад, а огонек на это же расстояние вперёд продвигается. Каэдэхара делает ещё четыре шага в сторону - огонек, как привязанный, за ним. — Что... это? - интерес берёт верх, и Каэдэхара, опасливо и неуверенно, тянет ладонь с кровавыми мазками на ней к огоньку. Тот, радостно задребезжав, стремглав бросается на ладонь к рыцарю... и исчезает в ней. Часть руки от запястья до плеча сиюминутно прошивает сильнейшей ломотой, будто он опустил ее в ледяную воду. Кривоватая линия с короткими ответвлениями вспыхивает ярким алым на руке, доходя концом до груди, а затем, вспышкой сердце проколов, потухает. — Что... это? - удивлённо и несколько настороженно минуту спустя спрашивает у неизвестности рыцарь. Огонька нет, как и ранее сияющим алым витиеватого узора. Кадзуха в растерянности оглядывает руку, прислушивается к ощущениям. Ничего не происходит. Возможно, это что-то отнюдь не плохое? Может, мелкий дух прилетел, почувствовав сильную светлую энергию? Тогда не страшно - соприкоснувшись с ней, он тотчас растворился, не нанеся вреда. Как моль, летящая на свет и сгорающая там. Солнце почти полностью заходит, когда Сказитель, успокоившись, возвращается обратно. Кадзуха к этому времени успевает сменить одеяние - как, впрочем, и Сказитель неизвестно где. Стоя у приоткрытого окна, рыцарь вдыхает прохладный ветерок, проветривая врата разума. — Хм. Спать бы лег, тебе необходим отдых, - подаёт голос Сказитель. — Да я не очень и хо... Внезапно, стоит Сказителю оказаться рядом, боль одолевает его, и лишь чудом Кадзухе удаётся схватиться за край подоконника и не пасть на пол. Он открывает рот, закрывает, - а воздуха будто и нет. Сказитель без слова совершает шаг вперёд, но от этого - от присутствия его - становится ещё больнее. Лёгкие сдавливает железной, острой веревкой, что натирается и кровью обливает внутренности. Принц отходит назад. Три метра в сторону - и рыцаря отпускает. Жадно глотнув воздух, он пытается было подняться на ноги, как ошеломлённый и непонимающий принц делает ещё шаг вперёд, и рыцаря скручивает вновь. Принц делает шаг назад - и боль стихает. Три метра. Меж ними - три метра. Стоит Сказителю ступить чуть вперёд - рыцаря снова прошьет болью. — Кадзуха... пока меня не было, что-то произошло?... - на грани гнева и беспокойства почти шепотом произносит принц, глядя, как тот выпрямляется, тяжело дыша. — Кажется... я видел что-то... - едва шевеля побледневшими губами. - Какой-то... красный огонек... он... проник в меня... — Ты!.. - Сказитель сжимает кулаки, высоко вздёрнув подбородок. - Опять... только всё закончилось, как ты опять умудрился что-то сотворить?! Кадзуха виновато опускает взор, в попытке отдышаться теряя прежнюю мягкость и беззаботность. — Он... летел за мной... Сказитель выдыхает, прикрыв глаза. Успокаивается. — Так... Красный огонек... - он возводит взор ставших ещё темнее глаз к потолку. - Красный огонек... три метра расстояния... Кадзуха почти не дышит, следя за сменой эмоций на лице принца. Его черные зрачки в обрамлении темных, бездонных и донельзя красивых радужек бегают туда-сюда в поиске ответов. Их нет. — Заклятие Отчуждённости, значит... - бормочет принц самому себе. - И опять всё завязано на чувствах и эмоциях... что за напасть такая, а? У Кошмара какой-то нездоровый интерес к манипуляциям чувствами... — Чувствами? Что за заклятие, Ваше Высочество? - наконец, отдышавшись, спрашивает Каэдэхара. — Лиза оказалась права... - с выдохом, тяжелым, окончательно признает Сказитель. Это так... странно. Кто-то, в самом деле, вопреки всему, может любить его?.. Девятнадцать лет он прожил во тьме, не зная света, существовал в ненависти, печали и боли, не зная вкуса радости и любви. И тут вдруг появляется парень, привносит крупицу - размером с материк - проблем, переворачивает все вверх дном, сносит любые барьеры и игнорирует всякие запреты и правила, а потом вдруг узнаётся, что он, к тому же, тайной окутал любовь под сердцем, сам того не понимая? Почему же?.. Почему, почему это произошло? Каким образом? Когда прямая скатилась по наклонной и изломалась в пяти местах? Кадзуха - чистый невинный лотос, чья миссия - искоренять зло. Искоренять таких, как принц. Лживых, жестоких монстров без единого права на жизнь. Кадзуха - свет несущий. Самый чистый и добрый человек, которого когда-либо видел Сказитель. Ни один встреченный ранее не может сравниться с ним. Сказитель - диаметральная противоположность. Свету суждено уничтожить мглу, нитями золотыми окутав его. Так почему вдруг... почему всё случилось наоборот? Почему свет так тянется к мгле? Почему, чёрт возьми, Каэдэхара Кадзуха, Светоч этого мира, влюблен в само порождение тьмы и зла?...